Пары

- Ах! – вздохнула скамья, – Снова осень… С каждым годом все раньше, быстрее… Нет, она еще только позолотила верхушки тополей, но утром уже прохладно, и я серебрюсь росой.

Слышишь, подруга, скоро зима. Тогда нас тобой снова ждет одиночество. Меня накроет снег, я потемнею, и только редкий прохожий прикорнет на мне, отдав частичку своего тепла. Ближе к марту начнет прорываться весна – ласкать солнечными лучами, шептать о скором тепле воробьиной трескотней. Я разомлею - так, что испарина пройдет по спине… Ночью же покроюсь ледяным панцирем, и вот так всегда. Прихворну…

Что-то я рассементальничалась. Старею, наверное. Слышишь, подруга? Вот так каждую осень – тебе вскружил голову ветер – этот вечный болобол и ловелас. Ты шепчешься с ним, но все тише и тише, листья твои слетают, липа. Ты хрупка и нежна, и оттого первый холодок, принесенный твоим другом, смущает тебя, и ты – желтеешь. А сосед твой, слышишь, клен долговязый, - краснеет. Может тоже от холода, а может быть еще от чего, ему со стороны виднее.

Вот я ворчу. Плачусь тебе, соседка… А помнишь прошедшее лето… Сколько долгих дней теперь до него, до нового – яркого и зеленого, а еще теплого, теплого…

- Дениска, Дёник! Ну что ты уставился в никуда. Дай мне руку, а то я что-то замерзла. Ой, а она у тебя горячая-горячая! Просто горит. Весь ты у меня такой – красный и теплый.

И прижавшись щекой, она закрыла глаза. Ей взмечталось о небольшой речке, играющей между ветлами с каменистым дном, перекликающейся на перекатах с подмигивающим летним небом, уханьем совы.

- Валь, Валенька, Валюша! Ты слышишь. Я вдруг подумал: как хорошо, что осень. Красиво и грустно, что-то уже ушло, а что-то только показалось между разноцветных кудрей сада. Знаешь…

- Тише, Деник!

И прикоснувшись к его губам, она вскочила, и закружилась под деревьями, и только шепот палой листвы сопровождал ее…

- Прости, старик. Тебе вчера досталось. Я-то привык: ну плюют все, ну пинают… А тебе душу подбили. Варвары, вот уж я…

- Что ты, что ты, успокойся. Придет дворник, починит. Буду как новенький. Так, наверное, честнее, не все же тебе оплеухи получать… Вот знаешь, только вечер скоро. Темнеет все раньше. Осень на дворе… Я же сегодня слеп… Фонарь без лампы… Жаль, но ничего не поделаешь…

- Не грусти… Вон, смотри, ребята целуются…

- Стой же, стой же! Дай я тебя обниму!..

И прижавшись к ней, осторожно поцеловал ее в губы. Еще раз… Как вдруг она вскрикнула:

- Хочу золотого дождя, много, очень много! Чтобы листья окружали меня со всех сторон! Деник, представь, что я – осенняя фея…

Он закружился, собирая листву из-под ее ног, а она мешала ему, щекотала, смеялась, вырывала листья из рук. Он вновь и вновь старался набрать их в охапку и осуществить ее мечту. Но не тут-то было. Она убегала и танцевала – будто сама природа наделила ее в это мгновение невыразимой легкостью. Вот вскочила на скамью и начала вальсировать. Петь. Как редко она пела. Но теперь кружилась и пела.

Он же встал около липы и попытался ее потрясти. Быть может, в это мгновенье подул ветер, может он так неистово принялся за дело, а, впрочем, на Валентину посыпались листья – ярко-желтые, чуть сжавшиеся и потемневшие, но какие красивые.

- Ура! Я - королева! Помнишь, Дениска, сказку о Снежной королеве. Холодной, злой. Но я - королева Осени – добрая. Беги сюда, мой паж, я тебя люблю.

Он склонился перед скамьей и скромно прикоснулся губами к ее ладони. Щеке…

- Я тоже тебя люблю, моя фея!

- Что-то я вздремнула. Так приятно вспомнить теплые деньки. А ты внизу все сплетничаешь… Нет, ничего, ты же знаешь, я не обижаюсь.

- Подожди, чуточку! Валенька…

Парень сорвался с места и побежал вглубь парка.

Она же – взметнула голову к небу, растрепала волосы, и опять запела. Медленно отстукивала такт, играла листвой… словно какая-то первобытная сила взяла над ней власть. Ритм и движения были неуловимы, но что-то обращало на себя внимание пары грачей, скамьи и липы, фонаря и урны.

Она отдалась свободе парить и не задумывалась над тем, что будет. Жила и любила в эти мгновенья весь мир. Даже ожидание не страшило ее, а предавало всей сцене – смысл.

- Ты знаешь, Денис, как мне хорошо. Такая прелестная осень. - И тут она разразилась той девичьей трелью, которую невозможно не подхватить, и не разнести, не расплескать по миру, - Мне хорошо, хорошо! Хорошо!

И с этими словами он вручил ей рубиновое ожерелье бус.

- Наверное, это на память. Кто знает, что нас ждет, что будет завтра. Нет, не береги их, но постарайся… Ведь, ты меня любишь? Правда!

- Да – шепнула Валя. - Очень! Я тебя люблю!

- И… Любишь?! Я люблю тебя! – улыбаясь, вскрикнул он.

И схватив ее за руку, помчался, заметая сполохами листьев, уходящий день.

- Как много их… Целуются, топчутся на мне! Поди-ка мне это приятно.

- Что ты, соседка, успокойся. Они влюблены, счастливы. И нет ничего выше их. Ведь, даже я, с высоты своей поседевшей кроны, вижу, что завтрашний день будет другим… И не только у них.

Такая осень бывает редко. Неделю, две постоит теплая погода, и уже кличут “бабьим летом”. Сейчас по-другому… Да, осень теплая, но чуждая летней суеты. Происходит незаметная смена тонов, порой на одном дереве уживается и изумрудно-зеленая листва, и рыжая, и огненно-красная.

Так бывает у каждого – своя болдинская осень. Осень, которую уже никогда не забудешь, и ничто не изгладит ее из памяти. Именно тогда начинают понимать, за что Пушкин боготворил это время года. За умиротворенность и неизбежность.

Все проходит, но это можно встречать по-разному. Истошными криками, мольбой о помощи.., а можно отдаться ветру и шептаться с хмурой водой и голубоглазым небом. Умиротворенность – это признание конца пути, отдых после изнурительного труда. И тогда, осень – не увядание, а новый расцвет.

Неизбежен приход зимы – сперва милой Снегурочки в приталенной шубке из первого льда, а потом сварливой старухи в облезлых мехах, усталой от долгой жизни. Но в этой неизбежности таится определенная прелесть. Легкая улыбка судьбы, под которой ты узнаешь старую истину, о круговерти всего земного,– за зимой придет весна, за ней – лето, и вновь – осень.

Неизбежность говорит, что подобная прелесть не задержится надолго. И вот уже с каждым днем столбик термометра опускается на один штрих ниже. Ниже. Утро не улыбается солнцем. Утро встречает туманами, предвещающими первый снег, а вечер, когда солнце забежит за горизонт, - знобит.

Природа хворает. Вроде бы держится, играет красками, да в раз обнажает голые ветки. И только одинокий фонарь слепнет, пытаясь разогнать, то предрассветную морось, то октябрьские сумерки. Он одинок, и впереди еще долгие месяцы сна, когда его свет вроде бы никому не нужен.

Осень кончается быстро. Золото тускнеет, и брызги дождей, хрусталики утренников, обвевают все в преддверии первого снега. Снег отточит черты, подведет тени, и итог уходящему году.

Что было в нем. Все. Но больше всего – две нитки охристо-красных рябиновых бус.