Человек с губами Фрэнка Заппы

"Лишив ее чистоты, пусть он постепенно сообщит об этом своим близким. Пусть действует так, что бы ее родственники отдали ему ее, стремясь избежать семейных неприятностей и из страха перед наказанием."
"Военные стратегии сердца"

Я жаловался всеми сердечными мышцами,я жаловался так полно,что если бы купаясь я бы когда нибудь утонул,ко дну пошла бы трехпудовая жалоба о двух вытянутых руках,-я жалуюсь на то что никогда не мог бы любить ни жены, ни тебя, ни значит и себя и жизни, если бы они были единственными женщинами мира,то есть я жалуюсь на то что Адама в бытиии не чувствую и не понимаю, если бы не было вашей сестры миллионов,что я не знаю, как у него было устроено сердце,как он чувствовал, и за что жалел. Потому что только за то я и люблю,когда люблю, что правым плечом осязаю холод правого бока мироздания, левым-левого,и значит застилая все во что глядеть мне и куда идти она в то же время кружит и роится роем неисчислимой моли, бьющейся летом в городе на границе дозволенного обнажения. Но что еще поразительнее: даже Плотин - философ-мистик, живет и сключительно в мире интиллегебельном,меж тем у него состояния экстаза не только не разрывают, а еще теснее сближают его с разумом. Можно сказать что экстазы нужны Плотину лишь затем, что бы высвободится от того,что философы именуют скованной чувственной данностью. Или выражаясь языком Библии ,который порой не чужд и Гегелю, в экстазе Плотин повторяет преступление Адама: в состоянии добровольной невменяемости он вкушает от древа познания добра и зла, что бы превратить свою человеческую сущность в чисто разумную. Из всех даров Божьих философ принимает только разум. В мягком фиолетовом свете хорошо пройтись по любой улице.Отключитесь и тысячи ощущений накинутся на вас со всех сторон.И галлюцинирующие улицы могут попасться на пути,где внезапно воцаряется тишина,и все как будто вымерло,как после чумы. Кашляющие улицы, улицы пульсирующие как сосуд на виске, улицы, на которых можно умереть и никто этого не увидит. Непонятные улицы где аромат роз смешивается с едким запахом лука и чеснока. Улицы в домашних шлепанцах отражающие ленивые шаги. Улицы эвклидовой геометрии,обьясняемые только логикой и теоремами,и потом это вторичная половая испарина-лобковая, ягодичная, с молочных желез-проникает повсюду и висит как разбавленный красноватый дым,тяжелое благовоние, ночью ввозимое контрабандой на мягких подушечках мускуса, никто не избавлен от этого даже монголоидные идиоты. Запах омывает вас и проходит рядом как прикосновение грудей в корсаже. При мысли о забытых подробностях моей жизни я больше всего жалею,что не писал путевых записок. Никогда я так много не думал,не жил так напряженно,столько переживал,но был если так можно выразится,настолько самим собою, как во время путешествий,совершенных мной пешком и в одиночестве. Ходьба таит в себе нечто такое,что оживляет и заостряет мои мысли: я почти совсем не могу думать,сидя на месте: нужно что бы тело мое находилось в движении,для того что бы пришел в движение и ум. Даже если вы поборник эволюции и самый завзятый материалист, у вас нет причин считать,что первые люди не знали товарищества,известного мышам и воронам.Конечно, у них были вожаки, как у всякого стада, но это не значит, что у них была та бессмысленная раболепная угодливость,какую приписывают подданным Старика. Наверное,там был кто - то соответствующий,как сказал Теннисон: многолетний ворон ,ведущий домой свою голосистую стаю. А снег все падает по -прежнему медленно, медленно, мерно, вертикально и белый покров на выступах подооконников, на ступеньках подьездов, на выпуклостях черных фонарей, на мостовой,где больше нет машин,на опустевших тротуарах где исчезают натоптанные за день дорожки,неприметно утолщается. И снова приходит ночь. Тогда я устаю от гармонии,царящей в моей голове,и ложусь на нее,окунаясь в абракадабру вскриков и междометий,потом когда она щелкая ножницами выпутывает мои пальцы из своих волос,я начинаю всегдашний монолог о больных почках.Сейчас я чувствую тяжелые дистрофические изменения в эпителии извитых канальцев,которые закончатся некрозом части коркового слоя.Мой патогенез некротического нефроза связан с механизмом развития шока любой этиологии. Действие шокового раздражителя обусловливает острое нарушение кровообращения, cнижение артериального давления и рефлекторный спазм сосудов корокового слоя почек. Кровь по аностомозам устремляется в расширенные сосуды мозгового слоя . Развивается острая ишемия коры почек и переполнение кровью мозгового слоя. И,следовательно буддизм предстал передо мной в двух аспектах. С одной стороны ,я видел в нем религию,исполненную света,мягкости и тепла:религию которая более другой далека от того,что можно назвать язычеством: религию,которая более любой другой в своих крайних церковных формах никогда не благословляла меча и не прибегала к принуждению: я видел в буддизме религию которую можно признавать,сохраняя прежнюю веру. Все это-с одной стороны:а с другой странная философия,которая пытается отрицать то,что составляет сущность и принципиальное содержание любой религии- идею чудесного. Я больше не считал нужным бродить далее по мрачным местам, тем более что с приближением ночи сторожа начинали освобождать кладбища от посетителей. Согнувшись до земли снова изображая Валагама,полицеский прошел в обратном направлении весь путь, приведший его к таинственному погребению. И,направляясь пешком к своему дому я снова и снова уточнял проблему которую должен был решить. Именно ли здесь размечается та новая эпистемологическая область которую классический век назвал: всеобщей грамматикой. Было бы ошибкой видеть в ней всего лишь чистое и простое приложение логики к теории языка.Но столь же ошибочно стремиться истолковать ее как предвосхищение лингвистики.Всеобщая граматика-это изучение словесного порядка в его отношении к одновременности,которую она должна представлять.Таким образом ее собственным обьектом оказывается не мышление,не язык,а дискурсия понимаемая как последовательность словесных знаков.Эта последовательность по отношению к одновременности представлений является исскуственной и в этой самой мере язык противостоит мыщлению как обдуманное непосредственному. Ведьмы всего нашего города оказываются в смертельной опасности каждый раз, как какой нибудь новый автор выскажет мнение, признающее их бред за действительность. Для того что бы несомненные и неопровержимые примеры подобных явлений, преподносимые Священным Писанием, приспособить к нам и связать с событиями нашего времени,причины и ход которых нам непонятны, необходимо иное разумение, чем у нас. И все потому,что все в нашем квартале: французы, евреи, итальянцы, испанцы, арабы, эфиопы, турки, поляки, мадьяры, чехи, русские не прибегают к строгой последовательности для поцелуев и нанесения царапин и укусов, ведь прибегают к ним во власти влечения. Обычно они применяют их перед любовным соединением,удары и звук: СИТ во время любовного соединения,и все это применимо во всякое время ,ибо влечение ни на что не обращает внимания. При первом наслаждении их женщины еще недоверчивы и не охвачены влечением,они применяют поцелуи и укусы не слишком явно и чередуя. Затем же с великой быстротой и в особых сочетаниях,что бы возбудить влечение целуют в лоб, локоны, щеки, грудь, соски, губы, внутренюю часть рта, в место соединения бедер, подмышки, низ живота.... И при этом никто не ищет в этом способе войти в туннель ,ведущий к трансцедентной радости,ведь они из него и не выходили еще с тех пор как были приняты акушерками. Несмотря ни на что, мое сердце всегда взволновано,когда случается кормить воробьиных птенчиков,ехать в машине мимо играющих детей,лежать одному в спальне, где только что побывала близкая женщина оставив свой запах,как обещание. Заметить, что зеркала в ванной слегка потускнели. Слышать, как некто справляется о твоем здоровье у консьержки. Помыв волосы и побрившись надеть костюм, пропитанный запахом портняжного мела. Ночью когда ждешь возлюбленную каждый легкий звук заставляет меня вздрагивать:шелест дождя или шорох ветра. Меня - человека с губами Фрэнка Заппы.