Летний роман и что из него вышло. Ключ к кайся грешник, прощ

Принято считать, что на Дальнем Востоке народ добрый, заботли-вый, но ведь в нас тоже русский дух. Кто сказал, что мы ради дости-жения своей цели не можем обидеть своего близкого, тем более же-ну своего любимого сына.
Если б они знали, как я ему постоянно говорю: «Позвони родителям! Ведь потом будут обижаться, ты же знаешь, они пошли на принцип, и не хотят сами звонить!». А в ответ я слышу: «надо будет, сами по-звонят, мне им сказать не чего».
А я сижу и думаю: «А действительно, что он им скажет? Здравствуй, мама! Все в порядке? Что?». И я перестаю настаивать. Я прекрасно его понимаю. Мать, которая постоянно пила, все его детство; отец, который за любую тройку в школе порол, просто так от скуки по шее бил. Разве можно хотеть им звонить? Он когда ко мне пришел, для него это было просто счастье. Я жила одна, с двумя кошками. У меня никто не кричал и не выпрашивал денег на водку или пиво. Интерьер моей квартиры, напоминал уголок для влюбленных, в комнате висели красные шторы, такая эротическая атмосфера.
Как он вошел он сразу выразил свой восторг. Блаженство и хочется упасть в мягкую постель.
Через месяц мы начали жить вместе, мы прожили полгода. Родители и его и мои возмущались: «как так жить вместе и не в браке?». Я помню, меня все устраивало. Замуж я не хотела, но и не была про-тив. Парень он умный, симпатичный и, со временем я влюбилась или привыкла. Уже не знаю, наверное и никогда не знала. Знала только одно , что как он появился стихи я писать перестала, рифмы в голову не лезли.
20 декабря 1996года у нас была свадьба.  Все было здорово, весело. В марте я забеременела. Мы всегда ходили к его родителям в гости. Каждый день, после учебы мы шли домой к ним. Срок моей бере-менности становился все больше, мне стало тяжело ходить, а мы всегда носились как бешенные. То надо к моим зайти, то домой про-дуктов купить, то еще куда-то, и надо было успеть к его родителям. Ничего не скажешь, пока мы ходили к ним каждый день в гости я была ангелом, они всегда были рады (это конечно же когда она не погружалась в свои долгоиграющие запои). Но как только мой срок перевалил за половину уже в сентябре, и стало холодно, чтобы так просто бегать к его родственникам. Они начали обижаться, пошли вопросы типа: «а что вы не приходите?», а если приходили то: «а что так быстро? Ну если ей тяжело ходить, то приходи ты один». Он от-вечал на это всегда одной фразой: «посмотрим, может как-нить забе-гу». Он снимал всегда с себя всю вину.
А потом в один из запоев я с ней поругалась, так как ей нужны были деньги, а мы ей не давали. Мы тогда были студенты, где нам взять на ее водку денек? Она начала говорить моему мужу всякие гадости: «ну ты что родную мать бросишь умирать? Я тебя вырастила!!!», особенно меня бесила эта фраза: «я тебя вырастила!». Нет, вы только подумайте, она его вырастила! Мне аж смешно было. Она все-таки вытянула с нас 40, последних рублей, и мы даже не знали когда нам дадут стипендии. Вот с того момента мое более или менее ласковое отношение к ней пошатнулось. После этого инцидента мне стало противно ходить туда. Да мы и перестали часто бегать, больше си-дели дома.
В декабре я родила. В роддом приходили только моя мама и муж. Она была в запоях. Но пару раз пришли и его родители.
- Как дела?
- Великолепно, отвечала я. Они принесли мне грецких орехов в скорлупе. Вот и представьте такую ситуацию: я сажусь около дверей и начинаю колоть грецкие орехи! Вы можете себе это представить! Я нет!
- Вот мы тебе орешков принесли.
- Они же в скорлупе, молотка тут нет, чтоб их колотить! Я говорю.
- А ты садись дверь в палату открой и ….
Ну я тогда промолчала, что их расстраивать. Я все думала: «может она перестанет пить, все-таки внук родился».
- Может, ты его нам покажешь, через окошко?
- Да ну! Вы что? Я его так высоко не подыму. У нас окна в палате выше нашей головы. А в коридоре холодно.
Декабрь месяц, а им покажи. Совсем блин сдурели. Меня вообще-то всегда восхищала их простота, но не до такой же степени.
Они со мной согласились: «твое право».
Так и ушли. Через пять дней меня выписали с роддома, и я приехала домой. Дома меня ждали кошки. Но как раньше, они меня почему-то  не встречали. Я разделась и сразу к ним. До этого пока мы шли по лестнице, на 9 этаж с его мамой у меня состоялся разговор на счет кошек:
- ну что будешь делать с кошками?
- Я? Ничего. Просто будут жить на кухне.
- Их надо выкинуть.
- «Выкинуть?!» В порыве гнева, моя интонация становится жест-кой, и я встаю на защиту, в разговор пока никто не вмешивается. «Они со мною прожили 6 лет, и просто так взять и выкинуть? Это не по мне! Они мои».
- Ну значит надо кому-то отдать! Может мама твоя возьмет?
- «Ну вы совсем спятили, вы только подумайте, что вы говорите! У нее и так три кошки. Куда еще?» Я говорю еще в большей раз-драженности. Напряжение возрастает и еще пару глупостей с ее стороны, и она в прямом смысле труп.
- Ну ладно хватит, говорит моя мама.
- Что хватит? Кошки мои, и как я захочу так и будет. Выкидывать я их не буду, я всегда презирала людей, которые выкидывали жи-вотных, какими бы они не были.
Разговор затих. Дома эту тему больше затрагивать не стали. Но я сразу заметила ревность свей ШИ (это кошка Кеша, согласна это для котов, но ведь есть и имена для людей типа Женя и Саша), я ее сразу закрыла в туалет, а кот Васька отреагировал вполне спокойно. Через час все ушли. Мы остались одни. Муж  захотел спать, ребенок тоже спал. Я начала разгребать бардак дома после моего отсутствия. Мой муж не проявил не капли заботы. Он даже не постирал себе одну ру-башку как я просила. Так вот женщины рожают, а мужчины пьют.
Время шло, ребенок проснулся и начал плакать, захотел кушать. Я сразу к нему. А в ШУ словно дьявол вселился, она давай прыгать мне на руки я ее отталкиваю, а он спит, даже не проснется хотя крик стоит дикий. Кеша исцарапала мне всю руку. Рука потом долго за-живала и остались шрамы, тоже самое и ребенок. Я посильнее от-толкнула Шу, мне было все равно, поцарапала или нет, меня волно-вало другое: «почему?». Я положила ребенка и пошла с Шой в туа-лет, чтоб ее там закрыть, но она вырвалась. Все, что я тогда успела так это крикнуть: «Возьми ребенка на руки, быстрее!», а сама была в коридоре, я знала, что даже если я за ней побегу, то ничего не ис-правлю. В считанные секунды послышался плач. Она все-таки уку-сила его. Меня трясло, как суслика: «она была права? Или это она так сделала? Что? Ша всегда слушалась меня, но не в этот раз она всегда понимала все, что я ей говорю, а тут непонятное что-то».
Ша укусила его за лицо, но особого вреда не причинила. Только 4 шрама осталось. Теперь это все в памяти. Но тогда я поступила как все, выкинула ее. Но не на улицу. Он меня даже не попытался успо-коить, сказать: «подумай здраво! Сейчас выкинешь, потом пожале-ешь». Мы по началу выбросили ее в коридор общий, а затем отнесли в вет.клинику, хотели усыпить, но я не смогла. Мы бросили ее там и убежали.
Как низко… и подло. Это ощущение чувства эмоции! Тогда казалось все правильно так и надо. И муж также говорил: «она сама виновата, что ты могла сделать?». А он? Он мог в тот день не спать, что он так устал? Один был. Сессию он сдавал. Поглядите какие мы умные!!!
На следующий день раздался звонок в дверь, это пришли они, его родители. Конечно они все увидели и, были не восторге. А еще через день они позвонили и сказали, чтоб кота не было в течении получа-са. Это заявление меня вообще повергло в шок. Она взяла надо мной верх. Но все кто пытается со мной тягаться рано или поздно жалеют об этом, я спокойный человек, и за меня мстит жизнь. Они забрали и кота.
Целый год я провела в состоянии депрессии, мне потребовалось больших усилий чтобы себя ввести в нормальный ритм жизни. Я по-тихоньку закрывалась в себя. Я презирала мужа, за то, что он за меня не вступился, за то, что он позволил одержать надо мной верх. А она, его мать ликовала. Я ненавижу ее, презираю. Я справилась со своим кризисом, мне помог другой человек, но не муж. По ночам, когда я лила слезы, муж приходил и просто смотрел на меня, а потом уходил. Ненавижу и его за это. Но к нему я не была так жестока. Он ведь мой муж, он отец моего сына, хоть и никудышный, но ребенок его любит. А я? Я не знаю. Я любила другого, но обстоятельства сложились не в нашу пользу. И все. Теперь я пытаюсь не замечать глупостей своего мужа, да и он не стал так трястись перед родите-лями, как это было в начале. В общем смерилась. Я теперь живу своим миром, снова пишу стихи, пытаюсь писать рассказы. Моему ребенку три года.
Мать моего мужа почти спилась, после моего стиха:

Ненависть

Я ненавижу день и час,
Когда узнала Вас.
Я презираю Вас за низость,
За зло и ненависть,
Что в Вас таилась.
Я презираю Вас за то,
Что Вы друзей моих сгубили.
Вот год прошел
И Вы так рады,
Что причинили столько зла.
Я мстить не буду,
Но в память верности моих друзей
Я обрекаю Вас на муки,
Которые несла я этот год.
Пускай вся Ваша жизнь
Теперь в неведении томится,
Я памятью своей
Вас проклинаю вечно.
1998г. зима

и, если бы ее не закодировали, наверное бы сдохла. Она счастлива, тем, что сломала мне жизнь. Она ведь не понимает, что этим, она сломала прежде всего жизнь своему сыну. Какая бы я злая не была, в их описании, он меня любит и лучше жить со мной и своим ребен-ком, чем жить с такими родителями, он прекрасно понимает, что здесь лучше чем там. Так оно ему надо, идти обратно домой? Что ему могут дать его родители, запрягать каждый день на дачу, дома то он у меня почти ничего не делает. Да и семья является прикрыти-ем от всех ненужных ему дел. К тому же здесь иногда «дают».
Я стала такой какой была до него, если раньше я знала, что он муж-чина, то теперь я надеюсь только на себя и не даю волю чувствам. Я нашла себе другой идеал. И теперь всегда буду стремиться стать са-мостоятельной, а не домокозявкой, как прежде. Во мне как никогда горит желание жить.
Его мамаша, после того как ее закодировали сходила в больницу, у нее там что-то обнаружили. Она с сентября уже лечится, ей собира-ются дать инвалидность.
Когда я писала тот стих я сказала, что если она виновата, то судьба ее накажет. Значит, она действительно виновата. Я не жалею.
Это жизнь.
Наша жизнь идет вперед и больше я ни кому не позволю меня сло-мать.
Память, память, память!
Снова стучит по мозгам.
Брысь! Но не уходи.
Поверь, я люблю, а каюсь!
В память о своей прекрасной ШЕ, МОЕЙ САМОЙ КРАСИВОЙ ДЕ-ВОЧКЕ, МОЕГО ЛЮБИМОГО МОЛЬЧИКА ВАСИ, они были са-мые любимые и последние.