Федорино горе из серииодиночество

                Ф Е Д О Р И Н О    Г О Р Е

        Было всего полбеды, но уже глубоченно с головой так, что и дланью-то навряд ли было бы возможно достать до спасительных ветвей ракиты, прощально склонившейся над местом, где и до сих пор раскатывались, сотворенные мною, бездумные круги.
        Это вот-то как меня замудачил истопотный гомон и растрескавшийся передергом упречный покрик.
        Все окрест обрыдло. Но я не скулил по-псячьи и не бульбил судорожно ядреной иловой водицей, а развернулся всецело телом и вперся накрепко ступнями в размазанную землю, опосля просто схватил проворно обеими ручищами неслучайный топор и размашисто хряцнул рубищем по маковке двери. Топор груборасщепливая волокна накрашенной шлюхи-древесины, кокетливо вытаращившей зенки, вошел чрезмерно прочно и засел в двери намертво, а я, не растерявшись и приподняв сиротливые брови на разъехавшейся преудовольно мине, злорадно хмыкнул и, осмотревшись презрительно, снял с иссердцованной груди окрестованный снурок, засим печально повесил его на дверную ручку, затянув петлю потуже, и, изловченно крутанув вертелку замка, в скрипе напруженной двери покинул все позади безвесть насколько долго.
         Ветер приветил меня лбом в лоб, и я побрел оп*здошенно безразлично куда, лишь бы напрочь прочь.
         Мой бездрузейный город тягучими улицами, слякотно хлюпая, путался под ногами, фонарно разделывая падшую коровию тушу ночи, дабы схоронить незабавно, ведь и молока-то не дождешься и от мясища заразным отболеешься. Подавно таких кострами сжигали, а теперича только нарубом да в яму, не зарывая, авось бичевые скальды отыщут и, ночнотою восторженно насытившись, изомрут бесконечно.
        А вот тогда-то я взберусь на бездыханье и вдохновенно продекламирую посмертно:
       - Ба – ба - ба - бам, - потом угрюмо сдеру бейсболку, скомкав пятерней, и пойду восвояси.
       А пока что всего того не произошло и со мной только городская пустынность и нелюдимая усталость. Но к радости скозьслезной понатыкано повсюду недремлющих питных лавчонок да лавочек с выпитным привкусом на губах.
      Ну что же, мне все покамест все непостижимо ясно, хотя завтра я, возможно, во всем раньшебывшем горестно раскаюсь.