Руки

Посвящается Вере Сысоевой

— А я верю в перерождение. Я понял это, когда познакомился с Любой. Был один случай, по-сле которого я убедился в существовании своей прошлой жизни. Нас с Любой свела тогда судьба...
Кто такая Люба? О! Это отдельная история! Всё началось в то время, когда видео было боль-шой редкостью. Мы с другом решили провести кабельное телевидение и вскладчину купили видео-магнитофон. Мой шеф, узнав об этом, попросил у меня его на один вечер посмотреть какой-то фильм, который все его друзья давно хотели увидеть. Я не решился отдать аппарат в чужие руки и отправился с шефом на квартиру его друга, где собралась вся компания.
Хозяин квартиры был музыкант, и его жилище предстало передо мной заваленным всякими инструментами: гитарами, барабанами, усилителями и колонками. Я чувствовал себя немного стес-нённым и старался не рассматривать присутствующих, но когда вошла хозяйка, заспанная и устав-шая, и залезла на диван с ногами, я не смог оторвать от неё глаз. Она была красива! О редкой жен-щине можно так сказать без всяких “но”. Правильные черты лица, золотистые волосы ниже плеч, стройная фигура... Больших усилий стоило мне отвести от неё взгляд. В конце концов, это было уже неприлично. Так я увидел Любу впервые. Она меня тогда даже не заметила: в их доме бывает много людей, знакомых и не очень, а в тот вечер яркий свет в комнате не зажигали.
Люба была фактически женой Сергея, но расписаны они не были. У них был сын лет четырёх, и жили они в Серёгиной квартире. После того вечера я стал часто бывать у них. Оказалось, что Люба работала у нас на фирме диспетчером, и их телефон использовался для связи с шефом.
Как-то в конце декабря тот решил поехать в Москву. Надо было отвезти нашу продукцию на выставку. Я напросился ехать с ними: у меня там было дело, которое не хотелось откладывать на следующий год. Ехать шеф собирался на машине, и поэтому взять лишнего человека было не трудно. Перед самым отъездом я узнал, что поедет с нами Люба. У неё в последнее время обострились при-ступы астмы, а в Запорожье живёт чей-то родственник — врач-аллерголог. Запорожье — это боль-шой крюк, но никто не возражал.
И вот, мы поехали. Шеф рядом с водителем, а мы с Любашей и с аппаратурой на заднем си-дении. Другой расстановки быть не могло, потому что шеф один занимал столько места, сколько мы с Любой вместе. Эта поездка сблизила всех четверых, особенно нас с Любой. Мы сидели, прижав-шись друг к другу (было очень тесно), и я чувствовал, что ей это не было в тягость. Всю дорогу моё сердце билось учащённо. Я чувствовал её плечё, запах волос. Сотни километров до Запорожья проле-тели под колесами незаметно.
Был уже вечер, и мы, сняв комнату на четверых, переночевали, а утром отвезли Любу к врачу. Выяснилось, что она должна остаться, чтобы сдавать анализы. Шефа это озадачило. “Любу нельзя оставлять здесь одну”, — сказал он, обращаясь ко мне. — “Или я остаюсь здесь, а ты улаживаешь все дела в Москве, или я беру твои дела на себя”. Я выбрал второе.
Они уехали, а мы остались.  Я ни капли не жалел, что эта поездка приняла для меня другой характер. Я водил Любу к врачам, в кино, ходил с ней по магазинам. Один раз мы даже ужинали в ресторане. Одним словом, я был весь для неё. Она сказала: “Я похожу по магазину, а ты можешь тоже, по своим делам...”. Я ответил: “У меня здесь нет дел, кроме тебя”. Нам было хорошо вдвоём, мы смеялись, как дети. Прохожие оборачивались нам вслед и улыбались. За эти дни у неё не было ни одного приступа. Она сказала, что у неё аллергия не на шерсть, как показали анализы, а на домаш-нюю обстановку.  Врачи принимали меня за её мужа и рассказывали, что я должен делать, а что не должен. Я не поправлял их, а только кивал головой. Те три дня, что мы пробыли в Запорожье, я лю-бил её полной и безграничной любовью. Мои чувства были возвышенны и лишены плотского жела-ния обладать. Самое большее, что я позволял себе — это держать её за руку.
Дорога назад была полна грусти. Всё заканчивалось, чтобы никогда не повториться. Мы дер-жались за руки до самого дома...
А теперь — то, ради чего я это всё рассказываю. Это было в один из тех вечеров, когда мы все собирались у Сергея и Любы. Гости уже стали расходиться, Сергей с кем-то сидел на кухне, и только мы с Любой остались у телевизора. Она пожаловалась на головную боль, и я взял её руку, сказав, что попытаюсь ей помочь. На самом деле я не знал никаких способов снятия боли, но мне показалось, что я смогу что-нибудь сделать. Я разминал её кисть, массировал каждый её палец, поти-рал ладони с обеих сторон. Я, забыв о телевизоре, всё своё внимание концентрировал на её руке. Я ощупывал все бугорки и ямки её ладони, просто получая удовольствие от прикосновений.
Фильм закончился, и Люба, сославшись на так и не утихшую головную боль, пошла спать. Я выключил телевизор, и в комнате стало темно. Только из кухни, где Сергей всё ещё болтал с кем-то из оставшихся гостей, падал небольшой свет. Я был наполнен каким-то странным волнующим чувст-вом, оставшимся от Любашиных рук. Я лёг на диван и закрыл глаза, в мыслях продолжая гладить и массировать её руки. Волнение нарастало. В груди появилось какое-то щекочущее чувство, вызы-вающее приятное беспокойство. Как следствие, как единственный выход из этого состояния, возник вопрос: “Кто ты?”.
Сначала перед глазами было темно. Потом появился небольшой вращающийся кокон. Он стал увеличиваться, и из него возникла фигура человека. Это был мужчина лет сорока в потёртой кожаной куртке и в шляпе с широкими полями. Его лицо избороздили глубокие морщины и шрамы. Мужест-венный и добрый взгляд был, как будто, чем-то озабочен.
В это мгновение я ни о чём не думал и решил просто наблюдать за тем, что будет дальше.
Сначала я видел только мужчину. Затем появился пейзаж. Это были огромные камни, на од-ном из которых он стоял. Камни были с человеческий рост, но мне они казались гораздо крупнее. Вероятно, я был ребёнком, мальчиком или девочкой — сказать трудно. Незнакомец подал мне руку и вытащил из каменной расщелины. Он, без сомнения, спас меня. Потом мы долго пробирались по огромным валунам, и он всегда подсаживал и вытаскивал меня своими большими и сильными рука-ми. Наконец мы оказались у подножия скалы, от которой вниз уходил пологий склон. Внизу, в доли-не светились огоньки посёлка. Я не слышал его голоса, но почему-то точно знал, что он мне сказал подождать его здесь, пока он спустится в долину и узнает, не опасно ли в том посёлке.
На этом моё видение прекратилось. Наверное, я этого человека больше никогда не увидел...
И вдруг я понял! Это была наша встреча с Любашей в прошлой жизни. Мне помогли тогда, и я отплатил добром и любовью сейчас. Это был мой, как говорят, кармический долг, который воспри-нимается не как вынужденная повинность, а с радостью, и человек испытывает чувство огромного счастья, возвращая кому-то то добро, которое ему сделали в прошлых жизнях.
Само существование прошлых жизней не было для меня новостью. Об этом уже давно гово-рится и пишется. Неожиданным оказалось то, как я пришёл к этим воспоминаниям.
Руки...
Они несут в себе память, какой-то незримый отпечаток прошлых дел, прошлых жизней. Именно по рукам мы узнаем друг друга потом, в следующих жизнях. Безусловно, нежные Любашины руки совсем не были похожи на те мужественные и сильные руки, спасавшие меня среди камней. Но что-то тонкое, неуловимое осталось. То, что может почувствовать только сердце, проникнутое тем светлым и всесильным чувством, которое зовётся Любовь!

29 ноября 1995 года.