Стократ, или конец тропинки вокруг Колизея

 Жил-был грек. Самый что ни на есть обыкновенный грек. Только древний. Как и все его соплеменники бегал в сандалиях на босу ногу, веночек себе лавровый справил, ну и – тунику. В общем, всё как полагается. Как и все его собратья по разуму древнегреческому, был он очень умный, и звали его поэтому – Стократ. Был, правда,  ещё один, не такой, конечно, умный, но к чужой славе подмазаться хотел, даже назывался похоже – Сократ, да не получилось у него, да и не о нём, собственно, разговор.
 Стократ наш любил, как, впрочем, и многие его сожители по полису, предаваться философствованиям. И так как был он, как, впрочем, и любой, украшающий себя лавром, грек, очень продвинутый, то кроме философии, которой он предавался, бродя вокруг какого-нибудь Колизея, увлекался он множеством других наук. Каких конкретно – история об этом умалчивает. И, скорее всего, потому что умалчивал об этом сам Стократ, ну да Зевс ему судья.
 История, вообщем, много чего не донесла в своих сухих ладонях о его замечательном бытии и чрезвычайно наполненных дискуссиях с древнегрекоговорящими товарищами, но один факт из его биографии дошёл до нас совершенно достоверно. Как мы уже упоминали выше, был он необычайно умён и талантлив, прилагал усилия ума своего ко многим точкам опоры Архимедова шеста и всю жизнь свою проводил в изыскании конца тропинки вокруг Колизея. Во время этих исканий голову его древнюю посещало великое количество великих мыслей, идей и деяний, могущих снискать славу и уважение. Но потому как времени у него было очень мало, а идеи все одна величественнее другой, а в мозгу его, гениальном, не хватало места для их размещения, а руки его неустанно были заняты трением лба или переносицы в момент генерирования следующей идеи, то ничего он не мог сделать для их воплощения.
 Иногда, конечно, сверхгениальность пришедшего на ум захватывала его, да так, что он начинал претворять её в жизнь, но потом, ещё нечто более совершенное и грандиозное поглощало его ум, и он бросал начатое.
Но он очень боялся забыть какую-нибудь из своих идей. Какое-нибудь незавершённое дело и поэтому решил придумать нечто, благодаря чему он бы помнил обо всём.
 Сначала он хотел записывать их на глиняных табличках, но это занимало слишком много драгоценного времени, а ведь надо ещё успеть найти конец тропинки вокруг Колизея. Так что он придумал более быстрый и удобный способ для их запоминания.
 Благо Колизей работал с полной отдачей вложенных в него североамериканскими индейцами инвестиций, бои между гладиаторами проходили исправно (а когда встречались какая-нибудь «Спарта» и «Интер», трибуны вообще грозили рухнуть под тяжестью свободных граждан). Вы спросите, какое это имеет отношение к измышлениям нашего Стократа? Самое прямое. Он заметил, что после каждого такого зрелища окрестности Колизея в обилии заполняются хлебом. То есть не совсем хлебом, а тем, что от него осталось – банками из-под пива, солёных орешков, обертками… ну, обёртки его уже не интересовали. Его идея, как всё гениальное, была проста – каждую свою великую мысль, незавершённое дело, он отождествлял с жестянкой из-под какого-нибудь «HOLSTEN» и прикреплял её к верёвке, которая была привязана к его правой щиколотке. Таким образом, его идеи и дела всегда оставались с ним.
 Теперь он не боится, что что-нибудь забудет, правда с каждым днём становится всё труднее и труднее делать шаг, да и легионеры «Интера» кричат, что какой-то идиот мешает им тренироваться, но Стократ этого не замечает – он упорно идёт, волоча свой пустотелый груз, идёт к своей цели – найти конец тропинки вокруг Колизея.