Доктор помогает

        Доктор Чехов, известный борец за свободу американских нигеров, находясь в ссылке на Урале, ежедневно имел плановый променад. Неважно, шёл ли дождь, дул ли ветер, знаменитый хирург неизменно в половине пятого двигался по переулку Трактористов со средней скоростью 4,3 км/ч. В те годы уральский доморощенный Ку-клукс-клан ещё не имел такого большого влияния на общественную и политическую жизнь страны, как теперь, но на провинциальных улицах было уже неспокойно.

        Прослышав, что в городе появился Чехов, шовинисты тайком собрали экстренное заседание, ловко замаскировав его под заурядную пьянку. Возглавил сборище младший лейтенант в отставке, кавалер ордена Подвязки, ведущий тунеядец губернии, Мишка Фингал. Бежав из мест заключения, он был вынужден скрываться от властей, поэтому никогда не снимал противогаза. За это все его уважали и доуважались - загордился Мишка, перестал бриться и начал курить, для чего проделал в противогазе специальное отверстие.

        Часы сколько-то пробили. Заседание тайного общества, как всегда, удалось. Мишка поднял голову из салата, протёр стёкла шлем-маски и внимательно посмотрел на заговорщиков. Все уже были под столом. Сверху к тому моменту оставался только один непьющий студент консерватории Геннадий Пупов. Он старательно выводил что-то гуашью на листе нотной бумаги. Заметив очнувшегося председателя, Гена протянул ему свой шедевр. Между диезами и ферматами нетвёрдым почерком было намалёвано «Бей космополитов». Мишка понял только первое слово, пробулькал что-то ободряющее и с умным видом уронил голову обратно в салат. Окрылённый Гена схватил свой лозунг и, на ходу напяливая чью-то портупею, бросился на поиски доктора.

        Досконально зная время и маршрут следования Чехова из прессы, Гена довольно быстро его нашёл. Доктор двигался со своей обычной скоростью, не глядя по сторонам и подумывая о методах ампутации спинного мозга. Пупов выскочил из-за куста прямо перед ним и сунул свою бумажку ему под нос. Знаменитый хирург остановился, внимательно прочитал бумагу, достал карандаш и что-то нацарапал. Надпись гуашью сразу же как-то потерялась в знаках альтерации. Будущий композитор не ожидал такой реакции. Доктор же как ни в чём не бывало продолжил свой путь и без приключений добрался до кабака, где обычно ночевал.

        Весь следующий день Пупов изучал исправления, сделанные Чеховым в его нотах. Найдя аранжировку довольно своеобразной, он начисто переписал всё и сдал в качестве дипломной работы. Преподаватели, давно плюнувшие на него, были потрясены. Неделю вся консерватория ходила ходуном, а потом кто-то сжёг рояль в дворницкой и про Пупова забыли.

        Вернувшись из ссылки в Москву, Чехов мучился ностальгией по Сибири и вспомнил растрёпанного студента в портупее, попросившего у него автограф на улице заснеженного уральского городка. Он начал писать про это на куске туалетной бумаги, да так увлёкся, что стал писателем, а скальпель потерял.