Третий этаж

«Отправь его на третий этаж»– резонно отвечаю я, моему другу, на его жалобы о Саше Кирияцком.
Теперь, я иду по «Бродвею» и с грустью смотрю на балкон бывшего Дома Знаний, где некогда существовала своя, особая тусовка. Тогда, закон о мужеложстве еще не был принят официально и действовал лишь не гласно. Нынче, первый день нового тысячелетия. Голос Лагутенко гремит из всех динамиков: «С новым годом!…» А праздника нет, есть только бремя лет и воспоминаний.
                1
- «Убирайся, и свою пи**у Ленку прихвати!»- визжит Синдерелла. (С ее рожей, только, по туалетам промышлять. Чем она, теперь и занимается.)
- « Синди, считаешь себя первой красавицей? Да ты, крокодил с бритой ж***й!» – это уже Кира вступилась за меня.
С Кириллом (Кирой) и с Софой (Сашей) меня знакомят Синди-Сергей, косившая «под натурала» в тусовке металлистов. Потом я раскалываю всех троих, и мы идем ко мне, пить чай. О чем я в последствии сильно сожалею, так как вся троица не выставляема, а я жутко хочу спать.
На утро обнаруживаю пропажу коробки с гримом и,  с трудом (голова после чая-водки болит) вспоминаю как  Кира орала на Софу (дабы последняя не красила, рыжим лаком, ногти на обеих руках): «Дура, вспомни как нас чуть не убили за серьги! Ну ладно, эту руку ты в карман сунешь, а этой как держаться будешь?!»
2
Мои страдания, по  механику Мише, и привели меня в операторскую, к Вите, на третий этаж. Миша женился и укатил в Израиль, потом развелся и приехал. Витя ругал мои рисунки: «А члены где? Это кто, девка? Андроид? Что за Андроид такой? Я же вижу что гей, а ты девку рисуешь.»
Витю соблазнили в пионерлагере. Затем, он  «купил» Валерку за слайды, который тот коллекционировал. Валера, повзрослев, трахнул двенадцатилетнюю девчонку, а на третьем этаже клеился ко мне. Витя ревновал и строил козни. Валерка молил меня не стричь «эти чудные локоны», а увидев, мой ирокез не подошел здороваться и пропал из поля зрения  навсегда.
3
Сижу, зеваю в темной комнате операторской. Смотрю на фотографии Микки Рурка и штабеля сигаретных пачек. Софа пляшет под «Army of lovers». Я люблю Boy George.Папа сказал, что мой кумир педик и я рву фото карточку певца и невинные глаза ирландца летят в корзинку с мусором, а я чтоб не выдать своих чувств бегу в туалет и реву. Затем, дождавшись, когда все уйдут из папиного кабинета, хватаю клочки фотографии и взлетаю на третий этаж.
4
«Ужас, а не абажур!» – это я кидаю реплику. Газеля снимает его с каркаса, примеряя как юбку и, вскидывая как в канкане ноги напевает: «Это трусы Игоря Борисовича».
Человека удивительно схожего с  М. я  встречаю в автобусе, но не рискнув подойти познакомиться выхожу, загадав что обязательно еще раз увижу его двойника. Позже знакомлюсь с ним, у себя дома. Его привел мой, ничего не подозревающий отец.
- «Оля, правда, он похож на М.?»
Мы сидим с подругой на крыльце, а Игорь Борисович отдирает штукатурку со стен моей комнаты. «Ну, почему все красивые парни обязательно педики?» жалуется мне Оля. Я разубеждаю ее, сказав что, не все геи красавцы.
Иногда мне жаль Игоря Борисовича: он давно перестал быть привлекательным и молодым, теперь, любовь приходиться покупать. Одинокий, он хвалится своими похождениями, смакуя подробности, в тот самый момент, когда я ем, не догадываясь о том, что, я чувствую как все проглоченное мной, с тоской просится назад. Я вижу не то, как он кувыркается с очередным «котенком», а то как, придя в пустой дом его, встречает единственное любящее существо, пес-Брюс.
5
И пусть, модельер Антон думает, что я из Г.Б.; пускай,  Софа не узнает меня, а Денис не понимает кто перед ним, тупо глядя взглядом зомбированого наркомана, и пусть, Кира не пострижет меня; ничего что, Газеля и Синдерелла вспоминают меня не добрым словом. Я прячу глаза, словно предатель, когда встречаю их, потому что, никогда не смогу стать одним из них. Но я до сих пор, вспоминаю с грустью то, как мы жеманно курили на балконе третьего этажа.