Он и Она вариант в прозе

I. Письма.
Подобно многим он ждал своего счастья. Ждал, и быть может, именно само ожидание сыграло с ним злую шутку. Порой его посещала странная жалость к самому себе, точнее сожаление о безрассудно потраченном времени, о ненужных словах, пустых глазницах. Именно тогда он начинал что-нибудь строчить в многочисленных блокнотах. Сам он называл это – творчеством, вымученным написанием стихов. Очень редко ему хватало смелости их кому-нибудь показать, прочитать, посвятить. Он боялся вечного непонимания, хотя каким-то нутром ощущал, что подобного с ним не случится. Но что поделаешь, когда подобная мысль преследует тебе неотступно.
Когда же счастье вроде бы послало первую весточку – он испугался. Испугался потерять самого себя. Потерять дот сих пор не обретенную и непознанную независимость. Независимость собственных суждений и мыслей. Неистощимый кладезь духовной подлинности, неповторимости. Обретя подлинную внутреннюю свободу, он наверняка бы смог отдаться любви. Но его все время тяготила собственная незащищенность, пресловутая проблемность, за которой он пытался спрятаться, укрыться от манящих глаз…
Глаза и волосы всегда были слабостью человечества… Сладкий запах женщины представлялся ему через глаза и волосы. И, если в первых он мог ощутить себя, найти успокоение от вечного беспокойства, нервотрепки жизни и личного непостоянства, то волосы позволяли ему полностью забыть о существование внешнего и холодного.
«Я люблю тебя» для него всегда долго зрело. Подобное cловосочетание периодический будоражило его, ему хотелось бегать и искрится им. Кричать с общественного балкона и со всем миром делится своей любовью, своим обретенным счастьем. Но отчего-то состояние аффекта быстро проходило не оставляя в душе не следа от прекрасного состояния. Проходить оно могло по двум причинам: быть может, он и не любил, а лишь имитировал любовь. Такая мимикрия способствовала самоутверждению в собственных глазах. В противоположность этому можно предположить, что любовь его была болезненной птицей, которая, не научившись летать, все-таки вспорхнула с забора, но полет все не удавался и, подобно курице, дальше навозной кучи не продолжался.
Наконец, ему всегда не хватало решительности и желания. Простая решительность сказать или сделать всегда оставляла его после долгих и, наверное, ненужных раздумий о том стоит ли, зачем, что будет дальше. Желание, точнее не желание осуществить выдуманное желание, просто лень, портило жизнь ему и окружающим. Оттого страдала его возлюбленная, поскольку не могла понять чего же  у них не так. А не так – это был он сам. Вечно думающий, ждущий, но не желающий что-либо конкретное предпринять. Такова его жизнь. Раб и бог своего одиночества, он сросся с ним и не хотел никого допускать в свой замшелый, но оттого не менее прекрасный чердак. Выход…
Поисками выхода он и занимался все последнее время. Но где же он, пока что не было установлено.

Она страдала,… постойте, быть может, он тоже страдал. Сложно сказать, ведь он пишет. Но оставим поиски героя. Страдала она. Так проще творить и, наверное, любить.


Грусть посещала ее часто и можно сказать, что преследовала неотступно. Каждый день при виде него она понимала, что он ее не любит (так думала или хотела думать она, тем не менее, страдание от такого предположения не становилось легче). Боль ее мучила, и не было на свете лекарства способного ей помочь. Быть может, разве он был тем эликсиром, благодаря которому на ее лицо могла вернуться улыбка.
Печальный взгляд, «Привет», и медленно, медленно, словно вся тяжесть Вселенной лежит на ее плечах, бредет дальше. Порой некое подобие улыбки пробегало по ее лицу. А может, этого так хотелось автору, что он представлял ее себе. Иногда.., все не важно. Что с ней творилось, было понятно даже полному дураку, – она страдала. Любила весело и беззаботно, но так же невыносимо страдала.
Нельзя сказать, что она была умницей – образование никогда не делало человека, а женщину в особенности, умнее и благороднее. Что-то нам всегда дается от рождения, что-то мы приобретаем на жизненных тропках, в переулках и тупиках, а что-то подсказывают звезды. Однако образование прибавляет только груз, который необходимо нести, который нельзя, да и не на кого переложить. Он был и будет всегда только твоим. И все же вернемся к ней. Да, она не была умницей, могла сказать в лицо то, что думала, быть может, даже дать затрещину. Порой была импульсивна, порой обидчива, но нельзя сказать, что это было игрой. Нет, сама жизнь потворствовала тому, чтобы некоторые качества в ней имели чрезмерное развитие, но от их присутствия она становилась еще более желанной.
Когда-то, мир уже и не помнит, было это полгода назад или прошла целая вечность, она рискнула. Рискнула собственным оазисом, не зная что получит взамен – смех или улыбку, сочувствие или подражание. Рискнула, и что горько признавать, в ее милой головке теперь ворохом осенних листьев проносились мысли: была ли верна ставка. Что она получила? Стоп!!! Нам не важен сейчас итог и тем более, чья либо выгода. Получила – это не жажда барыша, это вопль об ответе. Был ли ответ на ее мольбу? Песня, которую она завела, которую пытался поддерживать порой слабый мужской голос, слабый не по физическим данным, а по собственной не смелости, робости, потихоньку угасала, и лишь легкая зыбь порой освежала затухающий мотив. Было ли так или нет, но, ей так казалось.
Полгода жизни. Жизни с ним и без него. Радостной и неимоверно печальной, в какой-то мере эпохальной и чуждой. Чуждой ее представления о нем, принце ли, чародее, а быть может простом деревенском парне, искусно играющем на гармони и поющим по вечерам протяжные русские песни. Нам неизвестно, какие мысли порой проносились от ее правого ушка к левому. Да и сам строй этих мыслей был порой так разноречив, что ей хотелось зарыться в книги, уйти в иной мир, убежать. Но нет, сердце брало свое…
И она страдала, гуляла одна в парке или по коридору дома, который ей давно опостылел. Бросалась в написание писем неизвестным ей людям, чтобы просто излить душу, простить его и отчасти себя за стойкое не хотение быть снова первой. И разве мы можем ее судить. Никогда!

Игра. Гнусная игра. Ябиднечество на самого себя, просьба о прощении, хотя собственно не прощать, не просить ни о чем нет необходимости. Просто судьба распорядилась так, что сошлись два человека. Сошлись и что же далее? По первому сценарию – разошлись. Просто и больно. Иммунитет на личные переживания и доверие - навсегда. Потом будет весьма не просто снова полюбить, рискнуть, снова ошибиться или нет, но встать, распрямить плечи. Необходимо проявить стойкость, гордость, но не гордыню. Наконец – любовь. Или нет? Что же предлагает второй путь.
Второй путь – вот он. Путь сложный. Путь, по камням которого порой невозможно определить направление, когда не будет света, когда не будет смеха, дружеской поддержки. Когда только Он и Она – один на один во всем свете. И никто, слышите никто, кроме них самих ничего сделать не сможет. Любовь! Стоит ли писать далее. Конкурс проигран или нет. Ответа как всегда не существует, его не было и никогда не будет. Заготовленного заранее не существует.
Пора подумать и о себе, и о ней, и о нем. Вместе.