вСё эТо тАк

Все это так

Для себя я прозвал её Лирой, хотя, думая ежечасно о ней и обнаруживая, подробности ради отмечу, в думах такого свойства изнурительную и всё ж обстоятельно милую отраду  от насущного тека жизни, крайне - чего уж там - редко пользовался вполне конкретной услугой псевдонима, мало чем по прихоти момента от подлинника отличающегося. Сложилось с Бог весть каких пор так, что только лишь я вспоминаю, делая, - настырен я, - это постоянно, о ней, только лишь примеряюсь извлечь с горячо приветствуемой нежностью из воображаемого за-гашника тот или иной скаредно припрятанный, в преддверии многих дней, образец её речи, ру-ки, походки, как неизбежно что-нибудь... - ошибка, не мешает, получается что-нибудь, воскресая в который раз наново, коряво, предвзято, скомкано, а, изъясняясь короче, неправильно. Каза-лось бы, мерещилось бы, мнилось: свежее, неоспоримое воспоминание, добротно переложенное, вдобавок, на бумагу при помощи ручки, водимой шальной, мнимо каламбурящей направо и налево и сыплющей чем и как и куда попало, уверенной в собственной силе рукой, недели две, в огне лирически кровоточащих ран душевных, спустя  и что же? Та же сомнительная верность, тот же надрывный тон, рифмованный непроизвольно с стоном и разящий во всю присущую ему мощь  театральным, ненавистным мне за фальшивое в корне сюсюканье, выдаваемое с видом важным, почти торжественным за венец первостатейного искусства, затхлым запашком.  А что лепетать о более давнем, если даже цельная картина Лириного лица так и не сумела сложиться в труднопонятном моем сознании. Подчас меня, как чем тяжелым по голове шарахает, пронзает беспокойная хилая уверенность, и я тогда, поверяя её пристрастно, представляю на грани серого голубые глаза, подведенные в праздничных случаях чем-то, скажу, сиреневым, неповторимый очерк коротеньких чудных волосков, мастерски воспризводящий статную постановку гуще моих (в сравнении), пожалуй, бровных, старательно мной выписанных, дуг, сами те самые воло-сы, светло-длинными волнистыми нитями вздрагивающие при каждом её мало-мальски значи-тельном движении, будь то перемещение чайной искрящей ложечки над столом по кратчайшей дороге к варенью или бодрое вхождение, с перламутровой, что ли, выделки подносом на согну-тых в локте руках, в тычком ноги распахнутую достаточно для этого просторно дверь и после-дующим для влюбленных слепых зрачков церемонным раскладыванием содержимого, и пред-ложением садиться, доносимым сказать бы как голосом, от пружинистых звуков которого  му-рашки - трусливые порождения дрянных поэтов - не бегут, и сердце сильней не бьется, как не делается и сухо во рту, но который всё ж так приятен, так вызывающе чист в каждом роняемом Лирой слове, что (и этим одним не ограничивается) хочется мне слушать его, как музыку, музы-ку, что я и делаю... - Заметила ли ты?
Мне снова грустно; грустно мне опять. Докрашиваю облик вялыми мазками вплоть до сжатых губ, видом своим, - ввиду красоты и обоюдной нашей молодости, - банально неотрази-мым особенно сильно действующим на меня, подверженного знойным, признаюсь, фантазиям, не ослабевающим и под воздействием диких нахрапистых волн... Они-то и рвут на части грудь там, сердце, клочки именем исписанной бумаги, половинки единого ли целого. Лира! Насколько никчемно имя в думах, насколько оно ничтожно. Твои бледные пальцы, пестрящие разномаст-ными кольцами, туманный Альбион моих глубоких океанов, и если вдруг, в один из смурых дней, налетит ужасающий шторм на убогий кораблик - приют изнывающей мысли, - неужели суждено тонуть ему, не отпробовав так-таки мягких пожатий, другим только бредя? Или еще цепочка, свисает какая с шеи, или браслет часов, неслышно тикающих, слов, наконец, запасец нерастраченный, а там и очередь одежды, - цвета её, например, -  и какие-нибудь годные для художественного преображения мелочи, имеющие хотя бы косвенное касательство предмета моих сновидений. Снишься ты часто, с той лишь единственной разницей, что я, не являя, должно быть, тем в сонмище людском любопытного исключения, редко вообще когда бываю в снови-денческой тайной власти, зато в каждом третьем, втором случае - ты, Лира. Первые два, помню, снились подряд, с куцым иль нет перерывом, протяженностью в октябрьскую ночь, - мне еще тогда отстучало двадцать. Воздух, в связи с кропотливым с полудня дождем, густо напитан влагой, рвет непоседливый ветер, пляшут тени, расплываясь на голых стенах, как и тогда чужих, пыль на конверте, пыль. Его я вскрыл и, читая лежа, чувствовал жар подушки, вес одеяла, враз отчего-то сделавшегося эффектно тяжелым, точно насчитывающим в своем составе изрядную долю свинца, складки под отлежанным боком простыни, обладательницы полупрозрачного - результат многократных стирок - светского тона, и зубастая с края полоска, за пять-шесть мгно-вений до того бывшая частью конверта, слетела от в осторожности не заподозренного движения руки под грязную, с подбитыми (и поэтому несколько криво стоящую) ножками тумбочку, где и лежит, - её я там придумал. Письма я так и не дочитал, а проснувшись, стряхнул вместе с обрыв-ками сна смысл содержания тех немногих строчек, которые все же были прочитаны мной во сне. Кажется, обилие дефисов, где-то мною уже упомянутое, именно из того письма. В другом, вто-ром моем сне, я с тобой разговаривал о посторонних вещах, по грустной традиции сделавшихся насущными и в третьем, и в четвертом, в пятом, шестом и даже в седьмом снах и лишь в одном, возможно девятом, я, кажется, не то обнял, - боязливо, как нечто способное вызвать боль, - не то поцеловал тебя и тотчас, после сказочного по существу поцелуя или после сродных ему, легких совсем объятий - ослепительно яркое утро и солнечный, летом как, день, в долгом течение кото-рого и ряда еще последующих, аналогично солнечных, ярких, радостных, - вольным курсом бродили косяки простых, но счастливых в простоте воспоминаний, своим рождением обязанных тебе, Лира. И пускай никогда не сравню я с всамделешними те ночные свои ощущения, пускай никогда не коснусь твоих плеч, все равно я безумно счастлив сознанием уже одного факта твое-го существования здесь, в словах, а то, что зовут тебя Лирой, подсказало мне сердце. Правда, ведь это так?