Такая ночь

7

Какая ночь. Я не могу. Не спится мне, такая лунность... Вновь и вновь, не брезгуя сверяться с первоисточником, делая коррективы в безответном черновике интонации, заговаривал зубы Майк, вздрагивая от хронического нетерпения, ало пламенеющего нетерпения. Сидел, сидел и вдруг встал, погулял по комнате своего обычного обитания, постучал, в надежде припомнить, костяшками стиснутых в кулак пальцев о коленную чашечку, поднапряг мозги... Безрезультатно. Эй, ты! — оглушительно крикнул путающейся под ногами Анюте, по чьей незагладимой вине оглушительно крикнувший без конца в конец попадал, метя сослепу в десятку, в щекотливые с физиологической point de vue ситуации, что, по себе само, спору нет, приятно до блаженства, но обременительно порою и с прямыми (хотя и скоро, в течении нескольких часов в преклонном не слишком возрасте восполнимыми) потерями клейкого свойства сопряжено. Не помнишь, как там у поэта дальше? Все, что помнила, Анюта забыла и помочь ничем не могла. А зовут его как, ты помнишь? Нинесе. А говоришь, забыла. Простите? Говорю: тебя я не любила. За глаза (ее красивые) называл ее по имени; за (впадая в распутную, пожалуй, крайность) феерическое сияние волос, как за широкую спину лубочного храбреца с бледноватым лицом оперного гуляки прятался. Анюта, страховито подрагивая, возникла из угла, темного и удаленного на периферию комнаты, где она, подсмотрев через плечо, перекошенное гримасой прожженного мученика, о провинности своей незагладимой, в добровольном удалении отбывала на диво идущую огородами ей роль, оглядела, близоруко щурясь, присутствующую мебель и, заслоняя дрожащее, как она сама, солнце, подошла к своему Майку, и хотела ему шепнуть о событиях глав грядущих, но тот сердито поморщился: надоела, право, со своим дурацким нетерпением, сказал угрюмо, но без гнева. И тогда почерк совсем оживился, и разом заговорили все.
Знаешь что, жарко дыша, говорил безжалостный доброжелатель, возьми-ка слово оно и прочти обратно. Смешно получается? Какой озорник, с легким заморским акцентом громыхнуло из-под полы. В самом деле, что за шалости? — басовито сказал, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом, грозный кто-то. И неизвестно, сколь долго тянулась бы еще, против всяких правил, эта голосистая вакханалия, если бы все разом, как и началось, не прекратилось бы.
— Mon ami, о чем ты? — ревниво заинтересовался голос. Хорошо, пусть будет он внешним.
Майк и ему зашептал.
— Ах, нет, c est vraiment superflu! — поспешно перебил он и не думавшего перебиваться Майка. — Это ведь очень устарелый прием.
— Нет, вы не так, не так меня поняли, — не жуя проглотив обиду, бестолковее зашептал Майк.
Дослушав, обладатель внешнего голоса торопливо прослезился, извлек (сопровождая извлечение архаическими ужимками прикладника-затейника) из кармана широких штанин одетый в красную обложку паспорт, и распахнув его на девятой странице и придав, для вящей убедительности, своему корпусу положение покорной турецкой девственницы, брошенной родителями в шатер к незнакомцу, перед актом, предвосхищающим последнюю степень познания в тех краях, пророкотал так, что у неподготовленного Майка в ушах заложило:
— Тогда совсем другое дело, mon ami, совсем другое дело. Что ж ты сразу не сказал? Я целиком, целиком... — ему не хватало воздуха, — на твоей стороне, а теперь, mon ami сердечный, глянь сюды.
Майк, который глянул, очень стал довольный.
Ведь это ж здорово, все рокоталось, но как будто бы издалека или чрез чинимое кем-то препятствие. Мы такое вдвоем учудим. Ты на нее плюнь, другую тебе найдем, говорю, лучше. Ты знаешь, какая у меня есть? Вот какая. Мне не жалко, амиго, не жалко. Бери и пользуйся, пользуйся и бери. Ведь ты же mon ami, а может быть и больше. Но вижу я, хотят нас разлучить. Не забывай друзей, до скорого свидания. И перед тем, проститься как, тебе я промолчу: bonne chance. Не понимай превратно, впрочем, как умеешь. А я, мой друг, как видишь, ухожу.
В кругу семьи, то бишь Анюты, принимая пищу, Майк морщил лоб и звонче обычного гремел о тарелку вилкой; казался он удрученным, и печать волнения не сходила с его лица, заглядеться не жаль в которое. На Майка Анюта смотрела сквозь скрещенные пред глазами пальцы: прошедшей ночью, метаясь в кошмаре, он, даже не проснувшись, плюнул на нее сгоряча, но об этом — отдельный разговор, и он еще предстоит.