Василий

В доме открыли двери, и Василий проснулся. Открыл старческие бесцветные глаза, прогнулся и, вытянув лапы, замер. Ни единой мысли не было сначала в его круглой от вылезающей шерсти голове; он просто лежал и следил за солнечными зайчиками на стене. Давно уж он был котенком и прыгал за этими обманками! А потом, когда понял, что это обманки, прыгал просто так. Из дурости. Уже мышей ловил, с кошками по крышам лазил, а все равно прыгал. Теперь вот они – солнечные зайчики; на кухне, за газовой плитой, - мыши, а зачем они? Наловился, наелся...
Он поднялся и отправился на улицу. Проходя через кухню во двор, заглянул в свои миски, понюхал, тычась носом в намокшие комочки пищи. Есть не хотелось, он двинулся дальше.
Добравшись до крыльца, кот остановился и, не торопясь, оглядел двор. Слева у стены хозяин чинил велосипед. Он поставил его на руль и сиденье и отвинчивал колесо. Хозяйка, похоже, решила постирать – в солнечной части двора дымилась печка-прачка, стояли тазы с бельем, ванна.
Вдруг в его спину кто-то вцепился. Так, что Василий почувствовал каждый позвонок в хребтине. Будь он помоложе, он свернулся бы сейчас колесом, пронес бы голову между передних лап, извернулся и вцепился бы когтями в причиняющую боль руку. А сейчас он лишь пригнул голову к земле, прижал уши, сделал страшную морду, которую, правда, не видел нападавший, и заурчал кошачьим басом.
- Сколько раз говорить! Не трогай кота! – Хозяин бросил какой-то ключ и подскочил к малолетнему сыну. – На вот тебе! – Шлепнул он его. – Позавтракал? – Нет? – Иди ешь! – Он загнал сына в дом и продолжил разбирать колесо.
В благодарность за освобождение Василий подошел к хозяину и припал к хозяйской щиколотке. Весь его вид при этом говорил: «Мы с тобой, хозяин, всего повидали. И такие мы с тобой важные и опытные, что можем простить друг другу кое-какие мелочи».
- Старый ты стал, Василий. – Не отрываясь от колеса, сказал хозяин. – Мышей не ловишь, шерсть лезет из тебя... Дал бы ему раз лапой, чтоб знал! А... Прошли твои годы, бандитская морда...
Что там бормотал хозяин, коту было все равно. Постояв с ним немного, он стал прикладываться к земле – где бы прилечь. Лег у стенки – холодно, у велосипеда – жестко. Покрутился – покрутился – и пошел к хозяйке.
Та уже постирала и приготовилась полоскать – таскала воду из колодца. Василий постоял у тазов – здесь ему тоже не лежалось, – от белья так и тащило влагой. А уж чего он никогда не любил, так это воду. Он отошел от тазов и направился к печке-прачке – там вовсю припекало солнце, да и сама печка еще не остыла. Он прилег сбоку.
Сначала ему показалось, что место подходящее – тепло, сухо, земля мягкая; но потом солнце стало припекать, и он почувствовал, что перегревается. Тогда он зашел за печку и лег в ее тени.
Вот! Вот оно, место! Василий свернулся калачиком и стал наблюдать за подошедшей хозяйкой. Та полоскала, уперевшись рукой в край ванны.
Полоскала она долго. Одного раза оказалось мало – она сходила за водой еще, прополоскала второй раз, развесила белье и пошла убирать печку-прачку. Заглянула за нее...
- Ой, глядите, Васька помер!
Через полчаса его схоронили.