Триптих правый

 Она
                1.

  Холодный зимний вечер. За окном темно, хоть глаз выколи; тоскливо, как бродячая собака, завывает ветер, метаясь от дома к дому, стуча в ставни... Оттого в маленькой комнате, согреваемой трескучим камином, так тепло и уютно - хорошо, одним словом. Тем более, когда после продолжительных любовных утех они, все еще разгоряченные, обнявшись, передавая друг другу свое тепло, расслабенно лежат под одеялом и тихо, в полголоса, словно боясь спугнуть этот чудный момент сладкой истомы, переговариваются друг с другом, стараясь не обращать внимания на ветер, но при особенно громких его руладах невольно поеживаясь и прижимаясь друг к другу.
 - Как холодно, - шепчет она.
 - Глупости, - отвечает он, - камин горит как маленькое солнце, одеяло теплое да и сами мы неплохо греем друг друга.
 - Нет же, этот ветер... Он заставляет меня вспомнить, что сейчас там - на улице: холод, ночь, зима... Сразу становится холодно.
 - Герда, а ты не думай о ветре, думай обо мне. В конце концов, я тоже могу подуть - тебе в ушко, - он склонился к ее уху, - у-у-у-у!
 - Прекрати, Кай! - смеясь, оттолкнула она его. Отсмеявшись, она, уже серьезнее, сказала:
 - С тобой мне хорошо. Я хотела бы, чтобы так было всегда, чтобы мы были вместе! Ведь мы будем вместе, да?
 - Конечно, глупышка, мы всегда будем вместе. Клянусь, мы всегда будем вместе, даже на том свете, если он есть, и никто и ничто нас не разлучит! И не надо бояться зимы, мы растопим ее нашим теплом, она будет рыдать горькими слезами и тихо сгинет!
 - Кай, а ты не боишься, что Снежная королева услышит твои слова? - с улыбкой спросила Герда.
 - Ты веришь в сказки? Эта королева - сказка, миф, легенда. Даже если бы она сущесвовала - я все равно ее не боюсь - пускай кусает локти! - Кай повернулся к окну и показал язык воображаемой королеве...
 ... Снежная Королева, уже давно наблюдавшая в свое волшебное зеркало за этой парочкой - она любила наблюдать за людьми, ее это возбуждало - услышав последние фразы любовников, в бешенстве, со словами: "Сказка, говоришь? Локти кусать? Ты будешь мой, только мой - покорный раб, выполняющий все мои прихоти по первому моему желанию!!!" - размахнувшись, ударила своим жезлом по зеркалу...
 ... С прозрачным звоном разбилось окно и в комнату ворвался снежный вихрь, несущий осколки стекла. Он охватил Кая, как большая белая рука, мгновенно превратив его в ледяное изваяние, и понес быстро назад.
 - Нет!!! - закричала Герда и, заметив холодное светлое лицо Королевы за окном, - это ты! Я найду тебя, все равно найду  и Кай вернется со мной, а ты сгинешь, как страшный сон, как наваждение!
 - Кричи, кричи, девчонка! Что ты можешь? Ты ничто против меня, я даже не буду тебя убивать - живи, мучайся! Прощай! - осветив комнату своей ледяной улыбкой, Снежная Королева пропала, словно ее и не было, даже окно, волшебным образом, было на месте, и камин трещал в углу, но не было его, не было Кая. И ветер, метаясь от окна к окну, скулил, скулил, скулил...

                2.

  Услышав шум, доносившийся из комнаты наверху, матушка Кая, цвутущая женщина лет 40, пулей метнулась к лестнице и, поднявшись на второй этаж, распахнула дверь. Там она увидела рыдающую в три ручья Герду, голую, лежащую на полу, кулаками выбивающую барабанную дробь.
 - Что случилось, дорогая? - взволнованно спросила мать.
 - Кай,Кай... Его похитила Снежная Королева! Эта ледяная стерва!
 - Ну, ну, успокойся, милая, - сказала мать, подходя к Герде, - встань с пола, а то заболеешь, кто тогда пойдет искать Кая - ведь ты именно это задумала?
 - Да...- всхлипывая, выдавила из себя Герда, прижимаясь к матушке. - Я найду его...
 - Конечно, ты найдешь его, но сначала тебе нужно отдохнуть, расслабиться - утро вечера мудренее, - томным голосом произнесла старшая женщина, оценивающим взглядом оглядывая Герду, одновременно поглаживая ее по спине, мягко подталкивая к кровати. - Тебе просто необходимо зарядиться положительными эмоциями, дорогая, а лучший способ, какой я знаю - любовные утехи, - доверительным шепотом добавила она, склонившись к уху Герды, нежно опрокинула ее на кровать, скинула халат и, ослепив Герду белизной своего обнаженного тела, опустилась рядом.
  Видимо, из-за всего того, что она пережила за этот вечер, Герда очень смутно запомнила то, что с ней было дальше. Нежные поглаживания, обьятия, поцелуи - ни один кусочек ее тела не остался обделенным ласками опытной женщины. Ее груди трепетали, распахнутые губы пропускали стоны, рвущиеся из ее груди; влага, сочившаяся из ее вульвы, казалось, заполнила всю комнату - по крайней мере, тела  женщин сияли и благоухали ею, ее тело билось в сладостной судороге страсти. Окончательно потеряв голову она, кажется, тоже неумелыми, но все более уверенными движениями стала радовать матушку Кая, победные крики двух женщин слились в один, сотрясая стены дома, зазвенели стекла, затрепетал огонь в камине... Весело играющие языки огня были последним, что видела Герда перед тем, как заснула, совершенно обессилившая, но довольная.

                3.

  Проснувшись рано утром, Герда сладко потянулась, улыбнулась, взглянув на спящую рядом с ней женщину; но, когда ее взгляд упал на окно, и она увидела почерневшие, сгорбленные цветы, стоящие на подоконнике, улыбка сошла с ее лица. "Это же наши цветы, наши розы - белая и красная, - пронеслось у нее в голове. - Они погибли. Но я-то жива, я найду Кая, чего бы мне это не стоило". Соскочив с кровати, она быстро оделась, стараясь не шуметь, и вышла из комнаты. Она надела все теплые вещи, какие смогла найти, взяла с собой немного еды и вышла из дома.
  Было раннее утро - солнце еще и не думало подниматься из-зи горизонта, - в небе еще болталась полная луна, поблескивали звезды. Ни единый порыв ветра не беспокоил безоблачную гладь небес в этот недоутренный час. Какой контраст с тем, что творилось здесь прошлой ночью! Да, так всегда бывает - после бури наступает тишина, после напряжения всех сил - полное расслабление... Немного постояв, Герда направилась прочь из города, по дороге ведущей на север, где, как всем известно, живет Снежная Королева, а к ней у Герды серьезный разговор...
  Долго ли шла Герда? Наверное, долго. Стремительно летели дни вперемешку с ночами, города и села один за другим скрывались за горизонтом за спиной Герды. А оны все шла и шла вперед, не разбирая дороги. Когда она уставала настолько, что не могла уже идти дальше, она оставалась на несколько дней у тех добрых людей, что готовы были пустить ее в свой дом (а такие встречались ей постоянно). В ответ на их доброту она одаряла этих людей своей любовью. То там, то здесь оставляла она сияющие огоньки счастья в сердцах людей.
  Так незаметно пролетела зима, растаявший снег превратился в журчащие, весело болтающие на каком-то чудном языке ручейки, бегущие вприпрыжку куда-то. Прислушиваясь к говору этих сорванцов, Герда шла и шла, пока не вышла к берегу широкой, полноводной реки, раскинувшейся насколько хватало глаз. Рассматривая открывшуюся ее взору картину, Герда подошла к самой воде и, в задумчивости, опустила свою руку  в лениво плескающие волны. Вода осторожно приняла инородное тело в себя, охватила руку и нежно потянула к себе, вглубь. Усталая Герда не удивилась и не запротивилась этому и спокойно поддалась течению. Шаг, еще шаг - вот она уже по колено в воде, волны гладят ее щиколотки и поднимаются все выше, к бедрам и ягодицам, намокшее платье облепляет ноги, живот, грудь. Струи омывают уже все ее тело, течение уносит ее все дальше от берега, влажные прикосновения заставляют забыть Герду о всех проблемах, вода проникает в нее, в самые сокровенные места, своими упругими руками доводя до изнеможения, наполняя блаженством каждый клочок кожи, заставляя пульсировать эротической энергией все ее естество - от кончиков волос вниз к груди, животу, ногам... Герда сливается воедино с рекой, ее сознание медленно затухает и она медленно несется по волнам - куда-то в даль, но ее это не волнует, как не волнует сейчас ничто иное. Куда прибьет ее опустощенное тело наигравшаяся вдоволь река - это ей видней, так что оставим ее в покое, это будет вернее всего... 
 
                4.

  Лежащую на берегу Герду обнаружила какая-то женщина, ведьма, судя по всему, - слишком уж молодо она выглядела для своих 60 лет. Одета она была в длинное черное платье, которое странным образом не касалось земли, хотя было для этого достаточно длинным. Ветер дул ей прямо в лицо, а потому платье облегало ее тело весьма рельефно - все выпуклости и впадины - так, словно ее тело было из черного мрамора: черные плечи, руки, грудь, живот, ноги; да и волосы ее были черными как смоль; только гладкий овал лица белел на этом черном фоне. Заметив Герду, она неторопливо приблизилась, окинула взглядом распластавшееся перед ней тело и, довольная уведенным, улыбнулась, в ее руке появилась какая-то палочка: круг над головой, прикосновение к Герде, и они вдвоем оказались в доме колдуньи. Она сняла с Герды платье, положила ее, спящую, на кровать, намазала все ее тело благоухающей мазью и, секунду подумав, расчесала Герде волосы золотым гребешком, гребешком забвения прошлого. "Так будет надежнее", - подумала она.
  Когда Герда проснулась, она не могла понять ни где она, ни как она сюда попала, ни сколько времени она проспала. Она не помнила практически ничего - даже имя свое вспоминалось с трудом, и казалось каким-то ненастоящим, фальшивым. Тут к Герде подошла какая-то женщина в халате из черного шелка, развела руки в стороны, халат, тихо шурша, упал к ее ногам, обнажив ее тело. В контрасте с белой, как мел, кожей - четко очерченный треугольник лобка, словно знак, указывающий вниз, к набухшим губам, преддверию радости. И Герда тут же поняла, для чего она здесь - конечно, чтобы скрасить жизнь этой женщине, которая с умоляющим взглядом смотрела на нее, донести блаженство в своих руках к ее телу. Герда, взяв за руку, притянула к себе колдунью и стала нежно гладить ее кожу, не забывая не одного уголка. Увидев, что та расслабилась и стала делать ответные шаги, Герда перешла к поцелуям, спускаясь все ниже. Наконец она достигла сочащихся губ и приникла к ним, словно к целительному источнику. Ведьма застонала...
  Подобные сцены происходили день за днем, и сколько прошло времени в этих нехитрых утехах - Герда не могла сказать: она вообще довольно сильно оторвалась от действительности. В свободное от любви время она прибиралась в доме, помогала ведьме варить разные зелья и, иногда, ходила гулять в огромный сад, окружавший дом со всех сторон. Там-то и произошло событие, заставившее Герду вновь отправиться в путь.
      
                5.

  Герда забрела в удаленный уголок сада, угрюмый и неухоженный, где дорожки еле проглядывались, так сильно они заросли колючим кустарником, раскинувшим свои ветки во все стороны. Так что Герда шла словно по зеленому туннелю. Ей было немного страшно, но и интересно - что там впереди, в конце этой сумрачной трубы-тропинки? Она шла, осторожно раздвигая колючие ветки, которые тянулись к ней, словно живые, - то ли преграждая ей дорогу, то ли пытаясь получить какое-то свое, странное, удовольствие от прикосновения к теплой человеческой коже. Герде даже почудилось, будто кто-то шепчет ей на ухо: "Останься с нами!"
  Она тряхнула головой, и наваждение пропало.А в следующее мгновение она вышла на солнечную лужайку, посреди которой рос большой розовый куст, на котором было всего два цветка - белый и красный. Они обвивали друг друга своими колючими стеблями и, словно застыв в вечном поцелуе, соприкасались бутонами. В голове Герды пронесся ураган воспоминаний, пелена забвения спала с ее глаз...
  "Ну и засиделась я здесь, пора, пора уходить, - подумала она. - Достаточно отдыхать, надо искать Кая. Как он там без меня?"  Быстро сориентировавшись, она нашла выход из сада. Ворота сторожили 2 оловянных солдатика, да что - солдатика, солдата, - они ничем не отличались от настоящих, кроме того, что были цельнометаллическими, но у этого положения были и свои преимущества, как вскоре убедилась Герда.
 - Стой, кто идет? - выпалили они в один голос, когда Герда подошла к ним поближе.         - Что, ослепли? Это я - Герда! Пропустите меня!
 - Знаем, но ты уж, Герда, извини - выпускать тебя не положено. Приказ хозяйки.
 - Ах, приказ? А что вы скажете на это? - Герда подошла вплотную к одному из солдат, расстегнула его ширинку и, взяв его металлическое достоинство в руку, стала неторопливо водить ее взад-вперед. - Что, если я вас ублажу? Вы меня пропустите? Ведь вы тут стоите все время, и никакой личной жизни... ай-ай-ай...- сказала она и самозабвенно засунула в рот заметно выросший в размерах член. Солдат даже закатил глаза от удовольствия.
 - Да - да, конечно... - только и смог выдавить он, в то время как его товарищ со словами: "А как же я?" - уже пристраивался позади Герды. Теплый металл, проникая в ее плоть, приносил Герде какое-то новое ощущение, она приняла вызов этой новизны с радостью.   Прошло некоторое время, но ведь и металл устает - притомились и стражники. Герда встряхнулась и пошла к калитке рядом с воротами. "Эй! - послышался сзади тихий окрик. - Возьми хотя бы мою шинель!"
- Зачем? - удивилась Герда. - Ведь лето же?
- Глупая ты, - подивился в свою очередь солдат. - Здесь-то всегда лето - сад заколдован, а за воротами уже скоро зима будет. Так что бери - лишним не будет.
  Поразившись тому, сколько же времени она провела в этом райском уголке, Герда все же взяла шинель, а заодно и сапоги у расщедрившегося солдата, и бодрым шагом направилась к калитке, распахнула ее и...   

                6.

 ... И перед ее глазами открылась безрадостная картина: вокруг одни серые да коричневые тона - жухлая трава, грязь по колено, голые унылые деревья, последний случайный лист опускается на землю, по-зимнему холодный ветер, завывая, гонит по небу стада свинцовых туч... Безрадостное зрелище.
  Настроение у Герды тут же упало, как камень в колодец, - глубоко и надолго. Зябко поеживаясь, натянула на ноги сапоги, накинула шинель (выглядела она при этом, конечно, престранно - ни дать ни взять - пугало огородное - шинель была явно великовата), затянула потуже пояс и, вздохнув, отправилась в путь.
  Шла она долго, да к тому же заблудилась в густом еловом лесу и, вконец измученная, выбралась на поляну, с твердым намерением передохнуть.
  Но едва она вышла из лесу, ее взгляду открылась такая картина, какую редко приходится видеть человеческим глазам: посреди поляны, в куче сухих еловых иголок совокуплялись два огромных ворона - Герда таких больших никогда не видела - минимум метрового роста; один (видимо, самец) сидел на другом (самка?), страстно теребил клювом ее шейное оперение и стремительными сабельными движениями вводил свой черный член в ее плоть; все это сопровождалось утробным карканьем, скрипучим и довольно противным. Все это выглядело как если бы монах и монашка негроидной расы, решив пойти на прегрешение перед Господом, устроили себе "пикничок". Мягко говоря, странноватая картина, так что Герда даже на секунду остолбенела. Но любопытство пересилило, и она направилась прямо к сладкой парочке.
 Наконец вороны тоже ее заметили и остановились. Самец прокаркал: "Что такая милая девушк-кар делает в такой глуши?"
 Герда объяснила, что заблудилась, проголодалась и устала, и нет ли поблизости какого-нибудь дома, где можно было бы передохнуть?
 - Дома?! - удивился ворон.- К-конечно же есть! И не дом, а целый замок-кар! Наших славных хозяев: принца Ганса и принцессы Кар-ристианы! Они с радостью примут вас у себя!
 - Ну, чего раскаркался! - перебила его ворониха, гораздо более приятным мягким голосом. - Представился бы сначала, деревенщина! Вы уж извините моего мужа, - сказала она, обращаясь к Герде, - темный он, необученный. Его зовут Карл, а меня - Клара, прямо как в считалочке, помните:"Карл у Клары украл кораллы..."? Но вы этому не верьте - врут, мы порядочные вороны...
 - Ну вот, сама раскар-каркалась, - в свою очередь прервал Клару Карл. - А вас как зовут, милая девушк-кар?
 - Я - Герда.
 - Ну вот, Герда, мы тебя обязательно пр-роводим, тем более, что сами там живем. Но прежде мы уж закончим начатое, ты не возражаешь?
 - Нет, нисколько.
 - А может, ты хочешь с нами вместе попробовать, - вновь вступила Клара. - Обещаю, больно не будет...
  "А что, чем ждать да наблюдать со стороны, лучше самой попробовать: и время быстрее пройдет, да и может не все так плохо, как выглядит?" - подумала Герда и сказала: - Я согласна.
 Она растелила шинель на игольчатом ковре и легла на спину. Клара села ей на грудь и стала ее ласкать своим неожиданно мягким языком, а Карл пристроился позади, так, чтобы иметь возможность поочередно проникать в Клару и Герду.
  Его член был, возможно, и меньше человеческого, зато гораздо горячее, отчего клитор Герды набух гораздо сильнее обычного, и ощущения стали гораздо острее: горячие волны пошли от влагалища по всему телу, да и грудь, ласкаемая Кларой, чутко реагировала на ее нежные прикосновения...
 В конце концов это черно-белое представление слилось в сплошной нечленорадельный то ли крик, то ли карр-р-р-р-р...
  Когда все закончилось, Карл, встряхнув перьями, сказал: "Ну что, пойдем?"
 - Пойдем, - сказала Герда, а про себя подумала: "Да, чего только не бывает в жизни..."    

                7.

  Вскоре из-за деревьев показался замок, небольшой, но опрятный. Сразу видно - не королевский, но и не замок какого-нибудь захудалого вассала.  В общем, в самый раз для принца с принцессой.
  Без лишних заминок вороны провели Герду прямо в тронный зал, а затем как-то незаметно испарились.
  В зале никого не было, так что Герда стала оглядываться по сторонам, одновременно продвигаясь в сторону трона в дальнем конце помещения. Все, как и должно быть в таких замках - стройные ряды портретов предков - надменных усатых мужчин и холодных изящных женщин.
  Герда не заметила и сама, как добралась до трона, точнее до двух тронов - очевидно, отдельно для принца и принцессы. И только тут она обратила внимание на какой-то шум, невнятно раздающийся из-за принцевых сидений. Герда обошла ближний к ней трон и обнаружила небольшую дверь, из-за которой и раздавался шум. Она распахнула дверь и оказалась, судя по всему, в спальне, посреди которой стояла такая кровать, каких она и не видывала - она занимала почти все место в комнате.
  Посреди кровати лежали и принц с принцессой: принц ритмичными толчками вводил член во влагалище, не забывая при этом ласкать грудь, а принцесса с криками "О, Ганс!" царапала ногтями его спину. Когда Герда вошла, принц обернулся в ее сторону и хриплым голосом сказал: "Входи, Гер... милая девушка!"
  Герда подошла. В голове ее крутилась мысль: "Что-то это мне напоминает, но что?"  Не могла вспомнить. Тем временем Ганс, не прекращая своих поступательных движений, сказал:
 - Нам уже доложили о тебе, но не могли же мы прерваться, сама понимаешь...
  Кристиана, откинув голову назад - то ли в порыве страсти, то ли желая взглянуть на гостью, - мелодичным голосом, с придыханием вставила:
 - Может, присоединишься к нам? - и недвусмысленно провела языком по губам.
  "Определенно, это уже где-то было," - подумалось Герде, а вслух она сказала: - Почему бы и нет? - и, расставив свои длинные ноги, подставила свою киску нежным губам и языку Кристи.
  На какое-то время она потеряла способность думать - для нее все вдруг стало неважным - но когда сзади в нее вошел Ганс, в ее голове все же пронеслась сумасшедшая мысль:"Карл?!", но она унеслась так же быстро, как и появилась, как только ее охватила теплая волна, словно перетекающая в нее из "аппарата" Ганса.
 ... Тут же, не вставая с кровати, они, все втроем, поужинали и провели ночь, а наутро радушные хозяева одели Герду в теплую соболиную шубу и унты, расцеловали и довели до подаренной ими же кареты.
 - Она что - позолоченная? - спросила Герда.
 - Обижаешь, золотая! - в унисон заявили царственные особы. - Для друзей - ничего не жалко! - добавил Ганс.
 - Попрощайся с девушкой, - менторским голосом прожурчала Кристи, на что Карл немного раздраженно ответил:
 - Знаю, Кла... Кристи, знаю! Доброй тебе дороги, Герда, надеюсь, еще встретимся!
  Попрощавшись, Герда села в карету, и она стала быстро удаляться от этой странной пары, одетой в темные одежды. И чем дальше она удалялась от них, тем больше они начинали походить на... да! на воронов!
 - Волшебство какое-то, - пробормотала Герда, моргнула, и в следующее мгновение карета скрылась в густом лесу.

                8.

  Да, дорога была не лучшего качества - Герду трясло и бросало из стороны в сторону, она уже начала думать, что "лучше быть бедной и пешком, чем богатой и в синяках", но тут раздался громкий свист, пистолетный выстрел - и карета понеслась с удвоенной скоростью, так что желание думать было отбито у нее начисто.
  Так продожалось минут пять, хотя Герде казалось - целую вечность. Так что, когда карета остановилась, она сначала обрадовалась; но тут поднялся такой шум-гам, и карета закачалась из стороны в сторону и опрокинулась - в общем, Герде стало не до веселья. Она пыталась зацепиться за что-нибудь, чтобы элементарно не свернуть себе что-нибудь, например, шею. Тут дверь кареты, та, что оказалась сверху, распахнулась, и в нее свалился некий волосатый тип. Заметив Герду, он завопил:
 - Посмотрите, что у нас тут есть! - И, схватив ее за руку, потащил за собой.
  Герда не стала сопротивляться - честно говоря, она неважно себя чувствовала. А как бы вы себя чувствовали, если ударились головой о золотую дверцу? Золото, конечно, мягкий металл, но легче от этого не становится.
  Когда она показалась из кареты, ее тут же окружили...бандиты?..а! разбойники, наверное. Их было человек десять. Среди них была и одна женщина, судя по ее важному виду и властному крику, - атаманша. Да, рядом с ней была еще девушка лет 15 (дочь?), которая, не обращая внимания на недвусмысленные взгляды присутствующих мужчин (которые буквально пожирали Герду глазами...то есть они, конечно, не съесть ее хотели... хотя кто их знает... народ, по всему, дремучий - может, любят соединять приятное с полезным?), вдруг ка-ак закричит:
 - Шубу долой, бабу на убой! Нам свидетели не нужны!
  На это ее мать вполне резонно заметила:
 - Не горячись, Роза, это мы всегда успеем. А нам торопиться некуда, правда, ребята?
  "Ребята" одобрительно загудели. Послышались голоса: "Так держать, мамуля!", "Правильно!", "В самый раз!", "Ну, тудыть-сюдыть, так-растак, верно, ё-моё!".
 - Но сначала надо вернуться в лагерь. Добро собрать, шубу снять, девку повязать. А то убежит - и ищи ее потом.
 - А может, все-таки зарезать? - уже тише сказала Роза, но ее голос затерялся в общем гомоне, так что вопрос был решен.
  Разбойники завезли Герду в такую глухомань, что, даже если бы она от них сбежала, все равно далеко не ушла - заблудилась и отчаялась. Так что нужно было искать союзников в стане врага, каковых, однако, пока что-то не было видно.
  Разбойники, слегка отдохнув с дорожки и, как у них водится, выпив по кружке самодельной браги, блестя глазами в освещенной лишь отсветами костра полутьме, с интересом переводили взгляд с Герды на атаманшу - ждали ее сигнала, что ли? И точно, атаманша, скидывая с себя одежду, крикнула: "Ну, ребята, ебите ее крепко, а меня еще крепче!" - И ребята, не мешкая, принялись за дело.
  Виданное ли это дело - 2 женщины на 10 мужчин? Может, где-то и нет, а в разбойничей среде,  по-видимому, вполне нормальное. Что вы хотите - женщины в разбойницы идти не спешат, вот и создается дисбаланс - а любви-то хочется и разбойникам, пусть даже и такой.
  Да и атаманше это, похоже, было по душе. После тяжелого трудового дня она расслаблялась в обществе 5 соратников, в то время как остальные 5 собрались вкруг Герды. Более того, думаю, атаманша была вполне привычна и к сексу со всеми десятью (ведь не каждый же день разбойникам попадались девушки). Где-то через час от начала этой оргии она, видимо не вполне удовлетворенная, накинулась на Герду, заставляя ее лизать ее киску, и кричала: "Что ж вы - не можете больше? Слабаки!" - чем сподвигла несколько притихших товарищей на новые подвиги.
  Впрочем, вскоре она отринулась от Герды - видно ей и этого казалось мало - и стянула к себе все мужские силы. Герда подумала было о том, чтобы улизнуть куда-нибудь, но попробовав сдвинуться с места, поняла, что из этой затеи ничего не выйдет - слишком она вымотана этими секс-террористами. Оставалось только надеяться, что они про нее вновь вспомнят не скоро, так что и не уморят ее до смерти, хотя надежда на это была слабая.
  Но тут пришло спасение - в виде не по-девичьи сильных рук, вытащивших ее в кусты со словами: "Чего разлеглась, Золушка!"
  Да, это был голос Розы, дочери атаманши.      

                9.

  Роза буквально приволокла Герду в некое угрюмое строение, которое назвала "моей халупой", дала напиться и кусок холодного мяса, после употребления которого Герда немного воспряла духом и стала осторожно осматриваться.
  Это был, конечно, не дворец - вокруг одна рухлядь, грязь и труха - но в сложившихся обстоятельствах и это можно было счесть подарком богов. В дальнем углу помещения, за шкурной занавесью, слышался неразборчивый стон-мычание, Герда напряглась.
 - Не ссы - это олень - хлюпик рогатый, тесно ему видите ли, волю ему подавай! Переплачется. А ну, заткнись! - крикнула она в угол. Мычание затихло. - Так-то лучше. Ну вот, теперь можно и поговорить. Я тут смотрела, как ты этих козлов ****а...
 - Я...
 - Не перебивай! А то ткну ножиком! Ты, видать, в этом деле мастерица...
 - Ну...
 - Кому сказано - не перебивай! Еще раз полезешь без разрешения - порежу, - и для убедительности помахала у Герды перед носом своим ножом. - Наверно, ты и с бабами умеешь? Молчи. Знаешь, я мужиков терпеть не могу - уроды, одним словом. Я женщин предпочитаю - маман к этому делу приучила. Только она предпочитает комбинировать, а я ее выродков на дух не переношу. Да и простовата она, а мне хочется чего-то более изысканного, и хочется быть главной. Хочется любви и помучать кого-нибудь. Я как тебя увидела, подумала сначала - ну, от этой недотроги-божьего одуванчика толку не будет. Потому и хотела порешить - меньше мучений. Но потом присмотрелась - а ты ничего, страстная. Так вот что я тебе скажу - если ерепениться не будешь, может, и отпущу на все четыре стороны. Может быть. Только молчи и терпи. Понятно? Без слов! - Герда кивнула, косясь на нож. - Так то лучше. Для начала проведем эксперимент, как говорил тот хмырь, что мы порешили в том году - смешной такой был, в очках - мне давно хотелось посмотреть, что из этого выйдет.
 Роза отошла к занавеси, откинула ее, распутала грустноглазого оленя и поволокла его за собой, взявшись за веревку, накинутую на его шею.
 - Ну-ка, перевернись, встань на корточки - не мне тебя учить, - сказала она Герде. - А ты быстро - готовь орудие свое - не вижу энтузиазма в глазах, - оленю.
 - Сейчас, сейчас, - испуганно пробормотал олень, напрягая от желания услужить морду. -  Накиньте, прошу вас, на нее что-нибудь меховое, а вид белой кожи меня... не вдохновляет.
 - На хрена? А, ладно - не велико дело... - и отошла в сторону.
  Олень нагнулся к Герде и зашептал: "Вы уж извините ее - она не виновата, что ее так воспитали. И извините меня, если сделаю вам больно - я постараюсь поосторожнее". - "Ну, что вы! Это даже интересно - никогда не бывала с оленем, да еще таким благородным". - "На самом деле я не благородный, а всего лишь северный". - "Правда?! А вы..." -
 - Чего вы там шепчетесь? - Роза вернулась с медвежей шкурой. - Лучше ничего нет. - Она накинула шкуру на Гердину спину, открытым миру остались только Гердин зад и ноги. - Ччего стоишь? За дело - а то... Ну ты меня знаешь.
  Олень нервно приблизился к Герде и, присев на колени, вздохнул и осторожно вошел в нее. Сначала было немного больно и непривычно - мохнатая промежность щекотала ягодицы - но потом Герда вошла во вкус, увлажнилась и стала улавливать нюансы. Член был, действительно, побольше человечьего, но мягче, бархатистей, что ли, где-то на середине его было твердое утолщение, которое при движении туда-обратно вминалось в стенки влагалища и приносило большой прилив удовольствия, и чем дольше это длилось, тем больше.
  Так что когда Роза заявила: "А ну, побыстрее, а то я пощекочу ножиком твои ленивые яйца!" - и олень нехотя ускорил темп, Герда не почувствовала никакой боли - только довольство, растущее с каждым движением члена. Она застонала.
 - Так, с тебя хватит, - заключила Роза и отволокла оленя обратно в угол, не дав ему докончить дело. Потом вернулась к чуть недовольно стонущей Герде.
 - Ну, теперь я сама тобой займусь. Больно не будет - обещаю - разве что немножко, самую малость, - и, со смешком, хлестнула Герду по недовольной попке невесть откуда взявшимся хлыстом (чего только не найдется у разбойников?), скинула с нее шкуру и хлестнула еще раз. Герда, всё еще преисполненная приятства, только поежилась.
 - АХ так? Ладно! - и Роза стала пихать в Гердин зад плетеную ручку хлыста, а во влажно-текучую киску, за неимением подручных средств, - кулак. Герда встретила эти телодвижения с довольным вслипом. "Странно..." - опешила немного Роза и принялась с силой забивать и выдергивать свои орудия в Гердины отверстия. Громкость Гердиного звукоиспражнения от этого только росла: от журчания лесного ручейка в поистине громовой рокот.
  Задрожали хлипкие стены, вдруг - тишина и в следующее мгновение все переменилось: блестящеглазая и бликующая обнаженным телом Герда оседлала Розу и, целуя ту в губы и виясь, срывала с нее нехитрое кожаное одеяние. Роза даже и не успела возмутиться, а когда лукавые Гердины губы оценили нежные завязи ее грудей и скользнули ниже, к жмурящейся лиске, возмущаться уже не хотелось.
  Ликующая, ласково льнула Герда к этой лакомой лапочке, липкой кляксе, кроличьим губкам, хрумкому корню. Язык-колесо изъездил вдоль-поперек шелестящий липовый лесок, нос-проныра вдохнул пряный аромат рыдающей ржи, губы-берега уловили плеск и вереск непокорного, гнущегося потока. Крик, рвущийся из Розиного нутра, Герда заткнула лучшей затычкой - своей влагиной. Розино напряжение не находило выхода и она вся затряслась крупной солью, словно испуганная насмерть мышка.
  Тут опять, уже по своей воле, появился олень (путы перегрыз что ли? или плохо завязали?) и, немного придавив Герду, всадил в Розин янус свой недокормленный корень. С ревом он принялся судорожно удовлетворять свое недовольство, ревниво пыряя растянутую им расщелину, раз-раз-раз...
  Он дернулся в последний раз, судорогой опустошил семенники и отвалился, плеснув немного сероватой влаги на Гердину голову. Дрожь под ней прекратилась, полупридушенная, Герда слезла с Розы, отерла семя с головы (лизнула: едкое), удовлетворенно вздохнула, глядя на распростертое перед ней девичье тело, повернулась к тяжко дышащему оленю и спросила: "Отвезешь меня ко дворцу Снежной Королевы?" - "Нем-но-го от-ды-шусь... и... да..."
  Герда огляделась по сторонам, подобрала Розину одежку, натянула на себя - оказалось в самый раз - поискала воды, напоила оленя - тот благодарно мигнул своими большими глазами - попила сама и, прихватив с собой шкуру - будет холодно - вышла бок о бок с оленем в тихую, уже без криков и воплей, ночь.      

                10.

  На цыпочках, стараясь не поднимать шума, они выбирались из разбойничьего логова, осторожно переступая через разбросанные здесь и там (словно после бури деревья) тела мужчин. Из-под особенно большой кучи торчала женская рука - ладонью вверх, когтисто загнутые пальцы. "Атаманша! Надеюсь, с ней всё в порядке? И надеюсь, что спит она крепко - не хотелось бы здесь ещё задерживаться..." - думала Герда, проходя мимо. Напрасно она волновалась - даже когда у неё под ногой визгливо хрустнула несвоевременная сухая ветка, никто из разбойников не шелохнулся - это был воистину мёртвый сон.
  Олень, лучше Герды видевший в темноте, вывел её из зарослей кустарников и молодой древесной поросли на неприметную чужим глазом тропу. "Маскируются, робин гуды хреновы", - пробурчала Герда, отряхивая с волос древесную труху. Оленю она сказала:   - Наверное, вы знаете, как добраться до Снежной Королевы? Отвезёте меня?
  Олень грустно ответил: "В том-то и дело, что не знаю. Она живёт в таких жутких местах, что туда даже белые медведи не ходят - а они гораздо храбрее нас, оленей. Говорят, что там живут только снежные люди и сосульки. Но это ничего, теперь, когда я с вами, - я храбрый, ничего не боюсь. Я отвезу вас к одной старой лапландке, она в молодости будто бы бывала в этом замке. Давно это было, ещё когда был жив Снежный Король - он её и украл у суженого. А когда Снежная Королева прознала, что муж ей изменяет, истратила последнее тепло своего сердца, чтобы растопить насмерть гуляку, и окончательно оледенела. Стала чистый лёд. А невольную виновницу этого происшествия - нагую, озябшую, чуть тёплую - вышвырнула домой, хорошо хоть не убила совсем. С тех пор она немного не в себе; но ничего, думаю она нам поможет..."
 - Спасибо, спасибо, спасибо! - закричала Герда и осеклась - не так уж они далеко ушли от... - и оборванную радость излила, поцеловав оленя в его чудные блестящие глазищи.  - Давайте скорее поедем, - сказала она шопотом.
  - Что ж, садитесь, - ответствовал Олень и присел на колени, чтобы Герде удобнее было на него забираться.
  Первое время Герда упивалась радостным предчувствием - теперь-то она точно найдёт Королеву и отберёт у неё Кая - и только хлещущие исподтишка её лицо низкие ветки деревьев сбивали её с радостной волны, но она немедленно возвращалась на неё - ну, берегись, ледяная стерва, я до тебя доберусь... - опять ветка, по-садистски, с оттяжкой, шваркнула её поперёк лица, и они выехали из леса в чисто поле.
  Сразу задул свежий ветерок, приятно холодя зудящий после подлого удара лоб. А когда Олень рванул вперёд, всё прибавляя и прибавляя скорость, ветер обрёл вполне зримую плотность. Он трепал Герде волосы, целовал её губы, глаза, щекотал ноздри... Он надавил на неё прессом своей водушной плоти, охватил её всю сразу - и снаружи и, казалось, изнутри. Он терзал её своим постоянным, но вечно неуловимым вниманием, сжимал её сердце в тиски и выпускал его на волю - трелью дятла заливаться, вырываться из тесной клетки груди...
  Сладкое томление распалило Герду, и её горячечное лоно, испустив топлёное молоко этого томления, вдруг по-особенному расчувствовалось и сквозь кожаную ткань штанов вжалось в трение волосистой оленьей спины. И чем больше оно целовало своего неожиданного друга, тем сильнее сжимался под рёбрами Герды какой-то чёрный, непроницаемый шар. И когда на неё налетел последний, ураганный порыв ветра, шар со звоном упал вниз и раскололся, высвобождая сжатую до предела пружину (в ней ли было дело или в злом вихре?), Герда сорвалась с Оленя и полетела в небо, стремительно удаляясь от земли в змеином облаке своих волос, её окружала расчерченная льдистыми осколками ночь; вдруг прямо перед ней из черни появилось мужское лицо - ей показалось, что это Кай - она протянула к нему руку...
  И всё исчезло.