Всегда смеющийся хрусталь главы 1-3

Пролог.

В семь часов вечера к киоску на пересечении улиц Волгина и Бутлерова подошёл молодой человек, распространяющий вокруг себя жуткий аромат низкосортного алкоголя. В глазах его застыло странное выражение, напомнившее продавщице киоска водителя, только что случайно наехавшего на собаку. О, чёрт! - говорили эти глаза, как же меня угораздило.
О, чёрт...
Молодой человек окинул взглядом выставленные на продажу напитки, из которых три четверти, а то и больше, относились к алкогольным. Близость "общаг" и вечно жаждущих студентов определяло специфику ассортимента. Выпивка и закуска. Мятная жвачка и сигареты. Зажигалки и конфеты, освежающие дыхание.
Продавщица поморщилась. ЭТОМУ такие конфеты точно бы не помешали. Студенты часто бывали подвыпивши, но от этого несло так, словно он принимал спиртовые ванны.
Даже внутрь киоска надышал.
Она ожидала, что сейчас последует заказ на самую дешёвую водку. "Привет" или там "Русская", но...
 - Бутылку "Абсолюта". - сказал молодой человек абсолютно трезвым голосом.
Она подумала, что ослышалась. Взглянула на ценник. В принципе, можно было обойтись и без этого, она помнила все цены наизусть. Но надо было как-то скрыть изумление.
 - Побыстрее пожалуйста. - холодно сказал молодой человек, и взглянул сквозь стекло прямо на неё. В глазах его пылала ярость, в доли секунды сменившая обитавшее там выражение растерянности. Сумасшедший, подумала она, психопат. Сейчас дам ему бутылку, он отвинтит крышку, плеснёт на меня и подожжёт.
 - Д-да, минуточку. - пробормотала она. Обругала себя пугливой дурой, но когда полезла за "Абсолютом", постаралась не выпускать странного покупателя из поля зрения.
Она возилась минуты две, хотя самой показалось, что много дольше.
- Вот. С Вас пятьдесят шесть тысяч. - сказала и сама испугалась. Сейчас придёт в бешенство, возьмёт бутылку...
Она не додумала. На металлический прилавок легли одна купюра пятьдесят тысяч и шесть по тысяче.
 - Спасибо. - сказал он, забирая плоскую бутылку. Ярость в глазах сменилась равнодушием, словно он смотрел не на человека, а на пустое место. От былой ярости не осталось и следа.
Он открутил белую пластиковую крышку, и...
Вот сейчас, подумала она.
...опрокинул бутылку над раскрытым ртом. Один глоток, другой. Судорожно заходил кадык.
Куда ж в тебя лезет, изумилась продавщица, наблюдая как содержимое бутылки исчезает в глотке студента.
Он оторвал «Абсолют» от губ, словно делая огромное усилие. Часто-часто, словно пёс в жару, задышал, пытаясь справится с тошнотой. Ещё немного, попросил он себя мысленно, продержись ещё самую малость... В скором времени алкогольное отравление организма даст о себе знать – если не убьёт сразу, придётся долго лечиться, а изменения в организме – необратимы. Если посадишь печень... Кирдык, дорогая Америка!
Он тщательно, стараясь не пролить ни капли, закрыл пробкой бутылку и сунул её во внутренний карман куртки. Пока достаточно. До ГУМа хватит.
Он быстрым шагом пошёл к остановке. Двадцать минут на автобусе до станции метро «Калужская», а там ещё минут тридцать с пересадкой... С «Площади Революции» пешком минуты три. Должен успеть.


Глава 1. Вернувшийся домой...
29 октября, воскресенье, утро.

Я бросил пакет в прихожей, стянул ботинки с усталых, сбитых мало не в кровь ног, и, игнорируя рвотные позывы, повалился на диван. Жалобно скрипнули пружины, старый матрас прогнулся под моей тяжестью.
Через минуту я уже спал.
Проснулся я поздно, наручные часы показывали около часа дня. Слегка побаливала голова. Я сел на диване, бросил косой взгляд на зеркало. И изумлённо вскочил, оглядывая себя.
Во-первых: спал я полностью одетым, разве что без куртки и ботинок. Свитер, под ним зелёная футболка с надписью «Reebock», чёрные брюки – всё при мне.
Во-вторых: вся одежда в следах грязи. Свитер разорван на левом плече, чёрное пятно засохшей крови... Сняв свитер, я обнаружил на левом плече глубокую рваную царапину, даже не царапину – борозду! с коркой запёкшейся крови. Чтобы снять футболку, присохшую к ране, её пришлось отмачивать водой. 
В-третьих: избавившись от футболки и брюк, я обнаружил, что стал богаче на два здоровых синяка – один на рёбрах, другой на правом бедре, размером с блюдце. И что самое странное – ни ушибы, ни царапина не болели. Совсем. Даже когда я ткнул в синяк на бедре пальцем, я не почувствовал ничего, что выходило бы за рамки обычной чувствительности здорового тела. Здорового! Судя же по цвету моей конечности, я был сильно болен.
Словно синяки мне кто-то в шутку нарисовал несмываемым маркером глубокого синего цвета. Но кому нужно было рисовать царапину? Заливать мне плечо кровью, даже искусственной? Вот хохма, так хохма. Но царапина-то – настоящая! Я отодрал краешек коросты и убедился, что под ней розовая заживающая плоть. Ткнул пальцем, и минуту потом прыгал на месте, пережидая приступ боли.
В-четвёртых: лицо моё тоже пострадало. Весь лоб в мелких подживающих царапинах. Через левую щёку тянулась ещё одна, но более глубокая царапина, начинаясь в районе виска и заканчиваясь у нижней челюсти. Губы распухли, словно от удара. Глаза...
Вот это меня добило окончательно. Глаза приобрели вместо обычного тёмно-серого оттенка глубокий чёрный цвет, так, что различить зрачок и радужку стало затруднительно.
Я, Юрий Геннадьевич Берестин, студент 4-го курса Академии Нефти и Газа имени Губкина, обычный двадцатилетний парень, внезапно стал чернооким. Забавно. Если не сказать хуже...
Переодевшись в чистое: тёмно-синие спортивные штаны «Reebock» и белую футболку той же фирмы, я поставил чайник на огонь, сел за стол и задумался. Как понимать произошедшие со мной перемены? Как болезнь? Разве черноглазием можно заболеть? Я знаю, что белок глаз меняет свой цвет во время некоторых болезней: так, когда мой друг болел желтухой, белки его глаз стали лимонно-жёлтого цвета. Но у меня сменила цвет именно радужка, а никак не белок! Новая страшная болезнь, вроде СПИДа? Она заразна?
Я представил, как по Москве идёт новая эпидемия. Сотни людей из каре-, серо-, зелёно-, синеглазых становятся чёрноглазыми. Смешно. Но вряд ли... Чувствуя я себя не хуже, чем обычно, а, пожалуй, даже лучше. Ничего не болит. Совсем.
Хотя, пожалуй, с выводами я поторопился. Голова болит. Не по-настоящему, а так... с похмелья. Тут мысли мои обратились к событиям, предшествующим пробуждению сегодня утром. Заодно я решил проверить, какое сегодня число. По идее должно быть двадцать девятое октября, если Жанина свадьба была вчера...
Свадьбу я смутно помнил. До определённого момента, конечно. Помнил, как пришёл домой. Помнил, как открыл дверь ключом, бросил пакет на пол... И всё. Даже не помню, как снял куртку и ботинки.
Закипел чайник. Налив полную кружку, я медленно размешал ложкой сахар. Мысли мои вертелись по кругу: кто и зачем? Взгляд мой остановился на пульте дистанционного управления телевизора. Совершенно автоматически нажав кнопку включения, я глотнул горячего чая...
И чуть не подавился, увидев в телевизоре своё лицо.
Ошибки быть не могло. Я достаточно часто видел себя в зеркале, чтобы не узнать на экране.
Я был снят крупным планом, вполоборота, так, что ясно был виден длинный шрам на левой щеке. Исцарапанный лоб. Загнанный прищур глаз. Непривычное для меня жестокое выражение лица.
Человек на фотографии выглядел жёстче и сильнее меня, но, несомненно, это всё-таки был я. Волосы были мои, тёмно-русые, непослушным ёжиком. Словно я смотрел не на экран телевизора, а в кривое зеркало.
Я и не я.
Я посмотрел на подпись к фотографии. Диктор за кадром что-то бубнил, но я не обратил на его слова никакого внимания. Потому что подпись гласила:
«Юрий Волошин. Старший лейтенант. Спецгруппа ФСБ «Росомаха»
Не я. Не совсем я.
Девичья фамилия моей мамы – Волошина.
Я выключил телевизор. Потом снова включил. Шла какая-то реклама. Переключив несколько каналов, я наткнулся на то, что искал. Новости.
И на экране – опять я.
Или мой двойник, что сомнительно, больно уж схожие у нас с ним оказались движения и манеры, такое подделать невозможно...
В этот раз была видеозапись.
Я был заснят на выходе из ГУМа, в окружении спецназовцев и журналистов. На заднем плане развороченная взрывом арка входа, все стёкла выбиты, кронштейны смяты. Двое спецназовцев в бронежилетах и чёрных лыжных масках с прорезями для глаз подхватили меня под руки, протащили сквозь толпу репортёров и посадили в чёрную «Волгу». Всё. Запись заняла от силы две минуты.
За кадром шёл дикторский текст:
Вы видите... современного героя, в одиночку остановившего террористов... Старший лейтенант Юрий Волошин... рискуя жизнью, нейтрализовал пятерых террористов... спас заложников... Пример для подражания... молодой сотрудник Федеральной Службы Безопасности... Элитная группа спецназначения «Росомаха», недавно созданная при управлении «Т» ФСБ... показала себя с лучшей стороны... в лице своего...
Половину речи я пропустил мимо ушей. Когда, как и почему я ничего не помню? Если это сделал я... то я ничего не понимаю! Всего моего опыта занятий каратэ не хватит, чтобы справиться с пятью вооружёнными террористами. Даже с одним – вряд ли.
Я внимательно проверил вещи, в которых пришёл домой. Брюки продраны на коленях, грязь... Свитер с порванным рукавом и пятном крови, испорченная футболка. Выпачканные грязью, а правый ещё и кровью, ботинки. Старая кожаная куртка, которую носил ещё мой отец. Я обнаружил входное и выходное отверстие пули, что объяснило происхождение странной царапины у меня на плече. Пуля скользнула, не причинив мне вреда. Повезло. Если бы ещё вспомнить, как это получилось...
Я сунул руку в правый карман куртки, где обычно ношу жетончики на метро, и обнаружил там... Вынув находку из кармана, я понял, что это то, что я подумал. Пистолет.
Пистолет Макарова калибра 9 мм – стандартное оружие милиции и армейских офицеров. Отжав фиксатор, я вынул магазин. Там было всего два патрона. Оттянув затвор, я обнаружил ещё один. Итого: один пистолет системы Макарова и три патрона. Однако...
Звонок в дверь испугал меня до дрожи в коленях. Резво сунув пистолет обратно в куртку, я вытер потные ладони о штаны, пятернёй провёл по волосам.
- Кто там? - спросил я, чувствуя, как срывается от волнения голос.
- Почтальон. - ответили за дверью.
Я осторожно открыл дверь. У порога стояла пожилая почтальонша с кожаной сумкой через плечо.
- Строителей восемь дробь девять, квартира сорок восемь?
- Да.
- Берестин?
- Да.
- Вам телеграмма. Распишитесь пожалуйста...




Глава 2. Оставшись неизвестным...
29-30 октября, воскресенье - понедельник, день - утро.

Хрусталь, хрусталь, везде хрусталь... Здание казалось огромным, особенно изнутри, колонны, балюстрады, балконы. И – хрусталь. Он коркой покрывал всё это, вырастал из-под ног, как диковинная трава, закрывал окна и двери, даже потолок был не из камня или бетона, а из толстенного, сверкающего изломанными гранями хрусталя. Я почувствовал себя в ловушке, ловушке, по чьей-то злой шутке сделанной из бесценного венецианского стекла. Хрусталь. Я пошёл. Потом побежал. Бежать было трудно, ноги соскальзывали, хрустальные иглы впивались в пятки, норовя пробить подошвы ботинок...

Я открыл глаза и не смог понять, где нахожусь. Первое, что я заметил, был потолок. Белый, в неровных серых трещинах, словно пострадавший от землетрясения.
- Доброе утро! - прозвучало у меня над ухом. Я скосил глаза и увидел лицо. Лицо пробовало приветливо улыбнуться.
- Доброе... - сказал я, чтобы хоть что-то сказать, и попытался подняться. Спину пронзило болью. Я заскрипел зубами, сдерживая крик.
- Осторожней. - сказал человек. - Вы ещё слишком слабы, чтобы двигаться.
- Где я? - спросил я. Ничего банальнее на ум не пришло.
- Вы не помните? - удивился мой собеседник. Потом аккуратно обхватил мою голову руками, повернул к себе – в спине едва заметно стрельнуло. Его глаза оказались напротив моих.
- Спите. - сказал он с нажимом. Зрачки его расширились. - Я вам приказываю: спите.
Гипнотизёр, решил я. Только...
- Бесполезно. - прохрипел я. Внезапно жутко захотелось пить, словно я двое суток пробыл в безводной пустыне.
- Бесполезно. - повторил я. - Лучше дайте воды. Пить хочется, просто не могу...
Он отпустил мою голову, и я мягко уткнулся затылком в подушку.
- Странно. - сказал он и выпрямился. Одет он был в белый больничный халат, в подобных ходят лаборанты в нашем институте... Институт? Я напрягся, ловя ускользающую мысль. Не помню. Всё тонет в тумане, нехорошем таком грязно-жёлтом тумане.
Институт? Лаборанты? Слова казались знакомыми, даже картинки появлялись. Огромное серое здание, ступеньки... квадратный двор перед входом, клумба, скамейки по обе стороны...

На следующее утро мне стало легче. Спина уже не стреляла болью при каждом движении, так что я смог самостоятельно сесть на кровати и осмотреться.
В комнате, или палате, если выражаться медицинским языком, я был единственным обитателем. Впрочем, размеры самой палаты не потрясали воображение. Четыре на четыре метра - определил я на глазок. В одной стене – дверь, откуда появлялись и куда исчезали люди в белых халатах. Напротив – окно, забранное в металлическую сетку. Сетка вызвала у меня нехорошие ассоциации с тюремной больницей. Я в тюрьме? На этот вопрос не было ответа.
Справа от входа, у стены, находится моя кровать. У другой стены: столик с грудой книг и журналов и письменные принадлежности. Рядом два металлических стула, подобных тем, что ставятся в офисах для посетителей. На полу - ковровое покрытие бледно-зелёного цвета, не раздражающего глаз. Скромно и со вкусом.
Я осторожно, стараясь не напрягать больную спину, опустил ноги на пол. Потом встал. Сделал шаг, другой... Закружилась голова. И я понял, что падать лицом о пол – это больно, очень больно.
Наверно, я застонал, или, может быть, за мной наблюдали, потому что через несколько секунд в палату вбежали двое «белых халатов», ударными темпами подняли и уложили меня на кровать. А через ещё полминуты появился тот тип, что пытался меня загипнотизировать.
- Вы не пострадали? С вами всё в порядке? Ничего не болит? - захлопотал «гипнотизёр» вокруг меня. Прослушал дыхание, сердце, потрогал лоб. Ни дать, ни взять, заботливая мама у постели больного малыша.
- Нет. - сказал я. - Только колено... чего-то не того. Подвернул, кажется...
- Ничего, это пройдёт. - утешил меня «гипнотизёр».
- Что пройдёт?
-..? - не понял «гипнотизёр».
- Я спрашиваю: что пройдёт – колено или то, что я его подвернул?
- У вас есть чувство юмора. - сказал «гипнотизёр». - Это хорошо.
- Да, неплохо. - согласился я. - Но всё-таки: где я нахожусь? Что это за заведение? Кто вы? И главное...
Сначала я хотел спросить: я в тюрьме?, но потом передумал.
-...И главное – зачем я здесь?
«Гипнотизёр» помолчал. Потом посмотрел мне в глаза.
- Вы что-нибудь помните?
- Нет. - резко сказал я.
- Ничего не помните?
- Да нет же! Всё я помню. Я имел в виду: так дело не пойдёт!
«Гипнотизёр» на мгновение растерялся.
- Что..?
- Сначала я бы хотел получить ответы на свои вопросы. Потом я отвечу на ваши.
- Но...
- Никаких «но»! Мне нужны ответы.
- Вы их получите. - голос был другой, мощнее и гуще, чем голос Гипнотизёра. Я повернулся. В дверях стоял седоватый пожилой мужчина в белом халате.
- Можете идти. - коротко приказал он Гипнотизёру, и шагнул в сторону, пропуская его. При этом движении халат распахнулся, стало заметно, что под ним – военная форма.
Он поискал стул и присел рядом с кроватью.
- Кто вы? - вырвалось у меня.
- Позвольте представиться: Максим Петрович Валежин, полковник МВД. - сказал он. - А вы?
- Э-э... - начал я, панически роясь в памяти. Обычно собственное имя выскакивает у любого человека автоматически, он даже не успевает задуматься, а сейчас... Я со всевозрастающей паникой понял, что не могу вспомнить, как меня зовут.
- Вася! - назвал я первое, пришедшее мне на ум имя. И тут же пожалел об этом, потому что полковник негромко засмеялся.
- Я... - сделав ещё попытку, я умолк.
Полковник вытер слезящиеся от смеха глаза, на мгновение остановился, потом не выдержал и снова засмеялся. Как ни странно, даже смех его звучал не обидно.
- Извините. - сказал он, вытирая слёзы платком. Потом свернул платок вдвое и громко высморкался.
- Вы уж простите мой неуместный смех... Но если неподготовленного человека попросят быстро, не думая, назвать любое имя, он почему-то чаще всего назовёт... догадываетесь?
- Догадываюсь. - сказал я, сгорая от смущения. Вон как меня раскусили! Полковник всё-таки... И тут я понял, что меня беспокоило.
- Вы из милиции?
- А разве бывают полковники МВД не из милиции? - удивился Валежин.
- Бывают. - сказал я. - Вот вы, например...
Он улыбнулся одними губами:
- Да?
- Первый раз вижу милиционера с голубыми нашивками и самолётиками на воротнике!
Мгновение он смотрел на меня расширенными изумлёнными глазами. Потом захохотал так, что мне стало страшно за его психическое здоровье.
- Ничего смешного. - сказал я. - Вам вольно шутить, однако...
- Извините. Но так... - Валежин хохотнул. - Так попасться! Вроде и старик уже...
Старик, на мой взгляд, мог поднять меня одной рукой, и, предварительно раскрутив, выкинуть в окно.
- Хорош. - осадил Валежин сам себя. - Лады, товарищ... или господин?... Волошин... Договоримся так: на один вопрос отвечаю я, на следующий – вы. По очереди... Идёт?
Волошин? Значит, так меня зовут...
- Идёт. - согласился я. - Справедливо. Тогда... Кто вы и почему на вас военная, а не милицейская форма?
- Вообще -то здесь два вопроса. - заметил Валежин.
- Но всё-таки?
- Хорошо. - сказал он. - Позвольте представиться, - Валежин Максим Петрович, полковник ВВС, заместитель директора АэроКосмического Агентства РФ.
- Космонавты? - изумился я.
- Не только. Спектр интересов нашего Агентства много шире, чем вы можете себе представить.
- Разведка, промышленный шпионаж, контрразведка... - усмехнулся я. - Чем ещё может заниматься АэроКосмическое Агентство?
- Борьбой с террористами. - тихо сказал Валежин.
- С те... какого чёрта!? АэроКосмическое Агентство? Агентство по космонавтике и авиационным технологиям? Спутники - шпионы и станция «Мир»?
- Само собой. Но, если вам интересно, с девяносто второго года АКА приданы прерогативы научной разведки.
- Научная разведка? Зомби, психотроника, паранормальные явления... Но при чём тут я?
- В своё время узнаете. Теперь, если позволите, моя очередь задавать вопрос?
- Ваше право. - согласился я.
- И так... Ваше имя и звание?
- Волошин.
- Что – «Волошин»? Это фамилия. А имя, отчество?
Я задумался. Потом плюнул и решил говорить правду.
- Честно говоря – не помню. Не имени, ни отчества, даже фамилию назвали мне вы...
- Вы уверены?
- В чём? Что я ни черта не помню – уверен. Полный ноль по модулю.
- Фамилия «Волошин» вам что-нибудь говорит?
- Нет. Что-то знакомое, но...
- Не ваше?
- Скорее всего нет. Где-то слышал, а где – забыл.
- А чем занимаетесь?
- Не помню. Возможно: учусь. Или учился когда-то. Школу-то я закончил.
- Помните школу?
- Нет. Ничего не помню. Но знаю, что закончил её, и даже, кажется, с отличием.
- Получили золотую медаль?
- Нет, медаль не помню... Диплом какой-то или грамота. Всё как в тумане...
- А...
- Теперь моя очередь. - перебил я Валежина.
- Справедливо.
- Почему вы назвали меня «товарищ Волошин»?
Полковник помолчал. Потом достал из кармана пачку «L&M». Предложил мне:
- Курите?
Я отказался.
- А я вот курю. Пытался бросить, но...
- Работа нервная. - подсказал я.
- Вот, вот. А насчёт вашего вопроса... Видите ли, молодой человек, вы представились именно так...
- Как?
- Волошин Юрий, старший лейтенант, спецгруппа «Росомаха» управления «Т» ФСБ.
- Твою мать! - выразил я всю полноту собственных чувств.
- Согласен. - сказал Валежин и усмехнулся. - И это одна из причин вашего присутствия здесь.
- Где это – здесь?
- Здесь - это санаторный центр «Кедрово» управления «Т» Федеральной Службы Безопасности...



Глава 3. И помрачившийся рассудок...
30 октября, понедельник, полдень.
БЕРЕСТИН

Спал я плохо. Всю ночь снилась дремотная бредовая муть, кто-то в кого-то стрелял, бегал, прыгал и кусал за ногу. Усталости от такого сна больше, чем отдыха, так что звонок будильника я воспринял как благую весть. Сигнал встать и больше не мучиться.
Умывание, утренний чай, солнечный свет – через час, подъезжая к станции «Выхино», я чувствовал себя почти человеком. Все проблемы отступили на задний план. Даже институт перестал казаться мне наказанием господним.
Вагон, как обычно в это время, набился битком. Меня зажали в некое подобие слесарных тисков. С одной стороны – многопудовая «тётя» в линялой дублёнке, с другой – амбал «металлического типа» с бритой головой. Между ними – я, как между молотом н наковальней. При резком торможении, громко охая и возмущаясь, на меня наваливалась «тётя», при резком старте – молчаливый амбал. Дождавшись объявления «Следующая станция – Октябрьская, переход на кольцевую линию», я бочком протолкался поближе к дверям и встал, рассматривая из-за плеча впередистоящего пассажира настенную рекламу. Юная блондинка с фигурой манекенщицы предлагала всем пользоваться колготками «Ливанте». Колготки меня не заинтересовали, а вот девушка – даже очень.
- Выходите? - поинтересовались за моей спиной.
- Да. - ответил я, не оборачиваясь. Поезд замедлил ход, за окном вагона замелькали огни перрона.
- А зря!.. - сзади захихикали, и чья-то рука ухватила меня за плечо. - С нашего поезда выход только один – в могилу...
Я резко повернулся, сбрасывая непрошеную руку. Мне в лицо нагло улыбнулся пацан лет двенадцати, в перевёрнутой задом наперёд бейсболке и с наушниками в оттопыренных краем бейсболки ушах.
- Какого..? - холодно произнёс я, глядя чуть исподлобья. Такой взгляд выражает агрессию и полное отсутствие желания общаться.
- Такого! - передразнил пацан. - Меня зовут Майкл. Я – Получатель...
- А меня – Уинстон Черчилль. - сказал я.
Пацан оторопел.
- Чего? - лицо его выразило полную растерянность.
- Уинстон Черчилль. - со вкусом повторил я.
- Но... Я... Я – Получатель...
 - А вот насчёт получателя ты прав. - усмехнулся я. - Сейчас таких огребёшь, Майкл твою Джексон! Мало не покажется.
Пацан открыл рот. Я мимолётно удивился сам себе. С чего я так взъелся на бедного тинейджера? Ну хотел парень пошутить, ну неудачная оказалась шутка, а я его чуть ли не по морде! Ничего, в следующий раз будет умнее...
Поезд остановился. Стоило дверям открыться едва на треть, как слитная сила толпы вынесла меня из вагона. Я на ходу обернулся. Парень, назвавшийся Майклом, куда-то исчез. Я мысленно пожал плечами и направился к эскалатору. Но странная фраза продолжала вертеться в голове: Меня зовут Майкл, я – Получатель. Именно с большой буквы. Получатель. Словно он – мой кредитор, явившийся получить просроченный платёж.
Ерунда, решил я, всё это ерунда. Третий день со мной творятся странные, малопонятные вещи, в которых я не могу уловить логики. Возможно, восстанови я в памяти события того субботнего вечера, всё стало бы на свои места. И не было бы тягучего чувства незавершённости, словно я, уезжая на неделю, забыл выключить утюг в опустевшей квартире...

На четвёртом этаже второго корпуса, у аудитории 1428 я встретил Жанну, внимательно рассматривающую расписание на дверях.
- Ау! - сказал я. Она подпрыгнула и молниеносно повернулась.
- Здравствуй, Жанна! - сказал я, улыбаясь. И получил в ответ её немного смущённую улыбку.
- Привет! Ты где пропадал?
- Я? Нигде. Вот он я... - весело произнёс я. Не знаю уж почему, но болтовня с некоторыми людьми доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие.
- А мы тебя по телевизору видели! - радостно объявила она.
- Да ну?
- Спрашиваешь! Ты новости вчера смотрел?
- Нет. - соврал я. - Не до того было.
Жанна удивлённо покачала головой.
- Ну ты вообще... уникум! Весь день о тебе говорили – по всем программам. Тебя правда зовут Волошин?
- Нет.
- Так это был не ты? - искренне удивилась Жанна. - А по фото – вылитый ты, даже шрам такой же... Ой, а откуда у тебя шрам?
Я машинально коснулся левой щеки, ощутив кончиками пальцев коросту.
- Не знаю. - честно ответил я. - Вчера проснулся, а он уже есть.
- Скажешь тоже... - заявило это очаровательное существо, надувая губки. Потом радостно улыбнулось. - Ага, секретничаем! Так и знала, вы – секретный агент ноль-ноль-семь Джеймс Бонд! И ваша явка – провалена!
- Провалена, - согласился я. - полностью провалена... Ты к «оптимизации» готова?
- Угу. - хмыкнула Жанна. - Аж два раза!
- Правда? - я усмехнулся.
- Ну, Юра, подумай сам – какая ещё «оптимизация»? Ничего я не делала...
Я засмеялся и развёл руками:
- Ну, как всегда... Я, в общем-то – тоже. Как прошла... хм-м... послесвадебная ночь?
- Спали как убитые.
- Ой ли? - засомневался я. - Ну ладно – молчу, молчу... Жанн?
- А?
- У меня к тебе вопрос. - я замолк, мучительно обдумывая, как бы перейти к интересующей меня теме.
- Да? Чем смогу... Какой вопрос-то?
Ладно, хватит играть в игры, решил я.
- Жанн, вот тогда, в субботу... после свадьбы... Во сколько я оттуда ушёл?
Она ненадолго задумалась.
- Часов в семь... пол восьмого. А что?
Семь, семь тридцать, отметил я, за полтора часа до закрытия ГУМа. Интересно, можно ли считать это случайностью?
- Я был сильно пьян?
Жанна с интересом оглядела меня с ног до головы. Хмыкнула.
- Ну вы даёте, сэр! Мы все были очень весёлые. И ты, и Лёха Монахов, и Юрик Белгородский... да все! А ты не притворялся случаем?
Мне самому интересно.
- Открою тебе, Жанна, как единственному понимающему меня человеку, страшную тайну... - с пафосом заявил я. - Я вообще не пью!
- Ну да? Ладно врать-то! - засмеялась она. - Знаем мы, какие из вас трезвенники!
Я тоже засмеялся, но тут же оборвал смех. Мир вокруг дёрнулся и начал заваливаться на бок, в глазах потемнело. Откуда-то из далёкого далека до меня донёсся испуганный голос Жанны. Меня качнуло. Я попытался опереться о стену, не дотянулся, потерял равновесие и крепко приложился плечом.
Голоса вокруг приблизились, стали невыносимо громкими. Обычно мягкий голос Жанны стал резким и крикливым, напоминающим звук ногтя, скребущего стекло. Слева словно завыл пароходный гудок.
- Глаза! - сказал кто-то, чей голос прозвучал для меня Иерихонской трубой. 
- Тише! - крикнул я из последних сил.
Всё смолкло. Чьи-то руки усадили меня спиной к стене. Зрение постепенно прояснилось, и мне даже удалось его сфокусировать на ближайшем предмете. Этим предметом оказалось лицо Лёхи Тарова. Надо сказать, что узнал я его не сразу, а после мучительных умственных усилий.
- Юрик, эй, ты меня слышишь?! - он энергично тряхнул меня за плечи. Потом ещё раз. И ещё.
- Слышу, слышу... - поморщился я. – не глухой. Чего орёшь?
- Ву-ух! Напугал ты меня. Иду, вижу: Юрик стоит, с Жанной общается... А ты брык – и в обморок! Пьяный, что ли? - он принюхался. - Да вроде не пахнет...
- Сам ты пьяный. - вяло отмахнулся я. - Помоги встать...
Оказавшись на ногах, я провёл ладонью по лицу, словно стирая с него усталость. Кожа под пальцами оказалась сухая и горячая, как у больного гриппом. Я пошатнулся. Меня заботливо поддержали под локоть.
- Ты, что – болен? - спросил Лёха. Потом взглянул на меня внимательнее и нахмурился. - Что у тебя с глазами?
- А что у меня с глазами? - поинтересовался я.
- Они у тебя чёрные. Полностью.
- А белок?
- Белок на месте.
- Значит, всё в порядке. Пойду я, пожалуй, отсюда... - сказал я, высвобождаясь от Лёхиной хватки. - Скажете Анне Ивановне, что я заболел...
- Тебе к врачу надо. - заявила Жанна. - И не спорь!
- Ну их всех на фиг! - честно выразил я своё мнение о врачах. - Пару дней полежу и всё будет в порядке.
- Юра!
- Жанна!
- Упрямый как баран! Сходи к врачу, вдруг это серьёзно...
- А-а! - махнул рукой я. - Ерунда! Пройдёт...
Так и вышло. Пока я спускался на второй этаж, к переходу из второго корпуса в первый, пока шёл к гардеробу, пока получал по номерку одежду и одевался, самочувствие моё становилось всё лучше и лучше. Соответственно улучшалось и настроение. Выходил из института я уже свежий, полный сил и готовности к подвигам.
И не сразу заметил странную парочку: девицу в строгом зелёном костюме и парня хиппового вида с камерой на плече. Девица, размахивая микрофоном кричаще оранжевого цвета, похожим на морковку - переросток, подбежала ко мне. Парень бежал за ней по пятам, не отрывая глаз от камеры.
- Постойте! - крикнула девица. - Подождите!
Я оглянулся в недоумении, но никого, кроме себя, поблизости не обнаружил.
- Это вы мне? - спросил я на всякий случай.
- Вам! - радостно объявила девица. - Вы – Юрий Волошин?
- Нет. - честно ответил я. - А что – похож?
- Очень. - девица хитро улыбнулась. - Боитесь известности?
- Боюсь. - согласился я.
- Ответите на пару вопросов? Мы с телевидения, съёмочная группа НТВ. Меня зовут Вика Обломцева... А вас?
Я замешкался. Называть в прямом эфире своё настоящее имя – кому это надо? Уж точно не мне. Тогда я собрался с силами и начал врать:
- Юрий... Юрий Волошин...
- Вы действительно из ФСБ?
- Действительно. – на меня снизошло вдохновение. - Группа специального назначения «Росомаха», в которой я служу и поныне...

to be continued...
Screamer