Смерть музыкального чучмека. Посвящаю Uncle Paddy. Вариант6

- Проходите, проходите, мсье. – проговорил стоящий на крыльце бармен, сопровождая слова эти взмахом руки вдоль фасада своего заведения, направленным куда-то в конец улицы.
- «А вот на зло ему зайду!» - тут же решил невысокий тучный прохожий и решительно дернул на себя дверь.
- Ну, как угодно…- чуть слышно, и даже как-то виновато, пробормотал бармен. Был он весь темный, словно бархатная коробка, обитая черным бархатом, в том числе и на дне, одетым в брюки.
-
Его тщательно зализанные назад набриолиненные волосы тускло поблескивали под светильником. Гость уже с порога увидел источник их зализанности – торчащие из стены у барной стойки четыре зализывателя  волос, самой роскошной модели, заднего, переднего, левого и правого действия. – «Откуда в захудалом заведении столь дорогие аппараты?» - невольно подумал толстяк.

- Одну минутку, мсье. – Бармен проворно согнулся перед одним из них, поставил рычажок регулятора на метку «очень тщательно», и покрытый пупырчатой шершавой резиной механический язык принялся лизать его редкие пряди. Это продолжалось всего пару минут, бармен отошел, удовлетворенный, и быстро собрал в щепоть оставшиеся на розовой поверхности выдранные волоски. – Извините, мсье. –
-
Был этот бармен совсем не прост. Те, кто знали его хорошо, знали о нем гораздо больше, чем те, кто не знали его вообще, но те, кто знал его лишь отчасти, знали о нем, конечно же меньше, чем те, кто знал его хорошо, но при этом больше, чем те, кто не знал о нем ничего.

- Что будете пить? Выпейте – не пожалеете…-
- Стакан сакрекеру. Если вас не затруднит, подайте его с лимоном. –
- Нет, мсье, конечно же нет, ведь лимон так прекрасно входит в рецепт. И бармен тут же продемонстрировал, как свободно, даже не задевая краев, входит желтый плод в специальное отверстие посреди покрытого обозначениями ингредиентов бумажного листа.

Тем временем гость с удивлением осматривал содержимое полки, расположенной за спиною его визави. Он, разумеется, не знал, что состояло оно сплошь из предметов, хорошо знакомых автору первых пяти версий этого рассказа – бутылки польского амаретто, сомнительного происхождения яичного ликера с нелепой надписью «Адвокат», проститучьей амброзии «Бэйлис», ярких коробок сникерсов и чупачупсов, пакетиков антиполицая с изображением разбитной милицейской девки, явно не имеющей прототипов, чипсов в картонных цилиндрах.

- «А что это за музыка? А…Денсинг Квин шведского поп-квартета АББА, названного так по первым буквам имен его участников, пик популярности которого пришелся на 1980 – год выпуска знаменитого фильма-концерта об их австралийском турне.» - Да, звали его Факир Абу-Бабрак, но называли, чаще просто Фак. Был он тучен, смуглокож, с нехарактерными для его нации огромными зелеными глазами, ровно зелеными, без белков и зрачков – он носил контактные линзы совсем не своего размера, ежесекундно они причиняли ему адскую боль, растягивая веки к ушам, вонзаясь в переносицу, но он все равно носил их – это был подарок бабушки Фариды. Старуха вот уже почти год не вставала с постели, и Фак не мог отвергнуть ее дар – бедняжка была полуслепа, и ее ошибка в выборе подарка для любимого внука была объяснима и простительна.

Песни он комментировал всегда, чуть зазвучит новая – он тут же называет исполнителя, авторов, рассказывает вкратце историю ее создания, знакомит с новинками  жанра. Лет с десяти это превратилось в манию, он просто не мог сдержаться, а спустя еще десять лет стало причиной трагедии, изменившей жизнь молодого каирского негоцианта. В тот год он познакомился с Мухабад…О Мухабад, щеки, как персик, золотистая, словно золото, кожа…С кем ты теперь? В тот вечер он пришел знакомиться с родителями девушки, почтенными, уважаемыми в своем квартале, людьми. Беседа текла, как подобает, и он не раз ловил на себе одобрительный взгляд будущего тестя. Беда пришла неожиданно. Заглянувшая в комнату Гита, младшая сестра невесты, включила магнитофон, негромко, для фона, но и этого было достаточно… Словно в трансе, он конферансировал песню за песней, подробно, как подобает знатоку, и видел, как вытягиваются лица хозяев дома, как хмурится почтенный Самир. И вот отец Мухабад в гневе вскочил с пристенной подушки и быстро вышел из комнаты, увлекая за собой супругу и дочерей. А через мгновенье вбежали слуги и вытолкали несчастного на улицу. С этого вечера Мухабад не отвечала на его звонки, а на свиданиях держалась отстраненно. С тех пор он уже не решался смотреть на женщин.

А сейчас, усевшись за дальний столик, гость сжимал кулаки и губы, ерзал на стуле, а его дорогие штиблеты отбивали нетерпеливую чечетку на полу, и так уже до половины обитом. Он не заметил, как незаметно подошел к нему бармен:
- Мсье, кажется, хочет отлить?-
- Как…как…откуда? – поразился Фак.
- Да бросьте, мсье. Бросьте. Не тревожьтесь в догадках. – Спокойный тон бармена располагал к себе и успокаивал. – Да, я читаю мысли. И что тут такого? Ну что? У нас хороший сервис. Есть официанты. Вам не нужно вставать, куда-то идти. Я могу принести Вам судно. Или вставить катетер. Вы просто отдыхайте – мы обо всем позаботимся.
-
Бармен вновь смотрел на Фака своими – именно своими – всепонимающими глазами, слегка, как ворон, склонил голову набок, и, буквально мгновение подумав, произнес: - А ведь Вы, сдается мне, не чужды радостям аналя? –
Вновь пораженный, гость покраснел и , чуть заметно, кивнул.
Бармен раскрыл перед ним большой пластиковый футляр, где горизонтально лежал внушительный, по видимости, мощный агрегат, кончающийся нарезным болтом, а вертикально поблескивал смазкой целый ряд замысловатых, разного диаметра, насадок, изготовленных в форме штопора.
- Самовкрутки, мсье. Настоящие ядреные самовкрутки. Прямо из Голландии. Благо, что здесь рукой подать. –
- Да, в Европе все – близко. – Ответил банальностью на банальность гость, и что-то незримо изменилось в их отношениях, словно назван был тайный и очень важный пароль.
- Не продади…-
- Я не продаю их, мсье. Даю напрокат.
- Но…-
- Гигиенично ли это? – И, отметив кивок клиента, заверил: - После каждого…хм…использования я протираю их наилучшим eau de cologne’м. Все стерильно. Выбирайте насадку.-
- А…Вот эту, слева. Да-да…ту, что чуть короче.
- Хе-хе…и потолще? У мсье хороший вкус. И крепкий зад…если Вы простите мне мою вольность. – Но хитрец видел, что Факу приятно его замечание.

Они уже готовы были заняться делом - бармен отправился занавешивать шторы, но тут разговор их прервался звучаньем новой песни. Члены несчастного утратили гибкость, спина выгнулась дугой, веки с привычной болью налезли на изуродованные линзами глаза. И комнату заполнил голос, с легким восточным акцентом: - Ядрена Краля, песня композитора Мурвинека, слова Жглобы, исполняет чехословацкий певец Карел Готт – один из немногих в соцлагере исполнителей, популярных и в Западной Европе. Песня исполняется на чешском языке, повествует о любви к женщине. Основная интрига здесь в том, что ранее многие считали Карела Готта приверженцем нетрадиционной ориентации, но его нашумевший роман с Хеленкой Вондрачковой опроверг все эти слух…и-и-и!!! –

Вырванный из транса хлесткой пощечиной, Фак даже взвизгнул от боли. С трудом он открыл глаза и увидел прямо перед собою женщину. Одета она была именно так, как иногда выряжают своих жен для скотских утех нувориши. Официанткою из дешевого кабака. Черный приталенный жакет с широкой белой окантовкой воротника, юбка до колен – того же цвета. Белый передничек, который, казалось, проглотил целый мешок крахмала – при малейшем его шевелении на пол осыпались целые горсти белого порошка.

Фак хорошо разбирался в модной одежде, торговал – в том числе – и ею. Несмотря на боль, он сразу узнал уверенный почерк дизайнера: - Том Клайм! – Она была безумно хороша. Наполовину она состояла из ног, наполовину – из туловища. На 1/8 – из головы. И…и волосы! Были и волосы. Настоящие струи. А глаза! Были и глаза! А скулы! Скулы тоже! Она была очень таинственна – рот ее лишь наполовину состоял из полных губ, а наполовину? Кто знает…Тайна.

- Ну, чего уставился?! – Обернулсь она к бармену. – Сделай мне как всегда бурбонсуар. Да пудры насыпь побольше! Желательно, сахарной…Ха-ха-ха-ха! – Она засмеялась, довольная шуткой.

Женщина присела за столик, и ,закидывая ногу за ногу, попутно нокаутировала Фака, еще секунду назад пытавшегося вскочить со стула, чтоб защититься от фурии.  Да, он был робок, но ни один арабский мужчина не потерпит такого свинства, как удар по лицу.

Лишь через пару минут он вновь услышал ее голос – «Ты живой?! Ну да, живой, sac le merde…» -

Полностью сломленный, Факир кивнул. Может быть, пощадят? За выкуп.

«Официантка» меж тем подавала какие-то знаки бармену, вновь занявшего позицию за стойкой. Тот понятливо кивал. Наклонившись, он достал снизу и выставил на барную стойку странный гаджет, похожий на недорогой кухонный комбайн, даже, скорее, на электромясорубку. Бармен направил дырчатое дуло в сторону своей сообщницы и… Казалось, что ничего не происходит, но пленник непостижимо чувствовал, как протянулся незримый для человека луч и уперся в ее затылок.

Женщина осветилась изнутри несказанным светом, кожа как бы просела вовнутрь, обнаружив белую пустоту, черные волосы ее потемнели, глаза сверкали, как две горсти драгоценных камней подходящего глазам окраса.

- Ты – египтянин?! – закричала она, хотя уже явно ею быть перестала.
- Ебиптянин. – привычно отозвался Факир. Эта шутка пользовалась успехом у многих, кто знал его, и вылетала уже сама собою.

- Моего отца звали Имодиум Клавдий…- начала говорить женщина, но тут же прервалась: - А твоего отца! Твоего отца как звали…твою мать?!!-
- Маму- Захеда, папу – Фатех. – послушно пробормотал несчастный.
- А как звали отца его отца его отца его отца его отца его отца его отца
- его отца его отца….(еще много раз)… его отца его отца его отца его отца его отца его отца?!!- завывала безумная.
Толстяк испуганно молчал. Ответа был ему, разумеется, не ведом.
- Так я скажу тебе. Нахатеп, командир отряда боевых слонов – так звали твоего предка. Отец мой был древнеримским наемником в армии фараона Тутмоса VII Желанного. Шла странная война, и наши отцы от нечего делать пялили друг друга. Пока пялили… А потом Древний Рим стал всерьез воевать с Древним Египтом, и началась чистка всех римлян в египетской столице. Моему отцу оторвало слоном ногу, и он уже не смог ходить – только ездил. А кто сидел на том слоне – пусть не в тот день, пусть раньше или позже...но он все равно виновен!!!! Виновен!!!! Твой отец – он во всем виноват, его мать!!!! Как-то раз, от отчаяния, я зашла в публичный дом, да так там и осталась. И не спрашивай меня – почему!!! Молчи, животное!!! – она вновь сорвалась на визг, хотя Фак лишь беззвучно разевал рот, как рыба, в 12 345-й раз в мировой литературе выброшенная на берег.
- У них для всех были свои бордели, для всех, и эта музыка…Я ненавижу вашу египетскую музыку!!! Эти засранные арфы!!! Эти говняные то ли гусли, то ли хрен знает что!!!
- А ты знаешь, сын буйволицы и таракана, какие у нас были нормативы?!! Какая выработка?!! Так я тебе скажу! Данные даются на месяц!!!
- В борделях для военачальников – один военачальник, сто слонов, двести боевых гепардов, четыреста гиен-разведчиц и тысяча почтовых голубей!!! В борделях для начальников 10 000 воинов – 10 начальников 10 000 воинов, 80 слонов, 160 боевых гепардов, 320 гиен-разведчиц и 800 почтовых голубей!!! В борделях для начальников 1 000 воинов – 8 военачальников 1 000 воинов, 60 слонов, 120 боевых гепардов, 240 гиен-разведчиц и 600 почтовых голубей!!! В борделях для начальников сотен – 678 начальников сотни, 70 слонов,  240 боевых гепардов, 20 гиен-разведчиц и один почтовый голубь!!!
- В борделях для начальников дюжины – 64 начальников дюжины, 16 слонов, 320 боевых гепардов, 54 гиены -разведчицы и  2000 почтовых голубей!!! А в борделях для простых воинов уже никто ничего не считал – там все просто трахались, трахались, трахались, трахались…!!! Что?!! Не смей спать, мразь-скотина, когда я с тобой разговариваю!!!-

И она вновь принялась избивать пленника, но Факир и не спал, глаза его полузакрылись, он весь покрылся потом, небольшой мозг его гудел, пытаясь вывести мудреный алгоритм этой странной статистики.

Но и с барменом не все было ладно. Глаза его покрылись поволокой, а изнутри покрытого очень тщательно зализанными волосами черепа явственно слышалось негромкое жужжанье. Тело его задрожало. Мосластый локоть, запачканный пудрой, ударив внезапно по большой оранжевой кнопке в боку странного аппарата, кнопки, похожей на апельсин, если бы апельсин был плоским и пластмассовым. Бармен тут же прянул в испуге, рыльце гаджета чуть изменило направление и смотрело уже на истекающего кровью египтянина.

- Кармический Преобразователь!- в паническом ужасе закричал старик.

Римлянка на мгновение прервала экзекуцию и тут же застыла, глядя то на бармена, то на таинственный гаджет. Но глядеть на них уже не стоило. Глядеть в этой комнате стоило лишь на Факира.

Пленник менялся на глазах. Мгновеньем высохнув и треснув, упали с глаз его идиотские линзы. Вместо них засверкали маленькие внимательные глазки безо всякого выражения. Жухлой трухой осыпались черные усы, открыв гладко выбритую кожу. Череп стал округлым, цельнокостным и мгновенно покрылся золотистой щетиной. Существо выросло в полтора раза, раздались плечи, под невесть откуда взявшимся пиджаком со златогербыми пуговицами набрякли похожие на мячи для регби бицепсы. Ноги вытянулись в бугрящиеся мышцами столбы.

Бармен бросился к стремительно перерождающемуся пленнику, надеясь застать его уязвимую фазу, и голова даже не повернулась в его сторону, а встретил его совершенно гранитный кулак. Лоб старика хрустнул и провалился внутрь, он упал, словно тряпичная кукла. Не сводя глаз с окаменевшей женщины, гигант протянул к распростертой жертве левую руку и произвел ею целую череду молниеносно быстрых движений, одно от другого почти не различимых, слившихся в один неторопливый жест – обшарил и выпотрошил все карманы мертвеца, вырвал из быстро раздвинутого рта золотые коронки, одним пальцем раскрыл его французский паспорт, ногтем другого сколупнул стариковскую фотографию, а соседним наклеил взамен свою, и после сунул  добычу, все так же не глядя, в карман пиджака.

С минуту он молчал, изучая взглядом стоявшую перед ним римлянку. И зазвучало наречие, услышав подобное коему, бежали в древности из скифских степей ее сородичи.

- Ты че такая борзая, падаль? Ты че тут гонишь, сука драная? Я тебе говорю, вонь подретузная. Голос, тварь! –

Но она не могла произнести ни слова. Не спеша, гость поднялся со скрипнувшего под ним стула, шагнул к ней, без усилия опрокинул спиною на соседний столик и брезгливо, мизинцем, задрал юбку на грудь.

На ней были чулки, не колготки )!( Да, именно восклицательным знаком промеж  пары полукругов ляжек смотрелись кустистые края ее кораллового каньона и синеватый кратер ануса.

Мужчина криво поморщился. – Да…мне тут после боевого слона делать нечего. – И ни секунды не обдумывая свои дальнейшие действия, он надавил на ее свисающую со столешницы голову, пока не сломалась шея, и тело обмякло. Теперь задумавшись, он наклонил стол, и труп соскользнул ему на подъем начищенного ботинка с квадратным носом. Все так же молча он швырнул его ногой на пару метров вперед, и покойница свалилась, словно тряпичная кукла, на распростертое тело бармена.

Насвистывая каким-то чуть слышным ультразвуком, мужчина зашел в тесный туалет, и, вывернув пинком унитаз, стал с наслаждением мочиться в дыру. Он не ссал уже сорок дней, с той самой ночи, когда его завалили коптевские во дворе не своего автосервиса.

Он вышел на крыльцо и огляделся. Улочка была почти пуста, из бара за спиной доносился невнятный аромат разлитого сакрекера. Серега лягнул дверь, она ударилась о раму и ,отскочив, вновь полуоткрылась. Он почему-то рассердился и, развернувшись, впечатал дверь ногою так, что человек ее уже не откроет. Он равнодушно бросил взгляд на внутреность бара, чуть видную сквозь треснувшее стекло – Гандониво здесь развели, паскуды…-

Неторопливо пошел по тихой улочке, одуваемый нежным ветерком с Левого Берега. Уже смеркалось. Сергей неслышно нагнал погруженного в телефонный разговор француза и быстро, лишь костяшкой указательного пальца, сломал ему височную кость. Пока тело тряпичною куклой валилось на тротуар, он правой ладонью подхватил вылетевший из пальцев убитого мобильник, одним нажатием завершил навсегда его разговор и в несколько других набрал знакомый номер.

Что-то негромко говоря в трубку, он направился к видневшейся на углу стоянке такси, быстрым движением ладони мазнув по лежащему в кармане французскому паспорту.

-