Под покровом ночи

Жертвам любви посвящается.

Шла восьмая неделя лета 1663 года. Над тускнеющим в надвигающихся сумерках Парижем еще только-только всходил бледный огрызок луны. Поднятые лошадьми за весь длинный день хлопья пыли тихо оседали над крышами домов. В дрожащем воздухе подымался сухой размытый пар от многочисленных булочных лавок, распиханных в невероятном количестве по этому огромному городу.
Главный королевский паж Гуго брел по колено в мусоре по знаменитой улице Сапожников. За ним, поднимая над собой тучу пыли, на толстой узловатой веревке волочился огромный пажеский топор. Ноги Гуго были одеты в черные сыромятные ботинки с отметинами от колес королевской кареты на носках. На руках громоздились толстые резиновые перчатки, туго стянутые на запястьях для защиты от жары. Серый потрепанный камзол изрядно потерся и блестел на солнце засаленными рукавами. Из застегнутых на одну большую серебряную пуговицу штанов торчал когда-то дорогой расшитый медными бляхами свитер. На шее у Гуго висел тяжелый армейский компас с позеленевшей от долгого хранения пятифунтовой стрелкой.
Вот уже вторую неделю Гуго искал дом своей возлюбленной, но пока все его попытки были тщетны. Нет, раньше он знал где это находится, он даже не раз бывал в этом доме, но возвращаясь в последний раз со свидания, напившись вдребезги пьяным, Гуго получил на пристани веслом по голове и с тех пор ничего не помнил.
Смутно восстановив после драки имя своей возлюбленной, а звали ее Элеонора, Гуго каждый вечер хмельной бродил по улицам Парижа в призрачной надежде вновь обрести счастье. Не раз и не два в свете луны он видел знакомый силуэт округлых бедер, переходящих в тонкую талию, но рванувшись вперед, обретал в своих руках обыкновенный, похожие на все фонарные столбы,  фонарный столб. Боясь в очередной раз ошибиться, Гуго уже не смотрел в уличный проход. Взор его теперь блуждал по бесформенным силуэтам домов, по табличкам на них, по запертым изнутри на тяжелые засовы дверям или просто заглядывал в светящиеся окна, подолгу наблюдая, как готовятся ко сну их обитатели.
Гуго брел, напряженно думая о своей незадачливой судьбе, и не заметил, как ноги сами принесли его к калике большого, выложенного изнутри красным кирпичом, дома. Он пнул ногой калитку и не задумываясь вошел во двор и осмотрелся. Обмотанные веревками, для защиты от насекомых, деревья, горы мусора и битого стекла во дворе, замызганный колодец, ветхий покосившийся коровник - все было обычным для домика среднего французского горожанина середины XVII века.
Окна дома были темны. Глаза Гуго скоро привыкли к темноте и он, влекомый любопытством, подошел к большой дубовой занозистой двери. Ему в нос ударил какой-то давно знакомый запах. Что-то кольнуло в сердце, Гуго пошатнулся и, чтобы удержать равновесие, схватился рукой за большое медное кольцо, вбитое в дубовые доски. Этого было более чем достаточно. Разве мог он не узнать это кольцо, которое не раз в любовном трепете мяли его сильные руки в ожидании того мига, когда Элеонора откроет ему дверь. От нахлынувших на него воспоминаний Гуго присел на крыльцо и стал смотреть, как на том берегу Сены гавкают собаки. Наконец он успокоился и, будучи не в силах более сдерживаться, навалился плечом на дверь и стал быстро перебирать ногами. Под могучим напором дверь поддалась и рывком раскрылась, брызнув в темноте блеском вывороченных гвоздей. Гуго ввалился в коридор и застыл , испытывая знакомое блаженство. Его ноги по колено в воде стояли в глубоком вцементированном в полу тазике. Вода быстро набиралась в сапоги через дыры в подошве, разливая по пальцам приятный холодок.
Элеонора была большой шутницей. Каждый раз перед встречей с Гуго она наполняла этот таз  водой, и каждый раз Гуго, забыв обо всем, ступал в него, что очень развлекало Элеонору. Гуго прощал ей эти милые шалости и наслаждался звонким смехом девушки, стоя по колено в грязной холодной воде. Но сейчас не было слышно никакого смеха. Суровая мрачная тишина царила во всем доме. Гуго постоял в тазике еще немного, но тишину по-прежнему ничего не нарушало. Гуго забеспокоился. Он стал бегать по многочисленным комнатам, оставляя за собой мокрые следы, заглядывал под кровати, переворачивал с грохотом мебель, но нигде не мог обнаружить любимой.
Вскоре Гуго добрался до комнаты Элеоноры. Везде царил хаос и беспорядок. Открытый шкаф, сваленные в углу в одну кучу ножи и вилки, неправильно расставленные стулья, разбросанные чьей-то лихорадочной рукой цветастые женские панталоны. На столе, среди вороха грязной посуды, на большом зеркальном блюде для жареной свинины стоял праздничный ночной горшок Элеоноры. Гуго осторожно протянул к нему руку и подушечками пальцев нежно погладил грязную стенку горшка. Кусок прилипшей к горшку грязи вдруг отвалился и рухнул на блюдо, открывая на эмалированной стенке горшка нацарапанную вилкой стрелку, острым концом указывающую вверх. Гуго посмотрел на потолок и, не заметив ничего необычного на его отсыревшей поверхности, взялся за ручку горшка и поднял его вверх по стрелке. На этот раз его старания не были напрасны. На блюде, среди заплесневевших кусков сала и рыбных костей, лежал грубый сверток бумаги, искусно замаскированный под использованную салфетку. Запихав в рот объедки, кромсая неосторожными движениями обертку, Гуго с нетерпением развернул записку. На ней крупным кривым женским почерком было написано: "Если любишь меня, приходи скорей на улицу Ланкастеров 12, (Элли)".
Гуго подтянул на веревке топор, вытер выступивший на носу пот и поспешил по указанному адресу. Ломая заборы, пугая ночных прохожих своими блестящими от чувства глазами, он шаг за шагом пробирался в другой конец города. Наконец он подошел к дому с заветной табличкой ул. ЛАНКАСТЕРОВ - 12.  Гуго толкнул дверь, она легко поддалась и он оказался в огромном зале. Потолок зала, исписанный фресками, нависал над Гуго в десяти метрах от пола. Беспорядочно расставленные вдоль стен золотые статуэтки наводили в душе тревогу. Но не это приковало взор Гуго. Его глаза неотрывно смотрели в центр зала, где на небольшом возвышении лежал труп молодой красивой женщины. Ее обнаженное белоснежное тело мягко светилось матовым блеском, маня к себе Гуго. Светлые распущенные волосы едва прикрывали тугую спелую грудь, увенчанную окаменевшими розовыми сосками. Плоский, закостеневший от свернувшейся крови, живот, округлые бедра, заканчивающиеся эластичными миниатюрными ножками, дополняли красоту и без того красивого женского тела. Гуго сразу узнал его. Это был труп Элеоноры. Широко открыв от ужаса Глаза, Гуго мелкими шажками приближался к трупу. И чем ближе он подходил, тем больше новых подробностей он открывал для себя. Тело Элеоноры было кем-то жестоко изуродовано. Гуго машинально отмечал про себя страшные повреждения на трупе возлюбленной. Вот огромный синяк под левой грудью, вспухший от удара кулаком нос, исцарапанные ноги, обгрызанные  ногти, завязанный  в узел на затылке пучок волос, смертельный оскал мраморных зубов, торчащих из открытого рта. Завершали картину многочисленные следы жирных пальцев на шее под посиневшим лицом Элеоноры. Но не это, совсем не это, а что-то другое внушало беспокойство Гуго. Что-то непривычное увидел он в этом родном ему трупе. И тут Гуго понял - это беспокойство идет от сжатых в кулаки руках Элеоноры. Никогда раньше Гуго не видел эти ласковы добрые руки сжатыми в кулак. Он подошел к трупу и не без усилия распрямил Элеоноре пальцы. На левой руке химическим карандашом было написано имя убийцы - Жан Клод Дювалье. В правой руке у нее был зажат небольшой медальон из овечьей шерсти. Такой медальон Гуго видел на шее только у одного человека, у начальника королевской стражи. Его тоже звали Жан Клод Дювалье. У Гуго не осталось никаких сомнений. Удар веслом по голове, смерть Элеоноры - все было делом одних рук.
Гуго закусил губу, чтобы не разрыдаться, провел по холодному телу Элеоноры своей шершавой ладонью и, взявшись за подбородок возлюбленной, хотел по старинному французскому обычаю закрыть ей рот. Зубы Элеоноры глухо лязгнули, крепко зажав массивный брильянтовый перстень, надетый на мизинец Гуго. Он попытался выдернуть драгоценность, но челюсти женщины, сведенные смертельной судорогой, не оставляли никаких надежд на это. Гуго высвободил мизинец, прощаясь, в последний раз посмотрел на труп Элеоноры с торчащим в зубах перстнем и, задыхаясь от ненависти к убийце, выскочил на улицу.

***** ***** *****

Шла десятая неделя лета 1663 гола. Вот уже три дня по городу ходили слухи, что таинственный незнакомец на гнедой лошади двенадцать раз безнаказанно назвал старшего брата начальника королевской стражи "мерзким ослом" на глазах  у его жены, которая этой же ночью повесилась при неизвестных обстоятельствах. После этого жизнь Жана Клода Дювалье пошла наперекосяк. У него в доме неожиданно ломались стулья, пропадали из погреба продукты. Наконец, даже его любимая собака ушла из дома в неизвестном направлении. Женщины стали избегать Дювалье, мужчины перестали здороваться с ним при встрече, и даже сам король теперь старался не оставаться с ним наедине.
Дювалье впал в отчаяние. Совершенно разбитый он шел по вечернему Парижу, не взяв с собой вопреки привычке ни одного стражника. Он брел, не обращая внимания на  пыль, пока забрало его стального шлема не уперлось в круп породистой гнедой лошади, в седле которой возвышался неизвестный мужчина в черной маске и поношенных пажеских сапогах. В руках он вертел длинную двухпудовую загнутую кочергу. Глаза всадника пылали бешенным огнем. Он сорвал с себя маску и Дювалье узнал главного королевского пажа. Гуго лихо гарцевал на своей горячей лошади вокруг Дювалье, тыча ему в лицо медальон из овечьей шерсти. Дюваллье сразу вспомнил свой мелкий шантаж, свои угрозы, бьющуюся в руках трепетную Элеонору, ее твердый отказ, свои жирные пальцы на ее скользкой нежной шее, ее последний плевок в лицо, предсмертные судороги и после этого долгие бесполезные поиски этого медальона.
Рука Дювалье машинально потянулась к эфесу шпаги. Гуго заметил его движение и, спрыгнув с лошади,  встал в стойку, покачивая выставленной перед собой кочергой. Глаза противников изучали друг друга. Дювалье хитро посмотрел на Гуго и сделал первый выпад. Гуго медвежьим движением уклонился от клинка и стал махать кочергой направо и налево, надеясь зацепить ненавистного ему Дювалье. Все в городе, и в том числе Гуго, знали, что начальнику королевской стражи нет равных в поединке на шпагах. Дювалье продолжал наступать. Его клинок мелькал в воздухе, едва не задевая Гуго. Гуго отступал, подминая под себя заборы, прячась за деревьями и случайными прохожими. Неожиданно нога его подскользнулась на гладкой булыжной мостовой и он грохнулся спиной на дорогу, закрывая голову руками. Дювалье злорадно улыбнулся и торжествующе занес над Гуго шпагу для последнего удара. Обливаясь холодным потом Гуго зажмурился и мысленно считая овец ждал, когда его прикончат. Вдруг рядом фыркнула лошадь, что-то смачно хрустнуло, раздался истошный вопль Дювалье и звон ударившейся о булыжник шпаги. Гуго открыл глаза. Дювалье лежал на мостовой и как-то неестественно дергал ногами. Гримаса невыносимой боли исказила черты его уже немолодого лица. Роскошный парик сполз набекрень, обнажая вспотевшую лысину, из щели между зубами доносились ругательства. Вместо правой руки торчал короткий обрубок камзола, из которого толстой струйкой сочилась на землю кровь, собираясь в небольшую темную лужицу. Правая рука Жана Клода Дювалье лежала в двух шагах от него, все еще крепко сжимая оружие. Гуго посмотрел на свою гнедую лошадь. Заметив этот взгляд, она приветственно заржала, обнажая желтые измазанные кровью зубы. Гуго увидел эту кровавую пену на удилах и все понял.  Он ласково потрепал по холке своего скакуна, поднял кочергу и подошел к Дювалье с непреклонной решительностью палача. Дювалье загнанно посмотрел на противника и гнусаво заскулил, пряча за пазуху парик. Не в силах более сдерживать себя, Гуго несколько раз наотмашь ударил кочергой по голове Дювалье. Череп мягко поддался под ударами толстой проволоки и с хрустом развалился на куски, обдав носки сапог Гуго серыми брызгами.  Толчком ноги Гуго с отвращением отбросил изуродованный труп на обочину, вымыл в лужи сапоги и легко вскочив в седло помчался в аптеку, надеясь успеть до ее  закрытия. Купив бутылочку с крысином ядом, он поспешил на кладбище.  Уже в опускающейся на кладбище Пер-Лашез темноте он отыскал  могилу Элеоноры, нащупал руками пахнущий свежей краской крест, судорожно обнял его и склонился над могилой любимой женщины в скорбном рыдании.

На рассвете сторож кладбище обнаружил на могиле Элеоноры цветущую алую розу и холодный, покрытый утренней росой, труп главного королевского пажа Гуго.  Вокруг могилы было натоптано, рот Гуго был набит землей, рядом валялся пустой аптечный пузырек. И потом по городу еще долго ходили слухи о красивой гнедой лошади, рыщущей по ночным улицам Парижа и оплакивающей своего хозяина. Говорят, что ее все-таки поймали, накормили и вскоре призвали в армию. Далее ее след теряется в водовороте событий того неспокойного времени.