Взгляд со стороны на спеца по карманной тяге

Живя в Ростове, никогда не приходится забывать, что наш город называют "Ростов-папа". В очередной раз лично я вспомнил, что в нашем южном городе надо держать ухо востро, когда ехал на Центральный рынок в автобусе 26-го маршрута.
Едва мы миновали остановку Труженики и автобус полетел стрелой до Международной, как неподалеку от себя я вдруг услышал эмоциональное и короткое: "Ч-черт!". После короткой паузы: "Вот же гады!..."
Оглянувшись, я увидел мужчину средних лет. Он стоял почти в середине задней площадки автобуса, одной рукой держась за поручень, а другой - лихорадочно роясь в карманах. Третья реплика была: "Спёрли, ну, точно спёрли!.."
Как вы, наверное, уже сами догадались, у мужчины украли бумажник. До Международной он ругался и клял того, кто стянул у него бумажник. Причем только что спер между остановками Школьная и Труженики. Мужчина, сев в автобус на Школьной, якобы доставал бумажник из кармана, чтобы заплатить кондуктору за проезд. Потом он сунул бумажник обратно, а когда на остановке Труженики машинально тронул карман, то обнаружил,  что он пуст…
И денег там лежало всего ничего, и бумажник старый, облезлый  - грош ему цена. И денег, и бумажника не жалко - пусть безымянный вор подавится ими. А вот как быть с документами, которые там лежали?
Когда автобус подъезжал к Площади Трех Птиц, мужчина вдруг громко,  на весь автобус, произнес:
- Убедительно прошу того, кто вытащил у меня бумажник, не забывать старые традиции ростовских карманников и выслать мне по почте документы, которые лежали в бумажнике. Они мне очень нужны!
Он вышел на остановке Братский, и я теперь никогда не узнаю, живы ли традиции ростовских карманников, которые оставляли себе деньги и портмоне, а вот паспорта, пропуска и прочие документы высылали по почте заказным письмом.
На Братском обычно выходит много людей. На задней площадке старенького "сарая" осталось всего несколько человек. Не знаю - почему, но мое внимание вдруг привлек парень двадцати лет с небольшим. Коротко стриженный, в серой майке с длинными рукавами и простых черных штанах, он стоял у окна и тонкими худыми пальцами быстро пересчитывал купюры.
Я не могу объяснить, почему я вдруг преисполнился уверенности, что это был он - тот самый карманник. Он деньги как-то странно считал. Движения пальцев, пересчитывающих купюры, и выражение лица при этом, сосредоточенное, с плохо скрываемым нетерпением, были у него не как у собственника денег, а как у кондуктора или продавца, который подсчитывает, сколько он сегодня заработал...
Мужчина, у которого украли бумажник, уже скрылся в переулке Братском. Никаких доказательств, кроме странного ощущения, переполнившегося меня, я не имел. Мало ли кто как считает деньги... В общем, я промолчал.
Прошло уже немало времени, но я с каждым часом укореняюсь во мнении, что видел этим утром самого настоящего ростовского карманника.