Русский отдел жора фомин

...Действие происходит в Америке, в Усамабаде ( бывший Нью-Йорк), в тайной лаборатории при научно исследовательском институте антропософического профиля.. Два персонажа ( вне пола) работают в лабораторном антураже - по центру - стол, на столе - рабочий беспорядок. Оба персонажа прикрыты по плечам арабскими платками. Они играют следующую фонограмму ( нудным женским голосом - как переводят американское кино)

- Сколько единиц? девять?
- ... Семь
- ... Семь? Представлялось больше. Он ведь считался великим пророком. -    - Да, но и семь это неплохо, а по тем временам это более чем достаточно. - - Дай мне его сопроводительный лист...
 - Он на английском...
 -Как на английском? Опять? Азиз обещал всю документацию на фарси. Это последний раз,  просто буду отказывать материал. Вообще не приму.  На прошлой неделе привезли материал на обработку, на вид серьезный материал - пять единиц видно  без всякой оптики и что оказалось?  Да ты знаешь, я только бумаги мельком так - а запись на старом, тьфу, прости, еврейском... Ну это можно выдержать?
- Я думаю они просто не успевают за всем уследить...
- Срез пророка... Ладно, давай посмотрим что у нас. Так, правая часть синусоидной формы... Ты записывай. По второй доле, будешь смеяться - восьмая единица. Бери, снимай. Осторожно...
 - На лезвие пол единицы. Так, все, мы теряем единицу. Если она парная-русская, мы будем иметь шесть в активе... Ну что?
 - Так и есть. Уходит первая... Ты читаешь на английском? Переведи ранг  материала...
 -Пятый ранг...
 -Пятый ранг? Не может быть. Они постоянно ошибаются. Большего бардака чем у  поисковиков нет нигде. Они нюхают всякую дрянь и тащат что ни попадя, а мы копайся... Привезли, если помнишь, материал - вот говорит, а между прочим сам командир - вот, говорит, нет тебя не было... Кто же со мной тогда работал? Не помню, но ладно - этот командир мне говорит - вот привез реального пророка, русский поэт, старинный русский поэт, сейчас-сейчас - Бродский... Я его вскрываю по первому слою - все правильно - сплошная единица, очень крупная. Вот эти три парных и половину бы не составили той одной. То есть явное касание Господа. Причем, вот здесь по центру продавлено, что говорит скорее не о касании, а об ударе. Это был мой первый пророк проскочивший пятидесяти процентный  барьер. Я в шоке, делаю конечную запись, вдруг ассистент тычет пальцем в лобную долю где проступает четкий негроидный балласт...

- Нет, тут же арабскими цифрами записано - пятый ранг...
-Вообще здесь в русском отделе, надо очень внимательно - везут пророков  и с каждым третьим  проблемы. Надо переходить в  другой отдел   какой-нибудь. Если бы в отдел народов севера, а? Что скажешь? Здесь с русскими мы намучаемся - работы много - результат
мизерный...
-В северном у них проблемы с финансами. Их объединяют с индейцами - и там работы будет еще больше чем здесь...К тому же нас три года мордовали славистикой совсем не для того чтоб работать с индейцами. А еще одного курса я просто не выдержу...
- Что ж -  будем продолжать тут... Давай вытянем хотя бы оставшиеся три единицы. Дай мне, а ты пока переведи запись...
- А чего переводить - Толстой, предположительно - пятая категория... 
- Опять Толстой? Вот черт бы его - мы теряем еще единицу. Вернее - пару.         Надо позвонить техникам, пусть заменят инструмент... Что будем делать с Толстым? Ох и влетит нам... Слушай, у меня есть отличное знакомство у европейцев...
- И что ты предлагаешь?...
 - Мы можем избежать санкций. Сейчас вынимаем еще две единицы и со спокойной душой пересылаем материал  европейцам. И здесь надо поправить, в смысле срезать или может выровнять славянскую линию... - - -- Да, можно выровнять. Прямым рубцом. Прямым глубоким...
- Так что, приступим?...
 - Да, давай. Прямо вот...  Отлично. Все... Ха-Ха...
 - Что смешного? 
... Да нет, ничего. Просто когда, года два назад, ну когда с Достоевским работали...
  - Ну ?...
 - Электричество отключили, а когда заработало -  великому русскому пророку удалось активизировать один центр - положительные эмоции. Даже не весь центр, а сотую долю. Ну и что делать? Вот ты как думаешь, что делать?...
- Все, я подаю раствор. Ну-ну, и что? Я слушаю, ты говори...
 - Хотели утилизировать, потом решили пошутить и ввели вытяжку, то есть половину собаке Азиза. Помнишь, был у него ротвейлер ?...
 - Который на параде укусил Брехта?...
-  Брехта? Ну да, только не Брехта, а Мериме, хотя он тогда массу идиотов перекусал... И этого... Мопассана... Он же прямо в колонну к ним с трибуны как соскочит... Это как раз через день, а через наделю Азиз его собственноручно пристрелил. Знаешь за что?...
 - Ну и? За гуманизм, что ли?...
 - Ха-ха. Начал этот его ротвейлер гадить без разбору на книги учителей.
 - Так, ну этот материал фиксирован, можно пересылать. У нас там еще двое, у обоих коэффициент выше среднего... Кстати, насчет Бродского. Негроидный балласт вполне допустим для русского пророка, тем более что он поэт...
- Хочешь совет?...
 - Ну?...
- Забудь все что тебе читали на курсах славистики, хорошо?
- Я не могу забыть, да и как можно забыть Шекспира того же... Он долгое время считался, к слову сказать, одним из столпов европейской культуры, не смотря на все признаки славянской организации в передних долях...   Так вот, у него там есть  история  Эдипа... Черный мавр убивает жену, которая нарочно или не нарочно теряет платок принадлежавший его матери...
- Отелло, да?
-Да, Отелло... Да у них у всех эта тема... А Гамлет? Полный расклад инцестуальных отношений... Мне отчего-то эти истории...
- А про Джульету?
- Что про Джульету?
- Ну про Ромео... Монтекки, Капулетти...
- Я не знаю... А это точно Шекспир?
- Ну... Уж поверь мне...
- Может другой какой-то Шекспир?
- Вполне может быть...
- Там может повторяться история с Чеховым. Один Чехов написал «Три сестры»  и совсем другой - « В степи». Причем находились в одном черепе и даже на одной оси, и более того - на одной двумикроиде...
- Ну это хрестоматийный пример. А третий Чехов автор целой театральной мысли... Ну этот уже точно не наш...
- Какие планы у тебя на вечер?
- Еще не знаю... Приглашали на футбол... Но эта давка, эти люди...
- А кто играет?
- Ты что? Издеваешься? Сегодня же финал! Кровожадные раввины из Москвы с убийцами кардиналов и пап.
- Я, если честно, не особенно интересуюсь футболом. Но у кардиналов, я помню - форма такая забавная - красные сутаны, да?
- Это у кардиналов. Кардиналы Могадишо... А это - убийцы кардиналов. Совсем другая команда, а кардиналы еще в первом круге продули семь-ноль, вот не помню - то ли славянофилам то ли атеистам... Да, точно - атеистам... Или это в кубке Гавриила, черт, ну у меня записаны все матчи...
- Я маркирую, фиксат Толстой категория пять - черкаю... В европейский, так, а что сопровождение?
- Пиши, не дотягивает семи единиц до среднеславянской нормы... Семь?
- А уже зафиксировано?
- Конечно. Новый фиксаж, действие - мгновенное... Пиши - не выбирает семи... Ох ты, а знаешь, если там сидят эти умники - стажеры, они сразу же почуют что-то не то... Их теперь натаскивают - будь здоров...
- Так что же делать?
- Что, что... Да и в получении мы отметили... Давай попробуем дубликат. Делали же с этого объекта дубликат?
- Конечно... В банке большая спираль Толстого, вот отмечено - препарировано такого-то, такого, номер, вот - 13762, взято непосредственно с останков...
- Если мы ее теперь вот снимем и, чем черт не шутит, вдруг утратим...
- Не утратим...
- Я знаю, но если вдруг утратим. То это штраф - раз, работа на благо Джамахирии - два, порицание - три... И это еще не все... Мы навсегда потеряем пророка.
- Это русский пророк пятой категории. Не велика потеря...
- Ну Иса тоже пятой категории, а в свое время почитался половиной всех.
- Ису мы тут моделировали. Тебя еще на свете не было. Причем спор о материале был чуть ли не вселенский - взяли с крови, решили еще в старой машине. Это сейчас она на одном столе помещается, а тогда это был агрегат... Один из первых опытов. Еще там в Джерузалеме, на семнадцатом году газзавата. А тут тогда еще вообще был - ни какой не Усамабад, а Нью-Йорк - столица старого мира...
- Да, нам читали курс истории...
- А ты спроси меня, поинтересуйся, чем закончился опыт?
- ( заученно, как « Отче наш») -  В силу несовершенства техники, опыт по восстановлению великого пророка Исы не был окончен...
- ( перебивает) - Достаточно. А если я тебе скажу чем окончился опыт?
- Я не верю в слухи...
- И я не верю в слухи... Но я знаю наверняка, потому как этими самыми руками... Ну да ладно. Кстати - это строго секретные сведения...
- Ты хочешь сказать, что Джерузалемский опыт не окончился неудачей?
- Не совсем...
- Говорили, не помню кто, но кто-то из верхов... Из наших верхов, что
Иса отказался вступить в реакцию, и что химконтроль всей командой был ликвидирован...
- Ну это очень расплывчатая информация... Химики - да, чуть с ума не сошли, ну представь - сотни раз проверенная реакция вдруг не идет... А не идет - потому что один из реактивов - не желает реагировать...
- Ни одной единицей?
- А если я теперь тебе скажу что реакция пошла? И пошла успешно?
- То есть - пошла?
- Помнишь - главный военный советник  Барахоев? Или, как его теперь называют - спаситель?
- Ну, еще бы...
- А то что он опечатал наш институт, лично присутствовал на опыте и лично беседовал с руководством программы? А то что он, будучи окружен в арабском Джерузалеме с пятьюдесятью бойцами, вышел навстречу миллионной армии иудеев с пальмовым посохом, изгнал их и - мало того - убедил в высшей  своей правде. И так далее... О дальнейших подвигах спасителя написано столько что...
- То есть, ты хочешь сказать, что спаситель заместил свои единицы единицами Исы?
- Логично мыслишь, но - один нюанс - единицы Исы были мертвы... А у Барахоева - от силы - ну три-четыре сотых единицы...
- Не может быть...
- Может... Именно потому что спаситель страдал умственной отсталостью в развитии... Будучи попросту - идиотом - он не мог ничтожностью своей личности подавить даже неживые пол-единицы... Ты вообще знаешь кто он был до Газзавата? 
- В министерстве внутренних дел Азербайджана.
- А рядовым милиционером в Азербайджане, не хочешь? И не в нынешнем
Великом Союзнике Джамахирии от Каспийской пустыни до сибирских угольных копей, а в старом Азербайджане, при русском царе Брежневе...
- Интересно, а...
- После, давай пока большую спираль, и без дубляжа... Сейчас все восстановим...
- Слушай, а если мне... Ну не мне, а добровольцу... Убить центр и отчетные доли... Или обновить и по новой загрузить того же хотя бы вот Толстого...
- Ну вообще это не приветствуется. Знаешь, ты ведь обладаешь кое каким опытом в этой жизни, то есть у тебя состоялся и укоренился способ жизни и...  Ха-ха... Подумай, для чего же у нас в подвале жилые помещения и для чего же нам приписана дефектологическая служба? И зачем сюда везут со всей Джамахирии идиотов, кретинов и олигофренов?
- Но, позвольте... У нашего института первая степень... Опыты на низших животных, нет?
- Да еще пятнадцать лет назад я лично, внизу здесь... Впрочем - не важно.
Давай объект на стол. И внимание. Конечный материал все-таки...
- Разряд пошел... Свет пошел... Раствор пошел...
- Еще раствор.
- Раствор пошел...
- Стоп раствор.
- Есть стоп раствор...
- Игла. Хорошо. Левей, фланговый поперек. Отлично. Держи... ДЕРЖИ. Уходит единица... Стоп. Стабилизируй. Стоит?
- Стоит на месте. Все единицы на месте. Малый люфт первой единицы.
- Вот же зараза... Ну стабилизируй же... Гаси амплитуду... Колебания с левым уклоном гасятся левым же поворотом... Так... Так... Фиксаж. Еще фиксаж...
- Есть фиксаж... Все, мы имеем дубль. Перерыв?
- Фф-фу... Аж потом прошибло. Сколько там времени?
- Час двадцать... Час восемнадцать, если точно...
- Ладно, футбол по телевизору посмотрим. Ты за кого?
- Да мне все равно... А ты?
- За раввинов. Они всех у себя в группе повышибли...
- Они настоящие раввины?
-Да ты что? Настоящие в гумлаге, а эти правоверные... Форма такая. Есть еще слабенькая команда второго дивизиона - «мерзкие хасиды из Талды-Кургана»... Тоже форма похожа, но по стилю игры - в подметки не годятся.
- Мне больше нравится бокс. Старый бокс когда один на один... Ну еще когда три на три. А эти вот свалки - пятьдесят на пятьдесят... Да если еще вне категории...
- Ну мне, положим, бокс тоже нравится... Отличный материал, хоть в кабинет пособий, в музей. Идеально. Все аллели сохранились...
- Ты не будешь ругаться?
- Буду! Что случилось?
- Нет, ты скажи, ты будешь ругаться?
- Да не томи... Что там еще?
- Да ничего... Это был не Толстой...
- А кто?
- То есть - это может быть не Толстой... Это материал поднятый из брака.
- Брак, брак... А кто там еще был?
- Да все... Бродский был... Тургенев... Достоевский тот же.
- Но этот же сегодняшний? Или нет?
- Да они все в куче... Вроде свежим кажется, а вот смотри - точно такой... И все без маркировки...
- Тургенева еще в прошлом сезоне пришлось передать европейцам. Я даже помню кому. Мы промучались с ним неделю - ничего славянского... Не вытянул... Но очень похоже было... Так что у нас в браке его быть не должно...
- Но судя по описи материала... Вот - седьмой сверху - Тургенев...
- Полный бардак в отделе...  Слушай, а ведь брак не подлежит восстановлению, а? Если это не Толстой, то мы только что совершили чудо...
- Мы вернули отечеству алгоритм мысли  пророка...
- Ну-ка, быстро давай... Это требует немедленной консервации... Видишь она чернеет... Давай фиксаж один и ППУ... Знаешь как бывает - вышло белая, чистая как вот был, скажем, да тот же Пушкин. Все - черная с Пушкиным не совместима. 
- Да мне рассказывали... У Пушкина была структура Исы, да?
- Примерно... Но устойчивей в... Раз в пять. Как камень. Не привилась - идиотов в клочья разрывало...
- И что?
- Что... В музее... Экспонат номер один...
- А в машине не пробовали совместить?
- Слушай, ты что, думаешь мы тут идиоты? Естественно. Гоняли по всем каналам... Машина... Что машина? Когда требуется хоть немного души, да души чистенькой... Именно чистенькой, а не стерильной...
- ППУ весь... Фиксаж весь.
- Стоп... Есть...
- Есть есть...
- Чего?
- Есть то есть стоп...
- Интересно, что же это у нас такое?
- Факт то, что мы продвинули программу... 
- Да, это факт... Премию выпишут. Динаров по семьсот...
- А у тебя не было желания примерить на себя...
- Пророка? Было. А у тебя?
- Да, знаешь, как подумаю... Ну что я есть? Работа, обязательства... И так сто лет...
- В принципе, тут особой проблемы нет. Дай мне твою последнюю нейрограмму...
- А, стесняюсь спросить, зачем?
- Да не бойся... Просто гляну - если есть в структуре достаточно свободного пространства, то можно подобрать кого-нибудь помельче. 
- В смысле?
- В смысле - втиснуть тебе в мозги признак личности пророка... Но это не долго... Час, от силы полтора...
- Интересно... А было уже что-нибудь подобное?
-( бъет себя ладонью по лбу) - Вот в этих мозгах сидел Солженицин, Шостакович, Третьяк и Лермонтов...
- С ума сойти!
- Сойдешь тут с ума... Они же были  одновременно. То есть - почти одновременно - а! Вот забавный был момент - заместили Третьяка Лермонтовым, ну инерция во всю - как сказал бы Солженицын - Ивановскую. Представь себе  мысль засевшую как заноза в мозгу великого поэта... Что хорошо бы игру с Калгари Флеймс отстоять в сухую, тогда можно будет после пленума не просить, а требовать у госкомспорта улучшения жилищных условий...  И вот это слово « расширение»... Лермонтов, в общем, еще раз сошел с ума...    Тогда, кстати и родилась известная на весь мир и доработанная американским отделом философия хоккея. У них это доводили до ума великие  Апдайк - Халл...
- Давай попробуем. Вот нейрограмма... А ты не хочешь больше пробовать?
- Не знаю... Если я буду в замещении, то кто нас выведет?
- Так автоматика же...
- Автоматика... Ее кто-то же должен контролировать?
- Риск - благородное дело.
- Благородное... Считается, причем уже доказано, что предпоследнюю цивилизацию погубила как раз автоматика, можно у египтян в отделе, у этого, хотя бы у Геббельса уточнить... Они настолько зависели от машин, что когда что-то там вышло из строя, наверняка ерунда какая-нибудь... Все вымерли в общем...
- Так починили бы... У нас, вон, когда Большая печь забарахлила... Нашли же выход...
- Но не починили... И не починят. Так и будут в гумлаг ссылать... А египтяне поглубже увязли - там три поколения счастливо прожили. А потом авария. А кто починит, если три поколения занимались не науками, а сугубо праздником...
- Праздник длиной в жизнь... Не дурно...
- Да уж... Так что мы тут у тебя имеем? Ага... Ага... Знаешь, отличные шансы. Вот здесь провал. Вот здесь. Вот сюда можно... Эх, если б не вот этот хвост, можно было бы тебе уложить... Ну не скажу - Пушкина, но что-то крупнокалиберное...
- Ленина?
- Хоть пятерых Лениных...
- Всегда считалось отличным заполнением Романовская группа.
- Отличным? Скорее нейтральным... Ну смотри - вот - помещаем сюда Достоевского, сюда идет - просто идеально ложится - Тарас Шевченко или такой же Зощенко... Есть еще Шестов... Агроном какой-то, что ли... А это заполняем Романовской.  Совместимость надо будет уточнить... Ну что?
- Мне как-то не по себе... А нельзя чтоб кто-то один? С заполнением?
- Да мне то что... Можно. Хотя, когда их двое или трое эффект непредсказуем... И потом, нейтральная романовская не пойдет, подберем поагрессивнее чего-нибудь. Тот же Ленин может быть. Вполне может быть.   Я, пожалуй, тоже... И Ленина как раз  две части. Достаточно. Все равно - футбол накрылся.
- Сегодня тут в институте тоже футбол...
- А-а... Чемпионат идиотов... Хотя, там у китайцев есть неплохая связка в нападении - Цзедун - Конфуций - Лобановский...
- А мне нравится, не знаю как он в футболе, но внешне - такой немец - капитан команды и даже, по моему, играющий тренер...
- Кант?
- Да-да... Кант...
- Ну полный идиот. Я помню его случай. Русские еще не были выделены в независимое подразделение... Идиот был хороший, ласковый такой - глазища - во! Чистенький, глупенький... Мечта психиатра... Прихожу я на смену - идиотик мой на месте - слюни пускает... Заряжаем его Кантом - и все - как подменили идиота - кусается, гад, плюется. Фекалиями бросается... А... Заходит Азиз, а он как раз на доклад к спасителю намылился, тут ему Кант - на костюм, на физиономию - из ведра - как выплеснет все свои продукты жизнедеятельности...
- Да нет, ты путаешь... Невысокий такой, брюнет...
- Ничего я не путаю... Тогда же еще процесс не был обратим, вот, а идиота терять не хотелось... Электрошоком подлечили... Ну давай что ли...
- Давай...
- Сейчас... Сейчас, сейчас... Пару строк запишу... Черт, дай карандаш.
- Красный... Пойдет?
- Да ладно... Так, так... Всё, поехали... А и еще вот что... Дай вот там в банке спирт... Сюда в чайник. Стоп. Теперь воды. Так... Хорош. У тебя завтрак есть?
- Яблоки есть...
- Давай... А у меня тут... эге, пирог с курицей. Пойдет. Сюда клади... И включи запись, потом глянем...


Свет гаснет в сопровождении потусторонних шумов. ( тут можно сделать небольшой антракт, либо же продолжить второе действие)

                второе действие
Персонажи, известные нам по предыдущему действию, теперь являются (в глубине души, разумеется) Львом Николаевичем Толстым и, соответственно - Федором Достоевским.

- Охуеть можно... Это я где? Так, пошел,  помню, взял... Здесь где-то, в Астапове. Взял или нет? Да ну взял, конечно... Съел. Как сейчас помню - две облатки. Доктор сказал что тут на неделю... Правильно... Так это что, станция Астаповка?
- Помилуйте, какая же Астаповка? Самый натуральный Санкт-Петербург.
У меня видно был припадок, так что мы в госпитале... И отчего тут взяться..., вот хотя бы - инструмент... Явно хирургического значения...
- Пардон, я вас поначалу не приметил, знаете ли - глаз уже не тот... Да-а.
Честь имею представиться граф Толстой...
- Граф Толстой, вы говорите? Я был знаком с Толстыми, и даже, хе-хе -
сотворил себе кумира из одного, хе-хе... Достоевский, моя фамилия.
- Достоевский... Достоевский...  Знавал и я одного литератора, тоже Достоевского, ловко он запутывать мог... Помер к сожалению тридцать лет тому...
- Странно... И что же, в журналах где-нибудь подвизался? Я ведь сам  литератор, но не знаю...
- Ну он широкой и русской известности не ухватил, так - штуки... Ну про Раскольникова-то вы слыхали? Старуху убил студент да распорядиться не сумел... Хлипковат, не русского типу...
- Значит, Достоевский Федор?
- Точно он... Черт, а как же тут выйти? Покричать что ли? И как это всё произошло и отчего же я ничего не пойму... 
- Так умер, говорите, тридцать лет как?
- Году в 1881 или около того... Да был я как-то, Майков Апполоша, пьяница горький с Григоровичем настояли... На Тихвинском кладбище возле Жуковского положен. Ну выпили да помянули... Все ж таки дар у него был, хоть и возводил свои натуры в тройной степени умножения...
- Понятно все... А хоронить-то им было заказано с Некрасовым... Понятно...
- И что же это вы все понимаете?
- А то что мы с вами где, вот что понимаю... А представлялось иначе...
- Что же вы иначе себе представляли?
- Ад... Мы в аду, граф. Я и есть умерший Достоевский...
- Полно, полно... Не разыгрывайте... Меня нельзя... У меня... И потом - где же черти? Где Герцен с Огаревым? Где прочие жиды?
- Хотите, расскажу вам случай, который кроме вас и меня никто не может знать?
- Гм, гм... Уж не та ли эта история с балетным прыгуном Завьяловым, которая...
- Именно... Которая произошла в Сандуновских и имела продолжение у меня в Старой Руссе...
- Стой... Стой, погоди. Так мы, Федор э-ээ Моисеевич, скорее в раю... Пойдемте, найдем Пушкина, я ему сейчас... А вы, по моему, не верно восприяли и отметили его гений... И вся эта ваша юбилейная речь... ***ня, по моему...
- Михайлович...   
- Михайлович, да...
- Так что же, Лев Николаевич, ужель вы сомневаетесь в грядущем всемирном общечеловеческом союзе? И кому как не России осуществить сей союз?
- Да бросьте... Бросьте эти панславистские планы. Россия, по качеству ее населения... Вот это мило - у нас, оказывается даже не народ, а население... Тупы. А коль на миллион населения объявится один... Маловато, батенька...
- Ну зачем же... И вы ведь мужиковствовали...
- Затем же... А не снитесь ли вы мне? И зачем это? К чему может сниться мне вдруг Достоевский? Уж не на смерть ли...
- « Чтоб вышла мне по воле рока
     И жизнь, и скорбь, и смерть пророка...»
- Вот это как раз... Огарев?
- Про меня. Точно про меня. Да и про вас... Теперь точно вспомнил - помер я... Эмфизема. Схоронили вроде бы, действительно, на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры...
- Как уже говорилось, Федор Михайлович, - был я на вашей могиле. Так себе, запущено очень всё. Бюстик какой то нарошнишный... А отчего вы придумали своему идиоту Мышкину имя Лев Николаевич?
- Ну это просто. Я ведь вас судил по вашему честному, даже - гиперчестному - слову. Архичестному. Граничащему с идиотизмом.
- Как же вы ошиблись, Федор Михайлович... А меня вот беспокоит все более и более теперешнее наше состояние. Дверей здесь нет. Вам есть не хочется?
- Не уверен. Пожалуй что мог бы...
- А мертвецам есть не хочется. И потом - я вполне материален - вот тело, голова... Суки, бороду отрезали...
- Водки не желаете? Тут в чайнике - водка...
- Ну-ка... Теплая... Ну давайте... За встречу.
- Ваше здоровье... Яблочко?
- Благодарствуйте... Как кстати... Пирог с чем?
- Курица... Да точно - курица. А вы ведь мяса не едите?
- А я ведь и не собираюсь его есть. Закусить, да. Выпьемте брудершафт?
- Знаете, хотел сам спросить брудершафта, но знаете... Отказа бы не пережил...
- Что, еще раз бы померли? Ха-ха...
- Ха- ха-ха...
( пьют брудершафт с троекратным поцелуем)
- А скажи-ка Федор, вот ты ведь в Бога веришь, по церквам шлялся, каялся и что? Вишь как оно все обернулось. Не жаль тебе? Можно выходит было все, а? Раз бога-то нет...
- Религия есть опиум для народа... Чертовщина какая. Я ведь вовсе не это хотел сказать. И вспомнил я как будто вот... Фамилия Ульянов тебе ни что не напомнила?
- А Ленин?
-Да-да... И Ленин. У меня было... Лева, бог мой, ты знаешь кто ты?
- Знаю, разумеется...
- Зеркало русской революции!
- Сам ты зеркало русской революции... Зеркало...Стой-ка, стой-ка... Я вспомнил - я же тогда сказал этим своим писакам - ну Троцкому с Бухариным... Говорю - великий русский писатель, с бородой... Зеркало, говорю, русской революции... Они и нахуярили про меня. А я то думал про Достоевского...
- Да... Я им тоже сказал... Ну да - про себя говорил. И говорил - кривое зеркало русской революции... И ведь - что смешнее всего - вышла эта самая русская революция.
- А я твоих « Бесов» принимал шутейно... А ты, выходит, знал...
- А что тут... Мы когда начинали, а начинали в 1914, нет в 14 мы уже имели сил значительно... Ранее начинали... Ну помотались конечно - по эмиграциям, по крепостям. А кто и гигнул...
- Что сделал?
- Гигнул... Ну громко умер, как бы. При терроре... А без этого - никак...
- Да... Бомбисты всё...
- Да я помню... Не знаю только, как я это и откуда... Ну в меня эсеры стреляли... Мирбаха замочили.
- Давай-ка помянем невинно убиенных... Водка какая-то... На можжевельнике что ли?
- Хрен его разберет... Водка да и водка...
- А скажи, Федя, ты в молодости много развратничал?
- Ну...
- А я ебарь был неутомимый... Да...
- Хм... Ну выслушайте же, любезный Лев Николаевич одну историю...
- Да ты никак, Федя, набрался? Что это ты снова на вы?
- Да? Это я незаметно как то для себя... А можно ли, и отчего - после выпитого брудершафта, опять оказаться на «вы»?
- То есть? Вдруг взаимные претензии или соперничество... Тогда да...
- А ежели я теперь вот этот брудершафт вдруг срыгну?
- Хм, ну так я то буду тебе все равно тыкать. Я водку превосходным образом перевариваю... Ха-ха... Штукарь ты, Федя...
- А я вот думаю - страшно далеки мы от народа...
- Не еби себе мозги... Народ... Педераст у нас народ.
- Да отчего же?
- А кому нравится когда тебя ебут? Ну не педерасту ли?
- Вот вы как... А как же с канонами? С православными канонами? Ведь там, там вся правда. И как устоится всеблюдение канонов тут то вот и решится славянское...
- Федя, пошел на ***. И каноны эти твои - педерастические... Только диктатура... Пусть ее назовут и диктатурой пролетариата, но диктат, как идея уже единоличен... Что за чушь я несу?
- Странное что-то тут происходит... Я хочу и не хочу с тобой согласиться.
 И я только что еще один способ жизни изобрел. Четвертый.
- Федор, это ведь не то важно сколько идей ты в книге своей заявишь... У меня может идей-то поболее... Важно то как ты эту штуку изложишь. Вот фокус где. Как мне записать идею чтоб к ее союзникам читателя прибавить. Навсегда, с потрохами... Как? -вот вопрос. А ты не вытянул.. Не потянул, Федя. Взвалил вес, да до места не внес. Лучше б и не брал. И понапрасну людей не беспокоил. А то как надежда валится - как смерть у соседей в дому.
- Ты меня что - хочешь учить? Урок преподать...
- Учиться, учиться и учиться...
- Чего, чего?
- Черт-те что... Искусство должно принадлежать народу...
- А вот *** ему, твоему народу... Ты что, Лёва, ебнулся? Не для того мы с тезкой твоим Бронштейном революцию делали...
- Да сам знаю, Федя... Что-то меня ужасно вновь пугает. Что-то, как будто вот тут в голове...
- Водочки, Лев Николаич?
- Можно... А какой, однако, мудак этот грузин...
- Коба? Полный мудила... Взяли кассу, сдали шесть тысяч. А в кассе было восемнадцать... Ну не гандон?
- Гандон. Полный гандон.
- И всё же, что теперь не говори, но революция случилась и обязана этим в некотором роде и мне. И тебе, конечно же в немалой степени...
- Согласен... А какую я речугу завернул с броневика.
- А я?! А я!? Земля - крестьянам, хлеб - голодным...
- И еще, Лева... Вот касательно твоего, не в угоду тебе, а как константа - великого романа « Война и мир» - тебе не кажется что оставаясь в пределах формально-лингвистической стилистики, к собственному художественному заданию стиля подойти нельзя. Ни одно формально-лингвистическое определение не покроет его художественных функций в произведении.
- Эх, Федя... Ну во-первых - вопрос стиля - вопрос этот пятый или десятый... Ну и потом - подлинные стилеобразующие факторы ты, Федя, у меня не обнаружил, да и не в этом суть... Ладно, не то и правда решишь что я тебе с уроком навязываюсь...
- Да я и сам могу... Урок-то... Вот, синтаксический строй у тебя заметен, а это уже непозволительно. Например в последних...
- Федя, а ну глянь... Что-то тут записано, нет? Каракуль какой то...
- Это наверное из Корана... Что - то явно по-арабскому... Так это что, выходит...
- Выходит мы в загробных долах у магометан! Вот бля, я же с турками воевал...
- А как там у них - ад, рай... Чистилище какое-то... Или что там вообще?
- Да я не помню... Ну судя по всему - госпиталь какой-то...
- Госпиталь... Может нам обрезание делать будут, а?
- А я уже, Лева, уже...
- А-аа... Вот оно что... Ты будешь мой Вергилий?
- Да нет же, нет... Я тут как и ты... Неясно как...
- По моему - они неверных жарят.
- Да нет Бог милостив. Какой ни есть...
( толстой вертит записку)
- А не думал ты, Федор Михайлович, что все устроится во вселенной не так... может человека не соединять, а разъединять надо? Ну какой идеей можно помирить скажем негра, каннибала дикого с, ну вот... С академиком Вернадским? Нет такой идеи... Помиришь с Вернадским, а я? А попы? Нет, не придет это время.
- Придет... Или каннибалы вымрут...
- Или академики... И чтоб побыстрей - убивать будут непримиримых-то. А счастье на крови... Ну может быть, может быть... Что это ты делаешь?
- У меня тут еще одно кошмарное виденье мелькнуло. Будто мы уже и не Толстой с Достоевским и не Ленин тем более... Ага... Так ... Явственно. Все...
- Что случилось, Федор Михайлович? Ты в себе? Володя? Товарищ Ленин?
- Да все, меня отпустило... А тебя?
- Что? Что тебя отпустило, Федя?
- А то что мы никакие не русские пророки и что из наших мозгов ни капли
истины... Ну давай, чего ты? Все, время...
- Ни черта не понимаю... Ты что, Федя? Рехнулся?
- Да не Федя я, не Федя...
- Ты, Федя, записку-то, почитай... Почитай, почитай. Ты по-арабски мне кажется - понимаешь...
- Ну... ( берет записку, читает, резко поворачивается к Толстому)  То есть как это не вернешься? И что значит... Вот это... Да за такие слова о Джамахирии ты из гумлага не выберешься... А ну... Сейчас я тебя верну. Сейчас... Так... Заблокировал... Что ты натворил, Лев Николаевич? Завтра же электрошок и все... Ну и черт с тобой... На отделе теперь меня поставят... И я буду восьмой в этом году...