Ничем не обоснованный переход

                I
 Артём подскочил как ужаленный. Пора! А сколько времени? Семь ноль одна. Без пятнадцати девять нужно быть на построении, ехать полтора часа - времени в обрез. Торопливо смыл угрюмое лицо, почистил зубы, оделся, заглотил бутерброд с чашкой убитого чая, схватил сумку, сунул в неё спортивную одёжку и рванул из дома.
 Уже в автобусе, неторопливо, едва ли быстрее пешего хода едущем в гору (недовольные легковые автомобили рыча проскакивали мимо) по направлению к ближайшей станции метро, Артём подумал: "Какой смысл в этой спешке? Ну, опоздаю я, и что мне за это будет? Что, отчислят с военной кафедры? Да даже если бы и отчислили, ну и что? Всё равно, пока учусь в университете, в армию не загребут. А как кончу учиться, тогда и думать буду, что дальше с этой бедой делать. Да ведь и не отчислят - грозно глянут, громко зыркнут, максимум - плац заставят подметать - не велика беда, в некотором роде даже удовольствие, хоть и извращённое".
 Ход его мысли прервало щекотное прикосновение к правой руке: некто в серой шляпе и с усами, только что вошедший, решил взяться за поручень, но не расчитал движение и для начала ухватился за Артёмову руку, но тут же исправился. Артём хотел было выразить своё "фи" по этому поводу, но увидев это поникшее лицо, передумал и вернулся к своим мыслям.
 "Так, о чём это я думал? Какая милашка, и, похоже, без лифчика, какие буфера! Эй, что-то я не о том! А о чём тогда? О чём? о чём?" - Тут автобус остановился возле метро, и Артём, увлекаемый людским потоком, выбрался из него и в той же струе потёк вниз, в подземные казематы. Какое-то время думать совсем не хотелось, а потом: "какая короткая юбочка - ещё бы немного, и можно было бы видеть если не трусики, то оконечности чулок"; "такая лёгкая блузка - через неё виден лифчик, ах, если бы на ней не было лифчика"; "вот это грудь - из-за спины видно - такой грудью можно задушить" и т.д. и т.п. до самого университета. А потом эти чёртовы маршировки, построения планов обороны, наступления и контрнаступления, описи выдающихся черт консервных банок, именуемых БМП, сборы и разборы ржавых пистолетов...
 Наконец, это мучение кончилось, и Артём поспешил на единственное сегодняшнее утешение - пару по физкультуре. Восемьдесят минут игры в баскетбол - что может быть лучше? Хотя нет, 75 - из-за дури начальства военной кафедры тамошнее расписание не совпадало со "светским", общеуниверситетским. Так что, в лучшем случае, это сулило пять минут опоздания.
 Обычно сие обстоятельство встречало понимание у физкультурницы, Оксаны Дмитриевны, молодой, лет 24, самой не так давно окончившей - что они там кончают, эти физкультурницы? - но сегодня она с каким-то странным блеском в глазах заявила Артёму: "Останешься после занятия". Артём, разумеется, не стал возражать.
 Как обычно, поделились на три команды и играли по очереди с победителем, Оксана Дмитриевна судила. Поначалу пыл игры несколько остудил Артёма, но потом он стал возвращаться к прежнему строю мыслей, всё более отсокровенных: какой у неё приятный голос; коротко стриженные в каре волосы - русой волной взметаются при повороте; овальное лицо с ямочками, тонкие губы, чуть курносый нос, карие глаза в опушке ресниц - разве не прелесть?; белая майка довольно плотно облегает белый же бюстгальтер - что это? - тёмные кружки сосков или просто капли пота?; белые тесноватые трико, под ними - разумеется, в тон - трусики, а под ними - вспотевшая от движения промежность, капли пота на лобке, губы чуть припухли от трения, они ждут встречи...
 Раздался звонок, и все, кроме Артёма и Оксаны Дмитриевны, отправились в раздевалку. "Помоги мне убрать мячи", - сказала она. "И всё?" - "Пока всё", - и улыбнулась. Артём сгрёб те немногие мячи, числом три, что валялись по углам площадки, и пошёл за Оксаной Дмитриевной, крутящей вокруг пальца ключ - к той комнатушке в дальнем углу зала, где эти мячи хранились. Сквозь трико явственно виднелись плотные ягодицы Оксаны Дмитриевны и резинка по краю её трусов. Артём почувствовал прилив энергии и поспешил за ней.
 Оксана Дмитриевна зажгла в комнатке свет, пропустила Артёма вперёд, зашла следом, заперла дверь изнутри и, бросив ключ на пол, сказала: "Ну, теперь нам никто не помешает..." - "Ага", - только и сказал Артём и уронил мячи, видя, как Оксана Дмитриевна стягивает майку и трико, сбрасывает кроссовки. Долю секунды она была так - в лифе, трусах и носках, Артём успел восхититься - какой у неё плоский живот, какая талия! Потом она сняла и это, и мысли видоизменились. Она, оказывается, бреет лобок - никаких волос - только темнеются губы...
 "Чего же ты ещё одет? Я же вижу - желание у тебя есть, и большое!" - с улыбкой показывает на шорты, вспученные эрегированным членом. Артём, как мог, быстро разделся, и теперь они стояли напротив друг друга, в двух метрах, член у Артёма был не перпендикулярен полу, а топорщился ещё выше - глядел куда-то в потолок. Они рванулись навстречу и Оксана Дмитриевна сходу, заплетая руки на шее, а ноги на пояснице Артёма, запрыгнула на него. Член на лету вошёл во влагалище. Ноша была тяжеловата, да и несподручно так производить фрикции, в общем Артём, отвечая к тому же на её страстный поцелуй, на пробивавшийся в его рот язык, ответил своим и подошёл к стене, оперев о неё спину Оксаны Дмитриевны. Её груди теснее прижалиськ его груди и сплющились, твёрдыми оконечниками раздражая кожу. Артём ещё более вдохновился и принялся за подвижку.
 Он рубился так, что стена, казалось, готова была рухнуть; стенки вагины податливо расступались перед членом с причмокиванием; Оксана Дмитриевна постанывала Артёму в лицо, но не более того. Через некоторое время она сказала: "Давай по-другому: ляжь на спину, а я сверху". Артём молча лёг. Оксана Дмитриевна оседлала его и стала сначала медленно, потом быстрее скакать на члене. Артём наблюдал эти прекрасные скачки: груди синхронно прыгали вверх-вниз и тряслись из стороны в сторону, соски вычерчивали в воздухе замысловатые кривые, Оксана Дмитриевна то наклонялась ближе к Артёму (и тогда он гладил её волосы), то откидывалась назад, запрокидывая голову (тогда он тянулся к её талии, помогая ей в этом положении держать ритм), так что собственно голова её почти исчезала из виду, а виднелись исключительно желеобразные горки грудей. Она стонала уже громче, да и Артём начал постанывать, но до оргазма было ещё далековато.
 Артём предложил: "Мне.. так... пон-рави-лось... ваша..." - "Твоя". - "Твоя... попка... Оксана... Дмит-риевна". - "Про-сто... Ок-са-на". - "Да... Оксана... Давай... я тебя... выебу в зад...Ой!" - "Давай!" - и она слезла с Артёма, повернулась к нему задом и встала на корточки. Какая аппетитная, круглая попка, пальчики оближешь! Киска тоже хороша, но чейчас не её черёд. Артём осторожно впихнул член в анус - Оксана только в первое мгновение охнула, потом успокоилась: "Не впервой, еби, не боись!" - "Сейчас-сейчас!" - и Артём принялся обрабатывать это тесное колечко-местечко. Обхватил её сначала за бока, потом полез к её грудям, тискать и гладить их... Всё же и этого было мало...
 "Довольно с тебя, - ска-за-ла Ок-са-на, - Теперь финальный аккорд - чтобы и мне, и тебе - намёк понял?" - Пришлось понять. Артём снова лёг на спину, Оксана снова сверху, но уже не села, а легла и - задом наоборот. Так что прямо перед лицом у Артёма оказалась её душистая, сочная киска, да ещё и гладкая, как кожа младенца - во всей красе распустились пунцовые губы и невероятно длинный клитор - маленький член! - так и хотелось его укусить. Надо полагать, Оксане тем временем предстал Артёмов член, которым она и не применула воспользоваться, заключив его в губы, потом отпустила на секунду: "Давай же, ешь меня!" - "А ты - меня!" - и оба принялись за дело.
 Артём особое внимание уделил сосиске клитора - так он ему приглянулся - и сосал, и лизал, и теребил, и покусывал его, не забывая, впрочем, и о влагалище - в него он совал пальцы - туда и обратно, туда и обратно, вызывая этими потугами мелкую дрожь в Оксанином теле, отчего она ещё яростнее всасывалась в его член.
 Наконец настала развязка: тела отжались друг от друга, прижались с силой вновь, побежали дрожью и судорогами и злились друг на друга дождём. На Артёма пролился целый водопад терпкого сока, он восторженно пил его, слизывал остатки с Оксаниных губ, требуя добавки, и уносился в светлое небытие...
 Потом они очнулись, трахнулись напоследок ещё раз - старым, дедовским способом - Артём сверху - Оксана ловко закинула ноги ему на плечи, достигли лёгкого подобия оргазма и, приведя себя в порядок, разбежались кто куда. До следующего занятия. 

                II а
 Оксана проснулась в прекрасном настроении: до обеда, когда она будет вести единственное сегодняшнее занятие, времени полно, и его можно потратить очень приятно, с Катей. Она повернулась налево и опёрлась на локоть, разглядывая спящую подругу. Та лежала на боку, в её сторону, и сладко посапывала; она вся была закутана в одеяло, так что наружу торчала только голова, остальное представало этаким перинным хребтом; лицо было спокойно расслаблено, чёрная прядь длинных вьющихся волос закрывала один глаз.
 Спим? Ну, сейчас мы тебя разбудим! Оксанаподобралась поближе, провела рукой по Катиному лицу, бережно убирая с него отбившийся локон, и поцеловала, сначала в висок, потом по дуге - в скулу, в щёку и, наконец, добралась до губ подруги. Та вроде бы проснулась, открыла сонные глаза, промямлила что-то вроде: "Дай мне поспать", и закрыла их снова.
 Я тебе дам поспать! Ты у меня поспишь - Оксана нырнула с головой под одеяло, нащупала в темноте груди подруги, освободила их полное великолепие из плена ночной рубашки, стиснула их и принялась теребить языком соски. Катя окончательно проснулась, сжала её ногами и, рывком перевернувшись, оказалась сверху. "Ладно, твоя взяла", - сказала она, передёргивая плечами, так что груди её затряслись из стороны в сторону. "Айда в душ", - добавила она и встала. Оксана полюбовалась мягким Катиным телом и ответила: "В душ, так в душ".
 Обнажённые, они забрались в ванну. Оксана взяла ручку душа, отрегулировала температуру и напор воды и направила струю на Катю. Сначала она водила ею по всему телу, довольно хаотически, потом всё более целенаправленно - туда, к этому мохнатому холмику, к этим пухлым губкам, вверх и вниз по щели, дальше и ближе - струя воды, как тёплый прутик, шарила по Катиной вульве, та начала постанывать в свою очередь, стала мять Оксанины небольшие, но красиво симметричные груди, зажимать твердеющие и краснеющие соски; Оксана закусила губу и продолжила своё наводнение. Ещё и ещё она водила по Катиному разрезу, та, изнемогая, вырвала у Оксаны ручку и стала чуть ли не запихивать её в Оксанино влагалище; Оксана обняла подругу за плечи и подарила ей жаркий влажный поцелуй. Ручка выпала из Катиной руки, и подружки, прижавшись друг к дружке, обнялись и стали ёрзать телами - язык на язык, грудь на грудь, лобок на лобок.
 Сердце застучало у Оксаны в ушах, дыхание сделалось отрывистым, внизу всё похолодело, и вдруг зажглась жгучим пламенем искра удовольствия, с кончика клитора распространяясь по всему телу, и тут же её забил озноб, постепенно утихающий...
 Подружки стояли, опираясь друг на друга, и тяжело дышали; отдышавшись, сполоснулись, вытерлись и высушили волосы; вернулись в спальню.
 Оксана достала из тумбочки устройство с двумя членами на поясе (одеваешь вместо трусов и становишься как две мужчины сразу, только эрекция никогда не кончается) и смазку. "Ну, теперь я тебя выебу по-настоящему, Золушка", - сказала она, щедро намазывая уже надетые члены. "Ой-ой-ой, как я испугалась, у меня аж ****а от страха дрожит", - ответила ей, подыгрывая, Катя и пошевелила пальцами половые губы. "Вставай раком, ничтожная раба", - рявкнула Оксана. "Слушаюсь и повинуюсь, о владычица искусственных ***в", - ответила Катя и, театрально всплеснув руками, села на корточки, упёрлась локтями в кровать и принялась беспечно покачивать задом перед Оксаниным носом. Оксана взялась одной рукой за это качающееся сокровище, а другой направилатолкаемый тазом членм в Катин анус, потом другой член засунула в киску. Постояв так секунду, Оксана принялась совершать тазом ритмичные колебания: туда-сюда - сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Катя помогала ей, с силой толкая зад назад - на члены, всё яростней и яростней, стала что-то бессвязно выкрикивать, вцепилась ногтями в простыню и едва не рвала её зубами.
 В этот момент Оксана почти понимала мужчин - как приятно обладать красивой женщиной, заставлять её метаться в экстазе, держать её в своей власти, на крючке - только вот натуральный крючок слишком уж уродлив и противен (не говоря уж о том, что в самый неподходящий момент норовит сломаться), от одного его вида Оксану начинало тошнить, - то ли дело искусственный - красивый, гладкий, без отвратительных вен и тошнотворного запаха и всегда готов тебя ублажить - чего ещё надо?
 Обезумевшая, в припадке страсти, Катя билась и кричала, пока постепенно не успокоилась и не погрузилась в сомнабулическое состояние. Оксана с чмокающим хлопком вынула из подруги члены, сняла их - они блестели от Катиной смазки, Оксана лизнула один член - её опьянил этот сок, она было нагнулась к подруге, но на ходу передумала и двинулась в кухню. Там она взяла из хлебницы небольшую продолговатую булочку и вернулась в спальню. Катя так и лежала, без движения. Оксана не стала её тормошить, переворачивать, беспокоить, а просто склонилась над подругой и сунула в её влажную киску булочку - запихала её почти всю - вынула и обсосала сочную хлебную мякоть, макнула ещё раз и снова обсосала, и ещё - так, пока не съела всю булочку - вкуснее завтрака она никогда не ела! - наклонилась и слизнула языком крошки, прилипшие к Катиному входу, - та даже не шелохнулась в ответ - спокойно дышала, будто спала.
 Оксана решила оставить её в покое и бережно накрыла Катю одеялом. Посмотрела на часы - уже час дня - пора собираться, голышом отправилась на кухню, сжарила себе яичницу, съела, запила её чашкой кофе и пошла одеваться. Полюбовавшись в зеркале на свою идеальную подтянутую фигуру, провела рукой по животу, словно убеждаясь в том, что там нет ни грама лишнего жира, притронулась было к губкам... - нет, не сейчас - одела трусы и бюстгальтер - с тугими резинками по обоим краям, чтобы грудь крепко держалась и не качалась на бегу - на радость этим мерзавцам студентам, носки - всё белое; мужскую клетчатую рубашку и джинсы; бросила в сумку трико и футболку; подкрасила чуть губы - не ради этих козлов малолетних, а ради себя; натянула кроссовки и вышла из дому.         
                II б
 Входя в автобус, Оксана думала: как там Катя? Ну, она и сама может о себе позаботиться - мастурбирует, наверно. Её рука сама собой потянулась к джинсам и дотронулась ширинки. Отдёрнулась - зачем лишние зрители? Какой-то вареный тип, кинув на неё взгляд-буравчик, уступил ей место, Оксана поджала губы, но села. Когда она опустилась на сиденье, сквозь джинсовую ткань она почувствовала резкий укол, быстро сошедший на нет. Он что - кнопку подложил? Оксана повернула голову и почти на одном уровне со своим лицом увидела припухлость в его штанах. Ей захотелось потрогать это... только в последний момент она преодолела искушение. Она мысленно ударила себя по рукам: о чём тты думаешь? Думай о Кате: она лежит с раздвинутыми ногами, её лоно буравит... член какого-то двухметрового блондина? Что за чушь, какие члены? Члены, члены, члены, члены...
 Оксана заканчивала перекличку, когда в зал вбежал ещё один, запыхавшийся, студент, кажется, Артём. У него была на это какая-то уважительная причина... Не помню. Оксана хотела было, как обычно, сказать: "Встать в строй!", но, почувствовав внезапный прилив крови к лицу и не только, заявила: "Останешься после занятия". Тот понимающе кивнул головой.
 На протяжении всего этого самого занятия Оксана изподтишка наблюдала за ним и заметила, что он тоже поглядывает в её сторону, облизывает губы и в шортах у него образуется приличная плямба. Когда она замечала на себе его взгляд, то начинала поправлять сбившуюся футболку, как бы случайно задерживая руки на груди, либо править вдруг ставшие тесными в паху трико, бросая влажные взгляды в его сторону.
 Когда занятие кончилось и они остались одни, Оксана многозначительно сказала ему: "Возьми... мячи..." - с придыханием; подождала, когда он их собрал в охапку, и пошла развязной походкой к складской коморке, ощущая, как его взгляд жжёт её пониже спины.  Оксана открыла дверь и, когда Артём входил в неё, похлопала его по напряжённому заду. Он напрягся ещё более. Войдя, Оксана заперла дверь и бросила ключ на стол, стоящий слева от входа. Сказала: "Бросай мячи, займись настоящим", - и с плотным усилием провела руками по своим бёдрам, отчего трико и трусики медленно поползли вниз. Артём жадно на неё смотрел и стягивал с себя шорты. Трико и трусы спустились до колен, Оксана выпрямилась и, крутя тазом, заставила их упасть к ногам. Переступила с ноги на ногу, удалив их с себя окончательно, вместе с кроссовками; теперь на её ногах оставались только белые носки. Оксана села на край стола, опёрлась на него руками, раздвинула ноги и, выставив Артёму напоказ мягкую припухлость своей гладкой киски, сказала: "Чего медлишь, возьми меня... если сможешь".
 Артём радостно вскрикнул и, запинаясь, стал стягивать на ходу трусы, предательски цепляющиеся за продолговатость его члена. Наконец это ему удалось, за этим он скинул и верх, оставшись голым - обувь он снял ещё раньше - и он пустил свою красноголовую торпеду в Оксанину шахту. Оксана вся напряглась, приподнялась на руках, подалась вперёд, так что её тело повисло в воздухе - с одной стороны её руки опирались на стол, тело свисало за край стола, влагалище сомкнулось с членом, ноги, для пущей надёжности, сцепились на талии Артёма. Он от этого толчка едва не потерял равновесие, но удержался, и под подстёгивающие крики Оксаны: "Ну же, давай!" взялся за удобные изгибы её боков, принялся с трудом, а потом всё легче преодолевать сопротивление её вагины.
 Когда это сопротивление уже почти исчезло, и член как по накатанной скользил вдоль стенок влагалища, Оксана снова напряглась и резким толчком обеих ног опрокинула Артёма на пол. Лёгким прыжком она последовала за ним и со словами: "Давай-ка лучше так", не давая ему шанса ответить, заткнула его рот своей киской. Киска обильно сочилась и Артём в первое мгновение - от неожиданности - чуть было не захлебнулся её соком, но потом справился с собой и стал исправно её лакать, раздвигая снизу вверх её алые губы, щёлкая языком по кончику её клитора. Довольная, раскрасневшаяся Оксана отодвинула свою вагину с его лица, оставляя влажный след на его подбородке и груди, сказала: "Ладно, теперь я и тебе дам". - "Оксана, а можно я вас..." - "Тебя". - "...тебя в зад трахну?" - и похлопал её по ягодицам. "Вообще-то можно, но не сейчас. Хватит с тебя и ****ы" - и села спиной к нему на его ***. Поёрзывая из стороны в сторону, она сняла с себя футболку, за ней лифчик и так, не слезая с Артёма, провернулась на нём, покачивая перед ним грудями: "Можешь их поласкать". - "Ладно" - и покорно взялся за эти молочные шарики.
 Оксана сладко поёжилась от прикосновения и стала неторопливо объезжать его жеребца. Она поднималась вверх, так что в ней оставался только кончик его головки, и обрушивалась вниз - он входил в неё целиком и она тормозилась подушкой его лобка, потом снова вверх и снова вниз. Его руки при этом, цепляясь за её груди, тянули вниз и приподнимали их пружинистую мякоть, дразнили соски, разряжавшиеся искрами томительного удовольствия, - до закусывания губы. Оксана не могла больше сдерживать себя и понеслась во весь опор так, что, казалось, от трения стенки её лона воспламенятся, как сухие дрова. И они воспламенились - пожар мгновенно, истекая из краешков её оголённых, словно без кожи, губ перекинулся вглубь и прошёл всё её тело снизу до верху - в глазах от этого пламени покраснело, отчего упавшие на лоб пряди волос показались языками пламени, последовал толчок, удар и в Оксану влился жидкий огонь, она загорелась пуще прежнего и, блеснув горящим телом, дугой ушла назад, опрокинулась на спину; - ещё извергающий белое пламя фаллос выскочил из неё и забрызгал её лобок и живот млечными каплями расплавленного металла.
 Два тела лежали, остывая, напртив друг друга, потом встали, привели себя в порядок, оделись и разошлись каждое в свою сторону, по своим делам. Оксана, на ходу оправляя причёску, думала: "Надо там поставить кушетку или хотя бы кресло - а то неудобно" - и потёрла ушибленные ягодицы.      
                III
 Чпрупруты весело прыгали по хрусмели. Сардальные плюски смешили их до колик. Надо же - плюски! Надо же - сардальные! Баскурайка! Пурь-пурь-пурь.