День пророка Ионы

   Ясным и величественным было то октябрьское утро. Одетые в царский багрец, отороченный золотом солнечных лучей, городские клены нехотя взирали на суету людей внизу, будто уже вознеслись в безбрежный океан неба.
   Такие дни выпадают редко - слишком затянулось бабье лето. Солнце уже не припекает, воздух прозрачен и чист, и словно алая кровь разлилась по брошенному наземь золоту осени. По драгоценному персидскому ковру спешат люди в поисках своего счастья, но кому-то надо остановиться в такой день: тогда золото листьев, рубины дождевых капель на кленах и голубое серебро крыш - будут принадлежать ему.
   Виктор сидел в своем джипе оцепенев, забыв кто он и зачем субботним утром сел за руль машины. На белый капот "Лэндровера" и на ветровое стекло падали листья - и у каждого было свое имя. Сергей, Иринка, Миша, Эльман, Лена... Он пытался вспомнить, что значат эти имена, но не мог.
   Эти люди не были его коллегами, не были друзьями. Просто, когда-то очень давно был такой же день и тогда были они. Остались только имена, даже лиц он не помнил. Только имена...
   Бомм-бомм - низко запел большой колокол с церковной колокольни. Давным-давно голос у него был другим: чистым, высоким... Виктор вышел из машины, захлопнул дверцу, привычно коснулся пальцем брелока сигнализации. Побрел вдоль церковной ограды, вливаясь в поток прихожан, спешащих на заутреню.
   У церковной калитки он встретился взглядом со стариком, не слишком похожим на нищего: окладистая седая бородка, очень старое, но опрятное пальто. Старик протянул руку и Виктор полез было в карман за деньгами, но вовремя вспомнил, что только вчера вернулся из Копенгагена и в бумажнике одни кроны. Хотел было пройти мимо, но нищий повел себя нахально и почти загородил дорогу: не просил, только смотрел пристально, странно - будто видел что-то, кроме ухоженного бизнесмена в дорогом плаще и с золотым перстнем на пальце. Смотрел, как смотрят на мальчишку, на шумного студента, пытаясь вразумить. Виктор достал из бумажника пятидесятикроновую купюру - другой просто не было под рукой - и отдал старику. Тот взял, но не стал креститься и шептать молитвы, просто повернулся и пошел со всеми к церкви.
   Непонятно бормотал в полумраке священник, басисто подхватывал диакон, сурово смотрели со стен и потолка святые. Было душно - от множества горящих свечей и курящегося в кадильнице ладана. Виктор хотел купить свечу, но старушка за прилавком едва ли приняла бы у него странные монеты с дырочкой посередине. Кто-то тронул его за рукав: тот самый старик. Он протягивал несколько свечей, кусочек плотной желтой бумаги. Видимо, был он церковным служкой и предлагал заказать молитву. Виктор достал из кармана пиджака золотое перо: Сергей, Ирина, Михаил, Иона, Елена... за здравие -вернул листок старику. Тот послушно засеменил к церковной лавке.
   Свечи он поставил не слишком разбирая икон - и тихо отошел в угол, чтобы не мешать молящимся. Он не знал молитв, да и не шли в голову мысли о Боге. Литургия тянулась долго, ноги затекли и Виктор, неумело перекрестившись, начал пробираться к выходу.
Уже на улице он снова увидел старика. Тот будто ждал его, смотрел на него улыбаясь и качая головой. Виктор зачем-то подошел к нищему.
  - У меня дела... Надо идти..., - слова прозвучали странно, будто говорил кто-то еще, третий.
  - Нет...- нищий опять покачал головой.
  -Нет? Что - нет? - удивленно и уже начиная злиться спросил Виктор.
  -Тебе некуда спешить, Виктор. Бывают дни, когда совершенно некуда спешить.
  -Вы меня знаете? - он тщетно пытался вспомнить это простое, морщинистое лицо. Бесполезно: его не было в прошлом, даже среди старых имен.
  -Я многих здесь знаю. Тебя, Лену, Сергея... Присядем? - он показал на низенькую лавочку в парке за церковной оградой. Виктор и не заметил как они дошли сюда.
  - Откуда? Мы знакомы?
  -Знакомы...Пожалуй, знакомы. Ты исповедывался? - вопрос прозвучал неожиданно строго.
  - Зачем? У меня все в порядке.
Некоторое время старик ничего не отвечал. Они просто сидели рядом и молчали, глядя на падающие со старых лип золотые листья.
  -Если у тебя все в порядке, зачем ты пришел? Ты ведь ехал по делам, а пришел ко мне.
  - К вам?
  -Не важно...Ты что-то потерял, Виктор. Быть может, что-то, из-за чего у тебя все наперекосяк. Хочешь найти?
  - У меня все отлично! Я богат, хорошая семья - у меня есть все!
  - Но зачем-то ты все-таки пришел?
  Во всяком случае, в логике старику трудно было отказать. На самом деле, почему он здесь оказался? Почему остановил машину, почему бросил дела, никому не позвонил? Просто сегодня был чудесный день, прозрачный воздух напоен словно странным, неземным эфиром, хрустальное море с багряными островами кленов...
  - Точно десять лет назад. Тоже был день пророка Ионы, и бабье лето затянулось. И клены стояли, будто облитые кровью. Эльману в тот день взбрело в голову креститься. Оттого- то он и стал Ионой. А вы ждали его здесь, под липами - вы не верили в Бога, хотя тебя и крестили в детстве. Та скамья, правда, давно сгнила - её заменили. Но липы остались... - тут Виктору почудилось, что старик держит в руках невесть откуда взявшиеся песочные часы - весь песок был в верхней колбе.
  Будто острым ножом ткнули в сердце. В глазах потемнело, и на секунду показалось, будто этот сумасшедший нищий убил его. Но все прошло - он оглянулся: не было рядом никакого старика, он сидел совершенно один и начинал понемногу замерзать - несмотря на яркое солнце было весьма свежо.
  - Вот ты где! А я искала, искала... Вы ушли и ничего не сказали!
  Странно, но её голос он узнал сразу. Солнце было за её спиной, и оттого от неё будто исходило золотое сияние. Её звали Леной и это имя он любил не меньше, чем саму девушку. Он поймал её руки и притянул к себе, так что она, смеясь, оказалась у него на коленях. А потом, удивляясь себе (женатый человек все же!), он поцеловал её, не обращая внимания на неодобрительные взгляды проходивших мимо старушек.
  Губы её пахли спелым осенним яблоком, волосы - солнцем и чем-то еще странно пьянящим. Он долго-долго не отпускал её, наслаждаясь её губами, теплом её тела под мягкой шерстью ангорского свитера.
  - Пусти! - она смеялась. - Будто мы не виделись целых сто лет.
  - Так и есть...
  - А где все остальные? Я думала, вы прогуливаете лекции вместе.
  Он на секунду замешкался, вспоминая, но ответ будто сам пришел в голову.
  - Эльман решил все-таки креститься. Серега и Мишка с ним.
  - Да ну! Правда? Я не верю.
 -Хочешь, сама посмотри. Сейчас его, верно, поливают святой водой или что-то в этом роде.
Она рассмеялась.
 - Похоже, уже нет. Смотри-ка, вот и наша святая троица.
 -Эльман! Ребята!
  Черная, озорная грузино-цыгано-ассирийская шевелюра их товарища резко контрастировала с совершенно блаженным выражением его лица. Человек с таким лицом должен был родиться белокурым ангелом. Мишка тоже выглядел совершенно просветленным, а вот у Сереги вид был далеко не восторженный.
  - Он теперь Иона... - пояснил Мишка.
  - И он будет поститься... - с грустью добавил Серега.
  - Значит сегодняшний вечер накрылся, - подытожила Леночка - и почему это тебе пришло в голову креститься именно сегодня?
  Эльман-Иона обвел их совершенно серьезным взглядом.
  - Сегодня удивительный день, ребята. Я чувствую это. Может быть, он повторится только через много-много лет. Я всегда мечтал сделать это именно в такой день.
  - Что тут у вас творится? Я слышала, кто-то стал святым? - Ирина подошла, как всегда, незаметно.
  - Во всяком случае, Эльмана нам придется отпустить. Пьянствовать сегодня будем вчетвером. Привет, Ирина! - Серега помрачнел совершенно.
  - Да-а, это грустно.. .Как же так, Эльманчик? Впрочем...
  Она хитро посмотрела на обнявшего Елену Виктора. Виктор давно нравился ей, он нравился всем девушкам курса, но Ленке явно повезло больше всех - и она уступила, хотя временами еще закидывала удочки.
  - Впрочем, кажется, все вообще придется отложить.
  - Почему?
  - Потому что я собираюсь на концерт "Аквариума" и... - глаза у Сереги загорелись, Ирка сделала эффектную паузу и продолжила -... у меня есть три билета. Между прочим, у нас мало времени, мальчики - она уже держала за руки Мишку с Серегой.
  - Кстати, Сереженька, ключи от машины можешь отдать нашему Ромео. Я так понимаю, что пиво с вождением несовместимо, а после концерта - вы меня приглашаете!
  - Солнышко ты мое! Как ты их достала?
  - Секрет фирмы! - она победно улыбнулась. - Пошли?
Виктор с Леной снова остались вдвоем. Сели в серегину "копейку", Виктор прогрел двигатель. Ленка сегодня была сегодня совершенно очаровательна, и он еще раз подумал какое счастье, что эта золотистая челка, огромные серые глаза - все принадлежит ему. Они учились вместе больше года - но только недавно по-настоящему познакомились - весной она пришла в общежитие, к Ирине - за конспектом - и с тех пор он не мыслил себя без неё. Обычно девчонки быстро оказывались с ним в постели, а к Ленке он боялся прикоснуться, боялся обидеть, показаться грубым... Когда первый раз поцеловал её, сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Сегодня был необычный день...
  - Поехали ко мне, на дачу? Там красиво сейчас, вообразить невозможно, - он вдруг испугался, что она откажет.
Но она кивнула согласно.
  - Мама все равно знает, что у нас вечеринка и я останусь у Ирки. У тебя там есть телефон ?
  -Конечно! - папа-академик мог себе позволить дачу в Переделкино с телефоном.
  - Тогда я позвоню ей завтра - и до понедельника мы можем делать, что захотим.
  Просто здорово! Он осторожно включил передачу. На какое-то мгновение мелькнула мысль, что все это - совершеннейший абсурд, сон, что он - исполнительный директор солидной фирмы и на той самой даче в Переделкино его ждет жена-датчанка... Но это была лишь мысль, оттенок сна, а Ленка была так близко - он касался её колена и её тепло было куда реальнее. Случайно взгляд его упал на руку, державшую руль - это была не его рука. Без массивного золотого перстня, без подаренного тестем "Ролекса" и вздувшихся вен - рука мальчишки-художника из архитектурного института с обгрызенными ногтями, испачканными чернилами пальцами. Но она любила именно эти руки...
  Потом они сидели на веранде и пили замечательное французское вино, ловко извлеченное им из бара в дедушкином кабинете. Он показывал ей свои картины. Перед одной..., да, перед своим портретом (он написал её обнаженной, хотя никогда не видел такой), она на мгновение замерла. Виктор обнял её сзади, запустил руки под свитер - коснулся её живота, поднялся выше. Свитер она одела прямо на голое тело: Виктор дотронулся до её груди, ощутил упругость соска, повернул к себе и поцеловал. Лена не сопротивлялась, он тоже почувствовал её горячую ладонь на своей груди. Они наслаждались друг другом, как могут наслаждаться лишь люди, для которых нет более никого на свете, и нет забот, нет горя и боли, вчера и завтра - только двое в безграничной чистоте мира...
  Когда она заснула, Виктор еще долго лежал рядом и смотрел на безмятежно спящую девушку. Он любил её, он был частью её и она принадлежала ему, только ему. Давно, очень давно он был так счастлив.
  Осторожно, боясь разбудить любимую, он откинул одеяло, на цыпочках пробрался к столу, захватив пачку сигарет; вышел на балкон, плотно прикрыв за собой дверь.
Некоторое время он просто курил и смотрел в начинающее темнеть небо. Но вдруг понял, что рядом есть кто-то еще - и верно: за плетеным столиком сидел давешний нищий с песочными часами, только теперь почти весь песок был внизу.
  - Теперь ты знаешь? Знаешь, что искал ?...
  - Я нашел, нашел. Я хочу здесь остаться!
  Старик еле заметно качнул головой. Виктору показалась, что в уголках его глаз блеснули слезы.
  - Нельзя, никак нельзя. Видишь, время твое почти вышло. За все надо платить. За счастье. За ошибки, тем более. Все оценено. И оценщики были скупы, цена твоя велика. Но я помогу, кое-что ты уже заплатил. Сейчас иди к ней, осталось совсем немного.
  Виктор повиновался. Только он присел рядом с Леной, как внизу зазвонил телефон. Он знал что это за звонок - его разыскивал отец. Через несколько дней будет Лондон, университет. Чуть позже - Вибика... Копенгаген, свадьба. Осторожно он откинул челку с её лба...
  С грохотом сошедшей лавины упала песчинка, последняя песчинка их жизни.
  Пальцы Виктора заледенели. Он смотрел на Лену, держал её руку в своей - но рука её была холодна, как лед - нет, холоднее самого холодного льда. Она была также прекрасна, и также мирно спала, но вокруг было слишком много цветов, слишком много людей. Вот Эльман - почему-то в рясе и с огромным крестом на груди; Мишка, ему идет форма - а бородка-то с проседью, видно, после Чечни; Ирка - такая же, только косметики куда больше; её отец, совсем постаревший, и ... этого он не знал, наверное - Ленкин муж... Муж.
  Ирка взяла его за локоть и почти оттащила от гроба : "Погоди, дай им проститься, - шепнула, - он её любил... тоже".
  - Хорошо, что ты пришел. Мы не знали, где тебя искать, как позвать. Но она, наверное, рада что ты пришел... Как ты узнал?
  - Почему она умерла?
  - Так бывает. Она не болела, не мучилась. Знаешь, совсем недавно она забыла у меня вот это - она протянула ему маленькую фотокарточку - Серега любил снимать друзей.
  - Мне пора. - Для убедительности он глянул на золотой циферблат часов.
  - На кладбище не поедешь?
  - Нет.. .Не могу. Приду... На сорок дней приду.
Он едва дошел до джипа - ноги не слушались, будто налились свинцом. Сел за руль, завел движок, резко рванул с места. Водитель "Татры" даже не успел нажать на тормоз - огромный грузовик смял "Лэндровер" до середины и бросил под встречный трамвай.
  "Как глупо... Странный день" - мелькнуло в голове. -"Почему я не чувствую боли?".
  От удара Виктора выбросило из машины и трамвай несколько метров тащил его. Зрелище не из приятных. Но боли не было, он поднялся с асфальта, удивленно оглянувшись на оставшееся внизу тело в окровавленном плаще. Она ждала его у края тротуара.
  "Я... Мы умерли?" "Разве это важно? Ты помнишь: нет более никого на свете, и нет забот, нет горя и боли, вчера и завтра - только двое в безграничной чистоте мира". Виктор увидел рядом с Еленой знакомого старика. "Поцелуй её, она твоя; я помог, но смотри - вы заплатили, и уже не расторгнешь сделку".
  Он коснулся губами её губ - и почувствовал давно забытое их тепло, и аромат спелого осеннего яблока. Они стояли посреди усыпанного золотыми листьями бульвара и рядом не было никакой церкви, разбитого джипа, толпы зевак... Прохожие улыбались, глядя на них и из-за солнца у неё за спиной, казалось, будто волосы её светятся.
  "Что с тобой? Мне показалось, ты увидел что-то..., что-то страшное". "Да, что-то страшное... Мне почудилось. Но теперь всё в порядке, любимая" Он коснулся её волос рукой - не было ни вздутых вен, ни "Ролекса" - только тонкое обручальное кольцо и следы краски на пальцах.
  "Идем" - он взял её маленькую горячую ладонь в свою руку,
-"Идем, любимая".
Москва, 1996.