Слезы гелиад повесть

                Слезы Гелиад

 ВАЖНО. Эта повесть состоит из 17 рассказов и все последующие будут маркироваться кроме оригинального названия собщением СЛЕЗЫ ГЕЛИАД

***

   Молочно-белесый луч прожектора плавно прошелся по карьеру и истошно заметался на одном месте. Злобно залаяли сторожевые собаки, и вверху явно слышался топот десятка ног.
 
- Это за нами -  прохрипел Том - надо сдаваться, оружия нет. Что делать будем.
        - Лежи, скотина, удавлю здесь же,
        Женька крепко сжал рукоятку армейского швейцарского ножа.
    - Это за нами, -  в панике бормотал Том, но от земли не отрывался. Его куртка на глазах пропитывалась потом, и лицо уткнувшееся во влажный грунт чуть-чуть подрагивало.
     Охрана уже достигла дна карьера, когда в метрах ста пятидесяти от лежащих, с земли поднялся высокий мужчина и поднял руки в вверх. Через минуту или даже меньше ( никто не смотрел на часы в эти секунды) собаки набросились на поднявшегося и закрутились в страшном хороводе, пытаясь укусить неприятеля прямо в горло, защищенное только вязаным свитером.
Подоспевшие охранники в фирменном, стального цвета камуфляже не стали оттаскивать овчарок, а добавили бедолаге, резиновыми палками. Они били его по телу и ногам. Мужчина закрывал голову и шею локтями, зная, что один удар
может отправить его в травматологию или к праотцам.
  В метрах трех от задержанного остановился охранник с карабином, передернул затвор и перекрывая, зычным голосом злобное рычание собак велел лечь на грунт, мужик рухнул на землю. Его ловко обыскали и одели наручники, заведя руки за спину.
     Разочарованных скорой расправой овчарок оттащили и повели на коротком поводке к сторожевым вышкам.
     - Комбат: - просипел Женька и стал отползать к проделанному ими же проходу в колючей проволоке.
За рядами колючей проволоки тянулся ряд " спирали Бруно", но подкоп был подготовлен за несколько дней и был вырыт так профессионально, что не пострадал даже после доброго дождя.
    Том немного отстал, но полз, как учили в роте мотострелковой дивизии аккуратно, прижимаясь к земле и бросая тело вперед. Ничто уже не напоминало о случившимся происшествии. Ничего, только страх удушливый, мерзкий и липкий. Впереди будет еще проволока, посты на дорогах и проводящие рейды окрестные жлобы в расчете на легкую добычу.
    Однако самый главный рубеж был приодален. Хотелось курить, но еще было нельзя. Стоящие в карьере землеройные машины стали казаться крошечными, и исчезли, после того как двое измученных парней перевалили через высокий отвал грунта. Спортивная сумка с грузом была довольно тяжела. Женька уже прикинул в уме сумму, которую он выручит и даже перевел ее по курсу в доллары и марки. Это он делал больше по привычке, чем для практической надобности.
  Тома не интересовал янтарь. Он увязался в карьер из-за своих фотоснимков и репортажей, которые успешно сплавлял на Запад. Сумма им заработанных денег была не слишком велика, но все же позволяла безбедно существовать и строить планы на ближайшее будущее.
      Ходить в карьер было опасно. Могло завалить в отвале осыпавшимся песком, как Семена и Лидию, они познакомились в карьере, спали вместе и вместе погибли в одной яме. Их нашли только через четыре месяца и квартирная хозяйка с легким сердцем продала по дешевке барахло Лидии и янтарь Семена.
     Могли загрызть собаки или застрелить охранники, так погибли Барбос, Суслик и рыжий парень из Белоруссии без имени и клички.
   Но чаще всего дорога искателей солнечного камня была в следственный изолятор РОВД поселка Янтарный, куда и направился на постоянное место жительства избитый и покусанный собаками Комбат.
    Женька не сразу пошел в карьер, долгое время он мыкался по берегу и ловил сачком камень. Его здоровье было далеко не богатырским и подводило с завидным постоянством. Женька часто простывал, и тяжелый кашель выворачивал легкие, опустошая карманы в городской аптеке. Затем он пробовал просто перепродавать камень, но для этого нужны были солидные деньги, а мелкой скупкой, можно было заработать только на еду и одежду.
     Если все пути у автомобилистов ведут в Рим, то в янтарном бизнесе все дороги ведут в карьер. Цветным камнем Женька заболел, когда учился. Его взяли по протекции уборщиком в серебряный цех. В цеху он не столько убирался, сколько глазел на все происходящее.
 Отливки драгоценного металла и его холодная штамповка завораживали. Рассматривать серебро было интересно. Серебро вкупе с камнем было настолько восхитительным, что он стал учеником мастера и научился полировать и калить камень, оправлять его и разбираться в фактуре и цвете.
     То что продавали в магазинах, было откровенным барахлом и не стоило внимания специалиста. Продукцию Янтарного комбината покупали русские, командированные и немцы туристы приехавшие поглазеть на свою историческую родину.
      Были мастера и специалисты, но раньше они были на строгом учете и пахали на начальство, а теперь работали под крепкими крышами или сменили место жительства и работали на солидные конторы в неметчине или Израиле.
     Недоученный Женька с позором был выгнан с комбината, когда в его шкафчике для рабочей одежды обнаружили слиток серебра граммов на триста и пару хороших камней. Напрасно он божился и клялся. Его персонально бил первый мафиозо комбината - начальник охраны, но признания не получил. Кто подкинул свой груз Женьке, осталось тайной покрытой мраком.
     Полгода Женька лил кольца и нанизывал бусины в подпольном цехе при свете тусклой лапочки, с тревогой ожидая наезда или обыска. Обыск не замедлил себя ждать. Евгений Андреевич Милин, русский, 1970 года рождения, уроженец города Калининграда, холост, временно не работающий, ранее не судимый, два месяца провел в СИЗО Ленинского района, где окончательно посадил и без того слабое зрение. О ювелирке пришлось забыть.  Помыкавшись по рынкам и палаткам, вновь прибился к камню. Как шутят в Калининграде, каменная болезнь родная сестра золотой лихорадке.

 XXXXXXXX

 Отойдя на безопасное расстояние, они закурили, Женька "Ротманс", а Том сигарету с краснодарской коноплей, которую получал от дальней родни "Моментальной почтой". Почта была не скоростной, просто конопель скрывали в тюбики из
под клея "Момент". Стойкий аромат клея отбивал запах конопли. Когда полгорода торчит на героине, на легкие наркотики внимания почти не обращают. Так что, Том почти ничем не рисковал.
     Женька пробовал дурь один раз и сразу опий, его полдня колбасило и он видел такие страшные картинки, что больше не хотел связываться не смотря на рассказы о розовых слонах и пластиковых девочках.
     Опий дал ему муж сестры Аленки, мужик был давним опийманом и по большому счету мудаком. В трезвом состоянии любил поговорить о Бодлере, которого он начинал читать лет шесть назад. На пятой странице культового труда ему захотелось вина, а на седьмой гашиша. На двенадцатой странице Григорий заснул и "Цветы зла" больше не открывал.
    Сестра работала в цветочном салоне консультантом и выписывала для своей половины из Голландии кроме дивных роз и сумасшедших своей дороговизной орхидей, сухоцветы, среди которых всегда был ящик-другой сушеного мака. Дома муженек персонально молол траву на электромясорубке "Мулинекс". После небольшого церемониала потреблял свое варево в туалете, где закрывался в ожидании прихода Санта Клауса. Когда приходил из голландской травы Дед Мороз наркоман заходился в истерическом смехе. Соседи сначала пугались, но скоро привыкли. Женька был хоть плохо образован, но правил держался почти патриархальных. Пил водку и иногда по пьяной лавочке в гостях по случаю, бил наркомана смертным боем. Наркоман еще по странному стечению обстоятельств был мазохистом и принимал побои с удовольствием, сопротивляясь только для того, что бы его били дольше. Аленка в драки родни не вмешивалась. Она иногда кидала под язык пару
марок кислоты в ночном клубе и тогда как заведенная дергалась до утра на своих огромных башмаках-копытах. Замуж она выскочила из-за отчаянной скуки и не развеселилась даже после обретения такого сокровища как ее Гриша. Детей
заводить она не собиралась, и Женька внутренне одобрял это решение, искренне не любя Григория.
     Дождавшись рассвета в трофейном "Опеле "1989 года рождения (с перебитыми номерами) Том и Женька отправились в город, на ходу жуя бутерброды с колбасой и прихлебывая чай прямо из остывшего термоса. На узкой трассе Том разгонялся
до стодвадцати, и кричал что то  проезжающим навстречу дамочкам. Дурацкую привычку ругаться на ходу Томин привез из Чечни. Там в горах само провозглашенной Ичкерии, был фронтовым фотографом. Даже сейчас в бардачке машины лежал
"Зенит" с длиннофокусным обьективом.
   На скорости его услышать было не возможно, и Том не стеснялся изобретении ругательств. Женька подставлял свое лицо свежему ветру, и закрыв глаза слушал
"Першенал Джисус".

      На Московском проспекте Женька вылез из машины, и закинув сумку за плечо отправился на свою квартиру.  Том помахал ему рукой и запев на мотив "Депеш Мод" свою любимую песню  " Я люблю тебя Лайф" рванул в сторону Южного
Вокзала, игнорируя правила дорожного движения.
      Женька снимал квартиру напротив школы милиции. Его всегда умиляли не выспавшиеся курсанты по утрам трижды оббегавшие "Альма Матер". Трехкомнатную квартиру ему и его приятелю сдавала веселая буфетчица-проститутка из
Ресторана "Ольштын", бывшая рыбачка. Им вышла большая скидка. Потому, что они ее подвезли пьяную до дома и внесли тело в квартиру. По ее настоятельному требованию принесенное тело было погружено в ванну и обильно поливалось из душа.
Мокрая и не до конца протрезвленная женщина приложила все свое обоняние и что бы парни остались с ней до утра. В дни получения денег, она всегда являлась с бутылкой не дорогого коньяка на предмет обследования квартиры. Выпив граммов
триста для разминки рыбачка заставляла кого-либо мять ей груди. Честно говоря, груди у нее были обнакновенные и искуплял этот недостаток вид на ноги и задницу. Баба была довольно пошлая, но сексуальная.
  Съезжать с дешевой квартиры в центре не хотелось. По взаимной договоренности миссию ублажения проводили по очереди. Получалось раз в два месяца, и этот график позволял не травмировать себе нервную систему.
     Приняв душ и переодевшись в чистую рубашку Батона, Женька сел на диван и стал перебирать камни, любуясь и сортируя их по цвету и калибру. Затем вздохнув
упаковал в пакет кучку поменьше, и перекусив отправился к железнодорожному вокзалу. На площади перед вокзалом стоял памятник Михал Иванычу Калинину, который показывал рукой на надпись "Вас приветствует янтарный край ". До исторической бронзы Женьке не было ни какого дела, а вот в доме по соседству был тайный пункт приема сырья от ловцов и грабителей карьера.
   Открыл дверь на условленный стук Бешеный Билли. Билли прозвали бешеным не спроста. Пытаясь откосить от армии, он попал на три месяца в психушку, и увильнул таки от погон. Вот только теперь пообщавшись пару минут с обнаженной
женщиной, он кидался на нее, рвал зубами и впивался пальцами в горло. До убийства не доходило, но после двух-трех таких закидонов окрестные дамочки переходили на другую сторону, едва только завидев Билли.
    Билли вообразил себя гомосексуалистом и привел домой парня веселой наклонности и смазливой наружности. Когда парниша жеманно кривляясь, разделся, и полез целоваться Билли одним ударом отправил того в травматологию. По причине своего буйного либидо Билли жил один и видимо уже привык к своей не слишком большой популярности.
      Доктор - психиатр литовец средних лет знал название этой причуды и обещал поправить его за несколько сеансов. Обещания своего не сдержал, так как допился до белой горячки. Разговаривая с чертями, он полосонул жену ножом, и получил за это четыре года мордовских лагерей. Там он избавился от своего застарелого алкоголизма и приобрел обширную практику среди заключенных и местного
населения.
   В квартире стояли двое весов одни торговые для камня и аптекарские для химии. Билли покупал камень и продавал наркоту в промышленных объемах. Взвесив принесенное, он долго считал граммы и без помощи калькулятора обозначил сумму. Женька кивнул и забрал положенное. Билли поколебался и вынул еще сто марок:
     - Не лишнее, на бирже янтарь в вверх пошел, второй день прет. Немчура кислоты заказала пять тонн и японцы тоже восемь. Наверное, будут деловой камень переводить -  Билли сплюнул на пол.
     - Деловой на кислоту? " – недоверчиво протянул Женька. Янтарная кислота используется в радиотехнике и микроэлектронике. Раньше, в советские времена, на
 нее пускали пыль и совсем не пригодный камень.
Использовать поделочный, деловой янтарь было в глазах беседующих святотатством.
      - Охрану усилят, на карьере, вот помяни мое слово - Билли взял в руки большой камень и протянул Женьке - Красавец, последний от Комбата."
     -Нет теперь Комбата, сегодня ночью повязали в карьере - Женька смотрел на молочно-белый янтарь как кролик на удава.
     - Знаешь, почему его называют "слезами гелиад"?: спросил Билли, и не дожидаясь ответил:
На каждые триста килограмм добытого ложится человек".
     Женька купил этот камень для уважаемого человека, за восемьдесят марок, но не для прибыли , атак для поддержания знакомства.
     От Билли он направился к гостинице "Калининград", где в летнем кафе заказал кружку пива «ЕВ» и стал внимательно рассматривать проходящих мимо девушек . Девушки тоже внимательно рассматривали Женьку. Официантка из кафе попыталась вступить в отвлеченный разговор о смысле жизни, но Милин проигнорировал конопатую дурнушку. Его половая жизнь в отличии от Билли было гораздо приятнее и содержательнее. Помимо случайных связей Женька дружил с двумя сестрами близняшками, милыми и забавными проектировщицами мощной строительной фирмы.   
    Девицы тоже любили Женьку, и он решил для себя жениться на первой из них которая забеременеет. Брошенное в созревшее для деторождения семя уже дало всходы. Обе близняшки еще не знали, что в их теле поселился маленький комочек от Женьки, который вскоре займет все их внимание. Прошло только две недели и время для смутных подозрений еще не пришло.
     На солнышке Женька придремал и разбудил его друг и товарищ по квартире Батон. Батон, он же Семен Талов, был чисто одет и выбрит, что само по себе было редкостью. С Батоном была молодая женщина с изящным торсом и непристойными ХХL грудями. В придачу к большим сиськам, Батон получил девочку лет пяти, которая прижимала к груди грязного утенка и громко требовала мороженного. Вместо мороженного она получила подзатыльник от мамаши, и вся компания пошла, кормить лебедей на Королевский пруд.
        Батон видимо был рад грудям и при каждом удобном случае старался прижаться к своей подруге. Раньше механик рыболовного флота Клайпедского пароходства ходил в море и последний раз пробыл там около года. Номерное рыболовецкое судно арестовали за неоплату горючего, и Батон шесть месяцев мыкался в Перу. За этот год батоновская жена выносила и родила сына от Батона и подхватила СПИД, от черт его знает кого. Батон отвез новорожденного к батькам на Украину, но с женой не разводился, ожидая пока она умрет тихой и естественной смертью.
         К кормящим лебедей подошел еще не старый, но радикально седой человек. Женька извинился перед спутниками и отошел с седым на скамейку. Седой был ювелиром по прозвищу Фаберже. В 1992 году руководителю известной ювелирной мастерской в Ереване пришлось покинуть Кавказ, и он осел в Калининграде. Примерно в это же время разрешили выезжать и выставляться в любом месте планеты.
Все что было сделано за десять последних лет с триумфом проехало по Германии. Все украшения были проданы с аукциона... но, проклятое, НО русского человека. Почувствовав недомогание, Фаберже обратился к врачам, которые определили лейкоз.
     Потребовалась пересадка костного мозга, десятки переливаний крови и хороший уход. Немцы Фаберже выдернули с того света, но все его деньги остались в лапах эскулапов.
       Женька показал камень и Фаберже одобрил янтарь. Сто марок и камень поменяли своих хозяев. Немного поколебавшись, фаберже достал из пластикового пакета представительский футляр красного дерева с золотой застежкой. В футляре на черном бархате важно лежало дивной красоты золота с янтарем колье. Маленькие лимоны были как живые. Сочетание желто лимонного цвета и золото составляло такую гармонию и уравновешенность, что Женька долго не
мог прийти в себя. Этой легкости и воздушности ему не достичь никогда.
 - Восемь месяцев работы, - улыбнулся Фаберже, забирая колье.
 - Музейная вещь,-:со вздохом ответил Женька.
 - "Двадцать два года, - Фаберже помрачнел -  В наши музеи вещь может попасть только через пятьдесят лет после изготовления. От моих первых опытов прошло только двадцать восемь.
         Фаберже распрощался с Женькой, пожелав удачи, и посоветовал бросить карьер. Женьке тоже не нравилось лежать на спрессованном веками песке, но он мечтал. Он страстно мечтал о маленькой законной мастерской на пару рабочих мест с выставочным залом. Женька хотел носить белую рубашку, а не пахать на чужого дядю. Его мечта была достижима и могла стать явью через год активной работы.
   Женька вернулся в квартиру, где обедал и спал. Он хотел сделать сегодня рейс в карьер и уехать со своими близняшками, в Палангу на три дня. Он спал и не знал, что Том не приедет сегодня.
     Том курил на балконе, когда к его дому подъехали машины с ОМОНом. Когда милиция выбила железную дверь, Том бросил купленную по случаю у военных гранату ЭФ-1 в прихожую, и деловито перегнулся через перила балкона. Позже соседи показали, что последними словами Тома были " Я люблю тебя жизнь".
   В это время Бешенный Билли харкал кровью в милицейском Уазике, прислушиваясь к тупой боли в животе. Билли успел смыть кокаин в унитаз и выбросить аптекарские весы в окно. Но сегодня никому не было дела до отравы. Всех интересовал
солнечный полудрагоценный камень третьей категории, резко подорожавший на мировом рынке.
      К вечеру Женька сам добрался до карьера в поселке Янтарный.
 В электричке он еще раз задремал и видел дивный сон.
 Там в далеком бирюзовом - голубом поднебесье плакали обнаженные девы и их слезы превращались в ослепительной красоты янтарные бусины.
      Дождавшись ночи, Женька проделал новый лаз в колючей проволоке и смотревшись нырнул в свой подкоп. Медленно, но верно он пополз вниз по откосу. Женька не брал все подряд, как делали многие, и поэтому всегда проводил слишком долго в карьере. Камни, которые он добывал, стоили дорого и
покупались охотно.
        Белесый луч прожектора прошелся по склонам карьера и опустился до самого дна выработки. Луч прошел правее и внезапно резко дернулся в то место где лежал Женька.
        Послышался лай собак и топот ног. Женька встал и бросил сумку. До боли сжал в руке даренный Томом швейцарский нож с широким армейским лезвием и ждал развязки. Он выставил левую руку локтем вперед и когда первый пес впился в нее зубами, ударил зверя в горло, резко дернув нож вниз и вправо. Кровь зверя потекла сильно и начала заливать собственную шерсть и одежду человеку. Вторую собаку, вцепившуюся ему в ногу, Женька ударил коленом. Сука жалобно завизжала и отскочила для нового нападения. Третья собака целила в горло, но промахнулась в
броске, и только царапнула щеку своими зубами.  В пылу драки с собаками он не заметил, как охранник опустился на одно колено, и тщательно прицелившись, выстрелил из карабина. Сильный удар в грудь откинул Женьку на драгоценный грунт.
Евгению хватило сил перевернуться на живот и закрыть лицо руками. Подбежавшие охранники били тяжелыми армейскими ботинками уже мертвое тело.
 А далеко в ночном небе, в волшебно бюрюзово - голубом раю плакали обнаженные девы и их слезы превращались в пленительный и смертельный, в своей красоте полудрагоценный камень.
       Через неделю после этих событий тогдашний премьер министр Евгений Примаков передал на восстановление Янтарной Комнаты тонну конфискованного и изъятого янтаря.
       Фаберже поднес к лицу восхитительно молочно-белый янтарь. Он уже придумал, что сделает с камнем. Этот экземпляр нельзя было испортить, нужно только подчеркнуть его достоинства. Нужно только подчеркнуть. На эту работу у Фаберже уйдет одиннадцать месяцев.