Дизайнер

Я иду домой. Медленно: куда мне торопиться? Кроме того, вечернее освещение пока позволяет мне хорошо видеть встречных прохожих, и я могу заняться своим любимым делом.

Навстречу мне спешит девушка: широко шагает ножками в десантных ботинках, при этом длинная юбка на застежке спереди то и дело распахивается, и мелькают чуть островатые коленки. У нее тонкие черты лица и огромные черные глаза, поэтому я мысленно смываю рыжую краску с ее волос и заменяю ботинки на остроносые туфельки. После переодевания в платье с высоким воротом из девушки получается неплохая жительница Севильи или Кордовы. Я сажаю девушку на низкую скамеечку на балконе, даю ей в руки веер и заставляю любоваться окрестностями средневекового города. Немного подумав, рядом я сажаю толстобокую дуэнью. Пожалуй, теперь все.

Усталая женщина: морщинки в уголках глаз, размазанная косметика и пудовые сумки в обеих руках. Ее я, пожалуй, не буду переносить так далеко во времени и пространстве. Оставим ее здесь. Седину легко закрасить, от морщинок избавимся с помощью косметического салона... Деньги. Все упирается в деньги. Пусть у нее будет богатый муж. Пусть он ее очень любит... Стоп. Почему муж? Нет, пусть зарабатывает сама. Отправим ее работать бухгалтером в какую-нибудь фирму побогаче. Значит, деловой костюм, маникюр-педикюр, туфли-лодочки. Сумки убираем, нечего таскаться... у тебя и так теперь полный холодильник. Муж, так и быть, пусть любит... Пусть у него будет хобби: рыбалка. Нет, рыбалка - это не совсем то. Что-нибудь интеллектуальное и в то же время азартное. Ага: пусть он играет в бридж. А ты... вязать - это примитивно, шить - тоже не то... Я думаю, в качестве хобби тебе подойдет икебана. Будете сидеть вечерами в плетеных креслах, он будет тебе рассказывать, как они сегодня сыграли - а ты будешь слушать его и
смотреть на свои произведения.

Еще одна девушка. Чуть полноватая: немного сбросить с талии и бедер, грудь пусть останется так. Ужасную оранжевую мини-юбку меняем на что-нибудь черное узкое с разрезом, синие тени в век смываем: ей больше пойдет что-то персиковое. Волосы подрезать покороче - не разбираюсь я в прическах, ну ничего. Все равно - покороче: к ее форме лица это больше пойдет. Сумочку дадим другую, жвачку пусть выплюнет и никогда больше не думает ее жевать. Пусть лучше ест эскимо. Это, по крайней мере, рождает ассоциации не со жвачным животным, а... Так, я отвлекаюсь. С улицы мы ее все-таки уберем. Пушистый халатик, мягкое кресло перед телевизором, кошка на коленях. Нет, кошку с колен убираем - не смотрится. Наверное, колени толстоваты. Кошка пусть лежит на соседнем кресле, ноги чуть-чуть сделаем стройнее. Получается вполне симпатично. Такая девушка не должна находиться в одиночестве. Дадим ей симпатичного знакомого. Пусть сядет на пол у ее ног. На полу должен лежать пушистый ковер. Хотя... Он - на полу, она - в кресле? Непорядок. Ее из кресла вынимаем, помещаем тоже на ковер, а халатик теперь можно и снять. Кошка пусть лежит пока, где лежала. Теперь, кажется, все.

Я - дизайнер. Нет, это не работа: всего лишь хобби. Внешне это выглядит как прогулка после работы по вечернему городу. Я смотрю на людей, которые мне встречаются (обычно я обращаю внимание на женщин, хотя иногда моими моделями бывают мужчины, дети и - изредка - животные). Каждого из этих людей я пытаюсь представить в некоторой ситуации, которая подошла бы конкретно этому человеку. Трудно сказать, что значит «подошла». Женщины редко затрудняют себя мыслями, что значит, когда они говорят, например: «Эта шляпка мне идет». Точно так же я могу сказать, что этой женщине идет (или не идет) шляпка, цвет волос, место работы, муж, дети, привычки. Я мысленно меняю то, что «не идет», создавая идеальный образ. Вопреки общепринятому мнению, я не считаю, что идеал один. Идеалов много, но, естественно, не всякое положение вещей можно считать идеальным. Я всего лишь пытаюсь выбрать «наиболее подходящий идеал». Обычно люди называют это модным словом «имиджмэйкер», но мне не нравится это слово. Я называю свое хобби по-другому: дизайнер.

Впервые мысль изменять что-то в облике людей возникла у меня еще в детстве. Моя мама была разительно не похожа на наших соседок. Она часто ходила по дому в байковом халате, усеянном какими-то уродливыми цветами; в нем же она выбегала в магазин. Волосы она закручивала на бигуди и в таком виде выходила во двор вывешивать белье - на шее у нее болталась веревка, унизанная деревянными прищепками. Я спрашивал ее: «Мама, почему ты не наденешь другой халат? Почему ты не сделаешь себе красивую прическу?». Она только смеялась и отмахивалась рукой, покрытой пятнами от вареной свеклы или мыльной пеной, и эти пятна и пена почему-то раздражали меня. Наверное, тогда я уже был дизайнером.

Со временем я обращал все больше и больше внимания на сочетание отдельных качеств окружающих меня людей. Особенно это касалось девушек. Вероятно, я хотел найти идеальную, не понимая, что идеала не существует. Я всегда стремился к чему-то идеальному. Потом возникла мысль: идеал навряд ли существует в готовом виде, но его можно слепить по частичкам, как это делает скульптор. Я изучил все журналы, по которым девушки создают свой имидж. Частично это помогало мне, частично мешало: я стал замечать, что мои интересы становятся все более близкими к женским. Моя бывшая жена иногда смеялась, говоря, что в женской одежде и косметике я, должно быть, разбираюсь лучше нее. Впрочем, она была не против того, что я иногда перелистываю ее любимые журналы.

Именно мое хобби послужило причиной развода с женой. Нет, она не знала, что я заглядываюсь на проходящих девушек и представляю их в различных ситуациях. Она ничего не подозревала о моем пристрастии, и тем не менее, оно помешало нашей семейной жизни, поначалу бывшей сплошной идиллией. Мне не нравилось, что неземное создание, которым я представлял свою невесту, после свадьбы начало ходить по дому в бигуди (совсем как моя мама), оставлять волосы на расческе и - что самое ужасное - храпеть по ночам. Бигуди после моей просьбы она стала прикрывать косынкой, за расческой тоже начала следить, но сделать что-либо с храпом было невозможно. И, кроме того, был ряд других недостатков. Однажды, придя домой с работы, я увидел, что она выкрасила волосы в цвет, который совершенно ей не идет, и разговаривает по телефону с подругой, которую я не выношу. Она забывала выключить свет, выходя из ванной, и путала порядок страниц в газетах, которые я еще не прочитал. А когда я сказал, что мне не нравится цвет фартука, в котором она готовила мне обед, она заявила, что больше не будет терпеть мои необоснованные нападки, и собрала чемоданы. На самом-то деле я всего лишь хотел, чтобы она была идеальной женщиной, но она не захотела даже выслушать меня.

Темнеет, и я уже не могу видеть лица тех, кто идет мне навстречу. Значит, пора домой. Я поднимаюсь по ступенькам, поворачиваю ключ... Как обычно, мой взгляд сразу же упирается в зеркало. В последнее время мне часто хочется видеть себя в зеркале. Но на меня смотрит чужое лицо. Лицо без фамилии, имени и отчества; лицо, лишенное возраста, профессии и - частично - даже пола. Те десятки чужих жизней, которые я успеваю прожить за час, возвращаясь с работы, неуловимо меняют меня, лишая индивидуальности. Сейчас я - немного солидный мужчина в сером пиджаке, немного - бухгалтерша из фирмы (та самая, с морщинками на лице и сумками в руках); девчонка со своим дружком, полосатая кошка, прелестная испаночка и совсем чуть-чуть - жирная дуэнья. Вчера я был кем-то еще. Я хотел бы вылепить себя наяву - так же, как леплю мысленно свои модели на вечерних улицах. Но я не могу. Из-за холодной зеркальной плоскости на меня смотрит маска: не конкретный человек а «человек вообще», безликий и бесформенный, который может быть кем угодно - и поэтому никогда никем не будет. Я не могу выловить из этого портрета (страшно называть его своим) ни одну деталь, за которую можно было бы уцепиться и развивать образ дальше. Каждый вечер я смотрю в зеркало - и вижу Никого. Мне становится не по себе, и я спрашиваю у того, кто в зеркале : «Кто ты?». Но я никогда не получаю ответа. Никогда.