Инструктор по антиалкогольной пропаганде

  Инструктор по антиалкогольной пропаганде комитета ВЛКСМ ЛГУ, Шурка Крайнин пришел в двенадцатое общежитие университета в Старом Петергофе. Его уже ждал председатель студенческого совета математиков Чернышов. В стране шла горбачевская перестройка и одним из ее следствий стала проблема достать спиртное. Крайнин и Чернышов поздоровались за руку и начали обсуждать положение дел в данном общежитии в смысле пьянства. Студенческий Совет, в лице Чернышова, жаловался, что не хватает агитационных материалов, что реально ни комитеты факультета, ни самого университета ничем не помогают, а только требуют усилить, улучшить и искоренить. Крайнин пообещал добыть несколько пленок академика Углова и какие-нибудь брошюры на данную тему.
 Под конец разговор зашел о злостных дебоширах и пьяницах среди математиков, проживающих в данном общежитии.
 - "Да, почти нет злостных-то. Так, помаленьку, вроде бы и все балуются, а вот чтобы ежедневно хлестать - нет, таких у нас нет. Если и есть такие где, то это в тринадцатом общежитии физиков, что рядом", спокойно и рассудительно докладывал Чернышов. "Вот, разве студент Воробьев, что на четырнадцатом этаже у нас живет, вот этот да, как говорится редко, да смачно. Его, ей-богу не мешало бы на особую заметку взять", немного погодя, добавил он.
- "А что сильно пьет или хлопот много доставляет?", с нескрываемым интересом поинтересовался Крайнин, уж больно фамилия Воробьев ему была знакома, но он надеялся, что может быть это все-таки однофамилец.
- "Да посудите сами, прошлой зимой, так напился со своими друзьями физиками, что стали все у себя в комнате крушить; ну, там, шкафы просто в щепки разнесли, кровати все повыломали, короче - ужас один. Да прибавьте сюда, что это все в сессию, да в три часа ночи. А когда соседи снизу вызвали ДНД, так те только дверь открыли, как увидели, что этот Воробьев ножами уже начал кидаться в одного из физиков, так и закрыли потихонечку дверь, от греха подальше. Слава богу, милицию тогда не вызвали, а то, точно, скандал был бы, неописуемый", устало, и вместе с тем раздраженно, закончил председатель.
 Крайнин поморщился и через небольшую паузу выдавил: "Да, знаю про эту историю. Я тогда еще сам выпивал, короче, я-то с этим Воробьевым и пил тогда. Это мой одноклассник из сорок пятого интерната. Да еще Буба с нами подвязался тогда. И не ломали мы ничего, а шкаф упал, когда на него пьяный Бубенок свалился. Что с ножом, то и кинул то Генка нож всего один раз, да и кидал то мимо, так от перебора чувств, Буба его чем-то раздразнил, вот он и швырнул. А ДНД никого не было, это наверно девицы из Генкиного блока все и выдумали".
  Чернышов замолчал и самым внимательным образом разглядывал специфического инструктора по антиалкогольной пропаганде. Молчали они минут пять. Наконец Чернышов отважился продолжить столь щекотливую тему.
- "Ну, хорошо, пусть тот раз, это было давно и с Вами, хотя признаться это довольно странно все. Но вот, пожалуйста, другой случай. Уже в летнею  сессию тот же Воробьев, опять же, нализавшись с каким-то своим дружком опять же из того же, будь оно неладно, тринадцатого общежития физиков, начал из окна швыряться бутылками из под пива в играющих в волейбол между общежитиями. Когда туда пришло ДНД, в раскрытой комнате никого уже не было, стоял только рюкзак этого Воробьева (похоже, он собирался в летний стройотряд). Ну, понятное дело, дружинники забрали рюкзак и оставили записку, чтобы он явился, когда протрезвеет в студсовет. А этот деятель, явившись и не обнаружив своих вещей, узнав из оставленной записки, где они, пошел и выломал дверь в камере хранения, забрал свой чертов рюкзак и спокойненько ушел спать к своим друзьям физикам, а на следующий день уже улетел из Пулково в Коми АССР", закончил Чернышов и откинулся на спинку стула.
 Крайнин тяжело вздохнул и, почесав затылок тихо начал: "Мне неудобно за свое прошлое, но и в тот раз это именно я с Генкой то и был. Только бросили мы одну бутылку, а не бутылки  как Вы выразились. Так и то, почему? Сидим себе пьем пиво, настроение у нас с Геной разное; он все уже сдал и завтра улетает в стройотряд, а у меня три экзамена завтра, к которым я решительно не готов, а улетаю я в стройотряд послезавтра. А внизу какие-то девицы в волейбол себе играют. Ну, мы, ясно дело, поговорить с ними только и хотели. А они ругаться начали, да еще и обзываться пьяными мордами. Обидно стало. У меня как раз тогда еще дружка посадили на украине, я из-за чего-то и экзамены в срок не сдал, то есть настроение мерзопакостнейшее, а тут пигалицы эти, можно сказать в душу плюют, вот и бросил я пустую бутылку. Да не в них, а вообще в другую сторону. Вот и все, что было. А после ушел к себе в тринадцатое общежитие спать, и даже и не знал, что у Геныча еще и вещи отобрали, как же ему бедолаге без рюкзака то в стройотряд лететь было". 
  Чернышев даже привстал со стула, и некоторое время полусидел, полустоял. Рот его был немного приоткрыт. Глаза самым ясным образом говорили Крайнину, ну и жизнь пошла, все с ног на голову.
  - "Я извиняюсь, Вы давно сами уже не употребляете?", наконец смог выдавить он из себя.
 - "Да уже полгода будет скоро", отвечал Крайнин и улыбнулся.
 - "Да, признаться, никак я не ожидал, такого поворота событий. Это как та жизнь, что бьет ключом и все по голове. Ну, ни как не укладывается у меня в голове, как Вас с таким прошлым могли назначить ответственным за антиалкогольную пропаганду во всем Университете, у них, что там с кадрами туго или девять на фронте один на ремонте?"
 - "На этот вопрос не знаю, что Вам и ответить. Но давайте, все же перейдем ближе к делу. Значит дебоширов", Крайнин опять улыбнулся, "в чисто физфаковском стиле у Вас тут на матмехе нет?"
 - "Ну, как же нет. Я Вам только что говорил про Воробьева. Если даже, Ваше присутствие в тех двух эпизодах смягчает их что ли, то вот, пожалуйста, еще один случай. В сентябре поперся он на дискотеку в тринадцатое общежитие, как будто у нас своей дискотеки нет. Само собой не трезвый пошел. И повздорил там с кем-то и такую бузу учинил, что попал даже в ДНД тамошнее. И опять же с какими-то своими дружками-приятелями", сказал Чернышов с таким видом, что уж в той истории Крайнин ну никак не мог быть замешан.
 - "Гена очень хороший человек. Пьет редко и ведет всегда себя тихо. А что приятели у него такие скандальные, так ведь то же приятели. Вот и в этом случае, мы с Геной тихо себе так стояли и никого не трогали, а Буба, сперва нечаянно толкнул кого-то, потом сказал что-то как он умеет своим занозистым языком, те ответили, и пошло поехало. Ну, а когда, уже Бубу толкнули, то тут и мы с Генкой вмешались. Да и не физики это были, а биологи. И это их, а не нас в ДНД затащили. Да Вы что, смеетесь что ли, чтобы физик физика в ДНД потащил. Нет, у нас такого отродясь не бывало. Так что в данной истории я с Воробьевым был и не виноватый он по всем статьям", с жаром и убежденно проговорил Крайнин.
  Председатель студсовета двенадцатого общежития замолчал, и промолчал даже когда они стали прощаться. И каждый раз, встречаясь с Крайниным где-нибудь на улице или на факультетах, Чернышов всегда останавливался, сухо кивал головой и подолгу смотрел вслед Крайнину, пока тот не исчезал из виду. Студенты тем временем пили столько же, сколько и раньше, но то, что они пили, было, большей частью самопалом и известного качества, потому что заводской продукции было практически не достать. Заканчивался странный и непонятный одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой год.