Без комментариев

Я иду по улице в зеленом пиджаке. Нет, пусть будет в желтом в клетку.

На улице – весна. Девушки нахально отвлекают мысли своими формами и изгибами, птицы норовят сбить с толку бессмысленным чириканьем, солнце печет в маковку, стараясь прожечь небольшую дырочку и любопытно заглянуть вовнутрь меня.
Мне хорошо. Тепло, светло, красиво и радостно. Благоухающий Киев повергает меня в истерию экспрессии.  И кажется: вот ты идешь по улице - а на самом ведь деле ты шагаешь по жизни, гулко ступая по пролетевшим летам молодости, вдыхая радости прошедших весен. Странно. Каждая последующая весна, каждый ее день инфляционно дорожает. Я начинаю ценить тепло, черт побери. Это ли не признак старости?
Когда я был молодым… (хорошее начало)… весна меня брала в марте за шиворот и вытаскивала на улицу. Водила на помочах по городу, поила пивом и прочей гадостью в парках, коими богат Киев. Лет двадцать назад я принимал тепло как должное, весна не была знаковым периодом в году. Теперь я сам выбегаю в город, в лес, в жизнь, только лишь солнце коснется окна, посидит на балконе и кинется вниз в еще не застывшие лужи грязи, которые оставил после себя немытый февраль.

С такими банальными мыслями шагал я весенним днем по центру города, приютившего меня бродячего, в поисках своего автомобиля. За последние пару лет в Киеве появилось столько машин, что город захлебнулся в парах и железе, а его сердце – культурный и деловой центр – нуждалось в срочном шунтировании и удалении пробок с дорог-сосудов.
Да, я не помнил, где оставил машину. Да, я не внимателен к вещам. Я часто забываю элементарное, но помню концептуальное. Не делаю из вещей культа, – к этому я привык еще в молодости, конце 20 века, когда вещи шорами насели на сознание людей и направляли их, как я направляю чужой шар дуплетом в лузу. Тогда все жили от покупки к покупке и, (ау, дядюшка Фрейд!) получали сексуальное удовлетворение в процессе траты денег, причем протяженность потребительского оргазма была прямо пропорциональна сумме покупки. За это я и люблю весну - она бесплатна.

Отвлеклись. Идя к машине, я увидел на обочине позади моей машины пожилого спящего человека, почти лысого, со следами бурной проведенной зрелости. Он плохо пах, изо рта текло непонятно что (да и разбираться не хотелось), таким образом выражая полное «насрать» на окружающих. Мало того, что он оскорблял своим сном клерков от бизнеса из соседних контор, человек был до неприличия плохо одет. Турецкий свитер, спортивные штаны, модельные туфли,  квазибелые носки дополняли картину.

Ба, знакомые все лица! Я, со смешанным чувством иронии и первобытного ужаса узнал в лице Президента моей молодости – Алевтина Бучму. Все перипетии того периода, неомраченного, к счастью, правлением этого персонажа, всплыли в голове, качаясь на гладкой поверхности моря памяти, вызывая у меня морскую болезнь.

Я всмотрелся в его лицо. Ведь лет 15-20 назад, каждый вечер это лицо вглядывалось в меня с вульгарных голубых экранов новостей и с черно-белых страниц продажных газет. Эти глаза, казалось мне тогда, шарят по моей квартире в надежде чего-нибудь еще отнять. Для меня они были примером животной наглости и безапелляционного превосходства.

До чего же ты, братишка, докатился… Рубил сук (и сволочей) на которых сидел. Теперь вот спишь тут, людям честным мешаешь. Пшел вон!

Хотелось просто отмахнуться от глупых мыслей о справедливости  в долгосрочном периоде. Я переступил через тело и подошел к машине. Открыл дверь, завел и впал в молодость…

Это сюрпризное лицо привело ко мне в мысли весь ворох благополучно забытых призраков. И я понял, что ни о чем не жалею.  И никакие мрачные ассоциации не заставят …
Я вспомнил институт, друзей и подруг того периода, вспомнил свои переживания и впечатления, первую работу и первую жену.
Я вспомнил свои квартиры в этом городе, вспомнил ту жизнь, она взяла меня за горло и запустила пару комков размерами с голову младенца, которые я не мог проглотить, жуя свою память и выдавливая сок вкусных мыслей. Тот период, наверное, был величественным моментом в нашей жизни, народ был девственно чист от предрассудков честности и правды, мы чувствовали глазами, видели телевизором, слушали радиоприемниками, ходили колесами по дорогам сложностей молодых встреч с неприятным, но реальным.
Вспомнил своих ****ских преподавателей, свое общежитие, для меня бывшее и общечувствованием и общепитием… Чепуха…


Тупо улыбаясь, я включил заднюю передачу, на автомате посмотрел в стекло заднего вида, развернулся в пол-оборота, резко рванул машиной.

Бог свидетель - я не хотел ему зла. Как, впрочем, и он мне.