Не умирай...

Он провожал её домой. Автобус был битком набит народом, все торопились, кто куда: домой, с работы, в гости… Было душно и отвратительно, голова кружилась в этом скоплении человеческих тел. Их прижало друг к другу, прижало так крепко, как будто они и не расставались совсем, не сказали «прощай». Словно искра пробежала между ними, её лицо близко, совсем близко, тёплая пугающая глубина глаз, влажные губы… Чуть наклонись, прижмись, впитай дорогое дыхание… обрети потерянный рай единения. Он чуть отвернулся, отвел глаза дабы избежать соблазна; демонстративно уставился на улицу. Там снег, вьюга, холодный ветер вздымает снежинки и бросает их за шиворот прохожим. Зима. Она не любит зиму. Её пора – солнце, вечное тепло, вечное лето. Их лето…
Она смотрела на него, на этот до боли знакомый язвительный изгиб рта, длинные ресницы, родинку над губой. Она пыталась думать о нём отвлечённо, как о постороннем, но – не могла, не получалось. Она просто не умела делать этого, не приучила ещё себя к мысли, что он – друг, хороший, верный, искренний, но всё-таки просто друг. Она сама не умела быть подругой для него. Не любимой, не любящей, не ненавидящей, не гонящей и зовущей, а просто «своей» девчонкой. Никогда не слышать ласковых глупых нежностей. Его нежностей. Никогда не ссориться с ним по телефону, бросать трубку, тщетно ожидая, что перезвонит, и, не выдержав, не затапливать его пейджер словами раскаяния и любви. Не бравировать перед подругой, что пыталась увести его, и не получилось. Не умничать снисходительно дружески, по-взрослому, утешая одинокого приятеля, наслаждаясь собственной защищённостью. Защищенностью любви. Не срываться, не мчаться домой от любимого, опаздывать на час и вызывающе гордо выслушивать наставления родителей, что де не следует слишком задерживаться у молодого человека. Всё это ещё будет, но не с ним… А у него – не с нею…
Они стояли рядом, в этой равнодушной автобусной толпе, они были в гуще людей, но – одни в целом мире. «Никогда не изменяй мне, пожалуйста. Я не смогу простить» – не раз говорил он ей тогда, ещё этим их безоблачно счастливым летом. И изменил сам. Дурак, выпил, не удержался, забылся с этой длинноногой обольстительной девчонкой. Отомстил ей за их ссору. Раскаялся, сам признался во всём, лишь только помирились, не мог врать, глядя в её чистые глаза. Не оправдывался, увиливал – просто признался. Но она не могла простить. Не могла больше довериться человеку, который обманул. Втоптал в грязь любовь. Сказала: прости, но… А сама плакала. Дома долго плакала потом в подушку, о счастье, о своём маленьком разрушенном мирке. Плакала о нём… Вот она, такая дорогая гордость. Как много это для нас – самолюбие, только как мало его для счастья!
Он не мог её забыть. Видел её всюду, в каждой девушке, с которой его сводила судьба, но не мог долго наслаждаться подделкой. Подделкой под любимую. Они не виделись с ней уже месяц, с его разбитой им же самим сладостной мечтой; они встретились случайно, столкнулись в метро. Он виновато-предупредительно сказал «привет», она призналась, что соскучилась. Потом оба долго сидели в баре, разговаривали о жизни, о себе, о никому не нужных пустяках. Обходили только главное: каково им друг без друга. Она давно уже его простила, у неё друг попал в похожую ситуацию. Она искала ему замену, она поняла, что лучше нет для неё на Земле. Лучше него. А он любовался её упрямыми кудрявыми волосами, тонул в бездонных глазах, таких печальных. Иногда просто замолкали оба, тишина длилась минутами, просто вот так сидишь, смотришь на любимое лицо, не знаешь, что сказать… Не утешаться же пошлым и убогим «а ты помнишь..?». Договорились быть друзьями. Не терять ниточки. Но в душе каждый не верил в искренность этого договора, не верил в эту их вымученную дружбу. Они не умели дружить, только любить друг друга. А приходилось довольствоваться малым.
Двое ехали в автобусе. Два грустных дорогих друг другу одиночества. Было так мучительно напряженно, и хотелось закончить всё это, но не хотелось расставаться. Время решило за них. Время прощаться. Конечная остановка, знакомое «автобус дальше не идёт». Холодная улица. Мокрый снег. Простились. Нежно чмокнулись на прощание. Она развернулась, направилась к переходу, он остался стоять, глядя, как ускользает его дорогое потерянное сокровище, любимая девушка. А она оцепенело брела, уставившись перед собой и не видя. Он отвернулся на обращение какой-то прохожей, вдруг… сердце сжалось непередаваемо мучительной болью: скрип тормозов, свисток милиционера… Она никогда не умела правильно переходить улицу. Не ждала светофора. Он ругал её, сдерживал, но ничего не мог поделать. Она ещё всегда шутила «не трамвай, объедет». Глупая маленькая девочка. Он бежал, он кричал, задыхался этим своим криком, стоном боли и обречённости. Он не мог её потерять, потерять вот так. Он примирился, свыкся с мыслью никогда больше не видеть её своей, он желал ей счастья, он мечтал её забыть, расстаться навсегда. Но… НЕ ТАК… Подбежал, припал к ней, к её страшно откинутой голове, шепчет: «Не умирай, пожалуйста, только живи, я стану лучше, я всю жизнь искал тебя такую, только, пожалуйста, не умирай. Я не могу без тебя». Скорая, врачи. Его оттаскивают в сторону, от неё, но – не отлепить, не оторвать его в этой непередаваемой муке. Любовь и смерть, смерть и молодость… Слёзы текут по щекам, льются без конца, и только это его бесконечное «не умирай».
Ослепительно белый свет. Пустота. Она не видела ничего, не чувствовала боли. Покой, безмятежность. Больше никаких страданий, сожалений, никакой любви. И его рядом. Прощай, любимый. Но почему-то в голове всё рвётся непрестанное «я не могу без тебя». Бред, глупость. Но «не умирай»…А свет всё зовёт, тянет наверх. В тишину и вечную радость. В блаженство.
Вечер, больница. Она лежит, ничего не видя и не слыша. Она – уже почти мертва, но только он не отпускает, сидит рядом, держит за руку, словно питает своей энергией. Энергией любви… Он не знает, не хочет понимать этого страшного слова «кома». Он не внемлет уговорам врачей. Просто тупое «она будет жить, обязательно будет жить». У неё нашли ребёнка под сердцем. Его ребёнка. А он не знал. Она скрыла, не сказала, не могла сказать тогда, во время того мучительного разговора. Перед «прощай».
А она спит. Она не знает ничего, не чувствует потери. Не ведает о гибели малыша, которого сохранила. Плода их любви. Она не знает, что он, тот, на кого были направлены все её мысли, кого она вырвала из сердца, сидит сейчас рядом, держит в этом мире, не даёт уйти, улететь. Не узнала бы никогда, если бы однажды просто не устала спать и не открыла глаза. А он – рядом. Измученный, осунувшийся. Бледный. А глаза – счастливые. И бесконечная любовь в них, обещание вечного счастья. И она – поверила, прочла в нём всё, забыла о предательстве. И родит ему ещё детей, и они вырастут, и будут страдать, любить и расставаться. И спасать своей любовью, жить ею. А иногда – плакать в подушку…