День скорбных лиц

Есть у меня приятель. Не совсем нормальный. Его хлебом не корми, только дай поковыряться в каком-нибудь радиоприемнике или магнитофоне. Так что, сами понимаете, когда у меня сломался телевизор, я не схватился за голову и не взвыл подобно Отелло над остывающей Дездемоной, а только поморщился, снял трубку и позвонил этому своему приятелю на работу:
- Григория Алексеевича можно?
- Его нет, - ответил голос.
Очень, знаете ли, похожий голос.
- А когда он будет? - спросил я.
- Простите, а кто его спрашивает?
"Как будто сам не знаешь, жучара!" - подумал я, а вслух брякнул первое, что пришло в голову:
- Это из прокуратуры.
- Да? Может, ему передать что-нибудь, когда придет?
Тут я засомневался. И удивился он как-то вполне естественно, чуть равнодушно и не без любопытства, как посторонний человек, и голос, хоть и очень похож, но все-таки, кажется, не его...
- Ничего не надо передавать, - сказал я. - Я перезвоню.
После обеда трубку сняла какая-то девица.
- А Григория Алексеевича нет, - прощебетала она. - И сегодня уже не будет. У него дома что-то случилось. Он взял отгул до понедельника.
Моя смекалка, судя по всему, тоже была в отгуле. Как-то я не сообразил, что случилось у Гришки. А тут еще, как специально, весь вечер будут потрясающие телепередачи...
 В общем, оделся я и отправился в гости. Может, ничего страшного не произошло и он все-таки выкроит минутку-другую поковыряться в моей рухляди?
Дверь открыла его жена. Наталья была такая мрачная, что я подумал: "Не умер ли кто?".
- Ты знаешь, - сказала она, - а Гриши нет.
- Что-нибудь случилось?
- Да нет, он в саду. Домик надо к зиме готовить, виноград надо закапывать...
Тут, прямо от порога, я увидел, что не знаю, как домик, а квартиру они уже приготовили. В прихожей многого не хватало. На вешалке, например, красовалась одна-единственная курточка - причем ношенная-переношенная. Вместо кнопочного многофункционального телефона была неуклюжая пластмассовая глыба с диском. Не стало коврика, лежащего в коридоре перед дверью в гостиную. И так далее.
Словно пелена пала с глаз. Я знал, разумеется, что, урывая время от основной работы, Гришка вертелся юлой в нескольких кооперативах. Я  знал так же, что с самого начала кооперативного движения предприниматели были вынуждены перейти в "зону риска", чтобы обойти эти многочисленные "Нельзя!..", "Не пущу!.."
Короче говоря, о своем телевизоре я больше не вспоминал. Поехал автобусом в сады, но Гришки там не было. Да и дурак он, что ли? И дети знают, что дачи обыскивают сразу же после городской квартиры. Он вместе с барахлишком мог отсиживаться у какого-нибудь знакомого. В таком случае шансы найти беглеца равнялись нулю.
Не надеясь на удачу, я решил заехать в поселок Чкаловский, где жили его родители.
За забором долго лаял пес. Потом на крыльце появился отец Гришки - хмурый какой-то, насупленный.
- Здравствуйте, Алексей Валентинович! - крикнул я. - Григорий не у вас?
- Григорий?.. Нет. Да и с какой стати?
Он удивился так вяло, через силу, что я сразу все понял. Да и что тут было не понимать?!
- Если он вдруг заглянет к вам, - сказал я, - передайте, пожалуйста, что можно возвращаться домой. Все чисто.
Часов в десять вечера у меня зазвонил телефон.
- Привет! - сказал Гришка.
- Здорово, подпольщик! - сказал я.
- Откуда ты узнал?
- Мне ли не знать! - сказал я со вздохом. - Я, что ли, виноват, что у тебя с чувством юмора проблемы?..
Что он произнес в ответ, я умолчу. По соображениям нравственности. Ведь этот фельетон может попасть на глаза и несовершеннолетних...
1991