История, увиденная с разных сторон

Я вообще мастер попадать в разные неприятные истории. Но вот эта конкретно случилась не со мной. Или не совсем со мной. Я наблюдал это снаружи, из коридора. Но было бы для меня не менее страшно и нелепо оказаться и с другой стороны двери. Стоит только представить - девушка лет восемнадцати знакомится с парнем, к примеру, в туристическом клубе. Им друг с другом интересно, и вот она приглашает его к себе домой - вечером, после клуба. Время - что-то около десяти. Девушка и парень сидят и о чем-то беседуют. Тихо, скромно - они еще мало знакомы. Просто разговор, за которым, может быть, еще последует что-то, но не сегодня, пожалуй, и не завтра. Она совсем неопытна, застенчива. Он - не буду описывать, в данной ситуации это был один человек, в подобной мог оказаться - в другом доме, в другое время, с другой девушкой - я.
Итак, разговор длится, маленькое счастье общения, открытия взаимного интереса. Счастливые не наблюдают часов.
Между тем, черные стрелки сходятся на двенадцати. Дверь - тонкая пластина из нескольких дощечек и пары листов картона - неожиданно сотрясается сильными ударами. Слышится крик, кричит голос мужской, в основе своей низкий, но все равно какой-то жалкий, словно поскуливание раненой собаки.
Если бы в подобной ситуации я находился с этой стороны, я бы, прежде всего, испугался. Потому что я боюсь, когда кто-то ломится в мою дверь, ведь так легко проломить два слоя картона, легко выломать даже железные двери, если ты зол, нагл и глуп. Я боюсь, я не знаю, что противопоставить злобе, наглости и глупости. Чужой. И даже собственной. Впрочем, я бы попытался поискать выход. Да, сейчас бы я попытался поискать этот выход, а не кидаться сразу в боль, страх и стыд. Но это - сейчас, после всего, что со мной произошло.
Впрочем ситуация была не подобной, ситуация была той самой, которую я описываю. Диспозиция - коридор, закрытая дверь, за дверью - комната моей сестры. В комнате - она и ее приятель. В коридоре сперва появляется обеспокоенный нарушением порядка отец - как же, на часах уже двенадцать, а гость все еще в комнате дочери. Вслед за ним выходят остальные, то есть, мать и сын, иначе говоря, я.
Я испуган - неизвестно, что произойдет дальше. Мне стыдно - мой отец ведет себя как-то жалко и убого, а я его все же люблю и должен как-то уважать. Я не знаю, что мне делать.
Между тем, он продолжает кричать, требуя, чтобы гость немедленно ушел. Этого требуют нормы приличия. Или то, что он считает нормами приличия. О том, можно ли бить в дверь кулаками и поднимать крик, в его нормах ничего не сказано.
Что ж, настойчивость и упорство приносят свои плоды. Дверь открывается, появляется гость, торопливо одевается, сестра закрывает за ним дверь. Больше мы его не видели.
Продолжение истории - этой самой, не какой-нибудь другой. Через несколько дней расстроенная девушка приходит с новым приятелем. Этот не так молод, подзапущен, несколько лысоват. Шныря - зовут его в клубе, зовут, конечно, несколько пренебрежительно. Впрочем, об истории с первым гостем в клубе уже узнали, и, вероятно, уважающий себя парень задумался бы - стоит ли торопиться в гости к растерянной, униженной девчонке. Она же, похоже, решила брать быка за рога. Хоть как-то, но изменить свою жизнь. Авось, к лучшему. Через какое-то время, быть может, через несколько дней, при втором или третьем визите, собравшиеся вдруг в коридоре остальные обитатели квартиры слышат равномерный лязг панцирной сетки.
Мать укоризненно спрашивает отца - чего же ты добился. До него что-то начинает доходить. Но поздно, как всегда поздно. Его девиз, слова, которые он произносил неоднократно - какой я есть, такой и есть. Таким меня и похоронят.
Сестра вышла за Шнырю замуж. Счастья это ей не принесло. Ребенок, рождения которого так хотел Шныря, казался ей ненужным, лишним страдальцем - вместе с ней. Супруг оказался суетливым никчемушником, вечно в каких-то проектах, но без ощутимых результатов. Через какое-то время они разошлись. Впрочем, это уже совсем другая история.
Что касается меня, то мне кажется, что в такой вот, близкой к этой ситуации я побывал множество раз, я никак не мог отвязаться от нее. Неумение жить без истерики и скандала. Праведный гнев, отчаянная решимость что-то изменить любой ценой, неразборчивая пронырливость, стыд и страх, въедливое указывание на ошибку. Меня как будто не было по-настоящему, фантом, пустая оболочка, которая легко наполняется любым содержимым. Любым? Нет, оно одно и тоже, только повертывалось разными сторонами. И это при том, что я вовсе не клялся, что меня похоронят ничуть не изменившимся в течение всей жизни.
Легко пожелать измениться, но внутри замкнутого круга нет ни углов, ни направлений. Каясь или злобствуя, жалея себя или морализируя, ты остаешься на том же самом месте. Что-то необыкновенное и простое - ведь ложь куда сложнее правды - должно случиться, чтобы разрушился порочный круг.