Пролетарская революция и ренегат саша

Мы играли в "Монополию" - я,  Саша и Максим. Втроем играть в эту игру скучновато,  вот мы и меняли на ходу правила,  чтобы развлечься. Торговались по поводу и без повода, устраивали аукционы и биржи.
Самый неопытный игрок среди нас был Саша.  И самый  азартный. Он дико хохотал, когда удавалось выторговать несколько шекелей,  забывая при этом брать ренту с проходящих по его полям.
Язва-Максим не  упустил случая напомнить брату об оплошке, когда ушел с контролируемой территории. Взывать к справедливости было бесполезно. На уговоры жестокосердный брат не поддался. Папа хранил нейтралитет.  В ход пошло последнее оружие - слезы.
Плакать Саша любит и умеет.  Он плачет с увлечением, слезы вызывают слезы,  и чем дальше,  тем жальче становится ему себя, униженного,  оскорбленного  и покинутого всем миром.  Негодяй - старший брат смеется,  папа утешает,  но совсем не так, как хочется. И Саша сбегает под стол, рыдать.
Я объявляю Сашу недееспособным.  Услышав незнакомое слово, Саша замирает.  Мы с Максимом делим его карточки и деньги.  Поняв,  что его попросту вытурили из игры, Саша стучит под столом ногами, визжит и поднимает такой шум, что приходит мама.
- Прекратите этот бардак! Я отдохнуть хочу!
Саша затихает в испуге,  но переждав грозу - мама скрылась за дверью - продолжает канючить вполголоса.
Его хныканье надоедает мне.
- Саня, хочешь мы снова примем тебя в игру?
Но гордый сын отвергает компромисс.  Тем более, что мироед - старший брат по-видимому, не отдаст незаконно отобранное имущество.
Слезы по-прежнему сочатся из Сашиных  глаз.  Он  неутешен. Что же придумать?
- Сашенька, - говорю я ему - давай ты станешь у нас коммунистом.
Саша ошарашен. Такого ему не предлагали никогда в жизни.
- Это как? - Он вылазит из-под стола, вытирая слезы.
- Я дам тебе самую красивую, красную, фишку.
Саша согласно кивает. Красная фишка и ему нравится.
- Мы поставим ее сюда,  в тюрьму,  на вечное сидение.
- Я не хочу сидеть в тюрьме! - Саша вновь готов заплакать.
- Захочешь - выйдешь.  А пока пособирай деньги. Ругай меня и Максимку,  как  хочешь.  Если ругательства будут смешные,  мы станем платить тебе.
- Сколько?
- Сколько наругаешь. Ну что, согласен? По глазам вижу, что да.
И Саша становится коммунистом.
Несколько ходов он сидит в тюрьме молча. Привыкает к должности.
- Что-то тебя не слышно, коммуняка. - Говорит Максим, бросая кости.
- Жопа!  -  огрызается Саша,  - и тут же получает из банка
пять шекелей. Немного, но вдохновляет. Когда кости бросаю я, он
с подсказки Максима робко говорит мне:
- Дурак, - и я щедро отваливаю ему "Голду".
Саша аккуратно присовокупляет десятку к своему бедному богатству,  и голос его крепчает.  Правда,  ассортимент его ругательств недостаточно богат.  Соответственно, уменьшается и плата.  Теперь "жопа" стоит только шекель,  а за "дурака" не  дают ничего.
- Девальвация - говорит политически и экономически грамотный Максим.
И ответ Саша показывает ему средний палец,  и за этот неприличный  жест вдруг получает сразу сотню шекелей.  Ошарашенный столь щедрым гонораром,  он вываливает на нас с  Максимкой  все неприличные слова на иврите и арабском,  которые он уже выучил.
Игра движется. Сашино состояние растет. Он сыпет ругательствами, как из пулемета. Максим предлагает:   
- Пусть ругается только после броска кубика.  А то уши вянут.
- Хорошо - соглашаюсь я.
- А за ругательства не во время будем штрафовать. На пятьдесят шекелей. А то у него много денег накопилось.
Саша робко  протестует,  но поскольку протесты были выданы перед броском кубика,  я штрафую его согласно новым правилам. И громкий  голос  всего  прогрессивного человечества на некоторое время замолкает.
- Саша,  - предлагаю я.  - Скажи:  "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"
- А сколько ты мне за это заплатишь?
- Десять шекелей.
- Мало.  Пятьдесят.  - Саша хочет восполнить убытки от недавнего штрафа. Я соглашаюсь. перед тем, как мне бросать кости, Саша произносит сакраментальный призыв, и получает гонорар. Перед Максимкиным ходом он исполняет гимн Советского Союза. Потом мы услышали все песенки про Ленина и про Партию, которым учили Сашу в детском садике.  После жалостливого  стишка: "Камень  на камень,  кирпич на кирпич,  умер наш Ленин Владимир Ильич",  Саша посчитал скопленные деньги и  сказал,  что  хочет
ввыйти из тюрьмы и вступить в игру.
Провокатор-Максим невинным голосом попросил  брата  исполнить "А-тикву". Саша встал по стойке смирно, будто при поднятии флага и спел гимн сионистского государства.  После второго куплета  я провел внеочередной пленум ЦК,  отстранил Сашу от должности за предательство идеалов,  а Максим конфисковал  все  его имущество. Саша закричал:
- Это не честно! Это не по правилам! Я ведь все-таки работал, пел!
- Надо знать, какие песни петь - сурово возразил Максим.
- Ты сам меня попросил!  - Саша затопал ногами,  бесплатно обозвал нас всех "какашками" и снова убежал под стол.
Некоторое время оттуда доносились рыдания и ругательства.
- Тоже мне, Ленин в Разливе - сказал Максим, бросая кубики.
- Саша,  мы снимаем с доски твою красную фишку - предупредил я.
- Снимайте, - раздалось из-под стола. - Хоть красную, хоть белую.
Белая фишка не играет. Это навело меня на новую мысль.
- Саша, хочешь много денег? - спросил я.
Саша недоверчиво выглянул из-под стола.
- Хочу. А сколько?
- Десять тысяч долларов - сказал Максим.
- А сколько это шекелей?
- Двадцать четыре тысячи шекелей - отвечаю я.
Заинтересовавшись новыми условиями,Саша возвращается к нам
из  подстолья.
- Только в тюрьме я сидеть не буду - предупреждает   он.
- Не будешь - я ставлю белую фишку на старт.-Ты будешь миссионером.
- Это как?
- Предлагай  деньги мне или Максимке за крещение.
- А где деньги?
Я выдаю ему щедрой рукой пачку игрушечных банкнот.
- Пересчитай -предлагает Максим.
Считать не хочется.Саша смотрит на толстенькую пачку и говорит:
- Здесь не хватает.
Я добавляю еще две сотенных бумажки.
- Я хочу купить себе карточки. - Ставит условие новоявленный посланник Ватикана.
Я продаю ему самые дешевые,  уже ни  мне  ни  Максимке  не нужные.
Довольный Саша раскладывает их  перед  собой  и  некоторое время удовлетворенно молчит.
Тут Максим влетел в дорогой отель и ему понадобились деньги, чтобы расплатиться со мной. Пришлось считать копейки и закладывать свои карточки.
- Саша, дай мне две   тысячи. - Попросил он. - Я крещусь.
- Так много? - удивился миссионер.
- А  что ты хочешь?  Я тебе свою драгоценную душу закладываю. Нет, не две, три тысячи.
- Тысячу. - Торгуется Саша.
- Зачем тебе деньги?  - спрашивает Максим. - Все монополии уже раскуплены.
После уговоров Саша выдает брату просимые  тысячи.  Максим доволен.
- Максим - предупреждаю я его, - Я эти деньги не приму.
- Почему?
- Потому.
Максим возвращает деньги Саше:
- Я передумал. Не хочу креститься.
- Почему?  - Саша уже вошел в роль доброго пастыря.  - Хочешь, я дам тебе еще?
- Нет, не хочу. - Максим умоляюще смотрит на меня, понимает, что не приму я эти деньги, и со вздохом возвращает их.
- Десять тысяч! - Размахивает Саша перед ним новой приманкой. Когда Максим  отвергает  и  это,  Саша пытается сунуть ему деньги исподтишка.  Максим возвращает ему, но не все. Однако, я бдителен, и "христианские" деньги в игру не поступают.
Я тоже не желаю креститься. Работы у Саши нет, он от скуки
меняет белую фишку на зеленую.
- Ну,  теперь тебе придется обращать нас в ислам -  говорю ему я.  Саша тут же меняет цвет знамени пророка на черный. Ура! Кажется, давно уже пора кончать затянувшуюся игру.
- Все! - объявляю я. - Ты теперь анархист.
Саша уже привык к политическим прозвищам.
- А что я буду делать?
- Петь песню "Цыпленок жареный..." - говорит Максим.
- Ага, и еще ходить вместе с нами по клеткам.
- Нет,  - скулит Саша - у вас  много  монополий,  вы  меня быстро разорите.
- А ты не будешь нам ничего платить -  милостиво  разрешаю я, - Ты же анархист. Значит никаких законов не признаешь, денег никому не платишь.
- Ну,  -  говорит  Максим  -  Так неинтересно.  Вон у него сколько денег,  подарок из Ватикана.  Этак он до вечера  играть будет.
- Не будет,  - успокаиваю я его. - Как только Сашина фишка станет на "Старт", наступит конец света, мы прекратим игру.
- А что потом? - задает вопрос любопытный анархист.
- Там увидите.
Теперь мы с интересом следим за  хождением  черной  фишки. Саша в восторге - он теперь в центре внимания. Он бросает кубики важно, не торопясь, особенно приближаясь к клетке "Старт". И не разу не забывает,  пройдя эту клетку,  взять двести шекелей, как полагается по правилам. Стопка "шекелей" перед ним растет.
Но вот наступил "конец света". Я спокойно собираю гору игрушечных денег и кладу в коробку.  Восторг в глазах сынули гаснет, уголки губ опускаются вниз:
- Что теперь будет? - спрашивает он дрожащим голосом.
- Теперь мы пойдем играть в бадминтон.
- Ура!
И мы выбегаем во двор.