МОРЕ

Я здесь недавно — может быть, час. В первый раз.
Я ничего не знаю об этом городе. Я еще ничего не знаю.
Я стою возле раскрытого окна и вглядываюсь из темной комнаты в темный мир. Темнота густая и плотная в теплом воздухе.
Лишь два огонька — слева и справа, повыше и пониже, слишком далеко, чтобы понять их природу — фонари? окна? маяки? Их даже не три, их только два, и больше про них ничего и не скажешь. И я не думаю об огоньках. Только то, что один - далеко справа, другой - далеко слева. А между ними, где-то за темнотой, за шорохом ночи, — лежит море. Темное, как сама темнота, невидимое и неслышимое, слишком большое, чтобы дать о себе знать.
Я стою и слушаю темноту. Моря нет, его присутствие лишь угадывается, смутно и ненавязчиво. В его спокойное дыхание надо терпеливо вслушиваться. Так спят дети, собаки и интеллигентные соседи по номеру.
У меня нет соседей. Я одна-одинешенька в этом мире. Как море — одно-одинешенько. Странная вещь — море: большое, мокрое — много-много воды, т о л щ а, неспокойно, избыточно качающаяся среди песка и камня берегов. Я думаю о море, я угадываю его, я знакомлюсь с ним — с закрытыми глазами. Я слушаю его ветер.
Ночь, темно, нужно включить свет, раскидать вещи, поставить чай...
Ничего не хочу, ничего не могу, прикована к подоконнику.
Я знаю, что это не повторится.
Я знаю, что утро все изменит, добавит красок, утром я увижу это море и оно будет дальше и безразличнее, цвета неба — серое или синее, как повезет, на нем будут чайки, паруса и пятна цвета... И так, как сейчас, я уже никогда не буду любить это море — авансом, не зная, не видя его... Я стою у окна и думаю о море, и настраиваю душу на его волну — на настоящую волну, которая все равно окажется самой собой, тождественной самой себе, соленой, серой... Я люблю это море, и не знаю пути рассказать ему об этом. Если бы оно было ближе, я бы пожала ему большой, холодный, текучий плавник...
Море лизнет мои пальцы и пройдет сквозь них, оставив легкий фосфоресцирующий след. Ночное свечение воды тревожит душу древним странным страхом перед чудом. Подойти к морю, лечь в море, быть морем... Зачем? Оно не примет — я чужеродна, я не растворюсь в его пене, я им — не стану. Не примет, но незаметно подобреет от этого жертвоприношения — а что еще нужно язычнику, как не милости богов?
Время идет, но рассвет еще далеко, рядом спит море, и я берегу его сон, как сон большого, доверчивого, бесконечно любимого пса...

Лето 1994