Есть над чем поработать

Есть над чем поработать


- Это, вроде бы, на что-то похоже, - сказал редактор со странной фамилией. Кажется, Безумцев.

Интересно, дразнили ли его в школе мальчишки, подумал он. Да, наверняка дразнили.
Редактор прищурился и приложил пальцы к белесым бровям, почти не видным на гладком лбу. Молодой человек, сидящий напротив, готов был голову прозакладывать, что редактор репетирует этот жест в свободное время перед зеркалом. Молодой человек, журналист, торчал в редакции с восьми часов утра. Сейчас зеленые китайские часы в виде домика с трубой показывали половину двенадцатого.

- Да, вроде бы, - повторил редактор. – Но доработать надо.
- Знаешь, оживился он, надо бы взять у «Алексов» статистику!

Журналист тихо вобрал в себя воздух и медленно выпустил его носом. Такая у него была манера вздыхать. Он посмотрел на рукава рубашки редактора, очень белые, и подумал: сам он не знает чего хочет, но вчера заплатил за две новогодние статьи, за которые тебе самому сейчас стыдно, и всегда будет стыдно, но ему они понравились, и деньги тебе нужны, и работы нет, хоть ты уже договорился насчет нее в другой редакции, но пока тебе не выплатили первого жалования, все это не в счет, если бы не твоя вечная боязнь остаться без денег.
И поэтому он перевел взгляд на холеное лицо редактора, - а ведь тот был его ровесником, интересно, откуда в таком возрасте у него столь холеное лицо, подумал журналист, и сказал:

- Да, здесь есть еще над чем поработать.

Он вышел из кабинета, с первого раза не закрыв дверь с толстой золоченной пластмассовой ручкой. Приемная была отделена от рабочих кабинетов редакции тонкими пластиковыми стенками. Секретарша читала книгу.
Он позвонил в «Алекс Эс энд Т», чтобы узнать статистику магазинных краж, о которых он готовил статью, только интересовала его западная статистика. В «Алексе» звонку не удивились. Всем им он звонил вот уже пятый раз за день, да и не за день, а с восьми утра до двенадцати. Он звонил им так часто потому, что каждый раз редактор, - несостоявшийся программист, а это ведь самый страшный тип редактора, - излагал ему новое «видение» материала, и менялось оно каждый час.
Телефоны журналист записывал на ладонях, поэтому трубка испачкалась чернильными пятнами.

- Придется спиртом протереть, - укоризненно сказала начальница рекламного отдела, пожилая женщина с жилистой шеей и ваздернутым носом.

Он мысленно послал ее к черту, а потом извинился.
Эта статья должна принести еще десять долларов. В пересчете на валюту маленькой Молдавии – сто леев. Неплохо за одну статью. Видимо, и редактор так думал, поэтому и переписывать ее приходилось который раз. После пятой обработки она стала совсем такой, как была вначале. Он устал. Но редактор каждый раз вспоминал «интересную подробность», слышанную им в вечерних выпусках нововтей или вычитанную в специализированных журналах, которые издают для того, чтобы клеркам нескучно было дожидаться окончания рабочего дня в кабинетах с черными столами.
Постепенно статья разраслась. Тогда редактор захотел ее сократить. Чуть позже – разделить на три статьи. Каждую надо было начинать заново.

- Я понимаю, что ты думаешь, что все это ерунда, и не согласен… - сказал редактор, навалившись на черном столе над статьей.

- Ничего я не думаю, - мягко возразил он.

- Здесь вот (тычок ручкой)… не нравится…

- Я уберу.

- Может, не убирать? Подадим по другому?

Он снова вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь. Десять долларов, напомнил он себе в курилке. Десять долларов, пока другая работа не в счет. Пора купить новый свитер. Есть уже четыре, но каждые полгода надо покупать новый, чтобы остальные думали, что у тебя все в порядке. Как будто все в порядке зависит от нового свитера. К черту. Десять долларов, напомнил он себе мягко. Так же мягко, как  возражал редактору.

К двум часам в магазине «Москова» ему вежливо объяснили, что способов обмануть кассовый аппарат специалисты знают множество, но ни об одном из них прессе рассказывать не станут. Как будто он об этом не знал. Пробиваешь чек, и когда бумажка выползает наполовину, выдергиваешь ее. Резко, как руку из ванной, когда хочешь проверить воду и переборщишь с кипятком. Еще он вспомнил рынок, железный киоск и брюки, на которые вешал ценник для покупателей (на десять процентов дороже), когда хозяин уходил обедать.

- Что, за полчаса подорожали? – спросил тогда парень, который хотел купить брюки к свадьбе.

Небогатый парень. Богатые не покупают брюк к свадьбе на рынке. А небогатые покупали. И туфли тоже. Тогда он, четырнадцатилетний мальчишка, выносил кусок картона, клал его перед киоском, и на картон девушки ставили ногу, когда снимали старую туфлю, чтобы померить новую.
Десять доллароов. К черту. Но это же так просто: пробиваешь чек, ждешь, когда он выползет наполовину и…

- Понятно, - нахмурился редактор. Бровей его почти не было видно, поэтому он опускал уголки губ, показывая, что хмурится. Редактор был, кажется, огорчен. Потом что-то пр идумал, и лицо его оживилось.
- Но это ведь ты говоришь. У нас умный читатель. Это газета для руководителей. Какое им дело, что советует какой-то журналист. Пускай об этом способе расскажут администраторы крупных магазинов.

Десять долларов, подумал он. Редактор глянул на него и, кажется, понял.
Но администрация магазинов, зная, что журналист знает, все равно не захочет подписываться в бессилии перед хитроумными кассирами.
Он затушил белый окурок «Примы», и вышел из курилки. В кабинете достал пальто из шкафа. Пора бы его сдать в химчистку, подумал он, да все как-то времени нет. Да и денег. Десять долларов. К черту.
Он вышел из редакции, спустился пешком на первый этаж, где размещался Дом Мод, оглядывая на ходу безногие манекены, затянутые в двубортные пиджаки, рубашки, с модными галстуками на обрубках шей.
Выйдя из здания, он пошел на рынок, чтобы купить там сигарет. Все городские торговцы сигаретами покупают их там, а потом продают в два раза дороже.
Он прошел мимо президентуры, - высокого здания с тонированными стеклами, оно напоминало ему кадиллак наркобарона, поставленный на попа, напротив него находится здание парламента, и чуть поодаль – правительства. В этом городе все так компактно расположено, что прицельного бомбометания не понадобится, улыбаясь подумал он.
По Аркой Победы стоял толстый уличный фотограф, почти черный, но не цыган. Ремесло  его в последнее время денег не дает – теперь почти у каждого есть фотоаппарат «мыльница», и фотографии можно сделать за три часа, а не ждать две недели, пока уличный фотограф занесет тебе их по оставленному адресу.
Электрические гирлянды с елок, окружающих Арку, еще не сняли. Днем, выключенные, они выглядели странно.
Он прошел мимо «Детского мира» и ювелирного магазина, где всегда толкутся люди, продающие и покупающие золото с рук. Он даже не смотрел на вывески у валютных касс, где был указан сегодняшний курс.
Перед тем, как спуститься к рынку, он пропустил вперед девушку, которая шла за ним. Из-за этого ему пришлось пойти совсем медленно. Девушка ему понравилась, и нее были длинные и черные волосы и, кажется, сиреневая помада.
Ны рынке он купил четыре пачки сигарет, думая о том, как позвонит в редакцию и скажет, что он для них больше не пишет. Какого черта, работу он все равно нашел, и теперь нет смысла перебиваться случайными заработками, глядя на рукава редактора и плстмассовые зеленые часы в виде домика с трубой, сделанные в Китае. Китай. Джае трубу не поленились сделать.
Все время, пока он шел от редакции к рынку, его слепило солнце. В киоске у базара он купил ручку и блокнот. Все равно дороже, чем на рынке, подумал он, но тогда пришлось бы возвращаться назад, а это целый квартал. Квартал для него не было много, но сейчас он хотел написать первый в своей жизни рассказ. Он и раньше писал, как и те журналисты, который любят свою работу и собираются со временем перейти в более тяжелую весовую категорию. Но рассказов он не писал. Они ему не удавались. А вот сейчас, купи ручку и блокнот специально для этого, он знал, что сядет где-нибудь в кафе и напишет рассказ.
Рассказ, где он напишет о том, что видел и чем жил сегодня несколько часов. Там будут и стройные ряды скумбрий, выложенные на рыночных столах, серо желтые, как плохие бананы, будет девушка, ступающая немного внутрь, за которой он спускаля к рынку по Армянской, будет солнце, которое пожалело выключенные электрические гирлянды на елях у Арки Победы, и спустилось, чтобы оживить их, и напишет о том, как ему было хорошо идти через город, переглядываясь с этим солнцем, о нищем, шедшем посреди улицы, и отставившем далеко в сторону правую ногу, опираясь на деревяный костыль, и о том, что он дышал воздухом и как пил его.
И оттого ему было легко и он торопился, и не вернулся на рынок купить блокнот подешевле.
Он заказал две чашки кофе без сахара к кафе, где за стеклянным прилавском были хот-доги, кровавые в разрезе, пироженные, бутерброды, присыпанные зеленью, кексы, и вы могли выбрать что-то из этого. Попросил поставить стол на улице и сел там. Он вспомнил, что у него нет спичек, и спросил официантку, нет ли в продаже спичек или зажигалок. Официантка отрицательно покачала головой.

- Может, спросите тем? – показала она на сигаретный лоток метрах в ста от кафе.

Но он не хотел вставать, он торопился начать рассказ, и сказал:

- Нет, спасибо. Может быть, прикурю у прохожих.

Девушка улыбнулась и ушла в здание кафе. Он начал писать. Он действительно смог прикурить и чуть позже заказал еще кофе, но на этот раз туда добавили сахар. Он ничего не сказал, заплатил и продолжил писать.

Он писал торопливо и размашисто, улыбаясь.

Конец