Ради нескольких строчек в газете

Как-то изначально получилось, что вопросы, связанные с  получением информации, журналисты отнесли к сфере производственных вопросов.
«Читателям, - рассудили мы, - нет дела до того, сколько стоит тонна бумаги и во сколько раз возросли расценки полиграфистов и связистов. Так же читателям совершенно незачем знать, какое было выражение лица у чиновника во время посещения его, чиновника, журналистом и сколько лапши пришлось сгрести журналисту с ушей, прежде чем в газете появился конечный продукт - статья, очерки или заметка...».
Теперь мы пожинаем плоды этого. Во всяком случае, читая донские газеты, можно укорениться во мнении, будто со свободой слова и с получением информации на всех уровнях у нас все в полном порядке.
Только, значит, позвонил журналист куда-нибудь, а чиновник, сняв трубку, аж подсигивает от нетерпения:
- Ну где же вы раньше были, голубчик?! У нас тут такое творится, такое!.. Приезжайте немедленно!
Между тем, о гласности - как о своеобразной лакмусовой бумажке, по которой можно судить о ситуации в обществе - стоило бы поговорить особо.
Золотой период относится к 1992-94 годам. Пиши, что хочешь и как считаешь нужным. Никаких запретов. Можешь даже критиковать городские и областные власти. Почти напрямую, без эзоповщины и прочих ухищрений. Если несогласны, уважаемый персонаж, пишите исковое заявление в суд. Разберемся.
Примерно после 1995 года ответственные лица стали вести себя все более и более бесцеремонно. Можно выделить три основные линии поведения потенциального респондента.
Первое: откровенное валяние дурака. Это когда позвонишь куда-нибудь, а ответственное лицо, которое по роду своей деятельности обязано быть в курсе событий (и, разумеется, в курсе), старательно делает вид, будто и он - это не он, и лошадь не его. И вообще - он в первый раз слышит о том, о чем его спрашивают. Вы позвоните через недельку - он наведет справки и сообщит...
Второе: игра в законность. Произошло, например, какое-нибудь ЧП. Созваниваешься с чиновником, а он с демократическими интонациями в голосе отвечает, что всегда рад сотрудничать с прессой. Сделайте, уважаемый господин журналист, свой запрос в письменном виде - в течение месяца со дня подачи мы вам дадим ответ в письменном виде.
То, что информация эта не то что через месяц, а буквально через день уже не будет новостью, его не волнует - это уже ваши проблемы, а он действует  в рамках "Закона о средствах массовой информации...".
Третья: чиновник, который на своем месте чувствует себя горным горлом и исповедует принцип "не давать и не пущать". С ленцой выслушав вас, он может спокойно заявить, что его Департамент, его предприятие, его фирма и так далее... не заинтересованы в том, чтобы в СМИ появилась эта информация. Так что - до-свидания.
Или ему кажется, будто корреспондент, спрашивая, преследует какие-то злонамеренные цели.  Наверняка журналист хочет написать что-то нехорошее, с подвохом, а поэтому он, чиновник, ничего говорить не станет.
Похоже, каждый служащий на Дону лучше работников СМИ знает, о чем следует писать, а о чем - не стоит. Для чиновника журналистом является лишь тот журналист, который хочет освещать деятельность Департамента, предприятия или общественной организации только с положительной стороны. Все остальные - клеветники, продажные писаки, ангажированные врагами и злопыхателями.
- Ну что вы ходите? - довелось как-то слышать мне. - Что вы вынюхиваете?! Что у нас, мало хорошего происходит? Пишите об этом!
К концу века чиновничество стало хитрее и изворотливее: оно обзавелось прослойкой.  Сейчас практически каждая контора имеет либо пресс-службу, либо хотя бы секретаря поконтактам с прессой. Скоро, кажется, даже в торговых палатках и у лоточников появятся свои пресс-аташе.
Во всем мире пресс-службы существуют с одной единственной целью - облегчить доступ журналиста к информации. У нас все наоборот. Сотрудники пресс-службы осуществляют дозировку информации и оказывают влияние на  журналиста, угрожая лишить аккредитации. А в случае любого скандала виновен в нарушении "Закона о средствах массовой информации..." именно сотрудник пресс-службы, а не чиновник, который отдал распоряжение что-то "не давать и не пущать".
Впрочем, я не знаю случая, чтобы человека выгнали из пресс-службы за то, чтобы он отказался предоставить информацию. Выгоняют, если дал больше, чем разрешили.
От личных качеств работников пресс-служб зависит то, в какой форме вам откажут - деликатно или нагло, с употреблением нецензурных выражений. Такой деликатностью, например, отличались сотрудники пресс-службы ФСБ, работавшие там до примерно с 93-го года  по 95-й. Они могли час с гаком рассказывать байки и политические анекдоты, поить чаем, а потом пообещать, что через неделю они обязательно узнают то, что надо журналисту. Через неделю, впрочем,  повторялась то же самое. Но хотя бы раз в пару месяцев их них удавалось что-то выжать. Потом Сергей Воронцов и Владимир Гуленков пошли на повышение, а тихий незаметный шестерка Александр Туринский, бывший при них, проявил свой «настоящий» характер.
Побеседовав с ним, можно убедиться, что Туринский есть самый неосведомленный человек в городе. С его работой справится и бабушка-пенсионерка. Более того, я уверен, что она справится с лучше. Ведь она не будет хамить, грубить и бросать трубку. На любой вопрос она будет задавать вопрос: «Чаво? Не знаю. Перезвони завтра, касатик...». А завтра заведет ту же волынку. И так - до бесконечности.
Собственно, услугами Туринского я перестал пользоваться в 1995 году, когда опубликовал статью о судебном процессе по делу Дмитрия Иванова. Безработный автослесарь занимался тем, что шантажировал газету «Утро». Он угрожал взорвать бомбу в одном из автобусов, если ему не заплатят крупную сумму денег.
Следственное управление ФСБ по Ростовской области тогда сильно лажанулось. Обнаружить лжетеррориста они не смогли, а арест произошел случайно и при комедийных обстоятельствах. Предотвратить «готовящийся» терракт они оказались бессильны, в чем и расписались. Хорошо, что Иванов оказался самозванцем...
Основываясь на показаниях руководителя операции, которые он дал в суде Кировского района,  я написал статью и опубликовал в «Комсомольской правда на Дону». Статья вышла в пятничной «толстушке», а часов в одиннадцать мне позвонил Туринский.
- Ты что, совсем ох...! - заорал он.
- А что такое? - спросил я.
- Ты что написал?!
- Я с кем разговариваю?
- Ты что, мой голос уже перестал узнавать?!
- Что было, то и написал...
- Ну, мало что (нецензурно) наболтал. А у тебя голова на плечах или где?
Пресс-службы областного ГУВД до весны 1997 года возглавлял Александр Титов - человек интеллигентный, деликатный и всегда хорошо информированный. Едва он ушел, поток информации в донские СМИ стал менее полноводным. Перестали давать пресс-релизы сводок за истекшие сутки. Изначально задают тенденцию подачи того или иного факта и лишают аккредитации, когда напишешь более объективно...
Меня, например, лишали аккредитации два раза. Последний раз - в 1999 году. Это было первое «общественно значимое» дело, которое совершил новый начальник пресс-службы Алексей Полянский.
Его предшественник, Александр Буров, тоже был не подарок, но приход Алексея Полянского прекрасно иллюстрирует старую мудрость, что «новый начальник всегда хуже предыдущего».
Мы были знакомы не то с 92-го, не то с 93-го года. Когда я узнал, что новым руководителем пресс-службы станет Алексей, то обрадовался. Позвонил не в ГУВД, а еще на старое место работы Полянского и сказал:
- Дошли тут до меня слухи... Поздравляю.
- А ты погоди радоваться, - сказал Алексей. - У меня к тебе еще будет серьезный разговор. Мне не нравится направленность твоих статей о милиции.
Прошло дней десять. В «Газете Дона» была опубликована статья «Кого бережет донская милиция?», а  через две недели меня лишили аккредитации. Вовсе не за цифры и факты, приведенные в материале.
Знаете что... Ради Бога, не надо произносить эти слова: "гласность" или "свобода слова". У нас этого давно уже нет.