Мишкины попугаи

           Всю ночь Мишка ворочался, и как только блеклые потоки рассвета коснулись комнаты, он вскочил с кровати. Сегодня у него день рождения, они пойдут на рынок покупать попугайчика. С босыми ногами, по холодному полу, мальчик рванул в спальню родителей.
 Вдруг они опоздают и всех попугайчиков раскупят?!
-Па-а-п, ну, па….вставай!
    Отец раскрыв глаза, посмотрел на часы, потом на сына и отослал Мишку назад, в кровать. Раздосадованный он побрел к себе в комнату, немного полежав, раз 10 глубоко вздохнув, поворочавшись с боку на бок, закрыв глаза, стал размышлять.
 Все-таки странные эти взрослые, им все можно: ругаться, допоздна смотреть телевизор, не поглядывая на часы. Поскорее бы вырасти! А вот когда он, вырастет, будет и гулять и ходить куда угодно и сколько угодно. Накупит, попугаев целую комнату и пусть с ним живут! Он представил попугаев рассевшихся на письменном столе, подоконнике рядом с мамиными цветочными горшками. Веселая стайка быстро работала, своими орлиными клювиками, уплетая сочную зелень махровых фиалок.
       Сквозь сон услышал мамин голос, доносящийся из кухни и звон чашек. Дверь распахнулась, отец, смеясь, произнес:«Подъем, лунатик!С днем рождения!»
  Мишка, рассеянно хлопая глазами, осматривал комнату и не мог сообразить, где же его попугайчики! На подоконнике стояли мамины цветы, как обычно - с густой зеленью .Сон! Это был всего лишь сон. Потянувшись, выскользнул из-под одеяла, надел носки и рысью метнулся в ванную.
      На кухне для него уже была налита чашка ароматного чая, папа любит заваривать чай, протягивая сыну, хлеб намазанный маслом сказал: «Позавтракаем и пойдем покупать тебе подарок». Обрадовавшись, Миша спросил: "И мама пойдет с нами?»
- Делать мне больше нечего, увижу хоть одно перышко на полу, выброшу в окно - строго ответила мама .
       Мишка вздрогнул, вспомнился сон, объеденные цветы и нечаянно опрокинул недопитую чашку с чаем. Чай быстренько образовал на столе лужицу и ручейком стал стекать на пол. Мама, заметив, шлепнула Мишку по затылку так, что надкусанный бутерброд выпал из рук и упал, вымазав скатерть. На глаза навернулись слезы, задрожал подбородок. От боли и обиды, побежал к себе в комнату, упал на кровать. Горько плача, отчаянно мутузил кулачками подушку.
  А на кухне заскандалили мама с папой. Вскоре хлопнули входные двери. Все стихло.
  Отец окликнул сына, велел умыться и собираться на рынок. Мишка нехотя поднялся, как после болезни заплетались ноги. В ванной открыл кран, подставил лицо струям холодной воды - она  приятно освежала распухшие веки, даже дышать стало легче.
    И вот уже они идут по аллее. Держась за руку отца, Мишка  весело подпрыгивал и рассказывал о своих, мальчишечьих мечтах. Город утопал в желтизне  деревьев, как цыплята выстроились в хоровод, а под ногами шелестела сухая листва, пахло костром. Сквозь лазоревую синеву неба проглядывало осеннее солнышко, оно не грело, но ослепительно ярко светило, и от этого света березки казались, более золотыми. Не перестающим потоком сбрасывали листву, которая, плавно кружась, тихо падала на голову, за воротник куртки. Осинки, будто забрызганные багровыми капельками крови, от легкого ветерка хлопали своими листьями-ладошками  еще держались и не собирались покидать родные ветви. Осенний воздух сам вливался в грудь, и  все это радовало, Мишка был счастлив!
      К рынку подъехали на переполненном троллейбусе, на каждом шагу его толкали, наступали на ноги, задевали локтями. Тесно прижавшись к отцу, прищурясь, ожидая следующий толчок в спину, они пробирались сквозь снующую толпу с сумками, мешками, свертками к выходу.
  И вот перед его взором предстал «птичий ряд». Мишка широко раскрыв глаза, крутил головой, стараясь получше рассмотреть  малюсеньких хомячков, перламутровых гуппиков, лимонных канареек. Все кудахтало, кукарекало, визжало. Ему даже удалось погладить пучеглазую козу, которая, с испугу не переставая, жалобно блеяла.
    И вот папа легонько дернул его за руку: «Мишаня, выбирай, какого хочешь!» В большой клетке прыгало и порхало десятка два разноцветных, волнистых попугайчиков. Ему нравились и голубые и зеленые. Долго стоял, уцепившись ручонками за сетку клетки, казалось, он забыл даже дышать. От волнения не мог произнести ни слова, восхищаясь птицами, все смотрел и смотрел. Поговорив с продавцом, папа пришел на помощь сыну, указав на попугая, который забавно, клювом стучал по подвешенному колокольчику.
   Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь! Оп, и его накрыл сачок продавца. Птичка отчаянно забилась под ним, пытаясь освободиться, хлопала крылышками раскрыв цепкий клювик. Светло-зеленый попугай уже сидел в Мишкиной клетке, когда, набрав воздуха, он произнес: Я хочу голубого! И был готов расплакаться, но папа уже решил сам, чтоб веселее попугаю было в клетке - взять еще и голубую, кокетливую попугайчиху, сидевшую перед зеркальцем. Мишка от радости несколько раз подпрыгнул, выпуская свое восхищение на волю! Прижимая к груди клетку с трепещущими в ней попугаями, прислушиваясь к их возмущенному скрипу «старческих» голосов, они двинулись домой. Пройдя  несколько шагов, отец забрал у Мишки клетку и  преодолевая как можно быстрее все препятствия на рынке, поспешили домой.
     Карман Мишкиной куртки оттопыривал кулечек с кормом, он то и дело ощупывал его, чтоб не выпал. Только  дома, поставив клетку на стол, волнение стало утихать. В его душе восстановилось равновесие. Нет, он не хотел от радости ни прыгать, ни шуметь. Мишка вдруг повзрослел, теперь его охватила гордость и забота о маленьких птичках, в сердце вспыхнула любовь, заглушая одиночество маленького человечка.
 Он часами сидел перед клеткой - разглядывая на крылышках каждое рябенькое перышко, и махонькие головушки с блестящими искорками черненьких бусинок лукавых глаз. Всякий раз, просовывая палец сквозь прутики клетки, пытаясь погладить по головке, его больно щипали. Миша терпеливо ждал, когда пичуги привыкнуть, чтоб взять в руки и прижать к щеке, щекоча ее изумительно окрашенными перышками.
   Зеленый попугайчик старательно ухаживал за своей подругой. То и дело прыгал возле нее, показывая, как искусно может висеть вниз головой и с помощью клюва подниматься на самый верх клетки, а возлюбленная  частенько прогоняла надоевшего хвастуна.  Чтоб задобрить ее строптивость, отыскивал в кормушке зернышко, очищал и нес в подарок. Попугайчиха съев угощение, опять прогоняла своего ухажера.
Только поздно вечером подсаживался к ней на жердочку,
ласково чистил ей перышки, а потом, прижавшись, плотнее согревал. Мишкины попугаи мирно засыпали.
    Время шло. Миша понемногу приручил попугая к рукам. Он уже не боясь, брал корм с ладошки, перемещаясь по ней тонкими ножками.
   За окном пронзительно выл ветер, шел дождь, почерневшая листва прилипла к асфальту, подняв воротники плащей, натянув капюшоны, прохожие безжалостно топтали ее, спрятавшись под зонты.
Холодно, неуютно, скоро зима.  Попугайчиха по-прежнему задиралась, все норовила обидеть, клюнуть своего кормильца.
-Совсем, как папа с мамой! - думал Мишка.
    Однажды, она нахохлившаяся, как пушистый комочек, сидела на жердочке, ожидая очередное зернышко. Уставший попугай примостился рядом с ней, прикрыл глаза. И вдруг, попугайчиха встрепенулась, со всей силы клюнула его в голову, он не удержавшись, упал, несколько раз дернулся и застыл к верху ножками.
  Миша просунул руку в клетку, поднял своего любимца, начал заливать в клювик воду. Мокрая головка беспомощно болталась, и тельце оставалось безжизненным.
     К плачущему Мишке вошла мама, не вдаваясь в  подробности, приказала замолчать и собирать вещи.
- Мы уходим от папы, клетку оставь, у бабушки аллергия!
 Он заплакал еще сильнее, затопал ногами обхватив одной рукой клетку, в другой сжимая мертвое тельце попугая. Накричав и наградив сына крепкой оплеухой, мама вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью.
  В этот миг разрушилась и птичья и человеческая семья.