Дюймовочка

               

Алинка знала много-много сказок, но одна была самая любимая - «Дюймовочка».
Мама, одевая ее в садик, завязывая завитушки, белокурых
волос большим голубым бантом говорила: «Ах, ты моя Дюймовочка!» И  Алинка  не срывала бантик, который мешал ей-
очень хотела быть похожей и  полететь в ту прекрасную страну.
Каждый вечер, перед сном просила рассказать еще и еще эту сказку. А поскольку плохо выговаривала буквы это
звучало так - «Дюрьмовочка». Взрослые в шутку переиначили, подразнивая -  «Дерьмовочка». Смысл слова она не понимала и не хныкала, когда взрослые  смеялись.
В голубых глазах вспыхивало недоумение: «Разве они не  понимают как хорошо за морем?» 
     А когда однажды в садике заметила, как мальчишки хоронили  мертвую ласточку, без страха прервала церемонию.  Растолкав, вытащила за лапку из вырытой могилки.  Ведь ее нельзя хоронить, она должна непременно ожить!  Алинка спасет и полетит в таинственную страну, к невиданным цветам!
Дав несколько тумаков по голове, мальчишки возмущенные наглостью,  не по-рыцарски вытолкали из песочницы со словами: «Проваливай!» Пригрозив страшной карой - насыпать в волосы  песка. Этого она боялась, боялась маминого наказания - мыло. Мыть голову с мылом, которое всякий раз попадало через ладошки закрывающие глаза и плотно сжатые веки. Она ох, как не хотела!  С мальчишечьей силой не поспоришь, только зря они подумали, будто Алинка их послушает и отступит от своего решения.
       После обеда, когда их уложили спать, она честно
закрыла глаза и лежала долго-долго. Просто иногда приоткрывала подрагивающие веки чуть-чуть, из-под
пушистых ресниц хитрые глазки подсматривали за нянечкой.  Как только та пошла на кухню, Алинка
прижав к сердцу  ручонки, чтоб не так громко билось,
на цыпочках, выскользнула из спальни на площадку.
Могильный холмик ласточки отыскала в два счета, вытащив чуть влажный трупик, отряхнула от песка. На том же месте
искусно утрамбовала горку, воткнула назад крестик сделанный из прутиков. Опыт  «выпекать» песочные    куличи был большой и уже пустая могилка  получилась очень даже похожей на предыдущую.  Вот и все дела!
Осталось придумать тайничок и перепрятать.
Некоторое время она замешкалась в поисках укромного места: горка, качели, заросли ирисов, кусты сирени под самым забором…
Лучшего места, чем цветник не придумать – красиво, а  чтоб мягко было, лежать ласточке – стащила с себя свой  бантик. Выбросив выдранные с корнем волосы, завернула бедную птичку.  Глубоко вздохнув и подняв голову, заметила как несколько детишек, тоже сбежавших с «тихого часа» залезли на завязанный,  белой,
простыней колодезь. Крышка прогнила, а  новую где то делал хуторской плотник. Они весело, как на батуте подпрыгивали.  Алинке хотелось побежать туда со всех ног, составить компанию, но ее удерживало сомнение,
вдруг догадаются о ласточке.  Чтобы не выдать тайник, прилегла на землю, скрывшись за кустами ирисов.   
       А простыня не выдержала разшалившихся детей,
 развязалась, и шестеро детишек полетели вниз…
Суету, поиски, крики она не слышала. Заснула прямо на земле. Сколько спала и снилась ли ласточка, несущая в далекую страну и море, которого еще никогда не видела - она не помнит. Только ее растормошили, плакали, обнимали, думали, что тоже утонула.  Платье оставленное в спальне и одиноко лежавшее без хозяйки приводило в ужас, толкнуло на поиски.
Больше Алинку в садик не водили, взрослые говорили, что
одна нянечка, лишившись и своего ребенка - повесилась,  другую увезли судить. Детский сад закрыли.   
            За  ней  присматривала бабушка, а ласточка,
ласточка по предположению Алинки улетела…
Запрокинув голову, она часто следила за полетом птиц.
Еще долго в ней жила надежда, что однажды вспомнит о ней ее ласточка, принесет ее голубой бантик  и на глазах у бабушки подхватит, унесет высоко в небо, чтобы показать заморскую страну. А бабушка останется стоять с надоевшим стаканом молока.
   Только с годами повзрослев, поняла свою детскую мечту.
 До сих пор, с приходом весны, слушает щебет ласточек усевшихся на электропроводах. Давно не носит бантов, но глаза ее по прежнему выдают душу, в которой она так и осталась «Дюймовочкой».  Глядя на ее, я  понимаю, почему она не такая как все.   
   
 

.