Красные нити

Красные нити

Странный случай произошёл со мной недавно, который показал суть всех вещей.
Расскажу вам суть.
А начну с того, кто я.
Работа у меня простая, молодецкая. Одним словом дворник, мастер чистоты. А обладаю же сам даром, данным мне свыше, так как есть чувство прекрасного в душе, пусть и копеечной.  Зовут же меня Архипом, а из роду я происхожу славного, из лакеев. Смалу лет жизнь приучила меня к невзгодам, часто приходилось палец сосать с голодухи, а как война началась, так отняло пальцы ударной волной - то снаряд разорвался вражеский за околицей. Мал был тогда и глуп, но, обладая разумом человеческим, невзгоды превозмог, а здоровье конье дало крепкие руки и мускулистые ноги. На ум же был слаб ввиду дурной наследственности, прямо чах мой ум. Выучившись на дворника, вскоре вышел в жизнь. Стал с рану на хлеб и водку зарабатывать. Поначалу даже родителей кормил, но перемерли все они до единого, ибо им кончина пришла. Дворницкое дело - тяжба. Участок мне дали ответственный - по одну сторону ЖБИ, а по другую - СМУ 8. С восьми утра до восьми вечера и каждый божий день мету сор по направлению от ЖБИ к СМУ - там есть другой дворник. Её зовут Пелагея. Годков на тридцать старше меня. Мне же самому третий десяток пошёл.
Был холодный день. С утра в голове моей был точно песок - со вчерашнего вечера говорил хмель. Перебирая ногами, я с превеликим трудом дошел, наконец, до участка, открыл собственным ключом каморку, где сосредоточен необходимый инвентарь. Неказистые инструменты - метла, совок да лопата, плюс умелые руки и я одолею чёрную работу!
Поздоровавшись со слесарем Ефимом, шедшим на своё ЖБИ, я искренне позавидовал счастью людскому, ведь сегодня у него поминки - будет веселое застолье и полная горница людей. Но мне не нужны ничьи приглашения, я сам себе барин. Что хочу, то ем, когда хочу. Хочу же всегда всего много и постоянно. В этом смысл моего хотения. Обсмотрев доверенное место, понял, что работы невпроворот: ветром надуло асбестовую пыль с крыш полуразрушенных построек, да к тому же полно осколков шифера и толуола, обильно разбросанных повсюду.
Дул упрямый ветер. Но и работал я упорно, выметая сор к СМУ ко всем чертям. Там, близ обшарканной кирпичной стены, ходила дворник Пелагея в красной униформе, собирая ветки тополя в ржавое ведро.
- Эй! - я сказал.
- Что надо? - говорит она, а сама продолжает собирать ветки, будто не хочет со мной говорить.
Старше она, умнее. Детишек нажила, внуков, а вот мужья будто позасыхали все словно деревья. Один, Васятка, первый супруг перевернулся на лошади под Нарвой, да так, что сильно повредил позвоночный столб, повредился умом и помер потом в психиатрической лечебнице, так и не увидев сынка. Второй муж, Понтий, тот сгорел от сивухи - его труп нашли мужики под стогом овса - видно надрался змия, побрел домой, но на холоде замерз - да видит стог овса - под него тут же, да задохнулся видно там от вредных испарений. Так и не увидел Понтий своего сына, зачатого, но еще не разрешенного. Третий, последний муж Пелагеи, умер от от старости. Судьба свела их в больнице. Пелагея, страдая грудной жабой, справляла именины подруги в травматическом отделе, где и подцепила прохвоста. Евдох его имя. В больницу он попал лишившись зрения, а потому и не видел никогда своего сына, да двух пасынков, только осязая их и обоняя присутствие. Умер Евдох сам собой, тихо ушел из жизни, ни с кем не попрощавшись. Вот с тех пор и живет Пелагея одна с тремя сыновьями, порядочными надо сказать пьяницами и тунеядцами.
 - Пелагея, ты стара, а я молод и у меня есть азарт, - стал тогда я, - твоя мудрость - моя спорость и умелость. В мужья я набиваюсь к тебе вот уж долгие годы, а ты отвергаешь меня люто, будто смеюсь над твоею судьбой.
- Вот гад! - как обычно среагировала баба, - Да долго ль ты будешь издеваться надо мной! Вот выйдет Петя из тюрьмы, расскажу ему, каков у него ловкий сосед!
По соседству мы жили. Разделяет нас лишь бетонная стенка, сквозь которую все слышат друг друга, и на звуках разных ловят. Так, молодоженам из соседнего подъезда спать по ночам не дают. Как услышат скрип кроватный и треск, так лупят во все мочи по батареям, а старушки потом за глаза называют молодуху потаскухой. Петя, первый сын Пелагеи - самый удавшийся сын,  выбрал себе дорогу продавца катанки, сидит в тюрьме уже год за такие отвратительные и постыдные фальсификации.
        Я ухмыльнулся и вытер от воды нос. Работа моя спорилась - метла упрямо чиркала асфальт, ненужный сор и хлам постепенно перемещался. И было интересно порой наблюдать из глубин подсознательных как все же прекрасно создавать палитры. На чистый участок потом даже и помочиться  приятно, предвкушая холодный вечерний суп и стакан отвратительного пойла, от которого всё ж становиться теплее. Еще мне нравится сидеть в туалете. Там есть книга с оторванным корешком, я очень люблю ее разглядывать. К тому же листки очень мягкие, а книга толста, мне нравится наблюдать за медленным утоньшением этого издания. "Ку-ли-нар-ного", - прочитал потом я в углу странички. Ещё в эти странички удобно заворачивать селедку. Тогда уж в кармане наверняка рассол не пропитает полы пиджака, и можно очень красивым пижоном ходить по аллеям и скверам гордо взирая на женский пол.
Но в этот день произошло нечто странное. Поначалу, когда пообедав чуток, да обменявшись со слесарем Ефимом парой ласковых, было всё хорошо - солнце тускло светило, освещая серые стены зданий, завод красиво дымил, мирно шумели машины. Из народу никого не было. Пару раз я видел, как дети из школы выбили стекло на втором этаже здания СМУ - но то не моя территория,   да наблюдал ворон, отбирающих у собаки какую-то дрянь на помойке.
Но вдруг произошло необъяснимое. Такое, что я не смог начать думать даже по поводу пелагеевских форм.  Было следующее. Из неба, преодолевая трудности земного притяжения, показался огромный чёрный куб размером с электрофорезный цех. Поначалу он осторожно вращался вокруг себя, ни за что не висел, а был словно пух во взвешенном состоянии. Как он тут оказался и не происки ли врагов, я не знал, поскольку первый в жизни раз такое увидел. Далее этот черный куб осторожно сел и прямо на мою территорию. Я уж было схватил метлу, да хотел разобраться, что за негодяи затеяли со мной такую штуку, но вовремя осёкся. Стороны куба принялись раскладываться наподобие карт, да так, что внутри мной было увидено что-то невообразимое: мне представилось будто огромный круглый глаз подмигнул мне, а после из разных болтающихся трубок стал литься мазут, мгновенно затвердевающий и отвратительно пахнущий нечистотами неземного происхождения. В голове моей поднялся вдруг шум, будто из сломанного приемника, а потом холодный металлический голос произнес:
 - Землянин. Покидая вашу небольшую планету, мы, жители далекого космоса, оставляем вам черную суспензию, дарованную нам свыше. Используя эту суспензию внутриутробно, вы, земляне, сможете получить неисчерпаемые знания по всем отраслям мысли. Даруя безвозмездно вам этот космический продукт, мы тем самым ставим памятник самим себе, ибо желаем только одного - всеобщего процветания!
Далее в моей голове произошел щелчок, а черный куб, источив из себя вонючую суспензию сложил свои стены и будто исчез словно его и не было.
Стало страшно и уныло на душе, так как я оказался единственным свидетелем происшедшего аномального события. Конец рабочего дня. И уж даже Пелагея час как назад отправилась восвояси. А на перекрестке дорог, между СМУ и ЖБИ осталась лежать огромная куча космического дерьма, дарованного всем землянам нашими космическими братьями по разуму.
Взяв себя в руки, я отправился к умному человеку, бригадиру всех дворников СМУ, Иннокентию Петровичу Отесову. У него была язва. Поэтому после рабочего дня, все дворники приходили в его кабинет и помогали чем могли. Я с утра припас небольшой пузырек лосьона "Огуречный" градусов под 70, чего должно хватить всего на два рыла. Пришло же пять рыл. Ничего ни у кого не было. То есть полная халява. Правда у самого Отесова была в сейфе банка с огурцами да полбулки хлеба, и оставалось малость спирта со вчерашнего. Заглянувшего было Ефима, послали на хрен к бригадиру слесарей, объясняя тем, что и самим мало. Все сидели вокруг большого стола, на котором простиралась карта всех рабочих участков. В каждый рабочий участок была воткнута булавка, обозначающая нас, дворников СМУ. По приходу всех дворников, Иннокентий Петрович, снял булавки и воткнул их в нарисованный в центре квадрат, то есть в свой кабинет.
- Ну вот теперь все и в сборе, можно начинать, - произнес он.
Я сразу же перешёл к делу, объявив о происшедшем. Но, к моему удивлению, никого не удивило то, что я рассказал. А надо заметить, что такое не часто с людьми происходит. Иннокентий Петрович, накренив банку с разведенным спиртом, налил мне стакан, после чего я выпил предложенную жидкость, и, успокоившись, сел на стул. Прохор, дворник другого участка, выглянув в окно и узрев там черную инопланетную суспензию, доложил об увиденном. Молча одевшись, Иннокентий Петрович вышел. Вместе с ним вышли и все остальные мужики, позади всех поплелся я, поскольку был недоумён, да и вообще природа меня не наградила умом.
Остановившись у зловонной груды, бригадир принюхался. Грубыми пальцами зацепив щепотку этой грязи он принялся катать комочек в своей руке, подносить ее к носу и даже зачем-то к уху, думая что-либо услышать.
- Это - пек, - произнес вскоре он, отряхая руку, - домой не пойдешь покуда не уберешь эту парашу!
И было бесполезно упираться, к тому же я был ответственным работником. А на моем участке всегда должно быть чисто и приятно по нему ходить. Невольно всё же негодуя, больше на злой рок, чем на бригадира, я побрел за лопатой. Лосьон "Огуречный" я с досады выпил залпом как только зашел в свою будку. Сознание приятно заликовало и вот тогда уж точно ничего было не охото. Охотно бы лишь уснул. Но всё ж сходил посмотреть на кучу.
Инопланетяне, вспомнил я, предлагали попробовать этот материал на вкус. И, зная луженость своего жулудка, которому не к чему привыкать, я съел горсть пека. К тому же почувствовал приступ голода. На вкус это действительно напоминало пек, но к вкусу примешивался еще сильно уловимый привкус чего-то приятного, типа винных пробок. Проглотив, я сел на лавочку и стал ждать.
И тут мне явилось удивительное открытие, заключающееся в том, что во всём нет ничего удивительного. Или даже не так, а что всё что мы видим, чувствуем, слышим и тому подобное - есть суть вещи обычные, понятные, общеизвестные и доступные. Но есть в мире предметы, понятия и чувства, природу которых сложно так просто объяснить в один приём. Необходимы определенные знания, а также умения и навыки для продвижения этих познаний.
Мне представилась спиральная нить в пространстве, исходящая от моей лавочки, на которой я сижу, далеко в космос, в звездную бесконечность. Эта нить является теоретическим движением человеческого сознания вглубь познания предмета Сущего. От себя в бесконечное пространство я пустил также бесконечное множество подобных нитей по радиусу. Представляя, что Вселенная есть самый что ни на есть бесконечный шар, я представился для этих нитей своебразной точкой отсчета, с которой они берут своё начало. Вселенная тут же была синонимизирована мной с Познанием Сущего. Нити, являющиеся бесконечным множеством элементов познания Сущего, познавая оное, углубляются в частности. Но чем больше количество этих познавательных исканий, этих нитей, тем больше они расходятся друг от друга в бесконечности, первоначально исходя из меня как из точки отсчёта. Таким образом, углубляясь в частности Сущего, упускается общий смысл его. Этим, к примеру, объясняется состояние современной науки, блуждающей впотьмах, однако, произродившей на свет божий бесчётное количество поднаук и специализаций, все из которых, в свою очередь, также разбиваются на ряд дисциплин, в которых задействовано огромное количество человеческих мозгов, составляющих в целом гигантскую мозаику из не складывающихся и не пересекающихся друг с дружкой кусков.
Через некоторое время, действие пека приостановилось. И я, осознав пользу, которую смогу получать из космической суспензии решил перетаскать ее к себе на дом. На это я потратил остатки дня, ночь, а также часть следующего дня. Вся куча в итоге обошлась примерно в 300 килограммов.
Думаю, что используя столь чудесное снадобье по назначению, я смогу постичь еще множество тайн человеческого бытия.       

Ноябрь 2000