Выход вон

Чтобы меня полюбить, ей хватило, как повелось писать в книгах, единого взгляда. Она взглянула (одет я был в черное) и отвела глаза, зарделась гордым румянцем, затеребила, нервно перебирая пальцами, стильную свою сумочку, - лежала она на сдвинутых плотно коленях.
- Вы здесь впервые? - спросила она подсаживаясь и ближе придвигаясь все ко мне, старательно скучающему видом.
Я собрался было ответить в том неопределенном стиле, который последнее время предпочитал, но она, не дождавшись, видимо, мало ее интересующего ответа, упредила меня новым, вторым по счету, вопросом:
- Ваше имя! - спросила она с восклицательной интонацией в усталом, казалось, голосе и занялась перечислением догадок. Раз на десятый угадав, назвалась сама, впрочем не слишком полагаясь на верность моей памяти.
Время шло в разговоре. Взаимная наша болтовня чем-то напоминала диалог двух влюбленных, и мне было неловко и стыдно за себя, отчаянно холодного в тайне.
Думая меня заинтриговать, она обнажила, как будто бы ненароком, плечо, потом ногу. Только не раздевайся, счел я за нужное сказать в другой, не этот раз, а сейчас я молчал, одному мне в молчании известную зная меру.
Вокруг нас безостановочно что-то шевелилось, гудело. Непродуманность обстановки позволяла делать догадки, что было ей свойственно с самого начала нашего знакомства. Возможно, был это театр: балкон четвертого яруса, левая сторона, нумерация мест начинается с двоечки. Знатно изукрашенный фресками купол залы, свисая на головы, был близок нам, - смотрел я на него, что, вообще-то, ни в коей мере не мешало мне ловить твои жадные взгляды, блуждающие по профилю моего лица, и думать, про себя посмеиваясь, о получившем достойное развитие боковом моем зрении. Шутки ради, - чьи бы то ни было слова, - мы обменялись билетами, чтобы теперь, правдивости назло, хранился у тебя без первых двух букв в названии, - никчемный пример безупречности моей памяти. Как бы ты, верно, удивилась, прознай вдруг, сколько мельчайших подробностей сберегаю я в тайниках души. Быть может, с учетом моей к тебе стойкой холодности, подобное признание воспринимается не иначе как вычурно-странно, но, тем не менее, все это так. Мне помнится, одной из первых твоих просьб была просьба о предоставление тебе в бессрочное пользование моей фотокарточки. Я отказал. Как думаешь, почему? То-то и оно, что не знаю.
Очнулся я от робкого прикосновения твоих пальцев и в первые секунды пробуждения, похожего больше на сон, упорно вспоминал, кто ты, собственно, такая и чего тебе, такой по здешнему привлекательной, от меня нужно. Нежный взгляд, такую же улыбку, подсказывала ты едва уловимым движением складных божественно губ, а потом прибавляла, в той же все скучной манере: а сейчас я хочу большего, несоизмеримо с прежним большего. Притворяясь не слышащим, я декларировал что-то там на общий свой счет и, как понимаю, у тебя после от меня услышанного сложилась двойственная возможность толкования. На какие же частности я сбиваюсь! Жалко мне, жаль тебя вместе с твоим смыслом, не врешь коли, жизни. Хотя, - с твоих безвестных дум, - сильно я, возможно, ошибаюсь, не без твоей, замечу, помощи выйдя из плена сна.
- День добрый, - сказал я склонившейся надо мной незнакомке и вышел успешно вон.