Возвращение Фогельфрая

Это напоминало фотографии из статьи о похудении. На первой тетка была похожа на бегемота, на второй - на корову, на третьей - на газель. Меня всегда интересовала четвертая и пятая фотографии, которых почему-то не было ни в одном журнале.

Наверное, я должен представиться. Меня зовут Аксель Фогельфрай, вы можете звать меня просто Й. Второе имя мне нравится больше - дужка над буквой так похожа на вмятинку от пули, угодившей в череп после четвертого или пятого рикошета. А стрелять мог кто угодно, хоть и вы, прочитавший мою историю до конца.

Сначала было не очень легко, особенно водить машину. Все эти трубки, шланги, поршни - как им объяснить, что у меня нет ног, чтобы давить на тормоз, и рук, чтобы направлять их хаотическое движение в какое-то более-менее осмысленное русло? Утешить их могло лишь то, что на газ я давить тоже не мог, поэтому мой с ними симбиоз не угрожал им практически ничем.

Умер я просто, решив однажды стать моделью сначала для четвертой, а потом и для пятой фотографии. Вы спросите, как я сейчас пишу все это, если у меня нет рук? Это все мои добрые друзья-некрофилы. Это они попросили прозектора встроить мне в голову портативный компьютер и протянули провода от моего склепа к ближайшей телефонной будке.

Теперь я лежу в склепе, иногда посылаю свои мысли в сеть, по ночам встаю, чтобы поездить в любимом "Лексусе" или поиграть в шашки черепами. Мой приятель-некрофил расчертил на полянке рядом с кладбищем огромное шашечное поле. Чтобы я мог ясно осознавать цель игры (я-то в шашки играть не умею), на каждой стороне он поставил импровизированные футбольные ворота). Череп лучше, чем мяч - он никогда не сдувается.

Играю я сам с собой: мой приятель считает недостойным для себя играть с новичком и уходит в кусты, откуда на протяжении всей игры слышится его сопение и причмокивание. Впрочем, когда я делаю удачный ход, он отвлекается от своего занятия и орет "Браво!" или "Бис!" Я благодарен ему - его звуки заглушают шорохи мыслей, ползающих в черепах. Последний ход всегда за мной: на поле остается лишь мой череп, я провожу его в дамки, затем укутываю в газету "Московский комсомолец" и уношу подальше в лес, чтобы надругаться над ним. Череп-дамка - моя дань гетеросексуальности и фалло-логоцентризму.

***

Единственное, чего мне не хватало - моей тени. Я обнаружил ее как-то ближе к рассвету в одном из пахнущих мочой кварталов. Она была так похожа на меня. Цеплялась зубами за кирпичную стену где-то на уровне второго этажа - руки у нее совсем отсохли. Я бережно, как паутину, снял ее, намотав на удачно найденную швабру. Тут подъехал мой "Лексус". Он тоже прошел все стадии разложения - стал похож на пятую фотографию, а с другой стороны - на Росинанта, только вывернутого при жизни наизнанку через задний проход и провяленного над очагом в коморке Папы Карло. Утренние лучи преломлялись его ребрами во все цвета радуги.

Я посмотрел на него и прикинул все за и против. Против было больше, поэтому я нежно обнял свою тень, и, когда она совсем обмякла и стала шептать что-то нежное и женское мне в ушное отверстие, точным движением прачки, выжимающей полотенце, свернул ей шею. Отмечать место погребения я не стал - все равно здесь рано или поздно вырастет огромный бордовый мухомор, который будет виден за сотни китайских миль отсюда.

- Боливар не вынесет двоих, - чинно процедил я, сняв с черепа шляпу Фредди Крюгера и уставив глазницы куда-то в направлении астероида "Александр Солженицын".

Я подозреваю, что это был удар копытом в область копчика - рассыпаться я начал именно с таза, череп немного треснул от удара о пожарную лестницу.

- Боливар не вынесет и одного, - просипел он рудиментом карбюратора. - Возвращайтесь, Фогельфрай.

- А в дыню? - Отстучал я ему уцелевшим клыком, используя азбуку Морзе. Было немного обидно - я всегда кормил его с руки фекалиями три раза в день.

Он ничего не ответил и ускакал куда-то на трех копытах, наверное, искать свою тень. А я, бедный Фогельфрай, собрав свои кости в мешок и водрузив их себе на плечо, отправился назад, в социум, дабы поесть каких-нибудь объедков, которые оставили мне добрые самаритяне - культурные символы.