Фонари

Фонари давили покой, но Павел Андреевич шел. Среди планирующих снежинок, среди редких прохожих, среди бесполезно мигающих вывесок.
Дни проходили за днями, и Павел Андреевич уже не надеялся найти что-то давно необретенное.
Павел Андреевич об этом не думал. Да и зачем ему об этом думать, он ведь только начал новую самостоятельную жизнь. Его голова была полна планов, идей, шуток, не до конца задушенных воспоминаний о первой любви, бессмысленных образов, чужих навязчивых мыслей… и прочего хлама. Как у Винни-Пуха.
Блондинка в розовой шубке попросила закурить. Эта шубка ей очень шла – крашеный мех чем-то близок крашеным волосам. Пепельные тени – оранжевая помада – черные капроновые колготки. Ботиночки на шпильке. И красный нос. Смешнющая. И что она делает в столь поздний час одна на остановке, когда троллейбусы уже не ходят? Павел Андреевич спрятал в карман зажигалку и сказал:
- Пойдем ко мне. Тут близко.
Ответом был странный звук, толи «Ы», толи «У».
Они пошли рядом. Было холодно и говорить не хотелось.
Он зашел в подъезд, она за ним. Лифт уже закрывался – он протиснулся, она не успела. Лифт с гудением поднимался, она шла лестницей. На 4-ом этаже из лифта высыпалась полутрезвая компания с елкой и тортом, за ними мерно вышел Павел Андреевич. На площадке он подождал свою гостью. Она дышала ровно, и он удивился: у него уже была бы одышка, 4 этажа – это сколько же лесенок?… он открыл дверь и оттуда дыхнуло теплом с оттенком какой-то рыбной консервы.
Две неплохо обставленных комнаты. Разобранный видеомагнитофон на ковре в зале. Пятна на бокалах в шкафу. Ненприбраный чайный столик после кофепития.
- Павел.
- Алена.
- Очень приятно.
- Мне тоже.
  Пестрый книжный шкаф. Зажав губками указательный палец, она, теперь Алена, пробежала взглядом по книгам.
- Я привыкла судить о людях по их книжным полкам.
Это было вранье. Вернее, даже не вранье, а просто фраза, услышанная ею когда-то и сочтенная очень эффектной.
- Это не вся моя библиотека, основная ее часть у родителей в пустой комнате. Тут места нет.
И это было вранье. Так, чтоб произвести впечатление. Автоматически.
А потом вдруг, не говоря ни слова, они договорились больше не врать, не говорить банальностей и нужностей.
- Павел.
- Алена.
- А какая ты по-настоящему?
- Серовато-каштановая. Я в белый совсем недавно покрасилась.
- Поищи в прихожей себе тапки.
Кухня была божественной. Темным уютным шариком. В холодильнике бутылка водки и банка шампиньонов. Среди серых грибочков плавали специинки, шарики перца и кусочек, наверно, морковки, - она разглядывала, пока Павел открывал бутылку и разливал водку. В кофейные темно-зеленые чашечки.
- Хочешь кофе?
- С водкой и шампиньонами? Хочу.
- Только у меня нет сахара.
- Ну и пусть.
Кофеварка стояла в раковине – должно быть, ее собирались помыть. Павел достал ее из раковины, засыпал кофе.
- А ты сам живешь?
- Да. Иногда ребята ночуют, иногда подживают. А ты?
- А я с бабушкой живу.
- ?….
- Она вреднющая, хоть и притворяется из ума выжившей. Режет мне дырки на колготках, трусы, если оставлю на батарее, в окно отбрасывает. А один раз мы с Вадиком трахались у меня в комнате, а она забежала и облила нас борщом. Ага, тебе смешно!
- Ух! Хорошо пошла!
- Смотри, какой малюсенький грибочек. Я его сейчас на вилочку поймаю. Дулечки! я сама его съем.
Она смеялась, Павел отбирал у нее вилку с грибочком. Он сжимал ее руку с вилкой, которой пытался попасть себе в рот. Она зацепилась за табуретку – они упали на пол, благо на полу был ковер, - грибок упал с вилки – она наколола его на ноготь и отправила себе в рот. У нее испортилась прическа, они сидели на полу и смеялись, у нее изо рта выпал недожеваный кусок гриба, он закрыл лицо ладонями и хохотал.
А в соседней квартире взорвался газовый баллон, и они умерли смеющимися.