Хомячок в клетке

1.
Больше всего, я люблю рассветы. Идешь, бывало, утром на работу, а утренние сумерки синие-синие (неестественно насыщенный цвет, как на картинах экспрессионистов), люди, спешащие на работу, вовсе не люди, а движущиеся, темные силуэты. Вокруг лишь очертания зданий и предметов. Еще свежо, на газонах роса или седой налет инея, в зависимости от времени года. Луна - анимационный серп или кружок прожектора. Пару минут спустя, когда подходишь к автобусной остановке, у горизонта появляется Это:  сначала розовая полоска, потом она огневеет и, вот уже,  край солнца обжигает синий лед неба. Все вокруг облито пурпурным, волшебным светом. Чувствуешь, будто приоткрыл дверь в сказочный мир, и готов переступить его порог, но входишь в переполненный автобус, где пассажиры злые с недосыпу и, все прекращается, остается лишь легкая грусть, сладкое воспоминание и надежда, что все это обязательно увидишь завтра.
2.
К Ковалевым  я давненько не захаживал. Стою перед дверью, с коробкой конфет и зонтом. Маша распахивает дверь и дежурную улыбку. Обнимаюсь с ее мужем Мишей. Проходим в библиотеку, где выбираю книги для своего магазина. Вдруг, замечаю, стоящую на окне, клетку с сидящим в ней рыжим хомяком. Зверек вцепившись в прутья лапками смотрел черными, немигающими бусинами глаз. Умильное существо вызывало жалость, такая тоска была во взгляде пленника.
- "Откуда зверюшка?"
- "Митька привез. Племянник к нам от отца сбежал. Бил он его страшно. Мать-то еще при родах скончалась. Царство ей небесное!"
Я выбрал книги и собрался уходить, когда из кухни выглянула коротко стриженая девочка лет семнадцати, в спортивном костюме. За дверью, только, понял, что это и есть Мишин племянник.
3.
Дела в "Букинисте" шли не так уж плохо, не смотря на то, что был "не сезон". Книги Ковалевых были проданы, и я отправился вновь их навестить. После третьего звонка открыл, тот самый, кудрявый Митя. Тихо сказал, что дяди и тети нет дома. Я вошел и остался дожидаться их. Митя сидел в библиотеке, забившись в кресло, пока я перебирал фолианты. Бедняга с облегчением бросился на кухню, когда я попросил его поставить чай. Пока я пил чай, он затравленно смотрел из своего укрытия-кресла. Я решил немного разрядить обстановку и спросил указывая на клетку: "Твоя зверюга?".
Он еле слышно, самыми губами ответил: "Да."
- "Как зовут?"
Он вновь, тихо-тихо прошептал: "Бублик".
- "Можно потрогать?"
Не сразу поднявшись, Митя молча открыл клетку и взял зверька. Потом, все еще колеблясь, протянул мне. Хомяк, сначала заметался пытаясь вырваться из рук, но успокоившись начал бегать по мне с любопытством обнюхивая одежду. Я вернул его, нервно наблюдавшему, хозяину. Митя пустил питомца в путешествие по креслу. Пауза явно затянулась.
- "Я тоже  люблю мелких животных, а они любят мои книги... грызть" 
 пошутил я.
Мальчик улыбнулся, больше из вежливости. Не дождавшись Мишу, я встал и, показав на отобранные книги, попросил Митю передать, что жду его дядю завтра в магазине. Оставив деньги за проданное, я ушел.

4.

Стеллажи с книгами как стены лабиринта. Полумрак подвального помещения плохо освещается лампочками. Книги блестят сафьяновыми переплетами и золотым тиснением, попадая в круг света карманного фонарика. Как крыса пробираюсь в тесных коридорчиках, наполненных запахом свинцовых печатей и бумажной пыли. Почти на ощупь нахожу стремянку и несу ее как Крест Христов к самому дальнему шкафу "Зоология". Тянусь к томику "Грызуны" и, покачнувшись, чуть не падаю с подпотолочной выси. В последний момент, опираюсь на противоположный шкаф, рассыпая книги. Они летят как печальные, древние черепахи, в бесконечность библиотечного мрака и, разбиваются о цементный пол. С трудом спускаюсь вниз, чтоб собрать несчастных. Вдалеке, на верху звенит колокольчик, извещая о том, что кто-то вошел в лавку. Поднимаюсь наверх, по каменным ступеням и, как у Данте, торжественно и постепенно дневной свет освещает меня. У входа стоит девочка-мальчик Митя, с хозяйственной сумкой, которая  ему тяжела.
- "Дядя Миша просил передать книги. Сам зайти не может. Спасибо за деньги." - в своей обычной манере, еле слышным голосом сказал Митя.
Я прошу его подождать, и пока он выкладывал книги из сумки, в задней комнате, лечу в низ за книгой о содержании грызунов в неволе. Юноша напряженно ждал меня, прижимая, пустую и уже сложенную сумку к груди. Взяв томик, он хотел идти, но я понимаю, что не могу отпустить его вот так и, предлагаю попить чай. Он не смея, возразить остался. Я спросил, чем он занимается.
- " Ни чем" - чуть слышно произнес Митя.
 Предложив помочь мне в магазине, я просил, не торопится с ответом, и посоветоваться  с Мишей и Машей.
5.
Утро  было прохладным. Сырость, после дождя, еще не выветрилась за ночь. Открытие Букинистического магазинчика было чем-то вроде ежедневного ритуала: распахиваю дверь, переворачиваю табличку "закрыто", поправляю коврик, отключаю сигнализацию и встаю за прилавок, листая ежедневник, чтобы знать какие книги надо приготовить. Звенит колокольчик. Поднимаю глаза и вижу Митю с пустой клеткой в руках. Из рукава его куртки выглядывает серьезная мордочка Бублика.
- "Тетя Маша сказала, чтоб я помогал Вам, потому что мы Вам многим обязаны", - он стоял, потупив глаза.
Митя работает у меня уже неделю. Почти все время он проводит в задней комнате и в подвале, раскладывая книги по полкам, заносит их названия в каталог, приносит нужные на верх. За прилавок я не ставлю его, так как для него мучительно общаться с людьми. По вечерам мы пьем чай и расходимся по домам.
6.
В субботу, старик Штейн, подпольный миллионер и ценитель антикварных изданий французской поэзии, замучил меня. Купив один лишь томик Шатобриана,  он перебрал  почти весь магазин, не зная на чем, остановить свой выбор. Этот выживший из ума старикан загонял Митю настолько, что тот еле ноги волочил. После его ухода я решил помочь мальчику оттащить кучу томов, с прилавка в подвал. В низу, в хранилище, не разбирая дороги, из-за темени, мы с Митей столкнулись и книги посыпались на пол. Одновременно опустившись на колени, чтобы собрать их, мы ко всему прочему, еще и столкнулись лбами. Митя не удержался и опрокинулся на спину. Я протянул ему руку, дабы помочь подняться, но, слишком резко рванув он очутился у меня в объятиях. Эти темные, раскосые глаза оказались слишком близко от моего лица и, не осознавая, что делаю, я поцеловал их. Мы стали любовниками, на этих, рассыпанных книгах, в повале.
7.
Проснулся  на диване, в задней комнате магазина. Молочный свет лился из окон, в потоках лучей кружили пылинки. Просыпаясь и мурлыкая, голуби будили город, оповещая о начале нового дня. Бублик скреб клетку, требуя положенный завтрак. Митя как ребенок посапывал рядом. Я укрыл его и, поцеловав в висок, пошел ставить чайник. Магазин можно не открывать, сегодня выходной. Часы показывали десять, когда проснувшись, встал Митя. Заспанный и взъерошенный он был еще милей. Взобравшись на стул, как птичка поджал ноги, обхватив колени. Немного наклонившись, он серьезно дул в кружку остужая чай. Тихо, не поднимая глаз, Митя рассказал про то как жил в поселке, где каждый норовил ударить по больнее, как приехавший студент-практикант соблазнил его, как однажды их застукали в сарае местные парни. И что было после этого, как негде было укрыться: дома, вечно пьяный отец избивал его за этот позор, на улице, не давали прохода односельчане. Я обнял его и сказал, что это все в прошлом и, что геем быть не всегда позорно.
8.
Наконец-то, Митя стал говорить с покупателями: отвечал на вопросы, предлагал посмотреть каталог, а однажды, даже осмелился посоветовать при выборе. Мы часто стали ходить в театры и на выставки, бывать на аукционах. По вечерам мы целовались до головокружения, в задней комнате магазинчика или в уютной темноте кинозала, совершенно забыв про фильм. Бедный мальчик начал понимать все прелести большого города, где ни кому нет дела до того натурал ты или нет. Вчера Митя пошел на дискотеку один. Беспокоясь за него, я тоже, тайно последовал за ним. Сидя в конце зала, видел как он, в начале робко, а потом, осмелев, плясал вместе с этими помешанными, под лязг и завывание, среди ядовитых лучей иллюминации. Выходя, заметил, как один из этих бесноватых дружески хлопал моего мальчика по плечу. На следующий день Митя не пришел в магазин. Не было его и потом. Я понял, что птенец отрастил крылья и вылетел в большую, бурную жизнь столицы.
9.
Доктор сказал, что рановато в тридцать лет давать позывные инфаркта. Мне нужно беречь сердце: не поднимать тяжести, бросить курить, и не нервничать. Лежу в постели и понимаю, что ухаживать за мной не кому: ни семьи, ни родных. Рассвет протискивается в дом. Эти розовые облака на бледно-голубом небе вызывают слезы. Боюсь никогда не увидеть утренний полумрак, сквозь окна автобуса, будучи зажатым сонными и зевающими пассажирами. Это слишком страшно и тоскливо. Встаю и вынимаю Бублика из клетки.
- "Только ты и остался у меня, а я у тебя. И нет ни кого, кто любил бы нас и пожалел. Нет больше нашего Мити. Не найти его. Даже дядя с теткой не знают где он. Исчез."
Дребезжит телефон, но я не буду снимать трубку, - "Пусть все клиенты катятся к черту! Покупайте в других магазинах свои книги. Ничего не хочу."

10.
Мне стало лучше. Лето почти кончилось. Вновь иду в синих сумерках утра на работу. Бублик возится за пазухой, устраиваясь поудобней. В магазине меня ожидает сюрприз: у дверей стоит Миша с книгами. Он говорит, что Митя нашелся и как только появится, будет отправлен ко мне. Митя объявился через два дня. Он сильно изменился: отрастил волосы, вдел в уши серебряные колечки, кожаная куртка распахнута, а под ней обтягивающая майка, узкие джинсы заправлены в кокетливые сапожки с бахромой.
- "Я пришел за Бубликом. Давайте скорей, мне надо идти."
На улице его поджидал внушительного вида парень, одетый как гангстер.
На это заявление, я ответил: "Митя, можешь катиться куда хочешь. Бублика ты не получишь. Ему лучше здесь, я не среди твоих наркоманов."
Он хлопнул дверью и ушел ничего не сказав.
11.
Помню, привезли на "скорой". Врач говорит, что еле откачали. Пол минуты клинической. Еле повернув голову, вижу на тумбочке апельсины и клетку с хомяком. У дверей переминается Маша. Видно это она принесла Бублика. Заметив, что я проснулся присела на кровать: "Лучше?"
Я кивнул.
- "Там, Митька, в коридоре, на полу сидит. Боится войти, говорит виноват. Прощения просит."
Не узнаю своего голоса: "Пусть войдет, я не обижаюсь".
Больно смотреть на свет, на эти белые стены и потолок. Вновь открываю глаза и вижу близко-близко, зареванное лицо Мити. Он шепчет-причитает: "Прости. Прости за все... я не могу так... без тебя... Я..."
Митя уронил голову мне  на грудь и захлебываясь разрыдался.
- "Я тоже тебя люблю", подумал я и слабой рукой потрепал его по голове.
12.
- "Эта пижама совсем тебе не идет" - смеясь, говорит Митя: "Ты в ней похож на клоуна или симулянта".
Мы сидим на траве больничного двора. А перед нами огромное солнце, как медведь, выползало из-за деревьев.
- "Правда мы никогда не расстанемся?" -уткнувшись в мое плечо и кокетливо глядя как девушка, шепчет мне на ухо Митя. Солнце встает все выше, расправляя затекшие после сна лучи.