Старый художник

   Он жил под самой крышей старого дома. Сквозь щели в дощатых стенах к нему нередко забирался Ветер, сквозь черепичную крышу просачивался порой Дождь. Но некому было заниматься починкой крыши и латкой стен: сам он состарился, а семьей не обзавелся.

   Он был необычайно стар. Настолько, что уже ни он сам и никто другой не помнил, сколько же ему лет. Впрочем, чему здесь удивляться: с каждым годом лет ему становилось все больше, а время бежало все быстрее. К тому же, для счета времени нужны события, а их в его жизни давно не случалось: окруженный бесчисленными болезнями, он почти никогда не покидал своей комнаты, а друзья его, кто раньше, кто позже, уже отправились в мир иной. По всем законам медицины и здравого смысла он должен был не то что давно присоединиться к ним, но даже проложить им дорогу, ведь ему не находилось решительно никакой причины жить: никогда не отличался он крепким здоровьем и никому не было до него дела, потому как пользы от него не было ровно никакой, как, впрочем, и вреда - время, которое он мог проводить вне постели, он рисовал.

   Когда-то в юности ему пророчили великое будущее, ибо тогда можно было разглядеть в нем мастера. О его полотнах порой говорили, будто в них больше жизни, чем в самой жизни. Но потом была Война. И в этой Войне он потерял почти все, что у него было: семью, дом, любимую и запас неистощимого веселья и доброты. А вернувшись с боев, покрытый ранами и ранними сединами, он вдруг стал рисовать одно только небо. И хотя ни одна из его картин не походила на другую, интерес к ним скоро сошел на нет (разве что не у его друзей, которых можно было по пальцам перечесть), потому что некогда было людям заглядываться на небо и задумываться над его красотами - надо было восстанавливать разрушенное Войной.

   Картины его покупали редко и он давно должен был бы умереть с голоду, но он не умирал. А когда что-то все же приносило ему небольшой доход, то покупал он в первую очередь кисти, краски, бумагу и холсты. Потому многие считали его выжившим из ума, сетовали на Войну, загубившую талант.

   Поначалу он рисовал почти везде, где было возможно поставить мольберт и видеть небо, но со временем болезни все больше сокращали его "мастерскую", и в конце концов он перестал покидать свой чердак, изображая то, что мог видеть в свое небольшое окошко. Странно только, небесные обитатели - Солнце, Луна, Звезды, Облака и Грозы - будто нарочно устраивались перед этим окошком, разрешая его кисти рассказывать о себе.

   С каждым днем рисовать становилось все  труднее. Как и жить. Тоскуя по прежним дням и близким, не раз и не два призывал он Смерть, умоляя забрать его из этого мира. Но Смерть не приходила.

   И старик продолжал рисовать. Хотя давно уже и не пытался продавать свои творения: восстановив утраченное, люди не стали более внимательны к небу, напротив, хозяйство требовало все большего труда и усердия, все больше времени отнимала у людей работа. Его картины были никому не нужны, их уже никто и не видел. Разве что Дождь заходил посмотреть. И Ветер залетал. А старик рисовал. Потому что по-другому не мог.


   А за окном его все время вилась красавица-Смерть. Она была без ума от его творений и все время заглядывала в его окошко, надеясь увидеть однажды и себя в его живых полотнах. Но он ее не видел, а потому...