Как Сталин марки собирал

Иосиф Виссарионович Сталин был лучшим другом детей. И лучшим другом физкультурников. И лучшим другом филателистов. Он любил собирать марки.
Приохотился к этому Сталин в ссылке, в Туруханском крае. Он жил там вместе со Свердловым. У Свердлова было много друзей, и они часто писали ему письма из многих губерний и даже из-за границы. Свердлов письма складывал в сундучок, а марки отконвертов отпаривал над самоваром и клеил в альбом.
А у Сталина друзей не было, и никто ему в ссылку не писал. Поэтому Сталин завидовал Свердлову и втихаря злился на него:
"Подумаешь, воображала! Делает вид, что марки собирает, а на самом деле хвастает, сколько ему писем приходит."
Сталин стал тайком обрывать марки из альбома Свердлова и прятать их в свою подушку. Свердлов заметил это, но из деликатности ничего не сказал. Наоборот, стал делиться марками с Иосифом Виссарионовичем: пусть и он собирает свою коллекцию. А в девятнадцатом году, когда умирал от воспаления легких, велел свой альбом отдать Сталину.
Но Сталину в те годы было не до марок. Сперва он поехал оборонять Царицын, чтобы после знали, какой город назвать Сталинградом. Потом он давал клятву над гробом Ленина.Потом он защищал партию от Троцкого, а потом от Каменева с Зиновьевым и от Бухарина с Рыковым. А еще он проводил коллективизацию и индустриализацию. И только в тридцать седьмом году Сталин смог заняться любимым делом.
Члены Политбюро, увидев, что Иосифу Виссарионовичунравится собирать марки, сами заделались заядлыми филателистами. Ворошилов стал собирать марки, где были нарисованы танки, броневики и самолеты. Жданов — с портретами писателей, художников и композиторов, а дедушка Калинин, всесоюзный староста — с грибами, с опенками, мухоморами и сморчками. Но больше всего марок было у Берии — он хватал все, что под руку попадется.
На заседание Политбюро они приносили свои альбомы и хвастались друг перед другом. А потом начинали меняться.
Конечно, самые лучшие марки доставались Сталину и Берии, но и другие всегда были довольны обменом. Только Никите Сергеевичу Хрущеву почему-то не везло. Вечно ему доставались марки с портретами Ленина. А разве на них что-нибудь стоящее выменяешь? Вот и огорчался Хрущев, а остальные над ним потешались:
— Ну, Никита, хреновый из тебя филателист!
Когда Молотов вернулся из Берлина, где заключал с фашистами договор о ненападении, Сталин его спросил:
— Тебе Гитлер свои марки показывал? А меняться предлагал?
И тут же приказал Молотову написать Риббентропу письмо, чтобы тот передал Гитлеру, что Сталин желает начать обмен марками и этим укрепить обоюдную дружбу.
Но Гитлер не торопился с ответом, потому что готовился вскоре напасть на СССР и без всеких хитростей с обменом прикарманить все сталинские марки. Когда Сталину докладывали об этом, он сердился, говорил, что Гитлер, как и всякий филателист — человек благородный, и все ждал ответа из Берлина. Каждый день спрашивал у Молотова:
— Не было письма от Гитлера?
— Нет. — Отвечал Молотов, вздыхал.
— Слушай, Вячеслав — сказал ему как-то Сталин. — Может, тебе еще раз к Риббентропу съездить? Скажи ему, что если захотят меняться с нами марками, мы им Польшу отдадим и Литву впридачу.
— Нет, Иосиф Виссарионович — мягко возражал Молотов. — Слишком это для немцев жирно будет. Польшу не жалко, у них все марки на одно лицо, серые и с орлами, а прибалтов надо обязательно себе брать. Очень здорово у них филателия развита. Помните эстонские марочки, что я Вам на день рождения подарил?
— Помню, помню! Только когда мы их себе заберем и советскими республиками сделаем, мы им запретим свои марки печатать.
— А, может, Иосиф Виссарионович, не запрещать? Пусть себе печатают, как и раньше. Красотища ведь.
— Нет, это вопрос политический. Сам посуди: разрешим прибалтам вольности, сразу и армяне себе чего-нибудь потребуют. Глядишь, до такого беспорядка дойдем, что и у якутов своя филателия заведется. Где уж тут за всеми уследить! Нет, марки должны печататься только в Москве!
Когда Гитлер напал на Советский Союз, Сталин очень разозлился:
— Ну, пусть теперь пеняет на себя. Если он по честному не захотел меняться, скажу Буденному и Ворошилову накостылять ему хорошенько и отобрать всю коллекцию забесплатно.
Но забесплатно не получилось. Война была долгой и кровопролитной.
В День Победы Сталину принесли, наконец, марки, которые собирал Гитлер.
— Фу, барахло какое! — сказал Иосиф Виссарионович, посмотрев их, и отдал трофей Берии.
У Лаврентия Павловича к тому времени уже два шкафа было марками забито. А самые лучшие, которые он даже Сталину отдать не желал, Берия прятал у себя в сейфе. Когда Сталин умер, он первый на дачу к нему примчался и все альбомы с марками конфисковал.
Узнали об этом Молотов с Ворошиловым:
— Вот зараза, уж если он вождя обобрал, то нас и подавно раскулачит.
Бросились за помощью к Буденному, а тот сделал вид, будто ничего не случилось:
— Я марки с лошадьми собираю, а Лаврентий, говорят, их не любит. Так что я его не боюсь. А что до сталинской коллекции, то там лошадей немного. Я покойному Иосифу Виссарионовичу сам же эти марки и дарил, у меня они все парные, а то и тройные.
И Маленков нос воротит:
— Мне от этой бериевской конфискации только польза будет. Лаврентий обещал все парные марки мне отдать.
Тут Хрущев подходит:
— Ты, Егор, надо мной всегда смеялся, дурачком называл. А сейчас как бы тебе в дурачках не остаться. Не видишь, что ли, куда Берия загибает? Он ведь хочет единственным филателистом в Политбюро остаться. Всем нам конфискация будет.
Почесал Маленков затылок: а ведь прав Никита!
Вобщем, собрались все вместе. Чтоб не так страшно было, маршала Жукова еще позвали. Пришли к Берии. Он увидел, что все на одного, понял — сейчас достанется. Заплакал:
— Отпустите меня, все марки вам отдам. Никогда больше не буду этой проклятой филателией заниматься. Лучше спичечные этикетки коллекционировать стану или фантики. Только не бейте!
Но ему, все же накостыляли. Вся коллекция попала в руки Маленкова, Молотова и Хрущева.
— Давайте по справедливости делить, на три равные части. — Предложил Молотов.
— Нет, лучше по темам, по темам! — Запротестовал Маленков.
А Хрущев сказал:
— Да ну ее к кузькиной матери, эту филателию. Словно маленькие детишки с марочками носимся! Право, перед народом стыдно.
— Э, нет, Никита, не скажи! — возразил Молотов. -— Филателия — страсть благородная. Надо ее личным примером советским людям внушать, тогда и нравственность у нас высокая станет.
— Да я ведь не против филателии — отвечает Хрущев. — Кто хочет, пусть себе занимается. Я только думаю, что надо напечатать много дешевых марок. Чтобы советский человек в магазин зашел и на рубль или там на два выбрал, что душе угодно. И в очереди чтобы не стоял, и на соседа не злобился, что тому марки лучше достались. У всех одинаковые! А совсем хорошо бы — коммунизм поскорее построить, чтобы за марки совсем ничего не платить. И на сэкономленные деньги покупать мороженное.

1991