Эпикур

  Зам. декана Токман и преподаватель общественных наук Балаболов начали ругаться еще в кабинете деканата. Ругались они, идя по коридору, и продолжали ругаться уже в аудитории, где студенты четвертого курса собрались для сдачи экзамена по философии.
- "Не буду я читать лекцию по субботам пятой парой", кипятился Балаболов.
- "Ну, как это не будете? Расписание уже утверждено, а я Вас официально уведомил" - не менее горячо ответствовал Токман.
- "Да я вообще плевать хотел на Ваше расписание. Я вот сейчас и экзамен принимать не буду у этих обалдуев", и философ по должности кивнул на начавших уже немного робеть студентов кафедры полимеров.
- "Это позвольте спросить, на каком же основании, не будете?", елейно, но с явной угрозой в голосе спрашивал зам. декана.
- "А очень просто. Нет у меня ведомости для приема экзамена и все тут. А без нее принимать не могу - не положено - с", почти издеваясь, выговаривал Балаболов.
- "Да я Вам ее лично, эту ведомость в кабинете выдал", раздражаясь, все более и более, но все еще сдерживаясь возражал Токман.
- "Ничего Вы мне не выдавали. Нету ведомости. Вот смотрите", и он принялся с деланным видом искать эту ведомость, "в папке нету, на столе нету, и под столом на полу как видите тоже нету". Было видно, что преподаватель очень зол, что ему поставили читать лекцию в субботу пятой парой, дело ясное, и что ругался он полчаса с зам. деканом, да ничего не изменил и вот теперь срывает на нем злость.
- "Прекратите паясничать, ведомость у Вас в портфеле", и, не взирая на сопротивление хозяина портфеля, Токман открыл коричневый, видавший виды портфель и с видом победителя под Аустерлицем, начал махать самой заурядной бумажкой со списком фамилий, как будто это невесть какой флаг.
 Балаболов аж затрясся от злости. Вырвав у Токмана ведомость, он молча повернулся к нему спиной, отошел демонстративно к другому столу, грохнулся на стул, как пять мешков с цементом и начал выкладывать из портфеля все то, что необходимо ему для приема экзамена по философии: чернильную ручку, записную книжку, очки, газету "Правда", роман Булгакова "Мастер и Маргарита", термос с чаем и завернутые в полиэтилен два домашних пирожка. Токман постоял, постоял и вышел вон.   
  Наконец все вытянули билеты и сидят готовятся, т.е. списывают, откуда, кто может: кто шпарит прямо с конспекта лекций, тетрадь с которыми находится между списывающим и стулом, кто поглядывает в левую руку свою, где уютно устроилась изящная такая шпаргалка, кто, не мудрствуя лукаво, сдувает все подчистую прямо с философского словаря, причем переписывается все абсолютно буквально, даже сокращения и примечания.
 И вот уже какой-то смельчак тянет руку.
- "Чего Вам?", голосом, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает его общественник.
- "Я это, готов, можно начать Вам отвечать", это отличник по всем предметам Денисов, который, похоже, в философии Канта разбирается не хуже, а может даже и получше самого великого немца.
- "А, Вы готовы, значит", обрадовано, но ужас до чего подозрительным голоском, восклицает преподаватель и делает жест рукой, чтобы студент спускался сверху к нему за стол.
 И вот уже сидят два человека за одним столом, но, не обедают они, и не в картишки решили перекинуться - один должен проверить второго, знает ли этот второй, какие мыслишки гостили иной раз в головах разных Сократов и Гегелей.
 Но не успел студент и рта раскрыть, как преподаватель отодвигает в сторону и его билет, и все что студентом написано (даже, представьте себе не списано), и с такой милой улыбочкой спрашивает его: "Эпикура читали?"
 Ну, ей богу, всякий нормальный человек сказал бы, что не читал, но не таков Саша Денисов. "Читал немного", скромно потупясь в стол, но с достоинством отвечает он Балаболову. Балаболов в некотором замешательстве, но не надолго.
 - "В подлиннике, читали то?" таким тоном спрашивает он, что не то, что сидящим в аудитории и списывающим студентам, но даже торчащим снаружи у двери становится все ясно. Не ясно это только Денисову. Он идет как побитая собака - это первый в его жизни вынос с экзамена, и он решительно не понимает, за что этот странно раздраженный человек влепил ему пару. Зато остальные из его группы - сообразили. Физики вообще народ понятливый. И вот удивленно смотрит Балаболов как все студенты, которые еще недавно всем своим видом демонстрировали страстное желание сдать экзамен, что даже не списывали в наглую прямо с парт, все они вдруг встают, начинают собирать свои вещи, т.е. у кого что: у кого учебник, тот не скрываясь, достает из-под парты учебник, у кого конспекты - тот выложил тетрадку свою, и только те, у кого шпаргалка, только те не афишируют ее, а преспокойненько кладут эту самую шпаргалку себе в карман - авось, еще пригодится.
 "Что это значит? Что с Вами? Куда Вы?", растеряно обращается Балаболов к Андрею Вальщикову, который уже прошел мимо него к выходу из аудитории. А за Андрюхой потянулись и остальные.
- "Мы это, Эпикура пойдем, почитаем", с самым серьезным видом, оборачиваясь к нему, отвечает Вальщиков.
- "Ага, в самом, что ни на есть подлиннике", весело добавляет его приятель Поль и кричит уже кому-то в коридоре "Ильюха, поехали пиво пить в Старый Петергоф, а то у нас тут полная засаду вышла - вся группа по баранке получила, уникальный повод".