Два долга

Рассказ.
1.
Не хочу, не хочу, не хочу умирать! Об этом кричит во мне каждая клеточка, когда я знаю, что
придется рискнуть жизнью. Сначала страшно -  а потом, когда выходишь под огонь, это
забывается, остаются лишь до предела натянутые нервы и удивительная острота ощущений.
Страх за свою жизнь проходит, вместо него остается боязнь сделать что-то невовремя и не
так…потому что от этого может зависеть не только твоя жизнь. В воздухе что-то мелькает, и я,
не думая, починяясь древнему и слепому инстинкту, прыгаю вперед, удар выбивает из легких
воздух, но времени приходить в себя все равно нет. Я мгновенно откатываюсь в сторону, под
прикрытие невысокой насыпи, на которой стоит хилая загородка. Сквозь щели в ней видно как
из-за угла выходят двое боевиков. Не думая, я приподнимаюсь над насыпью и начинаю
стрелять. Они - тоже, но они не попадут. Я знаю. Потому что я стрелял первым, а они - с
перепугу, едва соображая, в кого и куда. Боевики падают на землю,  я одним махом перелетаю
загородку, держа курс на тот самый угол, из-за которого они появились. Жарко. Очень, очень
жако. Пот градом катится по лицу и спине, одежда липнет к телу, мешая бежать…Я отвлекаюсь,
и пули взрывают песок под моими ногами…Я, уже - или опять? - ничего не соображая,
машинально падаю на землю, откатываюсь в сторону, снова вскакиваю и бросаюсь бежать.
Забегаю за угол, переводя дыхание…Сбоку намечается какое-то движение, это свои. Я, даже не
поворачивая головы, подзываю их к себе. Двое. Макс и Саша.
- Прикройте меня, - и, пока они поливают открытое пространство очередями, я, опускаясь на
землю, выглядываю из-за угла и оцениваю обстановку. Плохо. Очень плохо. Их там больше,
надо обходить…Оставив Сашу прикрывать угол, мы с Максом идем в обход дома и ползком
по кустам…Нас замечают, но поздно, слишком поздно - поворачивают головы и уже
начинают разворачивать тяжелые пулеметы на подставках. Автоматная очередь - и вся
площадка крыши залита кровью. Чужой кровью. Мне почему-то не жаль этих жизней. Я не
чувствую обычной горечи, только жара, усталость и жажда. Прищурившись на солнце, я
оглядываюсь. Никого…или кажется, что никого. Слишком быстро…или кажется, что
быстро. Слишком просто - или это только так кажется…Мы с Максом тяжело
присаживаемся на бетонный выступ… Чирк! Пуля попадает в камень рядом с моей рукой…
- Макс! - ору я, одновременно отпрыгивая за бетонную башенку и не забывая
отстреливаться. Бывает же так! Надо было учесть, что они живучие, как черти…времени
думать об этом у меня нет, я осторожно выглядываю из укрытия и простреливаю соседнюю
крышу - стреляли явно с нее. Макс лежит на теплом бетоне, захлебываясь в собственной
крови. Макс, Максик, что же ты? Какая же я сволочь - я успел, а ты нет. Я закрываю глаза.
Но лишь на миг, потому что времени на большее нет. Макс, живи, пожалуйста, живи!
Сейчас я убью эту дрянь, а через десять минут подойдет помощь, только живи! Я не могу
подойти к тебе, взять тебя за руку, сказать, что все хорошо - как не могу подойти дляч того,
чтобы закрыть тебе глаза - ты только живи! Я выхожу из-за угла и стреляю, палец
костенеет на курке,  и я не замечаю пуль, высекающих искры вокруг меня…Не бывает так в
жизни, конечно же, не бывает -  я стою за бетонным выступом, выжидая время…А за углом
умирает Макс. Так всегда бывает. И у меня нет времени, чтобы думать о чем-то высоком. Я
осторожно выглядываю…вот ты где, сука! Получай! Он падает…Больше никого нет? А то
мне сегодня везет, как дураку - столько удачи сразу нормальным людям и не снилось.
- Макс! - я подхожу к нему, одновременно настороженно оглядываясь, но на этот раз,
похоже, чисто, - Макс, слышишь меня?
Он смотрит мне в глаза, и я понимаю, что…Его губы в крови, и по щеке прочерчена тонкая
красная полоска. Глаза…Страшно смотреть в мертвые глаза еще живого человека…в живые
глаза мертвого - еще страшнее. Но меня это уже не пугает. Пугает другое.  Боль - боль, которая
всегда приходит, когда все уже кончится, сегодня, похоже, отсиживается дома - лечит легкую
простуду. Макс не был мне другом, просто приятелем. Но меня не злит и не огорчает его смерть
- закрыв его глаза, я отправляюсь обратно - забрать Сашу и ждать транспорта…И меня почему-
то даже не удивляет, что но мертв. Просто сегодня вся их удача выпала мне…Он лежит на
земле, одной рукой прижимая рану, которая уже не болит, а в другой зажав автомат. Я захожу за
угол, сажусь на насыпь за которой недавно лежал и отстреливался, усталое тело ломит, но это
скорее приятно, чем больно…Вот все и кончилось…Я поднимаю голову к небу и смотрю на
солнце, пока не начинают слезиться глаза. Я плачу, и слезы, стекая по лицу, капают на пыльные
сапоги, и наружу рвется какая-то давняя, глупая детская обида. Я плачу не о них, не о тех, кого
потерял в этом бою - и не о тех, кого потерял в тех боях, когда еще умел плакать. О себе. О том,
что моя жизнь по кусочкам сложена из потерь, в ней нет места чему-то еще.  Когда, плавно
нажимая на курок, уже знаешь, что тебя не убьют, когда нет минуты, чтобы помолчать о
погибших друзьях, когда нет времени даже подумать о них, когда вся боль и грусть приходит
ПОСЛЕ - учишься плакать о себе и не стыдиться этих слез. Хотя бы перед самим собой.
Прощай, Макс, ты не был моим другом, и мне тебя не жаль…
2.
Мои пальцы тихонько, очень-очень нежно поглаживают широкие грубые шрамы поперек запястья. Боже, как же достал электрический свет! Бешеным рывком я вскакиваю с пола и ударяю рукой  по выключателю. Комнату заливает привычный сумрак - снаружи еще почти светло. Воздух вокруг меня изумительно прозрачный и очень-очень холодный, но разве это плохо? Я откидываюсь на спину и растягиваюсь на холодном бетонном полу. В соседней комнате, за толстой бетонной стеной, играет музыка - так громко, что слышно и здесь…Там, наверное, светло и шумно, но я слышу только музыку, а свет мне здесь не нужен. Я лежу на полу и отдыхаю - это так здорово, когда знаешь, что никто не войдет внезапно и не помешает тебе…Глаза наполняются слезами, соленая влага течет по щекам и по шее, и захватывает дух от счастья - одна, одна, я одна тут…Никто не вспомнит обо мне - как хорошо! - я могу упиваться своим одиночеством, этим сумраком и этой тишиной. В моей голове быстро-быстро стучит молоточками кровь - все быстрее и быстрее - а перед глазами разноцветные узоры…И звук…Я слышу тишину - и как кто-то во дворе заводит мотоцикл - это всегда так сначала…Стук в голове все ускоряется, превращаясь в непрерывный вой, и узоры пере глазами мелькают все быстрее и быстрее - а потом раздается взрыв…На мгновение я теряю все: слух, зрение, осязание, я больше не слышу музыки и остаюсь где-то в полной темноте. Во всем теле - необыкновенная легкость, я поднимаю руку, не чувствуя ее, не прилагая абсолютно никаких усилий. Я изгибаюсь на полу, поднимаю голову к небу и ищу губами солнечное тепло…Перед глазами появляется картинка: я лежу в траве, где-то в поле, на земле, нагретой солнечными лучами, и в небе цвета морской волны медленно плывут ослепительно белые облака…и все это - в полной тишине. Я поднимаю руку и нежно глажу эти облака…Воздух. Какой потрясающий воздух!!! Потом появляются звуки. Я встаю и, потянувшись всем телом вверх, поднимаю руки к небу. Солнце - крохотный теплый шарик - легко умещается в ладонях. Оно греет пальцы, лижется щекотно - шершавым язычком…Мне становится смешно, и картинка исчезает, словно ее и не было…Я в комнате: четыре бетонные стены без обоев и одним узким окном давят на сознание каменной клеткой. Я глажу пальцами бетонный пол - со всей нежностью, на какую способна, и слова застревают в горле, а на глаза выступают слезы. Мои руки, обветренные, с обломанными ногтями, очень-очень нежные…Стены стонут от моей ласки и сжимаются вокруг меня, давя со всех сторон, не оставляя пространства, чтобы дышать, я вытекаю в форточку и падаю, падаю вниз…Очень долго лечу, смотря в белое небо и слушая шум воздуха в ушах, а потом - звук удара моего тела о камни…Я открываю глаза, и в моем мозгу возникает расплывчатая картинка потолка. Тогда я сажусь на полу и говорю что-то - говорю непрерывно и не ища слова - сейчас они приходят сами. Из соседней комнаты слышится музыка, а из узкого окна на холодный пол по капле сочится серый свет…Я сижу, вытянув ноги и сложив руки, потом подтягиваю одно колено к груди и обнимаю его, поднимаю лицо к потолку…В комнате холодно, как в вытрезвителе, и мои слова кирпичиками укладываются на пол - одно к одному. Я с чуть удивленной улыбкой наблюдаю за тем, как кто-то из моих слов и чувств строит то, что, может быть, понадобится потом кому-то еще - а может, нет - это уже не моя забота. Мое дело - лишь чувствовать и искать слова. Это моя работа. Это мой долг. И я, может, исполняю его не так уж плохо - кто знает? Все мои чувства я бескорыстно отдаю чужим - совсем чужим людям. А еще людям, которые составляют мою жизнь. Людям, которым нужна я - и мои дела. Все, что я делаю…И когда мне плохо или хорошо, когда слова рвутся из горла, а от нежности сводит все мышцы, все внутри, и слезы высыхают на глазах - я рассказываю об этом другим. Просто потому, что умею - умею свое отдать другим - не прося и не требуя ничего взамен. Это мой дар. И пусть меня за это больно бьют или сильно любят - но этого у меня не отнять. Я научилась отдавать - и буду отдавать до тех пор, пока это кому-то нужно, без грусти и жалости - отдавать все, что дорого, сгорая без остатка и тлея пеплом…Я такая, какая есть, и кому я нужна, а кому нет - что за разница? Я люблю тех, кому нужна - и отдаю любовь всем, не делая исключений. А они могут принять или оттолкнуть меня - это все равно важно лишь мне одной. И снова и снова я буду отдавать им мою боль и мое счастье, ничего не оставляя себе. И мне не жаль этого, быть может, потому, что даря кому-то одну мечту, взамен я получаю две…
7-12 февраля 1999