Смерть Чингиз-хана

Монгольские летописцы сообщают, что в 1227 году по христианскому летоисчислению, великий хан Чингиз, Покоритель Вселенной, именуемый также Тэмуджин, умер во время долгой и кровавой войны с народом тангутов.
Он лежал, рослый старик, чью уже поседевшую бороду все еще то здесь то там прореживали рыжие волосы, наследственный знак рода Борджигинов, в своем шатре, расшитом изображениями тигров и драконов. Откуда-то издалека до него доносились голоса воинов и бряцание тяжелого боевого оружия. Шел ли очередной бой с упорным врагом или отмечалась новая мелкая победа, – он не знал. Он не хотел этого знать. Всю жизнь привыкший быть вожаком, стоять перед толпой сородичей или перед огромным войском, теперь Чингиз чувствовал, что пресытился властью, почестями, победами и восхвалениями. Ему впервые захотелось покоя, и он понял - это смерть.
Движением ослабевшей руки каган отослал слуг. Одиночество больше не пугало его. Что одиночество! У него появился величайший собеседник из всех тех, с кем ему доводилось говорить на своем долгом веку. Сколько лет исполнилось с тех пор, как в юрте славного Есугей-багатура появился на свет мальчик Тэмуджин? Кто помнит об этом. Свидетелей этого события не осталось в живых – погибли в долгих походах, боях с сунами, кипчаками, чжурчженями… Или умерли сами – от старости, от болезни, от голода. Много времени утекло.
Прошлое… Оно приходило к нему само, – незваным гостем входило неслышно в шатер и присаживалось у изголовья. Годы…
Он, Тэмуджин, наследник рода Борджигинов – раб, носящий колодки! Десять лет рабства! В чжурчженьском плену!  О, потом он сполна отплатил им за все. Тогда он уже был Чингизом. Чжурчжени узнали острия монгольских сабель. Не знающие промаха стрелы вошли в их мясо, а вечный страх – в их кости. Теперь они стали его рабами. И служили верно и преданно, как сторожевая собака служит за кость с огрызками мяса. И все равно – не забыть ему ни тяжести колодок на ногах, ни свиста витого бича, ожигающего голую спину, ни смрада ямы, в которую его заталкивали вместе с другими рабами на ночь, ни вкуса гнилой похлебки, которую ему приходилось есть. Что с того, что чжурчжени покорены! Если не вытравить из памяти этих воспоминаний! Вот и сейчас – резануло по сердцу.
Чингиз-хан еле слышно застонал. Он не боялся боли телесной. Человеческое тело слабо, но его можно научить переносить многое. С душой труднее.  Он слыхал проповеди христианских монахов, поклоняющихся распятому богу. Распятие… Да, хорошая казнь… Но монголы поступают проще, ломая преступникам хребет и выбрасывая в степь обездвиженные тела. А там волки заканчивают дело, начатое людьми. Эти монахи учат, что после смерти не успокоенные души не бродят по земле, а попадают в место, именуемое Ад, где продолжают мучаться. Вечно. Его душа не успокоена до сих пор. Ждет ли его христианский Ад? Или он попадет на небо к богу воинской доблести Сульдэ, как считали его предки? Кто знает…
Воспоминания мешались. Забывалось случившееся год или несколько лет назад, на ум приходили события давно минувших дней его молодости.  Вспомнилась Бортэ – первая жена.  Она была еще совсем девочкой с браслетами на тонких коричневатых запястьях, которые можно было сломать двумя пальцами, когда он привел ее в свою юрту. И первую в своей жизни войну Тэмуджин начал из-за нее. Лесные люди из племени меркитов похитили Бортэ. Вместе с ханом Тогрулом Тэмуджин встретил меркитов на Селенге и разгромил их. Так он впервые узнал, что такое победа над врагом.
Потом он воевал и с Тогрулом. Разбитый хан бежал в степь, сопровождаемый лишь четырьмя нукерами. Его слуги оказались жалкими собаками. Чтобы снискать милость Чингиза, они умертвили  своего господина и принесли победителю его голову. Чингиз приказал сломать им хребты…
Бывшие друзья становились врагами. Он умел перешагивать через их поверженные тела. Не останавливался не перед чем. Что людские жизни, когда создается великий улус! Кто упрекнет его в убийстве побратима? Джамуха был верным другом, но ему не было дела до улуса. Он должен был умереть.
Все одолели он и его верные воины. По степям гнали они кипчаков далеко на запад, выбили их из родных кочевий. Пал Хорезм. Далекие урусы, друзья кипчаков, были разгромлены туменами Субудай-багатура и Джэбэ на реке Калке, которую Чингиз-хан никогда не увидит.
Но дело еще не завершено. По всем границам империи идут войны. Сопротивляются прячущиеся в джунглях остатки сунов. Не покорены тангуты. Монголов еще ждет великий поход на закат солнца, в неведомые западные страны. Как не вовремя пришла смерть… Кто продолжит создание улуса? Улуса, равного которому не было во вселенной? Джучи…
Джучи был опасен, - подумал Чингиз-хан. – Он должен был умереть. Так решили духи.
-Так решил ты, - возразил кто-то.
Чингиз-хан открыл глаза.
-Джучи? Сын? – неуверенно спросил он.
Неясная в темноте фигура молодого воина в богатой кольчуге приблизилась к нему. Джучи…
-Не лги перед смертью отец. Меня убили по твоему приказу.
Джучи остановился в шаге от кошмы, на которой лежал каган.
-Прости, - чуть слышно прошептал Чингиз. – Я должен был так поступить. Ты стал врагом улуса, сын.
-Я понимаю тебя, - Джучи легко присел у изголовья умирающего. – Я уже давно простил тебя, отец. Но я должен сказать тебе…
Чингиз-хан напряг слух. Что? Что он должен сказать? Нечто важное?
Ему ни разу еще не приходилось разговаривать с мертвыми. Видно, смерть совсем близко, подумал он, и теперь мир живых и мир мертвых одинаково близки для него. А может, он уже умер?
-Нет, отец, ты жив. Но скоро умрешь, - сказал Джучи.
Что ж, это правда, он скоро умрет. Совсем скоро.
-Мертвым ведомо многое, чего не знают живые, - продолжал Джучи. –Например, им ведомо будущее. Я должен сказать…
-Подожди, - остановил его внезапно раздавшийся сзади голос. – Это скажу я. Ты простил своего отца, и не гоже тебе сообщать ему горькие известия. А вот от меня Чингизу прощения не дождаться.
Кто там? Каган напряг зрение, но все мутилось и плыло перед его взором. Но голос знакомый. Джамуха?
-Да, я – Джамуха, которого ты убил так же, как убил потом своего сына.
Чингиз с трудом различил приближающуюся фигуру.
-Тебе осталось мало времени, Тэмуджин, - говорил Джамуха. –Поэтому слушай меня. И знай, что улус созданный тобой, распадется, когда внуки твои будут живы и во цвете лет. Как голодные собаки растащат они его на куски. И пойдет твое дело прахом. И яса, которую ты написал, будет забыта. Ничего из того, что ты сделал, не останется. А теперь умирай.
Чингиз-хан попытался приподняться с кошмы, но лишь глухо застонал. Видения, стоявшие перед его глазами, исчезали, и он исчезал вместе с ними.
Когда слуги вошли в шатер, Тэмуджин Чингиз-хан, Покоритель Вселенной, был мертв.

Несмотря на смерть своего вождя, монголы в том же году нанесли тангутам окончательное поражение. Тангутское царство навсегда исчезло с лица земли.
А империя Чингиз-хана просуществовала еще сорок лет.