ЗАИР

Небезызвестная история о Заире Борхеса открывает новое понимание прожитой мною жизни. Жизни в свете, вернее сказать в тени, Заира.
Теперь уже некуда торопиться, некого обманывать, и я могу, не кривя душой рассказать вам историю моей жизни, - которая началась с Заира – им и закончится.
Мало кто верит в Его существование, пока однажды не встретится с Ним. Без Заира всё, что было, что будет, что есть, станет не больше, чем минувший сон, сон во сне. Но когда ты с Ним  -  просыпаешься мгновенно от вечного сна, а может быть, наоборот погружаешься в еще более глубокий и недоступный для всего остального. Хотя почему я употребляю именно с «Ним», - разве «заир», или «захир», просто арабское слово? Можно ли вспоминать повод и причину написания этой истории местоимением  «Она» и его производными – например, с «Ней»? – Да, безусловно, можно, особенно в случаи со мной.
Нет, мне не давали сдачу «незабываемой» монетой, я не поднимал со дна морского астролябию. Мой (моя) Заир – даже не «жилка в мраморе одной из тысячи двухсот колонн». Причина моего частичного временного помешательства (хотя я склонен считать его полным, прогрессирующим и, вне всяких сомнений, неизлечимым ) является человек, точнее женщина. Последний романтик Готтфрид Ленц не преминул бы заметить, что явление это в порядке вещей и в духе нашего времени, что мало какой мужчина не встречал в своей жизни  женщину, отожествляемую им самим же с неким объектом поклонением, заиром. Лучший способ избавиться от idée fixe «моя возлюбленная - бог» - жениться на ней. На крайний случай можно найти другого идола-женщину, ибо для настоящего романтика не сколько важно наличие определенного  неоплатонического символа поклонения, сколько сам мистический процесс. 
Проблема не в том, что можно, а что нельзя. Просто у меня нет больше той самой жизни, в которой могло бы быть время, дух  и много всего другого. Но, знаете, я не жалуюсь, даже только потому, что это бессмысленно – образ Заира невозможно выкинуть из памяти.
Если бы я верил в Бога, может быть тогда, я признал бы мой Заир даром Всевышнего… Но я не верю в Бога – я верю только в Заир.
В основе понимания Заира лежит несколько Аксиом:
1) Заир был, есть и будет всегда;
2) Заир не состояние души, не точка концентрации всего объективного и необъективного в едином объекте, не Дьявол и не Бог, не галлюцинация и даже не Бесконечное и Темное Море Осознания…   Заир – нечто трансцендентальное, суть которого невозможно выразить в словах: можно только бесконечно близко, асимптотически,  приближаться к определению, но так никогда его и не достичь.
3) Заир един, то есть для меня, равно как и для любого другого, не может существовать второго Заира;
4) Невозможно думать ни о чем, кроме Заира. Заир вбирает в себя все возможные вариации жизни.
5) Образ Заира не выбросить из памяти. Никогда
 Это пять основных постулатов  – все остальное лишь следствие.
   Встретил я «незабываемую», кажется, давно, но утверждать не могу, -  как я и отмечал выше, время стало не в меру абстрактным понятием. Теплые и солнечные летние дни  прерывались темными и мрачными. Тогда шли дожди, напоминающие мне о муссонном климате. Я брел по неоживленной улице и увидел Её. Детали, создававшие всю незабываемую повседневность, самой необычной встречи в моей жизни с годами испарились из памяти. В любом случаи, отсутствие деталей влияет лишь на неживописность описания, зато создает атмосферу таинственности, сумбура и мистификаций, на которую, по большому счету, наплевать. Сейчас, хотя наверно прошло много времени, я без проблем сумею по памяти воспроизвести образ Ольги, а именно так зовут мой Заир. Кроме классических протокольных описаний внешности, в сознании остается  ряд несогласованных ассоциаций, связанных с Нею. Например, Её облик отожествляется в моем мозгу с кельтской Грейн, грациозность движения – с полетом, мелодичный голос – с Зефиром, цвет глаз – с каменной фиалкой и александритом, красота рук – с портретом женщины, написанной Леонардо да Винчи, настроение – с непрекращающимися муссонами. Проницательный читатель не преминул бы заметить, что явление сие в порядке вещей и называется просто и безотносительно «любовь». Но этот читатель не Готтфрид Ленц, и его мнение ровным счетом ничего для меня не значит!
Определение Любви: «Любовь – интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность…»   
Можно ли к своему Заиру испытывать любовь?
Ответ зависит от толкования Определения, ибо оно не догматично и не однозначно, что весьма похоже на правила и определения русского языка. Да, я испытываю к Ольге все обозначенное в Определении, и намного больше, суть и природу чего объяснить я не в состоянии (согласно Аксиоме 2).
Так вот, тот ассоциационный ряд не является набором метафор и аллегорий, выражающих мою любовь к Ольге. Я могу смотреть на Её образ – и тогда она представляется человеком, а могу и видеть – тогда она становится всем тем, что я описал выше, и даже больше. Причем я действительно вижу нежный Зефир, полеты и бесконечность.
Я долго размышлял над тем, является ли Ольга Заиром другого человека и человек ли Она сама. Я пошел на компромисс с самим собой и вывел несколько формулировок, за справедливость которых ручаться не могу:
1) Заир одного человека не обязательно есть Заир другого;
2) Ольга не просто человек;
Последняя формулировка мне понравилась больше всего, потому что напомнила выводы, сделанные героями юмористических фэнтези, когда те обнаруживают в роли, скажем, товарищей по оружию, странного человека или не человека вовсе. Ну, по крайней мере, я могу с уверенностью  знатока фэнтезийного жанра заявить, что Ольга не эльф, не гном, не золотой дракон, не русалка, не вампир, не упырь, не нетопырь, не девол, не бес, не изверг, и даже не альп…
Первая формулировка согревает мою замершую душу тем, что я чувствую себя не одиноким и в какой-то мере особенным.
Я множество раз пытался следовать совету друзей, близких, Ремарка, Кастанеды, Будды, Ницше, Петрарки и Морфея. Долгое время я пытался оспаривать Аксиомы 4 и 5, выводил новое Определение Любви, которое смогло бы объяснить всю необъяснимость моих отношений с Ольгой. Все было тщетно.
Наличию экзотической болезни экстрасенсы приписывали состояние кармы. Нашлось несколько энтузиастов, которые на свой страх и риск (но на мои крупные денежные вливания) согласились вылечить мой недуг. Один из них, в бутафорском костюме, предложил мне оправится на Крайней Север страны, дабы освободится от гнета личной истории всего человечества. Ради интереса я спросил, поедет ли он со мной. На что получил отрицательный ответ, однако, с убедительной мотивацией отказа. Я ему предложил катиться к черту со всеми своими Северными оленями. Он обиделся – и ушел. Позже, от него мне пришло письмо по электронной почте, где открывается возможный секрет моего выздоровления. На мой взгляд, разглашать профессиональные тайны, мягко говоря, не этично, но, видимо, старого шамана тронуло не только состояние моего кошелька. В этом письме он излагает проверенный способ лечения сердечных и душевных недугов. Для этого пациенту надо создать условия, при которых борьба за выживание становится единственно возможным времяпрепровождением. План старого лиса состоял в том, чтобы отправить меня куда подальше от цивилизации, но в условленное с коллегой шамана место. Там, спустя несколько дней бесед с этим самым коллегой, или, если вам будет угодно, с помощником моего шамана, предпринимается экспедиция в тундру со всем необходимым для выживания оборудованием, ну, я имею в виду сани, дрова и тому подобное. Мы вдвоем  успешно живем в полном единении с природой. Меня обучают необходимым умениям для выживания в суровом климате севера, после чего напарник в один прекрасный день исчезает… И я остаюсь один, без оленей… Мне остается только бороться за свою жалкую жизнь, ни о каком Заире я уже не вспоминаю. На самом деле, меня не бросают в одиночестве с полярным сиянием, потому что рядом находится мой шаман, который прибыл сразу же после меня, и его помощник. Они мне всячески помогают, но я, естественно, даже и не подозреваю о том, что рядом со мной есть люди. Спустя какое-то время, они появляются и продолжают держать меня в подвешенном состоянии. Затем я решаю остаться жить с ними и обучаюсь настоящей магии… 
План показался мне почти гениальным. Старый шаман не казался больше шарлатаном, а напоминал скорее возродившегося дона Хуана. Я начинал подумывать, не написать ли мне ответ на письмо, но пришел к выводу, что карты раскрыты, и им меня больше не ввести в заблуждение, а, следовательно, уловка Духа не сработает. Сейчас это кажется мне роковой ошибкой…
Про других знахарей рассказывать нечего: я их просто не помню. Уверен, пройдет какое-то время, и я забуду и про второе пришествие дона Хуана. Уже сейчас я ощущаю нечто смутное, упущенное мною в повествовании, и с горечью оплакиваю очередную утрату.
Я могу описать все те дни, которые мы проводили вместе, могу передать все наши беседы и раскрыть некоторые Её секреты, но я не вижу в этом никакого смысла: все равно я буду не понят.
Эта история представляется мне набором бессвязных и ничем не примечательных фактов, пустых неологизмов, остатков памяти. Я себя почти ненавижу за то, что взялся за написание этого псевдолитературного произведения, в котором присутствуют и смешения жанров, и пренебрежения орфоэпическими нормами      
К концу жизни, то есть к настоящему моменту, я перечитал несколько раз повесть Борхеса «Заир». Писать больше не стал – лишь в чтении я вижу ключ к своему мнимому спасению. Я рисую милые черты лица тушью, акварелью, маслом и рукой на песке. Пытаюсь восстановить память минувших лет. В голове проносятся миллионы событий, не связанных с моей жизнью. Воспоминания наполнены бесконечным количеством слайдов с изображением Ольги, моего Заира. Кажется, я сплю; сейчас придет Оля, разбудит мягким прикосновением руки и Заир останется лишь дьявольским наваждением, но Она меня не будит …