Одиссеи.. Часть 1, Узел 6 - Скандал в благородном семействе

Узел шестой
“Скандал в благородном семействе”

Эпизод 1. “ЯВЛЕНИЕ ХМЫРЕВА”

Появление его было очень характерно;
явился он, как мраморная белая статуя
Командора. На нём был как снег белый
колпак из-под колпака длинные белые
волосы, рубашка со стоячим воротнич-
ком .., как снег белый халат,
подпоясанный белым кушаком... Он не
шёл, а двигался, скользя туфлями.
 (М.В.Пыляев “Замечательные чудаки
и оригиналы”)

Новое всегда привлекает. После долгого пребывания в условиях постоянного однообразия, когда известно, что река начинается истоком, а кончается устьем и если нажать на выключатель, то зажжётся лампочка, у человека появляются странные желания. Ему вдруг смертельно хочется объять необъятное, и он с нетерпением ждёт наступления среды после понедельника.
После убийства Пешкина, несколько дней внезапно наступившего спокойствия окончательно уморили наших министров. Именно поэтому визг ржавых петель входной двери, раздавшийся в гробовой тишине, был воспринят ими как знак свыше. В мрачной пустоте дверного проёма появился Пирогов, надевший на сей раз “маску” буревестника, и как раз вовремя, потому что сумасшедшие, вконец отупев от такой жизни, начали уже потихоньку превращаться в жирных сонных пингвинов, замкнувшихся в границах своих одеял.
- Вот, привёл к вам новенького! - Радостно гаркнул главврач. - Парень-умница! Читает, правда, всё время какую-то странную книжку, но зато спортсмен! Называет себя Лермонтовым, хотя, по-моему, совсем на него не похож.
Доктор вышел и за дверью послышался странный звук, похожий на шум борьбы. Спустя несколько секунд, в палату втолкнули человека и резко закрыли за ним дверь. Установилась мертвая тишина.
Те, кто бывал на невольничьем рынке, безусловно, поразились бы сходству того интереса, с которым рабовладелец осматривает негра, выставленного на продажу с интересом наших психов к вновь прибывшему. Надобно признать, что в обоих случаях заинтересоваться было чем.
Новый обитатель десятой палаты стоял, не двигаясь с места. Он был весь какой-то небольшой, закутанный в тёмное одеяло. Его глаза испуганно бегали из стороны в сторону, и сам он весь как-то сжался, словно испуганный зверёк. Гость походил на гитлеровца, гонимого суровой русской зимой, а уж сходство с самим вдохновителем германского фашизма было вообще удивительное. Наблюдая такую картину, сумасшедшие и догадаться не могли, что в лице этого заморыша к ним в палату явилась сама Госпожа Судьба. В тот момент они и не подозревали, что этот странный незнакомец круто поломает неторопливый и размеренный ход их жизни.

- Враги сожгли родну-ую ха-ату! - Жалобно запел человечек, уголком одеяла утирая набежавшую на глаза слезу.
Он слегка картавил и Трутнев, сам того не желая, вдруг почувствовал к нему нечто такое, чего не чувствовал ни к кому.
- Кхе! - Грубым кашлем прервал песню Олег. - Милостивый государь! Надеюсь, я могу Вас так называть? - Заморыш в ответ кивнул. - Так вот, милостивый государь, нам не терпится, чтобы Вы раскрыли перед коллективом своё инкогнито.
Незнакомец расширенными от ужаса глазами смотрел на Государя. Ещё никогда в жизни он не слышал в одном предложении столько странных слов. Заметив растерянность в глазах новенького, министр Здравоохранения Роман Савин грубо спросил:
- Звать-то как?
- Михаил Юрь...- Начал было незнакомец, но заметив недоверчивый и даже злобный огонёк в глазах у многих, неожиданно закончил. - Алексей Хмырёв.
- Так-то лучше! - Похвалил новичка министр Внутренних Дел Андрей Рыбаков. - От нас ничего не утаишь! А то Лермонтов-Лермонтов!
- Тут лопухов нет! - Безапелляционно продолжил министр Юстиции Дмитрий Соловьёв-Разбойник. - Все знают, что Лермонтова застрелили масоны. Так что нас не проведёшь! У нас один Олег чего стоит! Ну-ка, Олег, скажи чё-нибудь!
Все взоры немедленно обратились к монарху, но тот почему-то медлил.
- Поучи салагу! - Потребовал Роман Савин.
- Ладно, - наконец-то решился Ерёмин, - задам я тебе загадки. Ответишь - станешь одним из нас, а нет - ... Уж, извини.
Тут глаза Хмырёва радостно заблестели и он, к удивлению Императора, мгновенно согласился. Государь же, потерев кончик носа, уселся поудобнее и начал:
- Сколько от Земли до Луны? - Хитро спросил он.
- Два наполеоновских перехода! - Ни секунды не думая, гаркнул Алексей и тут же приобрёл себе друга в лице министра Культуры Писарева, который сразу же и отпраздновал это добрым глотком из своей бутылочки.
Олег недовольно поморщился. Чаша весов склонялась явно не в его пользу.
- Предположим. - Продолжил Ерёмин. - Другая загадка: чем дальше в лес, тем...
- Харе Кришна! - Снова не задумываясь крикнул Алексей, приобретя не сей раз союзника в лице министра Внутренних Дел, отличавшегося своим религиозным диссидентством.
Злоба перекосила лицо Императора, но в глубине души он всё же надеялся на третью, последнюю, загадку, вычитанную им у античных авторов ещё там, “на воле”.
- В здоровом теле... - Начал Олег.
- Здоровый дух! - Победно выкрикнул Хмырёв, и к его крику присоединилось дружное “ура” ещё двух пациентов-  министра Здравоохранения Романа Савина и министра Юстиции Дмитрия Соловьёва-Разбойника, большого спортсмена в душе.
- Ах, вот так, да? - С нешуточной обидой в голосе проговорил Император. - Значит, нашли себе нового героя? Ладно! Всё! Ухожу! В монастырь! В деревню! К тётке! В глушь! В Саратов! К чёртовой матери! К...
- Да ладно, батяня! - Как обычно успокоил монарха Роман Савин. - Никто тебя и не думал обижать. Ну, подумаешь, отгадал он загадки. Но Государь-то ты у нас один. Строго!
- Строго? - Сквозь слёзы спросил Олег.
- А как же иначе? - Удивился Министр Здравоохранения.
- Хорошо, так и быть, остаюсь! - Успокоился Ерёмин.
- Мы тебя, отец родной, ни на кого не променяем! А что касается этого Хмырёва, то давайте выберем его Премьер-министром!
- А что, правильно! - Поддержали “внебрачного внука Сталина” другие обитатели десятой палаты. - Государственный ум Хмырёв показал, и нечего ему без дела прохлаждаться! Пускай вместо Пешкина руководит!
Все взоры вновь обратились к Государю. Он медлил, и его можно было понять. Выбор, который встал перед ним, был похож на выбор осуждённого между виселицей и гильотиной: с одной стороны, Олег не хотел видеть этого противного проныру во главе правительства, с другой - невыполнение воли народа было чревато непредсказуемыми последствиями. Сумасшедшие смотрели на своего монарха с такой нескрываемой надеждой, что тот, скрепя сердце, наконец принял решение и грустно выдавил из себя:
- Да будет так... так, как вы хотите.
Палата огласилась радостными криками. Сумасшедшие прыгали на кроватях и поздравляли нового Премьера, выражая свою радость необычайно бурно.
- Ура! - Кричали они и за неимением чепчиков кидали в воздух одеяла. - Правительство и партия едины! Олег - живее всех живых!
Вся палата просто билась в очумелом экстазе.
- Славься, славься, батюшка царь! - Внезапно запел кто-то и остальные обитатели десятой палаты мгновенно подхватили эту весёлую разухабистую песню, слившись в хор нестройных, но таких искренних голосов.

 Эпизод 2. “КОЛИКИ ОТ РИТОРИКИ”

Ликует враг, молчит в недоуменье
Вчерашний друг, качая головой,
И вы, и вы отпрянули в смущенье,
Стоявшие бессменно предо мной.
  (Н.А.Некрасов)

В ту ночь Олег спал плохо, а потом всё утро дурное настроение не покидало его. И это можно было понять, взглянув на то, что творилось в палате. Новый Премьер быстро завоёвывал доверие министров, которые, подобно своре голодных псов, обступили коварного малыша и ловили каждое его слово, не обращая на Государя никакого внимания.
Чёрная зависть, подкравшись на мягких лапах, уже начала грызть Императора, а жгучая ненависть, видимо, войдя с ней в сговор, стала душить его изнутри. Монарх чувствовал себя несчастной рыбой, которую среди зимы вытащили из проруби, ударили головой об лёд, потом задушили, четвертовали и сожгли.
“Нет, - наконец понял Олег, - главное - не сдаваться! Даже у Ахиллеса была своя уязвимая пятка, а у этого - их целых две. Пора показать ему, кто здесь хозяин!”
- Хмырёв!- Громко позвал он.
Копошение в палате прекратилось. Сумасшедшие замерли в предвкушении скандала, а сам Алексей привстал с кровати, некогда служившей ложем самому Рыжову-Македонскому. Весь внешний вид нового Премьер-министра говорил о том, что он доволен своей участью.
- Вот, что, - продолжил Олег, - я хотел тебя спросить: ты знаешь, кто такие масоны?
- Конечно! - Уверенно пробасил Премьер-министр. - Это профессия такая.
- Что-ооо?!- Изумился Император.
- Профессия. Рабочий-каменщик . Их на любой стройке полно.
Ерёмина аж передёрнуло.
- А ты знаешь, - повысил он голос, - что они постоянно строят заговоры против России и нам всегда надо быть наготове и не терять бдительности? История знает немало примеров...
- Точно! - подтвердил Хмырёв.- Например, поражение русских под Нарвой в 1700 году, типичный пример жидомасонского заговора. Вот оставь всё немцам-масонам и конец! А всё из-за нашей невнимательности. Вот ты, Олег, пиво любишь?
- Что? - Растеряно спросил Император.
- Пиво, говорю, любишь? - Настаивал Хмырёв.
- Люблю. - Проговорил Монарх, не понимая к чему клонит коварный Премьер.
- Плохо. Наши тоже любили: сидели и пили. А в Швеции, наверное, пива нет. Вот они пошли и взяли Нарву.
- Да, - как всегда вмешался в разговор министр Культуры Андрей Писарев, - это вам не Чехия. Они там пива напьются и давай! Жижки разные, Гусы  и гуси, которые Рим спасли от пьянства. А у нас питие - есть веселие... для Европы. Вся Европа над нами смеётся.
- Мы, русские, народ с фантазией, - Хмырёв от удовольствия даже подскочил на кровати, - сами себе сложности придумываем, а потом преодолеваем. Пётр Первый, к примеру, взял и ввёл подушную подать с каждого душа и каждой ванны. “Вот, - говорит, - русские мыться любят, пусть и платят!” Короче, не мытьём, так катаньем.
- Да, хитрый был Император, почти как наш. - Писарев посмотрел в сторону Олега. - Только ещё больше. И шведов спустя девять лет после Нарвы победил. Они на Полтаву пошли, рыбу ловить, а Пётр и говорит: “Нет, я Вам Нарву ещё припомню!” и разбил их. А затем собрал бояр и сказал: “ Я из России, Вашу мать, хочу сделать Голландию, Вашу мать!” И поэтому сейчас мы празднуем Новый год первого января и первый тост пьём за Петра голландский спирт “Рояль”. Да здравствует “Рояль” и все “роялисты”! Ура монархии, патриархии, олигархии и анарх...
- Вы что, с ума посходили. - Заорал Ерёмин. - Что это ещё за разговоры! Немедленно кончайте эти провокации! И Петра Алексеевича не трогайте!
- А что мы такого сказали? - Недоумённо спросил Хмырёв, повернувшись к Писареву. - Ничего такого. Я, например, Петра уважаю хотя бы за то, что он первым паспорта ввёл, чтобы никто зря по заграницам не шатался. Захочет какой-нибудь крестьянин поехать к родственникам в Тель-Авив, а ему: “ Где паспорт?”
- Что? - Олег застыл с раскрытым ртом.
- Особенно в Тель-Авив. - Тем временем опять взял слово министр Культуры. - Евреи ещё тогда хотели в Россию проникнуть. Но Пётр был хитрый: взял и сделал государство-корабль и уплыл к чёртовой матери в окно Европы, которое сам и прорубил. А недавно Гавриил Попов  тоже прорубил, но не окно, а лёд на реке, и бултых в полынью, как тюлень в Тюмени. Или тюмень в Тюлени? - Начал путаться Писарев. - Короче, бултых... в окно... на реке... А у Попова была собака, и он её утопил, как Муму Герасима, то есть Герасим Муму.
- Нет, просто Пётр не хотел выпускать мозги за границу. - Прервав министра Культуры, продолжил тему паспортов Хмырёв.- Он их дома выпускал. Умных в России слишком много было, вот ему и пришлось их, того...
- Да нет же, Пётр выпускал совсем не мозги, а кишки, и как раз за границу. - Возразил в свою очередь Писарев. - “Нате, - говорит, - подавитесь! Корабельными канатами русскими и пенькой, пеньки бестолковые!”
Тут, переведя дух, оба болтуна посмотрели на монарха. Тот, сидя на краешке кровати, жалобно хлопал глазами, потирая щёки руками. Его мощный аналитический ум отказывался воспринимать подобные словесные завихрения.
- Олег, - тихонько позвал Хмырёв,- что не догнал?
Император отрицательно покачал головой и всхлипнул.
- Надоели со своей политикой! Мозги пухнут! - взмолился Министр Внутренних Дел Андрей Рыбаков.
- В натуре! - Поддержал друга Дмитрий Соловьёв-Разбойник.
- Предлагаю законопроект, по которому мы, как члены партии ЗачРос, обязаны будем не говорить на наших заседаниях о политике, ибо это идёт вразрез с нашими партийными идеалами. - Внёс предложение Рыбаков.
Для Императора политика была святым делом, но ещё более святым для него было его собственное положение. Уже в который раз за последние дни перед ним вставал нелёгкий выбор и потому, тщательно взвесив все “за” и “против”, он произнёс:
- Утверждаю.
Остальные обитатели десятой палаты лишь пожали плечами, поскольку им было в общем-то всё равно. “Что же будет завтра? - С ужасом подумал Ерёмин и сам себя оборвал. - Завтра будет завтра!”

 Эпизод 3. “НИ СЛОВА О ПОЛИТИКЕ”

Убеждение, что это не злодей, а простой
идиот... с каждым днём приобретало всё
больший и больший авторитет. Но это
раздражало ещё сильнее.
 (М.Е.Салтыков-Щедрин “История одного
города”)

Медицинский осмотр в сумасшедшем доме был мероприятием малоприятным, особенно для главврача Пирогова. Он постоянно пытался держать себя в руках, стараясь не обращать внимания на наглые выходки обитателей десятой палаты, но когда в очередной раз Мазепа отключался посреди процедуры, Рыбаков с остервенением дул в фонендоскоп, а после осмотра Соловьёва-Разбойника пропадали инструменты, психиатр, помимо воли, приходил в ярость.
Вот и сейчас, наблюдая, как два здоровенных санитара безуспешно пытаются поймать Трутнева в складках юбки Юлии Саламандровны Бэ, он, как барометр-анероид, почувствовал приближение собственной грозы.
- Он никак не ловится, доктор. - Переведя дух пожаловался взмыленный Глеб. Пирогов стиснул зубы.
- Ату его, ату! - Пошутил Император, скромно ожидавший своей очереди у стены. Остальные психи радостно хохотнули.
- Поймал, поймал! - Раздался ликующий голос Бориса, но тут же послышался странный треск и в руках растерянного санитара остался лишь клок рыжей с подпалинами шерсти. - Ну во-от, - жалобно протянул он, - что я могу поделать, Эдуард Маразмович?
Возня стихла, и в наступившей тишине угрюмо прогремели слова Глеба:
- Борис, ты не прав!
- Молчать, ублюдки! - Пирогов вскочил, опрокинув стул. - Придурки, падлы лагерные, скоты, свиньи!..
В родную палату сумасшедшие возвращались гуськом, ведомые доброй старушкой Юлией Саламандровной Бэ. А когда они очутились в родных стенах, то увидели необъяснимую по своей странности картину: Шурик Трутнев, сидя на кровати, громко рыдал, уткнувшись лицом в подушку. Слёзы уже успели пропитать её насквозь, и теперь падали на пол, образуя небольшую лужу.
- Ты чего это, Сашинька? - Заголосила нянечка.
- Я... посеял. - Обливаясь слезами, проговорил он. - азумное,.. добое,.. вечное...- Етти снова зарыдал.
- Как посеял? - Удивилась Юлия Саламандровна.
- Пошёл... на медосмот - оно было под подушкой, а венулся - уже нет. - Залился слезами Шурик.
- Да ты не плачь, - попыталась успокоить Трутнева старушка, - слезами горю не поможешь.
- Что я, идиот, своему гою помогать!?
Рыдания етти перешли в стоны. Нянечка обняла несчастного за голову и что-то тихо зашептала ему на ухо. Трутнев всхлипнул ещё несколько раз и вскоре затих.
- Всё-таки счастье - вещь относительная. - Зафилософствовал министр Внутренних Дел Андрей Рыбаков, когда Юлия Саламандровна ушла. - Кажется, нет ничего более недолговечного. И, что не говори, а это...
- А это, уж извини, предмет не первой философской свежести! - Грубо прервал эти высокие размышления министр Культуры Писарев.
- Как это “не первой свежести”? Разве счастье едят? - Изумился Роман Савин.
- Конечно. - Подтвердил министр Культуры. - В развитых странах. - Писарев посмотрел по сторонам и, оценив меланхолический настрой своих собратьев, пробормотал себе под нос. - Нам следует чем-нибудь заняться.
- Давайте подискутируем. - Предложил Император. - Но, - он вздохнул, повинуясь партийному долгу, - ни слова о политике.
- Правильно! - Улыбнулся новый Премьер-министр Алексей Хмырёв.- Олег, расскажи нам лучше, откуда взялись евреи.
- Этот вопрос также ясен, как и то, откуда взялись тараканы. - Снова встрял в разговор Писарев.
- Это ерунда! - Проговорил снова министр Здравоохранения Савин. - Лучше объясните мне вот что: говорят, студенты бездельничают от сессии до сессии, а что в таком случае делают от сессии до сессии депутаты?
- А разве они на сессиях что-нибудь делают? - Удивился Хмырёв.
- Да хватит вам! Всё о политике, да о политике! Давайте поговорим о чём-нибудь эдаком...- Андрей Рыбаков мечтательно поднял глаза к потолку.
- Хотите, я расскажу вам Эзоповскую басню? - Предложил вдруг Премьер-министр.
- Давай-давай! - Радостно согласились обитатели десятой палаты.
- Вот, значит. Шли по дороге мартовский заяц, майский жук и Апрельский пленум. Шли они, шли и подошли к реке. Жук через неё перелетел, заяц перескочил, а Апрельский пленум...
Тут рассказчик сделал многозначительную паузу.
- Ну, что же Апрельский пленум? - Нетерпеливо выкрикнул Роман Савин.
- А Апрельский пленум взял и провозгласил перестройку.
Мгновенно поднялся шум. Император попытался перекричать эту разнузданную толпу:
- Господа, господа... Да, мать вашу! Тихо! Договорились же о политике не говорить!
- Да, - тихо проговорил министр Юстиции Соловьёв-Разбойник Андрею Рыбакову, - Олегу палец в рот не клади.
- Думаешь, откусит? - Поинтересовался последний.
- Ладно, - тем временем продолжил Алексей Хмырёв,- если не нравится басня, я загадаю загадку: второе лицо в государстве - это однофамилец лица, которое нас долго опекало. Я имею в виду сына. Большая умница. Кто он?
Больные огорчённо переглянулись. Повисла гнетущая тишина. Напряжение нарастало. Хмырёв радостно улыбался. Обстановка накалялась, накалялась и, наконец, достигла своего апогея. Сумасшедшие забились в истерике, и эту бурю невозможно было предотвратить.
Легким ураганом в палату влетели доктор Пирогов и санитары. Они спокойно занялись своим делом и вкололи всем по дозе. Когда паника стихла, и Борис с Глебом убрались восвояси, Пирогов укоризненно посмотрел на человека, загадывавшего загадки.
- Хмырёв, опять ты за своё!
- Да, товарищ профессор, я им только про Бурбулиса  загадал, а они это...
- И не стыдно?
Алексей, сверкнув американской улыбкой, отрицательно покачал головой.
- Негодяй! - Проворчал главврач со смешком.
- Нет, я культурный, просто немного несдержанный.
- У тебя недержание? - Наморщил лоб Пирогов.
- Скорее воздержание. - Откликнулся Хмырёв.- Я долго терпел выходки этих сумасшедших, но всякому терпению приходит конец. Сегодня они даже меня заставили меня забыть, что я псих.
Доктор зло усмехнулся и вышел. Премьер-министр лежал на кровати и смотрел в потолок. Много всяких мыслей приходило ему на ум в такой глубокой тишине, но он их гнал. Хмырёв неторопливо поднялся и тихонько прошёл по проходу между кроватями, оглядывая коллег. Правительство спало. Спало тихим и безоблачным сном, и этим походило на всякое другое правительство.
“Замечательно. Какая идиллия!” - Подумал глава правительства. Тут шорох послышался под императорской кроватью. Хмырёв подошёл и постучал ноготком по её спинке.
- Да-да. -  Послышался заспанный голос етти.
- Шурик, разговор есть.
- Входи.
И хотя Алексею этого очень не хотелось, он всё же встал на четвереньки и заполз под Государево ложе, в суверенные владения Александра Трутнева. Спустя мгновение, там раздался шепот, шорохи и негромкий смех.
В воздухе завитали пары чего-то тайного, попахивавшего заговором и изменой.
    
Эпизод 4. “МАРКСИСТСКИЙ ЗАГОВОР”

Откройте! Государь, остерегитесь!
Остерегись - перед тобой изменник!
 (У.Шекспир “Король Ричард II”)

Тяжело птице без крыл в небе. Тяжело вяленой селёдке в океане. Тяжело партии без заговоров. Даже если партия эротическая, в ней всё равно нет-нет, да и обнаружатся извращенцы генеральной эротической линии. Таких людей обычно называют сексуальными меньшинствами. С ними почти так же сложно, как и с национальными меньшинствами, только ещё сложнее.
Утро Премьер-министра Алексея Хмырёва начиналось со спорта. Каждый день он вставал в шесть утра, отодвигал свою кровать от стены и обегал вокруг неё 21134 раза, после чего умывался языком, сладко потягивался и зевал на всю палату. От этого зёва обычно и просыпались наши герои. “Опять зазвонил наш будильник” - Недовольно ворчали они, отрывая свинцовые головы от подушек, а министр Внутренних Дел Андрей Рыбаков издевательским тоном подводил под сказанным черту: “Петушок!”
В тот день Олег проснулся рано и, наблюдая, как Хмырёв накручивает круги, думал о движении планет, некоторых общечеловеческих ценностях, наконец, о жизни. “Какой чёрт принёс его в нашу палату? - Грустно спросил сам себя Император и сам же ответил. - “Наверное, Пирогов”...
Во время завтрака, когда психи, энергично орудуя ложками, поедали манную кашу, к Ерёмину подошёл главврач и положил ему на плечо руку. Император поперхнулся, а Пирогов, нагнувшись к самому его уху, прошептал:
- Толстячок, ко мне пришёл свежий нумер “Нашего современника”, можешь прийти почитать.
Монарх судорожно сглотнул и, бросив ложку, побежал вслед за доктором. Олег очень любил этот журнал: один очень старый и потрёпанный номер он даже держал под подушкой и берёг как зеницу ока, доставая и перелистывая каждый вечер перед сном.
Хмырёв проводил Государя взглядом и проговорил: “Очень хорошо!”. Затем он пододвинул к себе императорскую тарелку, вылил остатки царственной каши в свою посуду и больше от завтрака не отвлекался.
Вернувшись после трапезы в палату, сумасшедшие решили было заняться своим любимым делом - бездельем, как вдруг Алексей Хмырёв громко сказал:
- А я оду сочинил.
- Да ну? - Насмешливо улыбнулся Министр Культуры Андрей Писарев, считавшийся до сего момента единственным поэтом в десятой палате.
- Да, оду про партию! - Настойчиво повторил Алексей.
Сумасшедшие разом повскакивали с кроватей, а министр Здравоохранения Роман Савин потребовал сразу за всех:
- Читай!
Хмырёв вышел на середину палаты, прокашлялся и, заложив руки за спину, начал:
- Ода. Посвящается партии.
- Это мы уже поняли. - С откровенной издёвкой в голосе проговорил министр Культуры. - Ты стихи читай.
Алексей хотел ответить что-нибудь гадкое, но почему-то вдруг раздумал и продолжил прерванный монолог:

- Партия, любимая до слёз,
  О тебе все наши помышленья!
  В дни несчастий, войн, а также гроз
  Ты одна - отрада и спасенье!
      
  Пусть беснуются проклятые враги,
  Пусть кричат и требуют разгона,
  Ты, как прежде, “пудри” им мозги,
  Оставаясь у златого трона.

  У кормила власти только ты,
  Правильный твой курс проверен жизнью.
  Мы вокруг тебя сплотим ряды
  И пойдём к победе коммунизма!

Психи молчали, не зная что и сказать.
- О чём это ты? - Осторожно спросил наконец Савин.
- Я? О партии.
- Да? - Удивились сумасшедшие.
- Так ты об “их” партии, а не о нашей. - Огорчился министр Здравоохранения.
Министры разошлись по кроватям.
- Эй, эй, - попытался остановить их Хмырёв,- она вполне может стать и нашей. Давайте организуем свою.
- Павильно! - Поддержал его Трутнев.
- Устроим весёлый сюрприз Олегу - станем коммунистами! - Хохотнул Премьер-министр.
- А ему понравится? - Грустно спросил Андрей Рыбаков.
- А если и нет, то что?
- Долой цая! - Выкрикнул етти и запел, призывая к бунту обитателей десятой палаты. - “Вставай, ст’ана ог’омная!..”
- Вступайте в нашу с Шуриком партию! - Агитировал Хмырёв.- Наполеон, Святой отец, Дима... Решайтесь! Ваш выбор - выбор России!
- ’ома, вступай! - Протянул Шурик. - Тебе надо. Ведь даже в песне поётся: “Взвейтесь кост’ами бочки с бензином,
Мы  пионе’ы - дети г’узинов!..”
Сумасшедшие молчали.
- Может быть, вы боитесь этого кретина, вашего Императора? - Поинтересовался Премьер с лицом невинного агнца. - Так с ним проблем не будет! У меня девичья фамилия знаете какая?
- Лермонтов что ли? - Хмуро спросил Дмитрий Соловьёв-Разбойник.
- Нет, Юровский !
- Я буду импе’атором! - Выкрикнул Трутнев и, нахлобучив на голову ночную вазу, важно выдавил. - Азъ есмь ца’ь!
- О-го-го! - Захохотал Хмырёв и тоже выкрикнул. - Долой эротику! Долой разврат! Скажем “нет” эротической партии!
- Долой ца’изм! - Поддержал Премьера Министр Имперской Безопасности. - Нашим всеобщим оплотом станет...
- Кто?! - Раздался разъярённый рык Императора.
- Олег? - Негромко вякнул етти и повторил громче. - Олег. Да зд’авствует наш Импе’ато’!
На пороге, с журналом под мышкой, действительно стоял Ерёмин. Глаза Государя бешено искрились и, вообще, от него исходило какое-то странное сияние. Олег был похож на карающего ангела, прилетевшего за душами грешников.
- Значит, решили устроить революцию?! Якобинцы!
- Да что ты, Олег, мы...- Трутнев испугано прижал уши.
- Значит, вы подняли руку на нашу партию?! - Не слушая возражений етти, продолжил Ерёмин.
Император стоял как лионский палач, сжимая “Наш современник” точно топор в своих громадных лапах.
- Нет, нет! - Поспешно залепетал Трутнев.- Мы самые большие,.. то есть п’еданные члены нашей па’тии. - Он с волнением запел. -
“Секс, секс, как это мило,
Секс, секс без пе’е’ыва,
Секс...”
- Замолчи, валютная проститутка империализма! - Олег уничижающе посмотрел на етти.- И эту змею я вскормил почти у себя на груди, под собственной кроватью...
- Своим молоком! - Издевательски продолжил Хмырёв.
- А ты замолчи, изменник! Я знал.. Я чувствовал... Я..- Монарх задыхался от волнения. - Отныне ты больше не Премьер-министр! - Ерёмин как-то сразу успокоился. - И я исключаю вас обоих из партии!
- Ну и фиг с ней! Вся ваша партия...- Алексей открыл рот, подыскивая нужное слово. - Сборище евреев! Вот!
Он демонстративно улёгся на свою кровать и повернулся к Его Величеству задом.
- Олег, да я за тебя...- Колотя себя в грудь кулаком, выкрикнул Трутнев.- Как минист’  Импе’ской безопасности... Только скажи мне, кто твой в’аг, и я...
- Отныне ты больше не министр Имперской Безопасности! Я назначаю тебя...- Ерёмин зло захохотал, - министром Легкого Поведения.
- Да-а-а?! - Етти даже обиделся. - Тогда я т’ебую, чтобы всем нам выдали сто пачек п’отивозачаточных с’едств, а то в Аме’ике СПИД сви’епствует!
Ту оперативность, с которой новый министр Легкого Поведения вступил в свои обязанности следовало отметить, что Олег и сделал, пинком отправив етти на его собственную кровать, которой тот не пользовался уже много месяцев.

Эпизод 5. “СКАНДАЛ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ”

А тех людей, которые в последнем движении входили в правительство и воспользовались своим положением, чтобы предать движение,.. этих людей при всех обстоятельствах следует держать на почтительном расстоянии.
 (К.Маркс, Ф.Энгельс “Обращение к Союзу     коммунистов”)

Вечером того же дня состоялся экстренный пленум партии ЗачРос. Нервно расхаживая по проходу вдоль кроватей, Император гремел, гневно сотрясая кулаками:
- Как вы могли?! Как посмели?! Да как, в конце концов, у вас язык повернулся... Вернее, не повернулся, чтобы пресечь подобные действия этих, с позволения сказать, господ?.. Наполеон, почему ты сразу не пресек их деятельность?
- Я не пресек?! - С неподдельным изумлением в голосе вскричал министр Культуры. - Да! Не пресек! Но почему не пресек!?
- Вот именно, почему? Мне бы тоже хотелось это узнать! - Гневно проговорил Олег.
Писарев на мгновение опешил, соображая, почему же он действительно что-то не пресек, а затем смущенно выдавил:
- А мне в голову мысль пришла!
- Да ну? - Съязвил министр Внутренних Дел.
- Представь себе!
- Господа-господа! Не надо! - Поморщился Олег. - Не навязывайте нам бесплодных дискуссий. Наполеон, продолжай!
- Я тут стихотворение сочинил. Вот послушайте. - Писарев грозно сверкнул очами в сторону Хмырёва и Трутнева и прочитал. - “Вы, жадною толпой стоящие у трона...”
При этих словах вся палата, кроме Монарха и двух заговорщиков, словно по мановению волшебной палочки, нервно заёрзала. Министр культуры, увидев это, успокоил всех:
- Да это я не про вас, это я про них:
“Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, гения и славы палачи.
Таитесь вы под сению закона...”
При этих строчках министр Внутренних Дел нахмурился и закатил глаза, словно стараясь что-то вспомнить. Наконец, он просиял:
- Это ж Лермонтов!
- Да? - Растерянно сказал Писарев. - Какой удар от классика!
Покраснев, он позорно зарылся в одеяло. Олег, так и не добившись от него вразумительного ответа, повернулся к министру Внутренних дел.
- А сами-то вы, князь, тоже хороши! Почему Вы не отреагировали должным образом, то есть так, как предписывает вам ваша должность?
Как механическая игрушка заяц-барабанщик, Рыбаков произносил заученные некогда фразы, сам ужасаясь смыслу сказанного:
- Я решил...- Тут он сделал небольшую паузу, мучительно соображая, что он тогда решил. - Что их политика... “Господи, - промелькнуло у него в мозгу, - что я несу? Какая политика?” - Идёт вразрез...- “С чем вразрез?” - Мучительно соображал министр Внутренних Дел. - С генеральной линией нашей партии!
Закончив конструирование столь сложного в грамматическом отношении предложения, Рыбаков радостно откинулся на спинку кровати. Никогда в жизни он ещё не говорил такой умопомрачительной (в прямом смысле слова) фразы.
Император обречённо махнул рукой и обратился к министру Здравоохранения Роману Савину:
- А ты-то как мог?
- Отец, да разве ж я когда против тебя шёл? Ну, так получилось! Веришь мне? Хочешь, я у этого, - он ткнул пальцем в сторону Хмырёва,- обед отниму для тебя?
Ерёмин, хотя терпеть не мог обедов с самого детского сада, где их готовила повариха Сара Соломоновна, прослезился. Плотина недоверия к правительству была сломлена и  министры, занявшие во время заговора выжидательную позицию, бросились уверять Олега в собственной лояльности. Снова установилась дружеская атмосфера, грозившая в скором времени перерасти в братание. Император уже утирал навернувшиеся слёзы умиления, как вдруг кто-то всполошился:
- А с этими извращенцами, Хмырёвым и Трутневым, что будем делать? Надо принимать решение!
- Да, господа, сейчас не время для эйфории! Мне кажется, - Тут Государь перекрестился, - надо определиться насчёт статуса этих господ в нашей палате.
- Гадом буду! Предлагаю нары, вернее койки, с вышеуказанными кодлами, то есть господами, считать с этого момента не входящими в состав нашего бара... это, державы нашей, я хотел сказать. - Проговорил министр Юстиции Дмитрий Соловьёв-Разбойник.
- Возражения есть? - Спросил Император.
- Нет. - Дружно ответила палата.
- Кворум есть?
- Тоже нет!
- Как нет? Есть кворум! Так. Это есть, этого нет. Решение принято. И да сотрётся в веках память о том, что эти ренегаты когда-то были нашими братьями и согражданами! - С пафосом проговорил Монарх.
- Аминь! - Закончил Андрей Рыбаков.
- А вот и не аминь! - Возмутился Писарев. - Это что ж выходит: назначили Шурика министром Легкого Поведения, а сами исключили его из Империи? Нет, господа, так жить нельзя!
- А как можно? - Изумились сумасшедшие.
- Не знаю, но так нельзя. Министерство Лёгкого Поведения - это серьёзно!
Обитатели десятой палаты хором посмотрели на Олега. В трудной ситуации они всегда смотрели на него, ожидая мудрого решения, ибо по слухам, у Императора в мозгу было целых две извилины, то есть на три больше, чем у остальных. Ерёмин дружелюбно изрёк:
- Ну хорошо-хорошо, господа! Я решил вот что: етти я прощаю. В конце концов, что взять с животного. В политической изоляции у нас остаётся только один человек, корень всего зла - Хмырёв.
Закончив свой гневный спич, Олег посмотрел на отщепенцев. Хмырёв и Трутнев тихонько посапывали, ласково улыбаясь во сне. Государя аж передёрнуло. Впервые он столкнулся со столь наглым игнорированием монаршей воли. Неуправляемая ярость, как выпитая водка, ударила Ерёмину в голову, и он прорычал:
- Разбудите министра Легкого Поведения, я хочу объявить ему амнистию!
Сумасшедшие бешеной толпой бросились будить етти, чтобы сообщить ему радостную весть. Но, когда Трутнева растолкали, он, вместо того, чтобы достойно воспринять “Манифест о монаршей милости”, запел. Подобно соловью, которому в детстве наступил на ухо медведь, он заливался безудержной какофонией, среди которой явственно прорывалась мелодия Гимна Советского Союза, а слова, которые вылетали из его уст, были поистине ужасны:

- У’а недоступным агентам Мосада ,
  Навек ’азвалившим Великую ’усь.
  Да зд’авствует созданный не для па’ада
  Всеми’ный ев’ейско-масонский союз.

Славься Из’аиль, ведомый ’аввином,
Д’ужбы ев’ейской надёжный оплот,
Ско’о владеть будем мы целым ми’ом
Только немножечко в’емя п’ойдёт.

  Сквозь годы сиял об’аз Яхве неплотский
  И Ма’кс гениальный нам путь оза’ил:
  Ев’еем был Све’длов, Ев’еем был Т’оцкий,
  И Ленин ев’еем, конечно же, был.

Славься отечество наше далёкое -
Д’ужбы ев’ейской надёжный оплот.
Мать наша общая - ложа масонская
Нас от победы к победе ведёт.

  Масонство своё мы ’астили в с’аженьях
  И всех юдофобов  с до’оги сметём,
  Мы ’усское всё ист’ебим поколенье,
  К упадку Великую ’усь п’иведём.

Славься Из’аиль, ведомый ’аввином,
Д’ужбы ев’ейской надёжный оплот,
Ско’о владеть будем мы целым ми’ом
Только немножечко в’емя п’ойдёт.

  В победе бессме’тных идей сионизма
  Мы видим г’ядущее нашей ст’аны,
  И флагу ев’еев с звездою Давида
  Мы будем всегда фанатично ве’ны.

Славься отечество наше далёкое -
Д’ужбы ев’ейской надёжный оплот.
Мать наша общая - ложа масонская
Нас от победы к победе ведёт.

Лицо Императора тоже было ужасным. Сверкая как испорченный светофор, Олег в то же время пылал разноцветьем тонкой плёнки бензина, покрывшей лужу. Когда Трутнев закончил, Еремин, наконец, выдохнул.
- Повтори, кто твоя мать?
- Ложа масонская. - Повторил етти, но как-то не очень уверенно.
- Кто? - Хрип монарха был похож на предсмертный стон.
- Ложа. - Проговорил министр Легкого поведения, но теперь совсем неуверенно, а когда оглянулся и увидел спящего Хмырёва, то и вовсе струсил.
Государь разразился нецензурной бранью.
- Так ты продался жидомасонам? А я тебя хотел простить! Ты продал наши светлые идеалы, нашу Империю. И самое подлое, ты продал самое святое, своего Императора!
- Олег, я не на’очно... Я...- Пролепетал етти.
- Малча-а-ать!!! Господа, я хочу сказать вам, что с сегодняшнего дня, по примеру испанской инквизиции, я объявляю охоту на ведьм. Надеюсь понятно, кто выступит в роли ведьм? - Олег закончил фразу злобным рычанием, а в его глазах мелькнули кровавые отблески пламени аутодафе .

Эпизод 6. “ОХОТА НА ШУРИКА”

Ужасный век! Ужасные сердца!
(А.С.Пушкин “Скупой рыцарь”)

“Сделать можьно усё. Главное ведать, як это “усё” сделать!” - Дмитрий Соловьёв-Разбойник вспомнил эти слова Мазепы, когда крадучись выбрался из окна склада, держа под мышкой продолговатый предмет, завёрнутый в половую тряпку. От “маркиза Миколы” редко можно было услышать что-нибудь дельное, но, если он вдруг выдавал умную фразу, к ней стоило прислушаться. Поэтому сейчас, топая по коридорам родной больницы, министр Юстиции вновь и вновь осмысливал то, что ему предстояло совершить.
Было уже поздно и темно, но нездоровый блеск  глаз Соловьева-Разбойника освещал ему дорогу лучше любого фонаря. Блики света выхватывали из тьмы длинные ряды лавочек, поцарапанные плоскости дверей, пока наконец не высветили большую букву “М” на одной из них.
Дмитрий отворил эту дверь, и в глаза ему ударил поток света. Зажмурившись, Соловьёв-Разбойник вошёл внутрь. Первое, что предстало его взору, был человек, сидевший на унитазе справа от входа и почитывавший надписи на стене.
- А-а, Дима пришёл! - Воскликнул радостно мужичок, направив на герцога свои косые глаза за стёклами очков. Он протянул Дмитрию свободную левую руку (правой он поддерживал штаны). Соловьёв-Разбойник поздоровался. Он знал этого парня из девятой палаты и его странности. Тот имел обыкновение вот так, часами сиживать в туалете, приветствуя приходящих и справляясь об их здоровье и делах.
- А где-э..? - Министр Юстиции выразительно распахнул глаза.
Человечек сосредоточенно кивнул головой на соседнюю кабинку. Там Дмитрия ждали два Андрея - министр Культуры Писарев и министр Внутренних Дел Рыбаков. Они затащили пришедшего внутрь и захлопнули за ним дверь.
- Ну? - Нетерпеливо спросил Рыбаков. Соловьёв-Разбойник без слов сунул ему свёрток. Тот немедленно развернул, и на пол упала волейбольная сетка. 
- Ха-ра-шо!!! - Удовлетворённо прошептал министр Внутренних Дел. - Сафари состоится!
- И у меня будут тёплые домашние тапочки! - Министр Культуры радостно захлопал в ладоши.
- Какие тапочки? - Мгновенно заинтересовался Дмитрий.
- Я собираюсь спустить с него шкуру, - пояснил Андрей Рыбаков, - а Наполеон хочет сшить из неё тапочки. Он, бедный всё мёрзнет.
- А мне хватит? На парик.
- Что, лысине холодно? -  Министр Внутренних Дел сочувственно посмотрел на клок волос, сиротливо торчавший средь лакированного чела Соловьёва-Разбойника. - Всем хватит!
Рыбаков начал понимать, почему именно эти двое согласились помочь ему. Сам же он был страстным охотником и хотел немного поразвлечься. Кроме того, мягкий прикроватный коврик  ему бы тоже не помешал.
- А это не опасно? - Осторожно спросил министр Юстиции.
- Да что ты! Сезон охоты открыл сам Император!
Роман Савин проснулся среди ночи от того, что кто-то сильно ударил по его кровати. Еле оторвав тяжёлую голову от подушки, и с трудом распахнув глаза, он увидел картину, которая долго потом возвращалась к нему ночными кошмарами. Мрачная полутьма и блики ночного фонаря на стенах придавали ей черты особой ритуальной торжественности, отчего сердце начинало стучать чаще, и кровь с каждым его ударом бежала по венам всё быстрее, закипая в своём бешеном круговороте.
Роман предчувственно всмотрелся во тьму и увидел как три человека, согнутые фигуры которых напомнили ему монахов-инквизиторов из средневековых испанских хроник, окружали четвёртого. Они кидались на беднягу с разных сторон, пытаясь набросить на него волейбольную сетку, которую держали в своих длинных коварных лапах. Четвертый (а им оказался Александр Трутнев) отбивался от нападавших с яростью волка, загнанного в угол.  В этой сцене, происходившей в полнейшей тишине, было нечто ужасное, да и выражение лица етти не предвещало ничего хорошего.
- Вы что, спятили? - Заорал Савин на “охотников”. - Он же вас убьёт!
Противники етти вздрогнули от неожиданности и замешкались. Воспользовавшись этим, Трутнев усилил натиск и, схватив подвернувшуюся под руку швабру, загнал супостатов в угол.
В это время дверь палаты отворилась, издав погребальный стон, и на пороге появился Император. Отломив на ходу спинку кровати, министр Легкого Поведения запустил ею в Олега. Просвистев в сантиметре от августейшего виска, спинка беззвучно ухнула во тьму. Ерёмин еще секунду простоял, как бы обдумывая только что произошедшее, и, наконец, расценив событие, как покушение на себя, бросился вон.
Через минуту на пороге появилась старая нянечка Юлия Саламандровна с двумя санитарами. Олег трусливо жался к ним.
- Ну, что ты, Сашенька? - Обратилась ласково к Трутневу нянечка, подмаргивая вставным левым глазом. - Что ты, солнышко моё? Обидели тебя, да? Бедненький мой!
Волоча правую ногу, раненую при штурме Перекопа, старушка подошла к Шурику и стала его поглаживать по давно нечёсаной голове, что-то ласково шепча.
- Вы что это? - Монарх непонимающе посмотрел  на “охотников”.
- Зверя спугнул! Такую охоту испортил! - Огорчённо ответил Андрей Рыбаков.
- Ах, вот что! - Добродушная улыбка скользнула по лицу Государя.
- Ты же сам разрешил! - Проговорил обиженно Соловьёв-Разбойник.
- Что это ты там разрешил? - Подозрительно прищурился санитар Глеб.
- Как разрешил, так и запрещаю! - Отрезал Олег. - Господа, с этого момента сезон охоты на Шурика я объявляю закрытым. Я на него уже не сержусь и... беру под свою защиту.
Трутнев подобострастно взглянул на своего Монарха и, лизнув его в пятку, скрылся под Императорским ложем.
- А как же мои тапочки? - Заорал Наполеон-Писарев. - Мне холодно, а никому до этого дела нет! Обещали валенки - не дали... Гады... Да я сейчас...
Зная скандальный характер “француза”, Юлия Саламандровна прикрыла ему рот ладонью, потом сняла тапочки с себя и подала министру Культуры. Тапочки были именные, подаренные Бэ самим Будённым. Писарев счастливо схватил их и плюхнулся к себе на кровать. Санитары потянулись к выходу. Пошли к своим постелям и Рыбаков с Соловьём-Разбойником.
- Да, - пробормотал первый напоследок, - эта рыбка сетью не ловится, в следующий раз надо попробовать динамитом.