Поштанова Светка

   Была очередная годовщина сорок пятого интерната и часть десятого "В" класса, 82-го года выпуска, посетив торжественное мероприятие в ДК "Дзержинского", посидев немного в кафе, решили нагрянуть неожиданно к одной из отсутствующих одноклассниц, которая, слава богу, жила здесь же недалеко.
  Сказано - сделано. И вот уже веселая компания, человек так двенадцать, радует своим появлением, ничего не подозревающую Оксанку. Помимо всего прочего, оказалось, что у этой одноклассницы, тоже что-то отмечают: стол накрыт, да и гости тоже вроде имеются. Оксанка, как человек деликатный, пригласила их зайти, чем они сразу же и воспользовались.
 Разделись, расселись и начались разговоры то об одном, то об другом, как всегда и бывает, когда смешиваются две тепленькие компании. Наконец нашлись общие темы, и беседа пошла уже основательная и не без интересу почти всех.
 Шурка сидел рядом с какой-то уж больно интересной, но незнакомой ему особой. И эта особа почему-то так странно пристально на него все время посматривала. С одной стороны, Шурке как любому нормальному человеку, нравилось такое внимание противоположенного пола, но с другой стороны, что-то было такое у незнакомки в манере смотреть, что он чувствовал, что здесь что-то нечисто, и вот это его несколько и беспокоило.
 "Что же ты не здороваешься со мной, Саша?", как гром среди ясного неба прозвучал самый, что ни на есть с виду обыкновеннейший вопрос. "Ну, вот и началось", подумал Шурка, "сейчас выяснится, да еще при всех, что я был когда-то с этой, черт ее побери, симпатичной особой в каких-нибудь близких отношениях".   
- "Отчего ж не поздороваться, можно и поздороваться", начал молоть чепуху он, пытаясь выиграть хоть какое-то время, чтобы вспомнить - где и когда он умел счастье познакомиться с этой, игрово посматривающей на него, молодой женщиной.
- "Так ты, похоже, и не узнал меня, Саша, как же так?", несколько наигранно продолжала она, а глаза ее так хитро посматривали на Шурку, что он уже бог весть чего и не подумал.
- "Столько лет, столько зим, сами понимаете", неожиданно для себя самого он начал говорить ей Вы. При этом ругал себя самым последним дураком и спрашивал себя же, ну почему, мол, я не ушел вместе с Генкой Соловьевым домой из кафе, а приперся сюда. Нет, Геныч умнейший на свете человек, сидит сейчас, небось, в своей электричке, что в Сосновый Бор тащится, да книжку себе почитывает, а я как последний пижон, сижу тут и потею, как черт знает кто, да еще должен ребусы всякие разгадывать.
- "Нехорошо, Саша, одноклассниц, своих не узнавать", опять поддела его соседка.
Шурка вздохнул с таким облегчением, что на него покосились даже с дальнего угла стола. "Одноклассницы это уже лучше", подумал он, "за свои отношения с одноклассницами он был спокоен - ничего и ни с кем. Но это с одной стороны. А с другой стороны не похожа она ни на одну из его одноклассниц. Запутывает, вот же бабенка попалась, наплела паутину, раскинула, да так, что и  во век из нее не выпутаешься. Ну, это ты, положим, врешь, что ты одноклассница - то. Уж кого-кого, а одноклассниц своих я наперечет знаю, да хоть и изредка, но все же встречаемся".
 - "Наверно, спутали Вы меня с кем-то, гражданочка", уже помаленьку приходя в себя, несколько более уверенно отвечал он.
 - "Да ты, что, Саша, я же Света Поштанова, неужто так сильно изменилась, что не только не узнал, но даже и подумал бог весть чего", рассмеялась она.
 Камни, висевшие у него за спиной, посыпались на землю. Шурка обрадовался дальше некуда. Во-первых, это не рецидив шальной студенческой жизни, а это и само по себе немало. Во-вторых, встрече с однокашниками всегда приятны. В-третьих, Светка на его вкус сильно  изменилась, то есть похорошела - будьте любезны.
 "Да, что могу сказать - не видел тебя со второго курса, это посчитай, лет шестнадцать прошло. Так что простите старого славянского осла", уже расслабившись и приняв свой нормальный вид, принялся тараторить Шурка.   

 Разошлись поздно. Шагая по лужам вместе с приятелем, Шурка думал, что вот же есть люди на свете, которым не очень-то важно - ездит ли он на Мерседесе, есть ли у него американские деньги и сколько их, и которые рады ему, пусть хоть и иногда, но все же именно ему самому, такому как он, есть, со всеми его завихами и придурью, и что есть и у него, о чем поговорить со своими одноклассниками, хоть и не все его друзьями стали и подружками. Странно, подумал он, что касается меня, то не знаниями меня наградили в сорок пятом интернате, а с людьми стоящими в большинстве своем познакомили. И очень то важно дворник ты или министр, а однокашник он и есть однокашник. И ничего не может настоящее изменить в их прошлом, в их далеком уже девятом и десятом классе, и это, наверное, хорошо. Его спутник тоже чего-то говорил про голодные женские глаза одной из присутствующих, что из параллельного класса, но Шурка слушал его в пол-уха. Жаль только думал он, что теперь целый год придется жить с кучей масок на лице и прыгать по кем-то выдуманным дурацким и насквозь фальшивым правилам поведения, принятым в том или ином слое общества, пока, наконец, не наступит снова день рождения интерната, когда соберутся они своей компанией и можно будет хоть немного побыть самим собой и стать просто Сашкой, Светкой, Генкой, а не директором ТОО "Колобок", не секретарем декана, не целым майором.