Исход или Терминатор-3

Исход или Терминатор-3

ББК  84.4РОС
Д 55  Исход или Терминатор-3: Кинороман.- Друж-
ковка: “Файери Стиид”, 1996.-200с.

От автора

Не я начинал сериал “Терминатор”, но я довел его до логического завершения, написав кинороман “Исход или Терминатор-3”. Этот кинороман я предлагаю вашему вниманию.
Почему я его написал?
С тех пор, как Джеймсом Камероном был снят фильм “Судный день, Терминатор-2”, а Рендаллом Фрейксом была написана книжная версия фильма, крайне важная и актуальная тема борьбы людей с порождениями технического прогресса за свое выживание “зависла в воздухе”. По “Терминатору-2” она завершилась. Но как? Были уничтожены роботы, микрочипы, документация, после чего все успокоились, и наступил хэппи-энд. Не слишком ли упрощенно, если не сказать примитивно, ведь уничтожены ТОЛЬКО ВЕЩИ, материальные объекты, которые имеют лишь чисто символический смысл? Погиб ученый-программист, создавший сверхкомпьютер-убийцу. Ну и что? Сколько таких “ученых” по всему миру продолжают сидеть перед мониторами с той же идеей? И они не успокоятся, пока не создадут какое-нибудь погибельное “чудо”! Нет, я не за “крестовый поход” на технический прогресс, я за развитие человеческого в человеке, за гармонию всех сфер: духа, тела, интеллекта. Еще А.Эйнштейн говорил: “Наши технологии превзошли нашу человечность”, и ИДЕЯ СОЗДАНИЯ СУПЕРКОМПЬЮТЕРА, КАК СРЕДСТВА САМОУНИЧТОЖЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА ПО-ПРЕЖНЕМУ ЖИВА, ПОЭТОМУ СТАВИТЬ ТАКУЮ “ТОЧКУ”, КАКУЮ ПОСТАВИЛИ В “ТЕРМИНАТОРЕ-2”, НЕЛЬЗЯ!
Это была основная причина написания мной киноромана.
Кроме того, давайте вспомним характер ролей популярного Арнольда Шварценеггера в дилогии “Терминатор”:
“Терминатор-1” --- “плохой” робот,
“Терминатор-2” --- “хороший” робот, робот-защитник (но робот!)
В моей же авторской версии, в “Терминаторе-3”, А.Шварценеггер представляется сразу в трех ролях: робот, “хороший парень” и “вселенский злодей”. Кстати, именно этот самый “злодей” с группой компьютерных фанатиков и руководят на самом деле “взбунтовавшимися машинами”. ЗА ИДЕЕЙ ЗАХВАТА НА ЗЕМЛЕ АБСОЛЮТНОЙ ВЛАСТИ ОБЯЗАТЕЛЬНО  ДОЛЖНЫ СТОЯТЬ ЛЮДИ! Зачем бесстрастным холодным механизмам, пусть даже самым совершенным, власть и война?!
А что с главной героиней? Сара Коннор уже достаточно намучилась и заслуживает счастья, не так ли?
Нет сомнений в том, что моя книга является действительно логическим завершением предыдущих “Терминаторов”. И “крутым” завершением, написанным в динамичном жанре “экшн”.
Предлагаемая мною версия  «Терминатор-3», впервые прозвучала в августе 1995 года на 19 Московском международном кинофестивале в виде сюжета. Поэтому не исключено, что отдельные фрагменты сюжета моей книги могли стать источником плагиата. В полном книжном объеме (в газетной форме) версия была опубликована в сентябре 1996 года в газете “Окно” (г.Дружковка). Окончательно книга “Исход или Терминатор-3”  вышла в июне 1997 года в издательстве “Донеччина” (г.Донецк).
Автор будет очень признателен всем критикам книги, а также тем, кто окажет помощь в установлении контактов с устроителями конкурса в США «Терминатор-3», объявленного Арнольдом Шварценеггером, Джеймсом Камероном и Стивеном Спилбергом в мае 1997 года (47 участников; книги, сценарии, сюжеты – 32 из США, 15 из Европы), с объявленным гонораром победителю (их может быть как один, так и несколько) за право экранизации в размере 15 миллионов долларов.
Автор намерен безвозмездно передать устроителям конкурса права на экранизацию своей книги, на условиях публичной передачи с целью дальнейшего заключения контракта на его главную книгу: «Планета Голливуд».





“...Не обратил ли  Бог мудрость мира в безумие ?...”
1-е послание апостола Павла к Коринфянам.
гл. 1:20               
Пролог

НЕТ СУДЬБЫ, КРОМЕ ТОЙ, ЧТО МЫ ТВОРИМ САМИ.
ДО КОНЦА ДАЛЕКО ДАЖЕ ТОГДА, КОГДА ВСЁ УЖЕ КОНЧЕНО.
 

Н О Ч Ь

Озеро Таупо, Новая Зеландия. 6.00 вечера.

В таких местах, как этот заповедный лес на склоне кратера вулкана, сумерек почти не бывает —  темнота наступает так же быстро, как в театре после третьего звонка. Но сегодня ночь никого не застала врасплох, и все шесть туристов, несколько дней назад прибывшие гидропланом из Окленда в эту глухомань поглазеть на девственную природу новозеландской глубинки, были уже с пяти часов вечера в своих уютных номерах. Причина проста: лил такой дождь, что казалось, будто наступил второй всемирный потоп, а небольшое бунгало, стилизованное под маорийскую хижину, но внутри оборудованное по последнему слову техники и гостиничного сервиса, служило Ноевым Ковчегом. Снаружи стемнело, бушевала непогода, внутри же было тепло и уютно. После сытного ужина молодая пара из Швеции закрылась в своём номере за дверью, украшенной надписью из цветов “только что поженившиеся”, пожилые супруги-японцы пили чай перед телевизором, а остальным, двоим, не оставалось ничего другого, как пойти спать. Это была странная пара. Судя по всему — мать и сын. Ей было на вид лет тридцать пять — тридцать шесть, парню — лет шестнадцать, но всякий, взглянувший им в глаза, смог бы с уверенностью предположить: эти двое вместе пережили что-то настолько сильное, настолько ужасное, что цифру их возраста нужно было умножать как минимум на два. Они держались особняком, не разделяя туристический энтузиазм и общее приподнятое настроение. Не то, что остальные. Те же шведы, например, почти всё время проводили, запершись у себя в номере, но это понятно: медовый месяц на самом краю Земли, в маорийской хижине, да к тому же среди буйного девственного леса! Что касается японцев, то те, несмотря на свой древний возраст, целыми днями носились, как угорелые, по лесистым склонам, безуспешно пытаясь сфотографироваться с символом Новой Зеландии в её природной среде — мохнатой нелетающей птицей киви. А эти просто бродили по лесу, сидели на берегу озера и любовались природой, о чём-то тихо переговариваясь. К ним не приставали, ни о чём не расспрашивали, и кроме того, что они американцы, и завтра, если наладится погода, улетают в Окленд, а оттуда домой, о них ничего не было известно. Да, пожалуй, ещё только одно: в гостиничном регистрационном журнале они были записаны, как Сара и Джон Конноры.


Озеро Таупо. 1.00 ночи.

Дождь лил, не переставая. В бунгало давно уже все спали. Все, кроме Джона Коннора, который сидел в своей комнате. Перед ним лежал раскрытый портативный компьютер, в который был вставлен компакт-диск с его любимой игрой "Конец света”. А как она может быть не любимой, если он её автор?
Джону недавно исполнилось шестнадцать лет. Он учился в колледже и был талантливым парнем и способным студентом. Несмотря на то, что учиться ему оставалось ещё два года, он уже сейчас сотрудничал с крупной фирмой "Компьютерные системы будущего", которая помимо сверхновейших программных разработок выпускала на общий рынок различные компьютерные игры.
Однажды Джон пришёл в центральный офис фирмы и, набравшись смелости, поднялся прямо к главному менеджеру на сорок восьмой этаж, в кабинет, который назывался "хрустальным”. Это из-за того, что три стены его были полностью стеклянными. Джон не оробел от такого великолепия и сходу, с порога стал предлагать свою игру. Менеджер просто обалдел от такой наглости, он даже уронил трубку телефона, по которому разговаривал. Надо же, вламывается какой-то мальчишка, не куда-нибудь, а в кабинет второго человека такой солидной фирмы, в котором даже сотрудники не все бывают, и что-то предлагает своё, кустарное! Менеджер был типичным представителем американских бюрократов, поэтому иначе рассуждать не мог. Он потянулся к кнопке вызова охраны, но парень как-то странно себя повёл: вытащил дискету и со словами: "Это не совсем игра”,— вставил её в компьютер на столе. Менеджеру стало не по себе от уверенного взгляда и загадочных слов молодого посетителя, и он автоматически посмотрел на экран. Сделав это рефлекторное движение, он... больше не отрывался от компьютера, сразу позабыв все условности установленного порядка работы с клиентами. Перед ним на экране была по-настоящему классная игра! Теперь менеджер превратился в бизнесмена. Он внимательно слушал комментарии странного парня, изредка кивал головой и чувствовал, что эта игра — нечто новое и оригинальное, а парень с его загадками — просто находка. Сюжет игры заключался в том, что некий суперкомпьютер, самообучившись до самостоятельной работы, захватывает власть на Земле и, спровоцировав ядерную войну, начинает истреблять человечество, как ненужную биологическую массу. Положительный герой игры создаёт из оставшихся людей армию, возглавляет её и борется с новыми машинами, порождениями суперкомпьютера, не давая тому победить. Но оригинальность заключалась в том, что игра проходит в двух временах, на двух уровнях: кроме борьбы людей с машинами в будущем, есть борьба в нашем времени, не менее жестокая и изощрённая. Суперкомпьютер из будущего посылает роботов-терминаторов в наше время с целью устранения будущего лидера повстанцев. А лидер в нашем времени — всего лишь обыкновенный мальчик, поэтому ему помогает мать и Терминатор-защитник, перепрограммированный и посланный им же из будущего в качестве телохранителя.
— Да, оригинальная игра. Оригинальная и крутая. Должен признать, что выполнил ты её на высоком уровне, а если сюда добавить ещё наши последние графические разработки, то она получится очень даже неплохой и, я думаю, сможет претендовать на Премию "Лучшая игра года”. Кстати, как тебя зовут?
— Джон Коннор.
— Ну вот что, Джон Коннор. Нам это интересно и мы это берём. Приходи завтра утром, я подготовлю контракт. Если не секрет, как это пришло тебе в голову?
"Если бы этот тип узнал, что всё это вовсе не пришло в голову, а было на самом деле — наверняка его хватил бы удар”.— подумал Джон, но вслух сказал:
— Да так, однажды кошмар приснился.
На что менеджер ответил:
— Ещё несколько таких кошмаров — и ты сможешь на них сделать карьеру и целое состояние. Это в твои-то годы!
"Засунь знаешь куда свою карьеру вместе с состоянием!" — зло подумал Джон. Но на следующий день всё-таки пришёл и контракт подписал.
А почему бы нет? Деньги большие и, самое главное, заработаны честно. Тем более, что у них с матерью сейчас очень туго с финансами. Он учился в колледже, вечерами иногда подрабатывая на станции автосервиса, но этого было мало и хватало только на учёбу. Что же касается матери, то она когда-то была официанткой. Была и попробовала сейчас. Но Сара Коннор стала совсем другим человеком, а та наивная официанточка из пригорода осталась в прошлом, таком далёком, что ей часто приходилось спрашивать себя, а было ли оно вообще. Да и кто будет держать официантку, которая симпатична на вид, на первый взгляд кажется совершенно безобидной и по-женски беззащитной, но на самом деле чуть что — сразу в зубы, да так, что клиенты попадали в больницу, а заведение платило компенсации за моральный и физический ущерб. Вот и выгоняли её отовсюду. А куда ей идти? Что она ещё умела делать? Стрелять, воевать, спасать сына и весь остальной мир от роботов. Неслабый набор качеств для женщины! Но что с ним делать? Идти в армию? Нет, она хотела быть рядом с Джоном. Поступить в охрану какой-нибудь фирмы? Пробовала, но шефы служб безопасности воспринимали её предложение себя в качестве охранницы как шутку. Вот и приходилось перебиваться случайными заработками, пока Сара, наконец не отдалась самой чистой любви — любви к детям. Она поступила на работу в детский сад. И была счастлива.
Но денег всё равно не хватало, тем более, что она захотела наверстать упущенное, посмотреть мир самой и показать его сыну, ведь Сара нигде, кроме Калифорнии и пары соседних штатов не была. Она хотела увидеть тот мир, который они спасли пять лет назад. А Джон с радостью впитывал новые впечатления и, что самое главное (Сара это ясно видела), оттаивал душой.
Но кроме чисто финансовых интересов Джон преследовал и другую цель при создании своей игры. Он считал: то, что им с матерью довелось пережить не так давно, и то, как мир висел на волоске от глобальной катастрофы, замолчать и забыть нельзя. Нужно сказать об этом остальным людям, предостеречь их от роковых ошибок. Вот тогда можно успокоиться. Но как это сделать? Если рассказать всю историю как быль, как реально произошедшее — сразу наденут смирительную рубашку. Мать через это уже прошла. Да и спецслужбы опять прицепятся.
Тогда, когда закончился тот кошмар, когда Майкл Доусон, работавший над микрочипом, и который должен был своим изобретением породить гибель человечества, погиб, прихватив с собой на тот свет всё оборудование и документы по этому проекту, когда оба робота и все вещественные доказательства расплавились в литейном ковше, когда психиатр доктор Тейберман сам стал пациентом психушки, Сару и Джона немного подопрашивали, но отпустили:
— Что произошло?
— Мы сами не понимаем. За нами погнался какой-то псих, а незнакомый парень, обычный прохожий, взялся нас защищать. Но постепенно всё зашло дальше, чем кто-либо предполагал: они оба стали палить из чего попало друг в друга и в полицию, круша при этом всё на своём пути и таская нас везде с собой. Закончилось проклятое приключение в литейном цехе. Там я наткнулась плечом на какой-то стальной штырь, сын напугался до смерти, а те оба исчезли. И слава Богу.
— Значит, вы не знаете, что происходило?
— Понятия не имеем.
— Кажется, вы оба дурака валяете.
— А в чём нас, собственно говоря, обвиняют?
— В совершении массовых беспорядков.
— Но их совершали не мы — любой свидетель вам скажет. Мы были жертвами, и с нас хватит того, что мы пережили. Но мы не требуем ни разбирательства, ни компенсаций, мы требуем одного: чтобы нас оставили в покое.
И их оставили. А теперь, если сказать что-то не так — всё, снова прицепятся, но тогда уже не отстанут вовек.
Джон, перебрав множество идей, остановился на том, что нужно создать компьютерную игру. И пусть её продают в каждом магазине. Может быть, люди хоть таким способом узнают, во что они могут вляпаться, чего "добиться" своими делишками. А создать такую игру Джон мог. Он хорошо разбирался в компьютерах ещё с тех пор, как они с Томом "брали" банкоматы на улицах. Теперь же он был студентом колледжа, учился на программиста и слыл большим талантом.
"Cудя по всему, из этого парня будет толк", — подвёл итог изучению досье Джона Коннора президент "Компьютерных систем будущего" Вилли Йетс.
Вилли Йетс — компьютерный гений и баловень судьбы. Он был одним из самых богатых и удачливых людей планеты. Это он разработал программу "Двери”, "которой я открываю для человечества двери в иной, компьютерный мир, мир виртуальной реальности". Он владел фирмой "Компьютерные системы будущего” и занимал в ней пост президента.
Вилли Йетс был кумиром многих молодых людей. В том числе и Джона Коннора. Когда тот пригласил Джона для деловой беседы, парень был на седьмом небе от счастья и гордости за себя. Джон так разволновался, что начало встречи прошло как в тумане: Йетс что-то спрашивал, Джон что-то отвечал. Но в конце концов время — деньги, и президент перешёл к делу. Он предложил Коннору сотрудничать с фирмой в более серьёзных вещах, чем игры. Он предложил работать в его личной лаборатории, в самой избранной и талантливой команде его единомышленников над новыми проектами, связанными со сверхсложными секретными программными разработками, которые должны перевернуть весь компьютерный мир и вывести человечество на новый, более высокий уровень.
Его застенчивая улыбка, взъерошенные волосы, близорукие глаза за толстыми, студенческими очками и весь облик "а-ля студент-переросток" располагали к себе, но слова... Джон вдруг почувствовал беспокойство. Туман в голове как-то вдруг рассеялся. Ему показалось, что какую-то долю секунды он видел перед собой не кумира, а маньяка-очкарика, который в своём воспалённом мозгу родил очередную бредовую идею облагодетельствования человечества, которую это бедное человечество потом долго будет выкашливать. Перед ним был маньяк, который... Стоп! "Боже, что со мной?" — подумал Джон. Эти мысли, пролетевшие в голове, были так ярки и неожиданны, что Джон не на шутку испугался. Почему маньяк? Что он делает плохого? Он же мне работу предлагает, да такую, о которой многие и мечтать не смеют! Да, всё верно, но что-то было не так. Что же? Мысли вспышкой пронеслись и угасли, не оставив следа, но Джону хватило ума не делать поспешных решений, и он ответил, что ему нужно сначала закончить колледж, а потом, если мистер президент не передумает, они вернутся к этому разговору. На том и порешили. Глядя вслед уходящему Джону Коннору, Вилли Йетс подумал: "А этот парень не так прост и намного крепче, чем кажется".
Это было год назад, но Джон до сих пор не мог понять, что же тогда случилось и что помешало ему сказать "да".
А пока он учился и в свободное время, согласно заключённому контракту, занимался тем, что совершенствовал свою игру, играя то за "хороших", то за "плохих". Сара ничего не имела против увлечения сына компьютерами, но её беспокоило, что в свои игры Джон обязательно включал что-нибудь из случившегося, а теперь ещё эта игра... Но он всё равно занимался этим и брал свой "ноутбук" всюду, куда бы ни поехал.
Сейчас, сидя с компьютером в кровати, Джон был поглощён игрой, сражаясь в этот раз на стороне супермашин, и под дождь за окном "строил козни человечеству".

А в соседней комнате спала Сара Коннор.
На первый взгляд можно было подумать, что эта женщина мирно спит, убаюканная шумом дождя, но если присмотреться внимательнее, то станет очевидно, что её сон не такой уж мирный: простыни смяты, волосы разметались по подушке, а под опущенными веками сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее начинают двигаться глазные яблоки.
СКОРО...
Это слово не давало покоя Саре Коннор в течение всего последнего месяца. Оно засело в голове, в подсознании, в душе, разрастаясь с каждым днём.
Скоро... Плохие предчувствия как пресс давили всё сильнее.
СКОРО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ ЧТО-ТО УЖАСНОЕ, БОЛЬШОЕ, НЕОТВРАТИМОЕ.
Но что? Она не могла уже больше это выносить. Мрачные предчувствия, неотвратимость, беспомощность и, вместе с тем, неизвестность — такой пытки не пожелаешь даже врагу. Но самое страшное то, что это было не предчувствие, а УВЕРЕННОСТЬ.
После гибели Кайла Риза (отца Джона Коннора) и терминатора-убийцы нечто подобное Сара уже испытала. Тогда она находилась в психушке, и её сыну, а с ним всему миру угрожала смертельная опасность. Бессильная в своей попытке докричаться тогда до людей, говоривших с ней с профессиональной вежливостью и скукой, она попыталась сама взять ситуацию под контроль, попробовала вырваться из одуряющих цепких объятий лечебницы и спасти сына. Но события сразу же начали развиваться по своему собственному сценарию. Сара же была настолько беспомощна, что её задача свелась лишь к тому, чтобы направлять эти события по возможности в нужное русло. Но тогда ей повезло, на её сторону стал Т-100, как снег на голову свалившийся помощник. Да, сотый... Как часто она вспоминала этого самообучающегося робота-защитника, который к концу самообучился до такой степени, что стал похож на человека. Он погиб, сам шагнул в ковш с расплавленным металлом, пожертвовав своей механической жизнью для спасения жизней миллиардов людей. Совсем как человек, как добрый самоотверженный мужчина. Но, увы, не мужчина и не человек. А жаль. Сара могла бы поклясться, что в те последние дни её Джон и Терминатор 100-й модели по-настоящему подружились.
Но это сейчас не важно. Важно то, что предшествовали тем памятным событиям 1992 года именно такие вот предчувствия.
Тогда, уже почти совершив побег, она буквально лицом к лицу столкнулась с роботом-терминатором, с безжалостной машиной-убийцей из предыдущего кошмара, которую, это она хорошо помнила, раздавил пресс, включённый её рукой. Это потом выяснилось, что 100-й лишь внешне похож на предыдущего киборга, а на самом деле перепрограммирован и послан из будущего её сыном для их же защиты, но тогда, в момент столкновения, ужас и осознание беспомощности захлестнули Сару с такой силой, что она действительно чуть не сошла с ума. Она даже не сразу заметила своего сына, стоящего рядом с роботом и приводящего её в чувство. А после того, как Сара пришла в себя, она увидела и второго. Это был монстр намного страшнее первого. Т-1000 — мимикрирующий полисплав, киборг из жидкого металла. Этот был более безжалостен, более совершенен и более эффективен. Он проходил сквозь любые решётки, стенки, принимал любой облик и при этом убивал, убивал, убивал.
Да, тогда её предчувствия и опасения полностью подтвердились. Началась страшная, жестокая борьба. Начался настоящий кошмар.
Слава Богу, это уже позади. Добро, как говорится, победило, и теперь всё должно быть нормально. Но Сара с Джоном смогли расслабиться только после того, как был пережит день 29 августа 1997 года — дата начала войны машин с людьми. Война не началась. Однако и спокойствие было недолгим. Не прошёл и месяц, как опять появилась непонятная тревога. Но почему? Что ещё должно произойти? Ведь всё уже кончилось! Она обращалась к различным психоаналитикам, экстрасенсам, гадалкам, выдавая свою историю за сон-кошмар, но никто толком не мог ей помочь. Наверное, права поговорка и девиз армии Коннора в будущем: до конца ещё далеко даже тогда, когда всё уже кончено. Кто-то посоветовал Саре путешествовать, накапливать и менять хорошие впечатления. Они с Джоном так и поступали. Но облегчение не наступило. Даже тут, в Новой Зеландии, в спокойной красивой стране, Сару Коннор не отпускало предчувствие, что кошмар возвращается.
Ей снова снился тот же сон.
Детская площадка, качели, дети и она, смотрящая со стороны, знающая страшную тайну, но не в силах её передать, докричать. Снова, как в тысячах предыдущих снов, расцветает ядерный гриб, всё гибнет. Но привычный кошмар вдруг нарушается: гибнут все, кроме самой Сары и Джона. Её сын стоит в обнимку с Терминатором и громко хохочет. Что это?!
... скрюченные пальцы мнут и рвут белоснежную простыню, голова мотается из стороны в сторону, из приоткрытого рта вырываются рычание и стоны...
— Мама, посмотри, как прекрасно! Насколько чище сразу стал воздух! На целых четыре миллиарда орущих смердящих никчемных глоток. Остались лучшие из лучших,  достойные жить в новом мире. В мире, в котором правит порядок, логика и компьютер. Тебе нравится, мама? А ведь это моя работа!
— Ты... ты... да как ты можешь такое говорить... да ты...!
Сара кричит на сына, беснуется, но с ужасом видит, как на Джона не действует ничто, как он, презрительно улыбнувшись, отдаёт какую-то команду Терминатору и показывает на неё пальцем. Терминатор, весь в чёрной коже, простреленной кровоточащей куртке, с ободранным лицом, на котором красным нечеловеческим огнём горит окуляр искусственного глаза, немедленно подчиняется и бесстрастно идёт к Саре, раздавливая на ходу своими башмаками обуглившиеся детские скелеты. Намерения робота ясны, но Сара будто приросла к месту, она не может пошевелить ни ногой, ни рукой. Киборг приближается, а Джон заходится в истеричном хохоте. Затем он, смеясь, поворачивается и машет рукой. Он что, собирается уходить? Как, уходить? А как же Сара? Она на какое-то время забывает о роботе-убийце: пусть он её задушит, разорвёт на куски, но прежде она спросит Джона, выяснит, что он имел ввиду, почему сказал, что это натворил он, и вообще, что здесь происходит!?
— Джон, не уходи! Джон, ответь, что происходит! Джон, вернись! ДЖО-О-О-О-О-...
-о-о-о-н!!! — крик из сна переходит в реальность, но тут...
... горло перехватывают стальные пальцы Терминатора. Крик затихает, переходя в хриплое клокотанье. Сара отчаянно сражается. Нет, просто так она не дастся этому механическому ублюдку! В последнем отчаянном усилии она, схватив робота за большой палец, рывком высвобождается от захвата стальной клешни. Она знает, что это ненадолго, что всё равно погибнет, но ищет глазами сына. Хоть перед смертью, но она узнает, что случилось, убедится, что неправильно всё поняла, и что Джон по-прежнему такой, каким был всегда. Но его нигде не видно. Он уже ушёл. Тщетно она озирается по сторонам, из последних сил отбиваясь от наседающего Терминатора. Всё. Всё пропало. Это конец.
—НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-...
...е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т!!!!!
— Мама, мама! Что с тобой! Да очнись же ты! — Джон изо всех сил трясёт мать, которая с безумным видом кричит, не переставая, не своим голосом.
Уже начали барабанить в дверь и стену — всех обитателей бунгало разбудил и сильно напугал нечеловеческий крик, идущий из номера американцев. Джон сам не на шутку испугался. Чтобы вывести мать из кошмара, он взял со стола сифон с холодной водой и направил струю прямо на лицо Сары, а чтобы эффект был скорейшим, несколько раз ударил её по щекам. Наконец, это возымело действие: Сара, захлебнувшись криком и водой, замолчала, резко сев и безумно уставясь на Джона. А тот нежно гладил мать, приговаривая: "Успокойся. Это был всего лишь сон, обыкновенный ночной кошмар". Постепенно безумие и остекленелость стали исчезать с лица и глаз Сары, и она проснулась окончательно.
Теперь Джон мог ответить стучащим в дверь. Он вышел в коридор, извинился за причинённое беспокойство и сказал, что его матери приснился кошмар, но уже всё в порядке.
Джон вернулся в комнату, но кровать была пуста, а из ванной доносились звуки льющейся воды и рыдания Сары. Он вернулся к себе, потому что больше ничего не мог сделать.
На улице уже светало, а на кровати, в наспех брошенном раскрытом компьютере сама собой автоматически заканчивалась игра. В войне с машинами гибли сотни миллионов людей. Машины побеждали. Когда Джон подошёл к кровати и взглянул на экран, то увидел, что последний очаг сопротивления людей подавлен, Земля погружается во мрак торжествующих роботов, а на экране вместо слов "игра окончена" горит кроваво-красная надпись "НЕТ СУДЬБЫ".


ВСТРЕЧА

Аэропорт Лос-Анжелеса. 11.00 утра.

— Произвёл посадку самолёт Боинг-747 авиакомпании "Эйр Нью Зиланд", рейс 955 из Окленда. Встречающим просьба пройти к десятому выходу.
Наконец-то полёт закончился, самолёт остановился. Подняли люк выхода и к проёму подсоединили переходной тоннель, через который пассажиры попадают прямо в зал аэропорта.
Одних встречали, другие деловито шли к выходу сами — обычный рейс, обычные пассажиры. Из толпы сильно выделялись только двое. То ли перелёт они перенесли с трудом, то ли что-то случилось, но оба были бледны и напряжены. Особенно женщина. Чтобы скрыть усталость и тёмные круги под глазами, она надела большие чёрные очки. Но это никого не обманывало, не скрывало, а наоборот, подчёркивало её состояние, и несколько человек даже оглянулись вслед. Парень же постоянно с беспокойством поглядывал на неё и поддерживал за руку всё время, пока они по коридорам и переходам спускались в подземный гараж.
Свою машину они нашли быстро. Джон был против того, чтобы Сара вела машину, но она заверила, что всё будет в порядке, и машину поведёт она.
Большой джип "Гранд чероки лимитед", плавно тронувшись с места, начал подниматься по ярусам к выходу. Конноры знали, куда им нужно ехать прежде всего.
Когда Джон и Сара были ещё в Окленде, они зашли в небольшой ресторанчик с видом на океан. Они ели морские деликатесы, любовались белоснежными парусами яхт, сотнями снующих по огромному заливу, наслаждались спокойствием одного из красивейших городов мира и постепенно отходили от ночного происшествия. Тогда они приняли решение сразу после приезда домой, прямо из аэропорта отправиться к Альберто и Виоле Кальведам — давним, верным и, наверное, единственным друзьям Конноров. Именно они когда-то помогли в критическую минуту. Благодаря им Сара, Джон и Терминатор-защитник нашли спокойный уголок во время бурных событий 1992 года, смогли перевести дух, разобраться во всём, выработать план действий, а также получили для дальнейшей борьбы мощное оружие.
Кальведы так никуда и не переехали. Они продолжали жить среди бескрайних прерий в тех же обшарпанных вагончиках, с той же нехитрой мебелью и тем же "бронированным" пикапом 1962 года. Кроме того, что в их полку прибыло, и к четырём детям, Педро, Франческе, Джонни и Пабло прибавилась ещё одна, дочка Анжелика, у них всё оставалось по-старому. Кальведы не хотели ничего менять ни в своём быту, ни в жизни — они любили простор, солнце, ветер и свободу. Если к этому прибавить ещё их веселый нрав, то становится понятным, почему Конноры так привязались к этой никарагуанской семье. Погостив у своих жизнерадостных друзей, Сара и Джон всегда заряжались энергией, оптимизмом, а страхи и тревоги уходили на задний план.
А что сейчас было для Сары и Джона главным? Конечно, поддержка друзей и магия бескрайних просторов Дикого Запада. В больших городах, где Запад уже больше ста лет, как не дикий, её не ощущаешь. Там солнечный день постепенно переходит в день неоновый и обратно, всюду рекламы, магазины, бетонные коробки небоскрёбов, масса людей, суета. Но есть уголки, не тронутые цивилизацией. Именно в таком месте жили Кальведы и именно сюда часто приезжали Конноры. Когда стоишь на вершине холма, смотришь на закат или восход солнца, а всюду, куда ни глянь, простираются бескрайние просторы прерий — ощущаешь такую мощь и величие природы, такое единение со Вселенной, что чувствуешь, как некая сила пронизывает всё тело, мозг, даже душу, заряжая покоем и мудростью. И это настоящий, до сих пор дикий, а поэтому прекрасный Запад...
Был час пик, поэтому машины выезжали из гаража сплошным потоком. Как только появился просвет, Сара нажала на педаль газа, но тут же ударила по тормозам — она чуть не раздавила неизвестно откуда взявшийся маленький юркий "Порше-954". Эта дорогая игрушка заняла место джипа, а наглый водитель, окрылённый маленькой победой, ещё выставил вверх средний палец — жест, означающий во всём мире что-то вроде "накося, выкуси". Но улыбка тут же сползла с его лица, как только он посмотрел на джип в зеркало заднего вида, чтобы полюбоваться произведённым эффектом. Никакого эффекта он не увидел: женщина сидела за рулём с бледным каменным лицом, а парень... Ну и взгляд у него! Нет, лучше убрать руку, а не то можно схлопотать.
Поток машин в очередной раз остановился, и Саре не оставалось ничего другого, как вырулить на резервную полосу. Она шла параллельно основной, но к будке контролёра подходила с другой стороны, и тем, кто ехал по ней, приходилось стоять у выезда дольше, лицезрея спину охранника и ожидая, пока тот обслужит машины основного потока.
Перед опущенным шлагбаумом джип остановился. Джон механически повернул голову в сторону охранника и...переменился в лице.
— Мам! Ма! — зашептал он на ухо Саре.— Только тихо! Осторожно посмотри на этого мужика в будке. Кого он напоминает тебе со спины?
Сара посмотрела. Если белое может стать ещё белее, то это как раз произошло с лицом Сары.
— О, Господи...— только и смогла она выдавить из себя.
Но вид сзади — это всего лишь вид сзади и ничего не значит. А что спереди? Конноры напряжённо ожидали, когда охранник повернётся. Сара уже завела мотор и вцепилась в руль, ожидая худшего, но молясь, чтобы кошмар не вернулся.
Услышав сзади звук двигателя, контролёр быстро закончил обслуживать машину и начал поворачиваться. "Это, наверное, та странная парочка в джипе,— подумал он.— Ну и вид у них, как будто из могилы вылезли. А теперь и двигатель завели раньше положенного! Да, денёк сегодня тот ещё!"
Охранник продолжал поворачиваться.
Для Сары и Джона это происходило, как в замедленной съёмке: они увидели мощную спину, затем ещё более мощные руки и плечи, грудь, как будто под форменную рубашку засунули две железобетонные плиты, лицо...
Лучше бы он не поворачивался!!!
... волевой подбородок, нахмуренные брови, настороженные серые глаза...
Нет, только не это!!!
...только один глаз! Со второго кожа была сорвана, а на них в упор, горя холодным красным огнём, смотрел окуляр Терминатора!!! Злобная механическая ухмылка — и в ушах бедных Конноров, словно замедленная запись, неестественным зловещим басом прозвучало:
— С ва-ми всё в по-ряд-ке, мэ-э-э-э-м?
Джон увидел, как Терминатор тянется рукой за чем-то, находящемся сзади, и:
— Хас-та ла вис-та, ма-лы-ы-ы-ш!...
— Езжай! Вперёд, вперёд! Газу! Давай, мама! Скорей!
— Ох, Господи-и-и-и!!! — Сара, очнувшись, так резко нажала на педаль газа, что ещё целую секунду машина стояла на месте, хотя колёса уже оставили на бетоне жирный чёрный след. Но в следующее мгновение — шлагбаум вдребезги и "Гранд чероки" пулей, нет, не пулей, снарядом вылетел из гаража и с визгом покрышек попытался вписаться в левый поворот. Бац! — какая-то машина отлетает в сторону, Сара борется с управлением, но Джип заносит в другую сторону. Ещё удар — и вторая встречная машина, жёлтая "Тойота" превратилась в груду металлолома. Водители, поняв, что за рулём сумасшедший, или, точнее, сумасшедшая, посворачивали веером с дороги.
Только проехав таким образом почти целый квартал, Сара с Джоном пришли в себя и поняли, что мчатся по встречной полосе.
— Сворачивай быстрее! — но было поздно, крик Джона потонул в вое полицейских сирен.
Машины подлетели к ним спереди, но Сара и Джон обернулись и, не обращая на полицейских никакого внимания, всматривались назад. Копы сначала растерялись от такой непонятной реакции задержанных, но потом стали действовать по инструкции: выволокли женщину с парнем из машины, облокотили на капот и, обыскав, надели наручники.
Даже садясь в полицейскую машину, Сара и Джон не слушали зачитываемые им права, а продолжали оглядываться туда, где недалеко от них был виден выход из подземного гаража.
Им обоим вдруг одновременно показалось, что из своей будки выходит Терминатор и, повернув голову, холодно смотрит на них своим красным немигающим глазом.

В ЛОГОВЕ

Будущее
Лос Анжелес, Калифорния, 30 июня 2029 года. Суббота. 10.00 утра

Вокруг было непривычно тихо. Не было стрельбы и взрывов, сотрясающих землю, стихли предсмертные вопли людей, лязг машин, в небе больше не кружили, высматривая биологическую добычу, летающие электронные крепости Ф-2. Всё стихло, кроме радостных возгласов победивших людей.
Прошло 59 минут, как закончилась война.
По полутёмному переходу бункера шёл человек. Не понятно было, радовался он вместе со всеми или наоборот, огорчался, но только его гулкие шаги напоминали удары молотка, забивающего гвозди в крышку гроба.
Если учесть, что ещё час назад в мире шла тотальная жестокая бойня, то этот человек казался очень странным и выглядел, мягко говоря, не к месту. Лицо его не было видно, оно было в тени, но всё остальное просто ослепляло великолепием и изысканностью: на высокой мускулистой фигуре безукоризненно сидел чёрный строгий костюм, сшитый из нежнейшей английской шерсти, из расстёгнутого ворота рубашки выглядывал китайский шейный шёлковый платок, а на ногах были лакированные туфли из крокодиловой кожи. Туфли остановились перед круглой массивной стальной дверью. Сильные ухоженные пальцы пробежали по клавиатуре шифро-замка, что-то щёлкнуло, и пятитонная дверь медленно открылась.
— Сэр Каллахен, Ваше Величество, произошёл сбой программы! Все компьютеры, кроме центрального, отключились! Все боевые машины, участвующие в операциях, остановились! Ваше Величество, война закончена! Мы проиграли.
Странный человек переступил через порог и уставился немигающими глазами в говорившего. Теперь стало видно его лицо. Тяжелый подбородок, плотно сжатые губы и серые глаза, горящие нечеловеческой ненавистью из-за кустистых нахмуренных бровей. Глаза маньяка, одержимого властью. Это был Том Каллахен, в прошлом друг детства Джона Коннора, а ныне — некоронованный король, “император” Земли, как он сам себя называл, и властелин машин. Генералиссимус компьютерного войска "Небесная Сеть".
Да, да, да. Взбунтовавшийся суперкомпьютер — это миф, придуманный Каллахеном для простаков. Машины действительно могут дать сбой, ошибку, неверную информацию, даже самообучаться, чтобы лучше реагировать на ситуацию. Но ситуацию-то должен кто-то создать! Кто-то должен руководить машинами, направлять их работу. Кто-то должен ставить компьютеру конкретные задачи! Что же касается приказа о начале ядерной войны, а затем об уничтожении "ненужного" человечества, то это могло родиться только в человеческой голове, в мозгу, одержимом маниакальной жаждой абсолютной власти. Зачем это мёртвым и холодным машинам?
Машины всегда создавались людьми в помощь себе. Машины были рабами людей, а не наоборот. Но так было не всегда. Том Каллахен помнил девяностые годы двадцатого века, когда люди как раз начинали превращаться в рабов машин. Тогда компьютеры стали вытеснять из жизни людей всё человеческое. Нет, если точнее, то люди сами с непонятным энтузиазмом отдавались компьютеру, забывая, что они лучше и совершеннее машин, что они именно ЛЮДИ. Такие понятия, как чувства, любовь, дружба, душа, человечность безрассудно и расточительно заменялись на разные компьютерные штучки. Человек без компьютера уже не мог обходиться ни на работе, ни дома. Реальная жизнь без компьютера представлялась абсурдом, а абсурдная, лишённая всякого смысла компьютерная жизнь стала реальной. Периодически, толчками подталкивая человечество к катастрофе, возникали компьютерные “гении”. Именно они изобретали всё более и более изощрённые способы того, как человеку забыться и, отдавшись машине, часами просиживать перед ней, тупо уставившись в экран, не замечать, как из господина машины постепенно превращаешься в её раба.
Том Каллахен абсолютно ничего, кроме игр, не понимал в компьютерах, более того, он их ненавидел, поэтому сохранил трезвую голову и, наблюдая, как все на компьютерах постепенно сходят с ума, видел для себя шанс. Сам он ничего особенного из себя не представлял, да и организаторские способности у него были так себе, но вот амбиции... Видя степень падения человечества, он возжелал ни много ни мало — править миром! Но самое страшное в этом то, что, в отличие от Александра Македонского, Наполеона или Гитлера, ему это почти удалось.
Сейчас, в самом центре Лос-Анжелеса, стоя в просторном стерильном зале подземного бункера, расположенного под разрушенным банком, который являлся действительным центром "взбунтовавшихся" машин, Том Каллахен смотрел на своих единомышленников. Их было немного и делились они на тех, кто боялся его больше смерти, и на тех, кто был предан ему, как собака. Страх был легко объясним, а вот непонятную преданность Том объяснял стремлением многих людей к мазохизму и собственному уничижению. Все они были ничтожествами, но, вместе с тем, они были компьютерными гениями, самыми выдающимися из всех, когда-либо появлявшихся в мире.
"Что сказал этот придурок? Что война проиграна? Они все смотрят на меня, дрожат от страха и задают себе один вопрос: что же будет дальше. Такие мысли вредны для работы. Нужно восстановить статус-кво. А с этим паникёром..." — Каллахен вытащил пистолет и без всяких эмоций выпустил заряд активной плазмы точно в сердце докладывавшего.
— Мистер Каллахен, это же был Вилли Йетс, один из богатейших и “умнейших” людей планеты конца двадцатого века, автор нашумевшей в то время программы "Двери",— трагикомически сказал Дин Хопкинс, здоровенный накачанный негр, единственный, кому позволено говорить не "Ваше Величество", а "мистер Каллахен" при посторонних и даже "Том" наедине. Он был тренером Каллахена по культуризму и борьбе, а также единственным "нормальным" из группы "соратников".
Каллахен решил подыграть:
— Ах, тот самый Йетс. Бедный, бедный Вилли. Как жестока судьба: был таким большим человеком, а превратился в жалкую кучу дерьма. И всё из-за того, что отсидел, наверное, за своим ненаглядным компьютером все свои мозги. Пойди прогуляйся в ад и проветрись, Вилли!
Каллахен, а затем Хопкинс рассмеялись.
Не смеялись только программисты. Они знали, что этот смех может стать для них последним в жизни, и вообще, кто его разберёт, что в голове у этого Каллахена? А тот, резко оборвав смех, начал подходить вплотную к каждому и грозно заглядывать в глаза.
— Ну, кто следующий? Кто ещё хочет сказать, что всё пропало?
Все, конечно, молча опускали глаза.
Статус-кво был восстановлен.
— Послушайте, что я вам скажу. Мы, может быть, и проиграли, но только эту битву и только этот раунд. Я беру худший вариант, однако надеюсь, что это просто заминка, обыкновенная техническая неполадка. Войну же в целом мы не проиграли и проиграть не можем! Запомните это! В первую очередь потому, что тридцать лет назад в мире развелось очень много умников вроде вас, а все остальные заглядывали вам в рот и ловили каждое "гениальное" слово. Они молились на вас, как на богов и безропотно следовали за вами в пекло. Вы же смотрели сверху вниз, считая всех быдлом. Людям, видимо, такое отношение к себе нравится, поэтому вскоре они действительно превратились в стадо, управляемое вашими бредовыми идеями. Я же в этом бардаке сохранил свою голову трезвой и просто воспользовался ситуацией. Поэтому вы сейчас — это вы, а я — это я. Поймите, человечество тридцать лет назад само захотело сойти с ума и погибнуть. Оно само подписало себе смертный приговор. Поэтому мы УЖЕ выиграли войну, а то, что сейчас произошло — маленькая проблема, которую нужно решить. Кстати, что конкретно случилось?
Поняв, что гроза миновала и пора зарабатывать себе очки, вперёд выступил полный лысеющий мужчина средних лет. Он был талантливым учёным, но и самым ярым подхалимом:
— Компьютерная программа "Небесная Сеть" дала кратковременный сбой. Видимо, обычное короткое замыкание от попадания бомбы. Аппаратура и все боевые машины пока обесточены, но мы уже производим ремонт цепи. Я думаю, через 2-3 часа поломка будет устранена и можно будет отдавать приказ на продолжение боевых действий.
— Вот и отлично. За несколько часов повстанцы, эти жалкие людишки, которые сейчас уже ликуют и празднуют победу, не успеют навредить.
— Ещё поступило сообщение, что ликвидированы две ложные штаб-квартиры "Небесной Сети"— в штате Юта и здесь, в Лос-Анжелесе.
— Ничего страшного, у нас этих липовых штаб-квартир... А повстанцы, думая, что захватили "логово машин", будут лишь уверенее праздновать победу ещё больше расслабяться. Тут-то мы и нанесём им последний удар. Отлично!
— Но это не всё. В одном из захваченных бункеров была машина времени, и мы зафиксировали две вспышки энергии. Наверное, повстанцы воспользовались ею, отправив кого-то в прошлое.
"А вот это уже хреново",— подумал Том. Судя по обстановке, оба робота, посланные им в прошлое, каким-то образом уничтожены, а повстанцы отправили туда отца Джона и, скорее всего, робота-защитника. Ещё с детства Том помнил, что ему казались странными скупые рассказы Джона Коннора об отце, о том, что он вроде инопланетянина, не от мира сего. Тогда Том ещё обиделся и неделю не разговаривал с Джоном, посчитав, что тот над ним насмехается. Оказывается, это правда. Правдой был и полицейский, разыскивающий Джона в зале игральных автоматов, и здоровяк, похожий на теперешнего Тома. Теперь он знал, что тот полицейский был вторым по счёту роботом, посланным им же из будущего. Это был Т-1000 из жидкого металла и, как его уверяли, являлся вершиной технологии и неуязвимости. Оказалось, что это чудо техники уязвимо. У него ещё будет время разобраться с умниками, которые гарантировали ему стопроцентный успех.
"Значит, во время второй транспортации повстанцы перебросили в 1992-й год перепрограммированного Терминатора модели Т-100, которого я создал по своему образу и подобию. Именно этот робот, наверное, с помощью Джона и его мамаши уничтожил Т-1000. Вот почему ничего не изменилось и Джон Коннор всё ещё бегает со своей бандой по развалинам. Нужно что-то делать," — Том Каллахен в задумчивости ходил по залу взад-вперёд. Ситуация была критической.
Нет, он, конечно, понимал, что смерть Джона Коннора и его матери ничего принципиально не изменит, ибо человечество было обречено однозначно, но если посмотреть в глаза фактам, то это был не такой уж и пустяк. После боёв с его машинами погибло очень много людей, и если эту цифру приплюсовать к потерям в прошедшей ядерной войне, то получится, что погибло почти 95% человечества. Оставшиеся в живых продолжают борьбу. Они не желают идти путём своих погибших соплеменников — не хотят становиться рабами машин, то есть его, Тома Каллахена, рабами. А возглавляет их, являясь символом борьбы, Джон Коннор. Но кроме Джона вряд ли кто догадывается, что война идёт не просто с машинами, а с машинами, управляемыми людьми. Следовательно, проблема Джона Коннора остаётся, и чтобы победить оставшуюся кучку повстанцев, добиться безраздельной власти на Земле, его нужно всё-таки устранить. Или, быть может...
— Стоп! — От внезапно возникшей в голове идеи Каллахен замер посреди комнаты,— Как там наша машина времени? Вы закончили опыты по возвращению объектов из прошлого?
— Да, и это оказалось гораздо проще, чем мы думали. Если сказать обобщённо, то машина просто заменяет сферический сектор пространства этого времени на такой же сектор прошлого. Сначала мы посылаем ТУДА объект, помещённый в сферу, а через заданный промежуток времени посылаем вторую сферу, но пустую, и объекту остаётся лишь быть в определённое время в определённом месте.
— Тогда подготовьте к полуночи две сферы. Одну для человека, другую для Т-100. Время продолжительности операции установите трое суток. — Том уверенно отдавал приказы, как человек, принявший единственно верное решение.
— Что ты задумал? — Хопкинс от волнения забыл о показной субординации и с тревогой пытался заглянуть в глаза приятелю.
— Готовься, Дин. Останешься на некоторое время вместо меня. А я полечу в прошлое. Не хочу говорить при них,— Каллахен кивнул в сторону программистов, уже вовсю стучащих по клавишам своих машин, и понизил голос до шёпота.— Но дело не так уж гладко. Оказывается, компьютеры с роботами не такие всесильные, как нам казалось, и с людьми нужно бороться по-людски, хитро и коварно. А чтобы победить в этой войне окончательно, нам нужно перестать играть в куклы и встретиться с врагом лицом к лицу, или, быть может, ударить в спину — смотря по обстоятельствам. Короче, нужно ставить точку. Поэтому полечу-ка я в прошлое. Пока враг молод и неопытен, сделаю дело. Это наш последний шанс. А в качестве оружия и защитника возьму Т-100, так что обо мне не беспокойся. Что же касается тебя, то эту неделю ты вместо меня будешь править миром и, как только починят Сеть, продолжишь боевые действия. Ты же меня не подведёшь?
— Я, конечно, не подведу, но...
— Никаких "но". Всё будет о’кей. Ты слышал поговорку: кто нам мешает — тот нам поможет? — Каллахен хитро ухмыльнулся и, не дожидаясь ответа, вышел из зала.
Он пошёл готовиться к последнему раунду.







НЕПРИЯТНОСТИ НАЧИНАЮТСЯ

Настоящее время. Полицейское управление Лос-Анжелеса. 1.00 дня.

— И всё-таки, что это было, как ты думаешь, Джон? — Сара в который уже раз задавала сыну этот вопрос. Надеялась, наверное, получить какой-нибудь утешительный ответ, который раз и навсегда развеял бы все её страхи и показал, что ей это просто померещилось от переутомления. Но правда была неумолимой, и Джон отвечал одно и то же, ведь он был не слепой:
— Да не знаю я! Второй час сам ломаю над этим голову, но не могу ничего понять. То, что я увидел, почувствовал, надумал, приводит к единственному выводу: это был Терминатор.
— Но это же невозможно!
— Да, я понимаю, поэтому у меня голова идёт кругом.
— А если на секунду предположить, что это был Терминатор, то кто тогда его послал? Кто он, убийца или защитник, друг или враг? И что нам, ко всем чертям собачьим, теперь делать?!
— Мама, перестань. Что значит друг или враг? Откуда сейчас взяться Терминатору, ведь всё закончилось пять лет назад, и последний Терминатор шагнул в ковш с расплавленным металлом. Мы же с тобой ясно видели, что он полностью расплавился, как и тот, первый, а с ними рука и второй микрочип.
— А если "Небесная Сеть" снова охотится за нами?
— Да, а кто её создаст? Какая "Небесная Сеть"? Все материалы уничтожены, учёный Доусон мёртв, фирма "Кибердайн Системс" развалилась. Так что эта проклятая Сеть не будет создана, а значит некому насылать на нас роботов. И потом, прошёл уже почти месяц, как 29 августа должна была начаться война. Но она не началась. Так что всё в порядке, успокойся. Скоро выяснится, что это было недоразумение, что нам обоим показалось, и что этот мужик просто немного похож на Терминатора. Нас отпустят, и мы поедем к Кальведам.
— Ничего себе, просто немного похож! Ну хорошо, а мой сон на озере? Ты же знаешь, что мне такие сны просто так не снятся.
— Но в данном случае это был именно просто плохой сон, обычный кошмар. Выбрось же, наконец, его из головы!
В который раз Джон успокаивал мать. Она соглашалась с ним, замолкала, но спокойствие было недолгим, сомнения брали верх, и всё снова повторялось.
Сару с Джоном сразу после происшествия доставили в полицейское управление и заперли в камере до выяснения всех обстоятельств дела. Нет, дело как раз было самое обычное: нарушение правил дорожного движения, создание аварийной ситуации на дороге и два столкновения, которые, к тому же, обошлись без жертв. Но вот сами задержанные были очень странными: непосредственно при аресте, а также сразу после него они не обращали абсолютно никакого внимания на полицейских — просто подчинялись и всё, зато постоянно оглядывались, озирались по сторонам, вертя головой на 360 градусов. "Кого они высматривали?" — подумал, прочитав рапорт сержанта патруля, лейтенант Иво Мартинен, начальник отдела дорожных происшествий.— Не иначе своих дружков-психов. А может, от кого-то удирали? Почему? Нет, что-что тут нечисто, нужно во всём разобраться". Лейтенант был финном, дотошным и педантичным полицейским, не лишённым, однако, честолюбия. Он-то и запер Конноров, желая выяснить все обстоятельства этого дела.
В дверь постучали.
— Войдите.
В тесный кабинет просунулся тучный, пропахший потом сержант, тот, который доставил странную парочку. Лейтенант знал, что на улице не по-осеннему душно, а у этого сержанта денёк был не из лёгких, но всё-таки непроизвольно поморщился.
— В чём дело, сержант? Ещё кто-то ехал по встречной полосе, разбрасывая по сторонам машины?
— Нет, но это касается того же дела. После того, как мы доставили вам этих психов, я вернулся обратно, решив проехать от места происшествия пару сотен метров туда и обратно — вдруг что-нибудь интересное замечу. И я не ошибся. Проезжая мимо выезда из подземного гаража, увидел разнесённый вдребезги шлагбаум и возившегося рядом здоровенного детину-охранника, который убирал останки старого и ставил новый, временный шлагбаум. Когда я подъезжал, он уже собирался вызывать полицию. Из разговора выяснилось, что шлагбаум разбил джип "Гранд чероки лимитед", за рулём которого сидела странная парочка, женщина и парень. У обоих были очень бледные лица. По его словам, джип подъехал к выходу по резервной полосе, так как был час пик, а когда он повернулся к ним с требованием выключить двигатель и ждать своей очереди спокойно, у тех ещё больше побелели лица, отпали челюсти и расширились глаза. Он спросил, всё ли у них в порядке, и потянулся к телефону, чтобы вызвать врача или полицию — что потребуется, но этот жест их почему-то так напугал, что они рванули машину с места, разбив шлагбаум, и выскочили на встречную полосу. Обо всём этом я составил рапорт. А остальное вы знаете.
— Охранника вы привезли?
— Конечно. Он уже передал смену и сам собирался сюда ехать.
— Так чего же вы стоите? Давайте его сюда, а сами отправляйтесь. И спасибо.
"Так, вот оно! Значит, я был прав. Это дело не такое простое, как кажется. Здесь кроется что-то серьёзное!" — Иво Мартинен весь кипел от возбуждения: наконец-то ему попалось настоящее, стоящее дело. Теперь в управлении никто не сможет сказать, что он канцелярская крыса и просто просиживает штаны!
Дверь снова открылась. В проём еле вписался здоровяк в форме охранника. Маленький кабинет стал ещё меньше.
Этот мужчина был ростом примерно шесть футов три дюйма, широк в плечах, огромен в груди и с такими же габаритами и мощью во всём остальном. Но, несмотря на свою мускулатуру, он имел умное лицо, а открытый взгляд серых глаз сразу расположил к себе лейтенанта.
— Садитесь. Рассказывайте в подробностях всё, что произошло.
Через час дежурный полицейский, отперев решётчатую дверь камеры, велел Коннорам выходить. Они переглянулись, кивнули друг другу и вышли. Их план начинал работать. Он заключался в том, чтобы ни на секунду не терять друг друга из вида и любой ценой выйти из полиции. Суть же его была предельно проста: прикидываться переутомлёнными полётом туристами, у которых приключился нервный срыв.
Охранника гаража привели в специальную комнату, предназначенную для проведения очных ставок. Небольшая, затемнённая, она была чуть больше кабинета лейтенанта. Создавалось впечатление, что полицейское управление или всё сплошь худое и низкорослое, или просто экономит на полезной площади. Несколько стульев были повёрнуты к единственному окну, прозрачному только с одной, этой стороны. С другой же, зеркальной, было помещение с белой, разлинеенной по футам стеной и длинным постаментом перед ней, на котором стояли пять пар, женщин и юношей, причём на всех женщин надели чёрные очки.
— Посмотрите внимательно и скажите, есть ли среди этих людей та странная пара, которая сломала вам шлагбаум.
— Конечно, есть. Вон та, пара номер три. Это они.— Сразу, не колеблясь, охранник указал на Сару и Джона.
— Посмотрите ещё раз, внимательно.— Мартинен должен был сказать эту фразу, так положено. Но и без протокола он знал, что всё складывается удачно.
"Внимательно... Что тут смотреть? Эти двое выделяются, как пара покойников среди живых. Почему они так бледны, почему меня испугались? Я их совсем не знаю, сегодня увидел первый раз, да и они меня раньше никогда не видели. Так кто же они? Сбежавшие психи? Нет, вряд ли. Что-то не похожи они на психов, хоть и выглядят неважно. Лейтенант сказал, что это мать и сын. Почему же они так себя вели?" — чем внимательнее охранник смотрел на женщину и парня, тем больше в нём росло убеждение, что перед ним люди, с которыми что-то случилось, которые загнанны в угол какими-то страшными обстоятельствами, и которым требуется помощь или хотя бы поддержка. Они стояли бледные, осунувшиеся, растерянные, но полные какой-то отчаянной решимости защищаться. От кого, от чего? Хватит ли у них сил? У охранника шевельнулась жалость к этим незнакомым людям. Что будет, если он подтвердит свои прежние слова, повторно указав на них? Их наверняка запрут и будут на допросах вытягивать признания того, чего они явно не совершали. Вон, лейтенант, лопается от сознания собственной значимости, уверен, что ему привалило "настоящее дело", в котором он сможет себя показать. Он будет землю рыть, чтобы раздуть его до вселенских масштабов. А что касается шлагбаума, то что такое кусок пластика по сравнению с судьбой людей?
— Я думаю, пара номер четыре.
Когда из надувной куклы выходит воздух, она оседает, превращаясь в тряпку. Так и лейтенант: сначала у него от неожиданности вытянулось лицо, затем весь задор и пыл стали выходить из него, как воздух из куклы, и он осел на стул, опустив руки.
— То есть как это, номер четыре? Вы же говорили три? А теперь четыре? Так три или четыре?
— Первый раз я ошибся, но теперь я уверен, пара номер четыре.
Всё. Конец настоящему делу. Конец великому сыщику Иво Мартинену. Впереди — та же рутина, что всегда. Эх, не надо было так “раскатывать губу” и преждевременно радоваться! Сглазил!
Лейтенант расстроенно молчал, погрузившись в свои горькие думы. А все стояли в тишине и ждали. Время шло. Вдруг он очнулся и обвел всех грустным взглядом. Что это они уставились? Иво Мартинен взорвался:
— Ну, чего стоите столбами? Всё! Всё закончено! Все свободны! Всем спасибо!!
А потом тихо добавил себе под нос:
— Чтоб вы все провалились!
Охранник, услышав эти слова, улыбнулся,— значит, всё будет в порядке и тех двоих скоро отпустят.
Все разошлись, а лейтенант поднялся к себе. Сейчас он ещё раз допросит эту парочку, но потом, как это ни прискорбно, отпустит на все четыре стороны, обязав уплатить штраф. Да, перед этим на всякий случай нужно дать указание сфотографировать охранника перед его уходом. Нет, он больше ни на что, конечно, не надеялся, но вдруг, когда-нибудь может пригодиться, кто его знает.
Допрос прошёл так, как ожидалось,— мать и сын валяли дурака. Они жутко извинялись, говорили, что, мол, были уставши после двадцатичасового перелёта ( даже билеты, стервецы, тыкали в морду), а при выезде из гаража что-то померещилось, в голове помутилось. Потом снова извинялись, клялись, что оплатят все страховки и штрафы, а сейчас, если можно, они хотели бы поехать домой, ведь они с дороги так и не отдохнули.
— Подпишите здесь и здесь, и можете ПОКА быть свободны.
Сара заметила это подчёркивание слова "пока", но подумала: "Говори, говори, подчёркивай, что хочешь, хоть на голову с досады становись, а скорее выпусти нас отсюда".
Пока Конноры расписывались, в кабинет вошла секретарша и со словами: "Только что передали из фотолаборатории",— положила на стол пачку фотографий. Сара, машинально бросив на них взгляд, чуть не вскрикнула: с верхней фотографии на неё в упор смотрел не кто иной, как Терминатор. Джон тоже увидел снимок, но они оба кое-как совладали с собой и закончили подписывать протоколы недрогнувшей рукой.
Распрощавшись с лейтенантом, они быстрым шагом вышли из здания, сели в свой джип и с единственной мыслью "быстрее к Кальведам!" уехали прочь.
А лейтенант раскрыл заранее заготовленную толстую папку, где уже аккуратно лежали рапорты сержанта и протоколы очной ставки и допроса. Теперь туда легли фотографии. Он решил в свободное время ещё раз покопаться в деле. Но прежде, чем со спокойной совестью закрыть его, нужно ввести в компьютер новые снимки.
Ох, лучше бы он сразу закрыл и не лез в него!

Конноры в своём джипе неслись к Кальведам. За рулём был Джон, и на этот раз Сара не возражала. Она понимала, что если ещё что-нибудь произойдёт, пусть самое незначительное — она сорвётся, а садиться за руль в таком состоянии...
Они ехали молча. О чём говорить? Всё равно они оба совершенно ничего не понимали в том, что происходит. А вести лишние разговоры — значит накручивать и без того до предела напряжённые нервы. Вот когда они приедут к Кальведам, возьмут подходящее оружие и вернутся — вот тогда они припрут к стенке этого здоровяка, и кто бы он ни был, робот, человек или даже инопланетянин ( а что, после всего случившегося и такое возможно!), он обязательно расколется. Тогда и будет видно, что к чему.
Вышедшие к ним Кальведы были, как всегда веселы и радушны. Они начали было подшучивать над Коннорами, но быстро поняли: что-то не так. Они подумали: "Господи, опять что-то случилось! И чего им не живётся спокойно? Тогда, пять лет назад, спасали мир. Ну, это причина уважительная. А теперь-то что?" Кальведы это только подумали, но  вслух никаких вопросов задавать не стали, захотят — сами потом расскажут, а пока не нужно к ним лезть. Альберто лишь спросил:
— Опять игрушки понадобились?
— Да, и очень серьёзные,— ответила на ходу Сара. Она уже шла к замаскированному погребу. За ней едва поспевали Альберто и Джон.
Когда выбор был завершён Конноры снова вышли из подземелья на свет божий. Альберто, увидев вооружение друзей, присвистнул:
— Ребята, вы что, собрались революцию делать?
— Нет, просто разговор кое с кем предстоит очень серьёзный.
— А после этого разговора от бедняги хоть что-нибудь останется?
— Всё зависит от того, как он будет себя вести.
— Сара, да ты не воспитательница детского сада, ты какой-то зелёный берет, рейнджер!
— Спасибо за тонкий комплимент бедной беззащитной женщине, Альберто.— притворно-жеманно сказала Сара, профессионально собирая пулемёт и заправляя ленту с боеприпасами.— Посмотрим, поможет ли это нам. Ну, мы пошли. Пора.
— Как, вы даже не отдохнёте с дороги, не пообедаете, ведь вы были в этой, как её, в Новой Зеландии, кажется?
— Нет, извини, Альберто, у нас нет времени. Всё очень серьёзно.
— Ну тогда хотя бы возьмите в дорогу что-нибудь. Виола!
— Я уже иду! — из вагончика вышла жена Альберто, неся какой-то свёрток.— Чем, ты думаешь, я в вагончике занималась?
— Вот это да! Ну и жена у меня! — Альберто ласково хлопнул супругу пониже спины.— Сара, пора бы тебе тоже обзаводиться семьёй. Честное слово, разве ты не заслужила счастье?
— Альберто, мы же договорились никогда не касаться этой темы. Ну ладно. Мы поехали. Спасибо, Виола.
Джип рванул с места, а Кальведы, недоумённо переглянувшись, пожали плечами: что за беспокойная жизнь у этих Конноров!

Охранник из полицейского управления опять поехал на работу. Его смена заканчивалась в полночь, сменщика же он вызвал только на время визита в полицию. Было уже пять часов вечера и до конца рабочего дня время пролетело быстро. Передав, наконец, смену, охранник заспешил к автобусной остановке. Жил он на окраине, и пропустить последний автобус значило тащиться потом в такую даль пешком по ночному городу. Но он успел. На остановку он и автобус пришли почти одновременно. "Хоть что-то приятное за целый день",— подумал охранник. И рано радовался. Поверни он голову чуть влево и присмотрись повнимательнее — радости наверняка бы поубавилось.
Автобус приехал на конечную остановку, но водитель не стал долго стоять, как это положено, а сразу закрыл двери и уехал, как только охранник сошёл с последней ступеньки,— неспокойный район. Да, фешенебельным его можно назвать, разве что если по-чёрному пошутить. Однако охранник пока ничего другого не мог себе позволить и жил здесь. Более того, он не чувствовал никакого дискомфорта ни днём, ни ночью. Пару раз его пытались задеть какие-то обкуренные прыщавые юнцы, но получили такое, что потом обходили десятой дорогой.
Было около часа ночи, он шёл по тёмной улице своего квартала, обдумывая произошедшее за день. Кто же были те двое, почему они так испугались? И что с ними всё-таки случилось? Он поворачивал за угол. Ещё полквартала — и он дойдёт до своего до...
— Твою мать!! — невольно вырвалось у него от неожиданности. Хорошо, что только это. Другой, увидев такое, сходу бы обгадился. Ещё бы: ему в живот были нацелены все шесть вращающихся стволов пулемёта АГЕ “скват”, а в голову — израильский автомат “узи”. И неважно, что пулемёт держала миловидная женщина с бледным лицом и раздувающимися от гнева ноздрями, а “узи” — шестнадцатилетний подросток с ледяным взглядом. Ситуация от этого не становилась проще, тем более, что у женщины через плечо висела ещё автоматическая винтовка М-16 с поддульным гранатомётом, а у парня — автомат Калашникова АКСУ и огромный пистолет неизвестной конструкции с глушителем. Одного беглого взгляда охраннику было достаточно, чтобы понять: ЭТО ОНИ. “Ну что, “накаркал”? Теперь ты всё и узнаешь. — подумал он. И невесело добавил.— Может быть.”
— Что ты сказал?
— Я ещё ничего не говорил.
— Нет, ты сказал "твой-у мат". На каком это языке? И вообще, откуда у тебя этот акцент, кто ты такой?
— Это по-русски. Вы, американцы, восклицаете "вау" или "шит", а мы, русские — "твою мать", но вообще-то это неприлично.
— Так ты что, русский?
— Да.
— Я думаю, ты врёшь. Документы есть?
— Есть. В левом верхнем кармане куртки.
— Джон, проверь.
Пока Джон вытаскивал документы и читал их, охранник и Сара смотрели друг на друга. Сара не могла поверить, что перед ней обычный человек, не имеющий никакого отношения ни к роботам, ни к "Небесной Сети", ни к тому дурдому, который творился тут совсем недавно. Но как же он похож на Т-100! А мужчина смотрел на Сару и видел перед собой хоть держащую пулемёт, но очень напуганную женщину. Парень тоже с большой осторожностью шарил по его карманам, ни разу не подойдя вплотную. Но почему, ради всего святого, они его так боятся?!
— Вы знаете, я почему-то не удивлён вас снова видеть. Я был уверен, что мы ещё встретимся. Почему вы тогда так испугались и почему сейчас держите меня на прицеле? Ведь такого арсенала хватит, чтобы начать третью мировую войну, а для меня его явно многовато.
— Заткнись, иначе тебя будут неделю соскребать со всего квартала! Ну что там, Джон?
— Всё нормально, мам, расслабься. Это действительно русский. Эмигрант. Только недавно получил гражданство. Полное имя — Юрий Печурин.
— Значит, ты всё-таки русский?
Мужчина, не выдержав, выдал такую словесную тираду, что Конноры раскрыли рты. Точно, только русские могут так круто материться.
— Где ты живёшь?
— Вон тот дом, квартира 248.
Сара выслушала и решила начать последнюю проверку: сделала вид, что расслабилась, сняла с плеча пулемёт, со спины ранец с патронами, начала снимать М-16, и вдруг... приклад винтовки молниеносно врезается в скулу охранника, разворот — ещё удар, плашмя по лбу, и он падает, схватившись за голову.
— Ма, ты что, с ума сошла?? Это же не робот!
— Посмотрим. Документы можно подделать, можно притвориться потерявшим сознание, даже русскую брань можно запрограммировать, но шишку на голове и синюшную опухоль на скуле подделать на наших глазах невозможно. Смотри внимательно.
Странная была картина: на тротуаре лежит мужчина, а женщина с подростком, ползая на четвереньках, осматривают его.
Наконец-то Сара облегчённо вздохнула: все признаки “нормального человека” проявились. И даже в гораздо больших размерах. "Кажется, переборщила",— подумала она.
— Давай скорее уберём его отсюда. Какая, говорил, у него квартира?
— 248.
— Бери под правую руку, я — под левую. Понесли.
— Ух, ну и тяжёлый! Как бегемот!
... В сплошной ватной темноте появился просвет. Он постепенно расширялся, расширялся, и, наконец, свет заполнил всё пространство. Сквозь пелену начали проступать очертания каких-то предметов, людей. Над ним кто-то склонился, кто-то поддерживает его голову. Дайте резкость! Пьяный киномеханик, наконец, раздобрился и сделал картинку чётче...
— А-а! Нет, только не вы! Господи, опять! Да что вы от меня хотите?!!
— Извините, но это было необходимо. Это была проверка.
— Какая, к чёрту, проверка?! Вы же мне голову проломили, челюсть сломали! Вы хоть все мои мозги-то собрали и затолкали обратно в мой бывший когда-то целым череп?
Сара задумчиво смотрела на охранника.
— Почему-то мне кажется, что на самом деле вы гораздо крепче и опытнее, чем хотите казаться. А теперь я объяснюсь. Видите ли, дело в том, что вы очень похожи на Т-100.
— Кто такой Т-100? Вы что, из ЦРУ?
— Не из какого мы не из ЦРУ, а Т-100 — это Терминатор, робот из будущего.
"Видать, здорово она меня шарахнула по башке, раз мне чёрт знает что мерещится. Всё, с меня довольно, я отключаюсь",— подумал русский и то ли от боли, то ли от услышанной последней бредовой фразы... вырубился.


ПРОЗРЕНИЕ

БУДУЩЕЕ
Лос-Анжелес, Калифорния. 30 июня 2029 года. Суббота. 6.00 вечера.

— Не нравится мне это,— лейтенант Пуэнтес уже пятый раз повторял эту фразу. Он, словно маятник, ходил взад-вперёд перед сидевшим в задумчивости Коннором. Лейтенант был не робкого десятка, прошёл вместе с генералом всю войну и о нём можно было сказать лишь одно: кремень. Сейчас же он почему-то нервно сжимал в руках автомат и всё время ходил, повторяя:
— Ох, не нравится мне это.
Причитания Пуэнтеса, наконец, достали Коннора:
— Да что, что тебе не нравится, Луис?
— Всё. Мне не нравится эта тишина, мне не нравится этот бункер, мне не нравится всё, что нас окружает, но самое главное — мне не нравится, что я не чувствую победы. Джон, ты же знаешь, эти проклятые машины уничтожили не только всю мою семью, но и родственников, друзей — всех, кого я знал, кто мне был близок и дорог, и теперь, когда мы победили, я должен так радоваться, должен быть таким удовлетворённым и счастливым, что... Но вместо этого вот тут,— Пуэнтес стукнул кулаком в грудь,— какая-то тревога, которую я не могу объяснить.
Да, это так. То же самое чувствовал и генерал Коннор, ту же тревогу. Но почему? Захвачены две штаб-квартиры "Небесной Сети" со всей аппаратурой, которую инженеры армии Коннора уже начали демонтировать и изучать, а изучив — уничтожать. Всех боевых роботов, а также летающие крепости Ф-2 Джон приказал свозить в одно место и, постепенно разбирая на части, давить прессом и переплавлять. Чем скорее всё будет сделано, тем быстрее люди смогут приступить к нормальной жизни. Хорошо, что все это поняли и немедленно принялись за работу. И вот результат: за несколько часов было уничтожено около четверти всего боевого потенциала машин. Если выдерживать подобные темпы, то за две-три недели вся планета будет очищена от скверны. Джон каждые пятнадцать минут получал доклады со всех концов Земли. Работы, конечно, было много, но всё шло хорошо.
Так почему не только заядлый и вспыльчивый вояка Пуэнтес, но и сам Джон Коннор с его выдержкой и рассудительностью также не находил себе места от беспокойства, теряясь в догадках о том, что же такое происходит?
В это время в одной из лабораторий бункера старший инженер армии Коннора Уинг с двумя помощниками исследовали устройство очередного робота. Эти исследования сводились к тому, чтобы раскурочить машину, вынуть микропроцессор и, если ничего нового в устройстве не обнаруживалось, ссыпать всё в специальный контейнер, а микропроцессор уничтожать. Уже было заполнено три здоровенных короба, а работе не было видно конца. Этот робот был тридцатым за сегодняшний день. Уинг сидел за компьютером, занося в память вновь полученные сведения, а над Терминатором колдовал помощник Уинга Рой Гастингс, молодой толковый инженер-механик, получивший, как и все, свой диплом на поле боя.
Он знал, что робот отключён, но всё равно ему было жутковато. Точно такой же убил его брата. Убил без ненависти, без колебаний, без каких-либо эмоций — просто прихлопнул, как муху, и пошёл дальше. Гастингс понимал, что это всего лишь машина, выполняющая приказ, а поэтому никаких чувств у неё возникать не может, и всё-таки человек так погибать не должен. В нём всё клокотало от ненависти. Но ненависти к кому? Или, если точнее, к чему? К железке? Да! Ко всем тем адским машинам, с которыми он воевал всю свою жизнь.
Работа, которую он сейчас выполнял и на которую вызвался добровольно, была монотонной и тяжёлой, но ненависть помогала, поддерживала его. У него хватит сил раскурочить хоть всех терминаторов, сколько бы их ни было! Гастингс чувствовал радость каждый раз, когда сжигался очередной микрочип и очередной механический убийца в виде кучки железного лома летел в контейнер.
— Рой, что ты будешь делать после того, как мы закончим эту работу? — Уинг, не отрываясь от компьютера, решил нарушить надоевшую тишину.
— Не знаю. Наверное, рискну и поеду в Пенсильванию. Говорят, я там родился и даже прожил целый год, пока всё это не началось.
— Ну, и что ты там будешь делать? Ремонтировать машины? Наверняка, ведь ты же хороший механик.
— О, нет, хватит с меня машин. Я помню своего деда. Когда я был ребёнком, он во время бомбёжек часто вспоминал былые времена, когда был фермером и выращивал хлеб. Он так подробно, интересно обо всём рассказывал, что я, наверное, попробую заняться тем же. Не знаю, получится ли. Ты как думаешь?
— Я думаю, у тебя всё получится. У нас у всех всё получится. Вот только работу закончим — и порядок. Кстати, что ты там так долго? Ты уже вынул микрочип?
— Как раз откручиваю у крышки черепа крепёжные болты.
Гастингс склонился над самой головой робота.
“Где же эти чёртовы болты? А, вот они! Спрятаны, сволочи, сразу не разглядишь. Так, о-ди-и-и-н болтик. Вот он. Вто-ро-о-о-й..." — Рой так увлёкся болтами, что, работая в каких-нибудь двадцати сантиметрах от блестящей "лысины" робота, не заметил, как в глазницах терминатора вдруг зажёгся красноватый огонёк.
... На ожившем дисплее появилась и исчезла надпись:
"стратегия: уничтожение и выживание"
Затем другая:
"основное питание — включено
повреждения — 0
приказ: уничтожение биологических организмов-людей"
На экране появилось изображение склонившегося над ним человека, началась обработка цели:
"цель — человек — зафиксирована
расстояние до цели — 20 см
% вероятности поражения цели — 100
% вероятности ошибки — 0
% вероятности исчезновения цели из зоны поражения — 0 "
И электронный мозг, обработав полученные сведения, со скоростью света дал команду на уничтожение. Уничтожение Роя Гастингса.
Команда была выполнена мгновенно.
Уинг услышал, как его помощник крякнул.
— Что, Рой, тяжёлая тебе работёнка досталась? Ничего, потерпи. Чем меньше останется этих уродов, тем спокойнее нам бу...дет... — Печатая текст, Уинг заметил на стекле экрана металлический отблеск. Он машинально перефокусировал взгляд с букв на само стекло и увидел отражение страшной картины: его помощник Гастингс полустоял-полувисел с опущенной головой и руками, а из спины торчала холодная окровавленная сталь пальцев терминатора. Робот ожил!! Он сидел на столе, пытаясь вытащить руку из обмякшего тела Роя, но Гастингс, будучи мёртвым, как бы пытался исправить свою оплошность — его внутренности и мягкие ткани, словно присоски, облепили инородную сталь, не давая ей выйти. Мёртвый Рой давал своим товарищам время и шанс на спасение. Но Уинг, боясь пошевелиться, так и продолжал сидеть спиной к случившемуся. Спасительный шанс был упущен. Робот начал рывками выдирать свою руку. Постепенно, с хлюпающе-чавкающим звуком стальная клешня стала выходить из тела Гастингса. У Уинга внутри всё похолодело. Сейчас терминатор освободит руку, повернёт голову направо и увидит его. Тогда конец. Что же делать? Оружия нет. Ничего нет!!! Может, запустить в него чем-то и рвануть к выходу, вон, дверь в пяти метрах всего? Ха, не смеши! Чем ты можешь в него запустить таким серьёзным, чтобы остановить? Правильно, ничем. Ну, тогда это всё. В животе противно засосало, лоб покрылся испариной. Уинг продолжал машинально нажимать на клавиши, но на самом деле неотрывно следил за роботом. А тот почему-то перестал выдёргивать руку и начал поворачивать голову. Направо!!...
— Эй! — звенящее напряжение и тишину прервал второй помощник. Он работал в другом углу комнаты, а когда услышал странные звуки, повернулся.— Что тут, чёрт возьми, происходит?!
Дурак, кто ж тебя за язык дёргает!
Робот отреагировал мгновенно: голова, медленно поворачивавшаяся направо, резко дёрнулась влево — новая цель засечена.
Адреналин не волной, а настоящим девятым валом хлынул в кровь Уинга: ему неожиданно предоставлялся ещё один, но на этот раз уж точно последний шанс. Он мгновенно оценил обстановку: Гастингс мёртв, второй помощник обречён (тут уж ничем не поможешь), ещё несколько мгновений — и ему, Уингу, тоже придёт конец. Значит, нужно немедленно бежать!
Он так рванулся с места, что опрокинул компьютер со всем, что было на столе. Теперь от спасения его отделяли лишь пять метров ровного бетонного пола. Что такое пять метров? Тьфу! Но ноги вдруг стали ватными, пять метров превратились в пятьдесят, а дверь оказалась невероятно далёкой. Страх захлестнул его, но Уинг приказал себе бежать, моля Бога лишь о том, чтобы не споткнуться и не упасть.
Но робот на всё реагировал молниеносно. Привязавшись визуально к одной цели, обработав её и зафиксировав в памяти, он, тем не менее, засёк и быстро переключился на вторую. Оценив шансы новой цели на спасение в 97%, терминатор немедленно приступил к выполнению приказа на поражение, метнув в Уинга первое, что попалось,— тело Гастингса. Но то ли робот "после отключки был ещё слаб", то ли расчёт вёлся не на человеческое тело, а только промахнулся он. Тело первого помощника с силой ударилось о стену в метре от беглеца, забрызгав того с ног до головы кровью. Уингу повезло во второй раз.
Но ему повезло и в третий раз, когда он всё-таки зацепился перед самой дверью и животом упал прямо на ребро порога. От сильного удара случился шок, и Уинг на какую-то секунду потерял сознание. Но этой секунды было вполне достаточно терминатору, чтобы вызвать на свой дисплей систему энергопитания комнаты и определить, как закрывается дверь. Затем он просветил рентгеном ближайшую стену, увидел переплетение кабелей, пробил рукой камень и, выхватив нужные провода, замкнул их. Тотчас же дверь с шипением стала задвигаться, но Уинг уже очнулся и в последний момент рывком выбросил тело в коридор. Дверь захлопнулась.
Фу, кажется, пронесло...
"Ну, чего разлёгся, как собака? Животик бо-бо? Вставай, а то сдохнешь тут! Хватит вылёживаться! Вперёд! Найти Коннора и рассказать всё! Да живее ты!" — яростно подгонял себя Уинг. Сначала на четвереньках, а потом в полный рост он побежал в большой зал. Через несколько мгновений он услышал сзади нечеловеческий крик. Это погиб второй помощник.
Уинг припустил сильнее. Он хорошо помнил расположение коридоров, но всё-таки боялся заблудиться, проскочить мимо нужной двери. Нет, вот она! Рывок на себя — и на него недоумённо уставились генерал Коннор и лейтенант Пуэнтес. Весь забрызганный кровью, в разорванной одежде, с глазами навыкат он представлял из себя странное зрелище на фоне победы и общего ликования.
— Уинг?? Ты что?! — вырвалось у Пуэнтеса.
— Мои два помощника убиты. За мной гонится терминатор.— Инженер, ещё не переведя дух, еле выговаривал слова.
Пуэнтес опешил:
— Ты что, рехнулся?? Какой терминатор?!!
Но Коннор был, как всегда, более выдержан, собран и готов к любым неожиданностям. Он только побледнел и тихо спросил.
— Сколько их?
— Один. Остальных мы демонтировали. Генерал, "Небесная Сеть" снова работает!
— О, святая дева Мария!! Опять началось! Да что же это такое!
— Спокойно, Пуэнтес, не теряй голову. Ты оказался прав и твои опасения были не напрасными.
— Что ты имеешь в виду, Джон?
— А вспомни, ты недавно говорил как раз об этом.
— Да, будь я трижды проклят!
Вдруг Уинг резким жестом велел всем замолчать.
— Слышите?
Ко входу в зал быстро приближались бухающие шаги бегущего робота.
Пуэнтес передёрнул затвор автомата и приготовил гранатомёт.
Шаги затихли около двери — робот рентгеном и тепловыми сенсорами сканировал комнату. Он нашёл то, что искал.
— Ну, давай, Пиноккио! Давай же, чёртова кукла! Пуэнтеса врасплох не застанешь! Ребята, в укрытие, за угол, сейчас я вскрою эту консервную банку!
Дверь вывалилась с первого удара. Робот сделал три шага по направлению к добыче, но добыча была не согласна умирать и, шарахнув из гранатомёта, укрылась за углом бетонной перегородки.
Взрыв в закрытом помещении, в этой замкнутой бетонной коробке был просто чудовищным. Оглушённые, но живые Коннор, Пуэнтес и Уинг выглянули из-за полуразрушенной стены.
— Машинка капут! — с комичным немецким акцентом констатировал Пуэнтес и любовно погладил гранатомёт.— А вот этой машинке я верю. И только ей. Ладно, пойдёмте всё-таки надерём задницы этим проклятым роботам!
Чем ближе они подходили к выходу из бункера, тем громче становилась канонада вновь разгоревшейся войны. Снова взрывы, лязг металла, а вместо торжествующих победных криков людей — опять предсмертные вопли.
Джон был потрясён.
— Что же произошло, Уинг?
— Кто-то снова отдал приказ на начало войны.— не задумываясь, глядя то ли в даль, то ли внутрь себя, ответил Уинг.
Коннор с Пуэнтесом от неожиданности остановились, переглянулись и хором:
— Что?!
— А что?
— Что ты только что сказал?
— Что кто-то отдал при... каз... О, Господи...!
— Да, Уинг, да! Люди! Ты объяснил этим всё, Уинг! "Небесную Сеть" кто-то починил и снова запустил. Точно! ЗА ЭТИМ КОМПЬЮТЕРНЫМ ВОЙСКОМ СТОЯТ ЛЮДИ!! — лейтенант Пуэнтес не находил себе места от возбуждения.
— Я раньше тоже о чём-то таком догадывался, но всерьёз боялся даже думать об этом. А чему ты радуешься?
— Как же, Джон, ведь если железками кто-то управляет, и если этих ублюдков того, в расход, то, следовательно, и машины все остановятся. Но теперь уже навсегда! А радуюсь потому, что теперь яснее и реальнее станут задачи нашей борьбы, да и люди воспрянут духом, потому что воевать с машинами — это одно, а с людьми — это совсем другое.
— Да, ты прав. Теперь конец войны станет как-то определённее. И знаешь, Луис, у меня такое ощущение, что эти люди находятся не в Африке, не в Австралии и даже не в России — они где-то здесь, в Америке и, может быть, совсем рядом, в этом городе.
Джон Коннор, Луис Пуэнтес и Тони Уинг были потрясены неожиданным открытием. Да, оно всё объясняло, расставляло все точки над "i", но в голове абсолютно не укладывалось. Насколько нужно быть сумасшедшим, одержимым, коварным и умным, дьявольски умным, чтобы, уничтожив несколько миллиардов человеческих жизней, продолжать добивать оставшихся! И в союзе с кем, точнее, с чем? С машинами! Нет, это какой-то бред. Какие идиоты, будучи людьми, истребляют под корень себе подобных? Неужели такое возможно? К сожалению, речь идёт о человеческом мозге и человеческой душе, поэтому возможно всё. Возможна любая, самая больная фантазия. Всемирная история знала не один такой пример. Правда, все предыдущие случаи не были так масштабны и чудовищны, но ведь человечество не стоит на месте, а "развивается”, "шагает вперёд семимильными шагами". Да уж, доразвивалось. Сколько людей на планете осталось в живых? Меньше полумиллиарда? Джон Коннор злился на себя за то, что догадка не пришла к нему раньше. Это же надо, тридцать лет беспросветно и обречённо воевать с механизмами! Воевать с мифом, с ветряными мельницами, вместо того, чтобы все силы бросить на поиск логова действительного противника и, уничтожив главного маньяка с его шайкой бешеных собак, разом покончить с войной. Джон чуть не выл от досады.
Ладно, хватит заниматься самобичеванием, нужно действовать!
Прежде всего, нужно известить всех о новом повороте событий, а затем выработать план дальнейших действий и из глубокой обороны перейти в решительное наступление, найдя и обезвредив подлинный штаб врага.
Но в данный момент Коннор, Уинг и Пуэнтес не могли ничего сделать. Они прятались в развалинах сразу за выходом из бункера, ожидая, когда закончится атака роботов. А терминаторы всё шли, шли и, казалось, не будет им конца. Они контролировали и простреливали всю площадь с тремя прилегающими улицами — территорию, которую нужно было пересечь, чтобы попасть в подземный лагерь повстанцев. Несколько раз, вроде бы, появлялся просвет, и Коннор с товарищами порывались бежать, но тут же прятались обратно — накатывала новая волна боевых машин.
Они так и сидели за полуразрушенной каменной стеной втроём: Лейтенант Пуэнтес проверял оружие и бубнил под нос проклятия, закипая от злости на роботов и людей, ими управляющих; генерал Коннор хмурил брови, уже обдумывая новые планы, а перед взором инженера Уинга картины марширующих терминаторов сменялись видениями мёртвого Гастингса, нанизанного на окровавленную механическую клешню, как бабочка на булавку. Но вдруг его рассеянность мгновенно улетучилась — он заметил какое-то движение среди руин на другой стороне улицы. Уинг сразу же подал знак: растопырил и сжал пальцы в кулак — жест, означающий "внимание!", а после того, как Коннор с Пуэнтесом заняли наблюдательные позиции в щелях стены, указал пальцем на то место, где заметил движение. Все посмотрели туда и не поверили своим глазам: между рыскающими роботами-убийцами спокойно шли два человека. Они двигались в сторону, противоположную движению роботов, нисколько их не опасаясь, а пригибались только тогда, когда рядом взрывался разряд энергии, посланный летающей крепостью Ф-2. Но главное то, что роботы тоже не обращали на этих двоих никакого внимания. Это было нереально и совершенно необъяснимо, разве что...
— Они что, совсем спятили?! Их же сейчас поджарят, как баранов! Нужно выручать этих идиотов, генерал! — Как всегда чрезмерно импульсивный Пуэнтес рвался в бой спасать товарищей. Но в данном случае он сделал неправильный вывод. Это были не товарищи.
— Спокойно, Луис. Если ты посмотришь внимательнее, то поймёшь, что им не нужна наша помощь. Те двое достаточно хорошо чувствуют себя среди терминаторов.
— Но тогда получается, что это предатели?
— Нет, Луис, и не предатели. Предатели не были бы так уверены в себе. Вон, посмотри, они остановили двоих роботов и что-то говорят им. Да они приказывают! Видишь?
— Да, Джон. Но тогда это...
— Совершенно верно. Это и есть те люди, которых нам нужно искать. Луис, Тони, запоминайте их!
А что их было запоминать? Оба — здоровенные накачанные мужики, из которых один негр, а второй издали похож на терминатора-защитника, которого инженеры армии Коннора перепрограммировали и послали в прошлое для защиты Джона. Сходство было поразительным, но Джон сразу отверг эту версию, потому что это был явно человек, а не робот, да и расстояние было слишком велико, можно ошибиться. Однако издали сходство действительно было очень сильным.
Ах, если бы Джон знал, что сходство это было не только издали!
Ну, и что бы произошло, если бы знал? Что он смог бы сделать? Ничего. Ему, как и его товарищам, оставалось только прятаться от сканирующих объективов боевых машин и смотреть, как эти двое исчезают среди развалин.


ПРЫЖОК

Будущее
Лос-Анжелес, Калифорния, 30 июня 2029 года. Суббота. 07.00 вечера.

Тяжелая железобетонная плита с каменным хрустом задвинулась на своё место, сразу как бы отделив вошедших от войны. Дин Хопкинс с Томом Каллахеном оказались в безопасности и тишине.
Хопкинс только сейчас смог перевести дыхание: снова всё обошлось. Трудно исполнять обязанности телохранителя, если хозяин постоянно лезет на рожон, совершая безумные вылазки в самое пекло. "Ну ладно, сегодня ему понадобилось воочию увидеть и ощутить ситуацию на поле боя. Хорошо, что нас не заметили. А три дня назад? Возжелал, видите ли, острых ощущений и потащил на охоту за девочкой-повстанкой, будто бы ему ренегаток мало. Ну, нашли такую, так во время получения этих самых "острых ощущений" вдруг появились повстанцы-мужчины и началась заваруха. Том, конечно, парень не промах, но всё равно хорошо, что подоспели проходившие рядом терминаторы и уложили всех, включая предмет его вожделения. Как пить дать, не сносить бы им тогда головы. Очень кстати, что через три часа он переносится в прошлое. Целых три дня спокойствия!" — так думал Дин Хопкинс, следуя по бетонным коридорам бункера за боссом и отряхивая пыль с него и с себя.
А Каллахен весь просто светился от счастья. Оказавшись в главном компьютерном зале, он с порога загремел:
— Ну что, компьютерные черви, кто был прав? Война проиграна, Ваше Величество, всё пропало,— он передразнил покойного Вилли Йетса,— Это же победа!! Пока, конечно, не окончательная, но очень существенный шаг к ней. Сколько людей уничтожено за последние несколько часов, миллионов сто?
— По последним данным — сто шесть миллионов двести сорок три тысячи пятьсот двадцать девять повстанцев и членов их семей. Осталось — триста семьдесят два миллиона восемьсот девяносто один человек, — доложил один из программистов, глядя на экран компьютера.— Но первая цифра постоянно меняется в сторону увеличения — жертв становится всё больше.
— Да, их будет гораздо больше. Как я и говорил, повстанцы расслабились и не были готовы к такому повороту событий. Спасибо той бомбе, которая случайно замкнула сеть, сбив их с толку. Очень удачный и хороший ход! А кстати, братцы-кролики, что, если бы бомба не упала? — Каллахен решил немного поиздеваться над инженерами. — Ничего бы не случилось? Почему я должен надеяться на случай, на какую-то вонючую бомбу? У меня что, нет своих аналитиков и специалистов, которые должны были родить такую идею, или, как говорится на вашем тарабарском языке, "смоделировать подобную ситуацию и составить алгоритм решения данной задачи”? Похоже, что нет. Тогда на кой хрен вы мне нужны? А? Чтобы на кнопки нажимать? Но для этого можно даже обезьяну научить и посадить сюда. Вы же, "гении", должны постоянно выдавать мне свои гениальные идеи. Короче, если к моему возвращению у кого-то не будет идеи — того убью.
Если бы можно было стать меньше или совсем невидимым, ещё больше вжаться в кресла, слиться с компьютером (голубая мечта каждого компьютерщика), то инженеры бы это сделали, но они продолжали работать, стучать по клавишам дрожащими от страха пальцами. Страх и шок стали для них обыденными понятиями.
Один только Хопкинс неодобрительно покачал головой. Он считал, что если действовать только по принципу кнута, можно переборщить и “загнать” людей. Какая тогда от них польза? Нужно хоть изредка, но чередовать кнут пряником. Каллахен же в последнее время перестал замечать эту грань. Он всё реже включал тормоза там, где они были необходимы. Это так называемый синдром власти, когда человек, получив её в руки, постепенно привыкает к ней, пресыщается, а затем вконец “рассобачивается”. После этого ему требуется ещё большая власть, потом ещё большая, ещё и ещё. Даже абсолютной власти, той, которую получил Каллахен, тоже скоро станет мало. Что тогда? Конец, неизменно страшный и печальный финал. Испытание властью — самое сильное для человека, лишь единицы выдерживают его, большинство же сгорает в ней дотла. И Каллахен, по мнению Хопкинса, уже стоит на пути к своему концу. Но погибнув сам, он погубит всех остальных и то общее дело, которому они посвятили жизнь и за которое продали души дьяволу. Назад дороги нет, а впереди — немного усилий и победа. Хопкинс не позволит завалить её! Пусть Каллахен летит в прошлое и сделает своё дело. Сделает — отлично, тогда победа станет скорой и окончательной, а не сделает — что ж, он, Дин Хопкинс, ничуть не хуже "Императора", и в состоянии, приняв эстафету, довести дело до конца.
Знал бы самозванный император, какие мысли бродят в голове у его ближайшего друга и помощника — сразу бы ликвидировал его. Но Каллахену сейчас было не до этого. Удовлетворившись произведённым эффектом, он потребовал отчёт о подготовке к переброске в прошлое. Он направился в следующий зал, где специалисты хлопотали вокруг машин времени.
После бесславной смерти Вилли Йетса подхалимаж Рика Доннела был замечен и отмечен: он стал старшим группы инженеров-электронщиков, а затем, после распоряжения Каллахена о подготовке перемещения во времени — ответственным за эту подготовку. Именно он сейчас докладывал.
— Ваше Величество, всё готово. Аппаратура настроена и проверена. Через час можно начинать Вашу подготовку — инструктор расскажет, что делать. За полчаса до полуночи Вы должны быть здесь в абсолютно обнажённом виде, стерильны и готовы к тому, что Вас будут натирать резко пахнущей мазью.
— Я должен быть совершенно голым? Меня будут обмазывать вонючей мазью? К чему это, что ты плетёшь?
— Видите ли, Вы не принимали непосредственного участия в подготовке прошлых перемещений и не знаете, что перемещать во времени можно только  биологическую ткань, а также неорганическую материю, но обязательно заключённую в биологическую оболочку, как, например, прошлых киборгов или этого терминатора 100-й модели. Кстати, Ваш телохранитель уже готов, его автономное питание включится сразу по прибытии на место. Что же касается мази, то она нужна для того, чтобы как можно более гладко и безболезненно пройти через временной порог "Y". Да, она резко пахнет, но без неё очень рискованно. К тому же по ту сторону временного барьера Вы окажетесь совершенно сухим — мазь выгорит.
— А как же мистер Каллахен вернётся без мази обратно? — Хопкинс, как подобает хорошему телохранителю, был во всём подозрительным и дотошным. "Молодец!" — мысленно похвалил приятеля Том. Одобрительно кивнув, он перевёл грозный взгляд на инженера.
— Как я уже говорил, Вам придётся пересечь временной порог “Y". Это не просто название — из невидимых кольцевых электромагнитных волн как бы образуется вибрирующая воронка в виде заглавной буквы "Y" и основная задача — попасть в неё, причём, перемещаясь отсюда туда, Вы должны попасть в узкую часть воронки, что без применения специальной мази сделать практически невозможно, а при перемещении оттуда сюда — в широкую, поэтому при возвращении можно обойтись и без неё.
Всё было заумно, туманно и подозрений никак не рассеивало, однако Каллахену и Хопкинсу пришлось удовлетвориться этим объяснением.
После часового отдыха началась подготовка.
Инструктор подробно, в течение часа говорил, как нужно вести себя во время перемещения, после него, что можно делать, что нельзя, как вернуться обратно и многое, многое другое. Сначала Каллахен пытался всё запомнить — перемещение во времени всё-таки, но потом клетки коры головного мозга, "отвечающие" за память, начали переполняться информацией, "перегреваться" и, наконец, “отключились”. Последние пятнадцать минут было, что называется, в одно ухо влетело — в другое вылетело. Но Каллахен был спокоен, потому что основное он запомнил, а остальное — чёрт с ним. Если что не так — он всё равно вернётся и тогда всем им тут хана.
Ровно в одиннадцать тридцать вечера Каллахен, совершенно голый, стоял перед машиной времени, и его начали натирать мазью, от смердящей вони которой перехватывало дыхание. Немного поодаль ту же операцию проделывали с Т-100, его роботом-телохранителем. Тот стоял невозмутимо, ни на что не реагируя, потому что пока был выключен. Каллахен смотрел на терминатора и вспоминал, как несколько лет назад ему доложили о создании новой модели боевых роботов. Тогда, окрылённый абсолютной властью над планетой, он решил, что ничем не хуже Господа Бога и приказал сделать этих роботов по своему образу и подобию. Так появилась на свет сотая серия терминаторов, ничем внешне не отличавшихся от Тома Каллахена. Теперь, в этом зале, казалось, что к переброске во времени готовили двух совершенно одинаковых мужчин-близнецов.
Каллахен, непроизвольно морщась от вони, смотрел по сторонам. Сразу, как только он вошёл в этот зал, у него появилось неприятное чувство, что что-то не так. Сначала была мысль, что это обыкновенный мандраж перед рискованной процедурой. Но нет, чем дальше, тем сильнее в нём росла уверенность, что дело не в этом. С мандражом он справится, тут другое. Он осматривал зал, мигающие щёлкающие приборы и машины времени, около которых копошились бригады специалистов. Одна бригада натирает его, вторая — терминатора, третья — ... оп-па! Почему три машины времени?! Что тут происходит? Каллахен напрягся, как дикий зверь, почуявший опасность. Не меняя позы, он тихо позвал Хопкинса.
— Дин, подойди сюда и стой рядом.
Тот сразу же заволновался:
— Что, что случилось?
— Пока не знаю, но мне что-то здесь не нравится. Почему готовят три машины, я же приказывал две?
— Хочешь, я сейчас же всё выясню?
— Нет, стой рядом и смотри в оба.
"Так, значит эти черви что-то замышляют. Что ж, посмотрим.— Каллахен продолжал осматривать зал и работающих...— О, а что случилось с инженерами? Почему они какие-то нарядные, прилизанные?"
— Доннел, живо ко мне!!
Старший инженер давал какие-то указания программисту, но услышав приказ, молнией бросился к хозяину.
— Ваше Величество?
— А ну-ка, ответь мне, Доннел, что всё это значит: нарядные рабочие, третья машина. Что вы задумали?
— Ах, Вы про это.— Почему-то смутился инженер, но тут же выпрямился и, глядя преданными глазами на повелителя, сказал:
— Сегодня для всех нас большой день и мы приготовили Вам сюрприз!
"Вот оно!! Восстание, бунт! Решили меня прикончить, живьём поджарить на этой сковородке, но, зная, что сами погибнут, перед смертью оделись во всё чистое. Ишь ты, какие чистоплюи! А эти три машины — не иначе, как для их главарей, которых они собираются спасти ценой своих жалких жизней. Точно! Ах, сволочи! Ну, я им сейчас сделаю...!" — Голый король был в бешенстве. Щелчок пальцами — и Дин Хопкинс своей огромной чёрной лапой мгновенно перехватил горло враз побледневшего старшего инженера.
— А ну говори, козёл вонючий, какой ещё сюрприз вы приготовили?!
Вращая вылезающими из орбит глазами, тот еле прохрипел:
— Попросите выключить свет...
— Ты что, совсем охренел?! Чтоб вы в темноте...— Хопкинс обалдел от наглости раба и сильнее сжал горло.
— Это совсем не то, что вы думаете! Пожалуйста! — последние слова отняли остатки сил инженера, он начал оседать.
— Выключите свет.
— Том, ты что, это же подставка!!
— Посмотрим. Отпусти пока этого придурка, а то ещё убьёшь мне главного специалиста. Да выключите же этот чёртов свет!
Приказ выполнили и зал погрузился во мрак.
Каллахен и Хопкинс напряглись, ожидая худшего, но вдруг в тишине... жалкий нестройный хор перепуганных насмерть инженеров жалобно завыл:
Поздравляем тебя-а-а,
поздравляем, любя-а-а,
с днём рожденья,
Императо-о-ор,
с днём рождения тебя-а-а-а.
Во время "пения" открылась дверь и тёмный зал начал постепенно освещаться сорока свечами внесённого праздничного торта. Торт имел вид земного шара, на котором, уперев руки в бока, стоял “император” Том Каллахен, уменьшенный в десять раз. Все несмело зааплодировали.
Свет снова зажёгся.
Некоторое время Каллахен и Хопкинс продолжали стоять в напряжённых позах — они никак не могли прийти в себя от изумления. Такой поворот событий был, мягко говоря, неожиданным.
А вокруг стояла гробовая тишина. Все ждали и смотрели на повелителя. Какая реакция последует: казнит или помилует?
Помилует!!
Сначала хмыкнул Каллахен, потом Хопкинс, затем снова Каллахен, снова Хопкинс, и, наконец, прорвало: задрав головы вверх, они заржали во всю глотку.
Фу-у-у. Напряжение, звеневшее в зале минуту назад, спало. По рядам пробежал шелест облегчения и все возобновили работу. А с пола пытался подняться очнувшийся, но всё ещё очумевший Доннел. Пребывая в благодушном настроении, Хопкинс "снизошёл" и помог подняться бедняге, который растирал горло и силился что-то сказать.
— Что, дружище, ещё сюрприз? — Каллахен так смеялся, что даже слёзы текли из глаз.
— Да, но пожалуйста, не бейте меня, потому что он тоже приятный. Кроме торта мы приготовили подарок, который Вам не только понравится, но очень пригодится. Может, Вы даже возьмёте его с собой в прошлое. Для этого и нужна третья машина. Второй подарок — это два прибора, над которыми мы работали почти год и которые хотели преподнести сегодня. А раз Вы решили лететь в прошлое — эти приборы станут ещё более ценными и полезными для Вас.
— Ой, Доннел, не томи, говори быстрее, что это за приборы?
— Первый — электронно-лучевой парализатор воли. Он воздействует на определённые участки коры головного мозга. Тот, на кого Вы его направите, потеряет всякую способность сопротивляться и станет беспрекословно выполнять любые Ваши приказы.
— Ух ты! Вот это настоящий подарок! Такая штуковина действительно мне пригодится. А второй прибор?
— Второй — антипарализатор.
— А он нафига?
— Дело в том, что первый прибор может воздействовать на всех, в том числе и на Вас. Что произойдёт, если предположить, я ещё раз говорю: только предположить, что кто-то из Ваших врагов смог завладеть им и направил на Вас?
— Да, не хотелось бы. Я как-то об этом не подумал.
— Мы предусмотрели такой вариант, поэтому и создали антипарализатор. Направляете его на голову, нажимаете кнопку — и воздействие первого прибора полностью нейтрализуется, причём без каких-либо остаточных явлений.
— Класс! Круто! За эти подарки спасибо тебе, Доннел. Знаешь, я раньше сомневался в тебе, но теперь вижу, что ты преданный человек и отличный парень. Когда я кое с кем разделаюсь и вернусь обратно, ты будешь вознаграждён, обещаю. Значит, третьей машиной будут перенесены эти приборы?
— Не только они. Покойный Вилли Йетс разработал компьютерный вирус, который, если его запустить в достаточно мощный военный компьютер, так перестраивает программу, что операторы через некоторое время видят чётко зафиксированную явную ядерную угрозу со стороны, например, России или Китая. Затем следует немедленная проверка этих данных, но всё подтверждается. Потом тревога и команда на ответный удар. И так далее. Одним словом, этим "долгоиграющим" вирусом можно начать ядерную войну.
— Значит, Вилли придумал такое и держал в секрете?! Выходит, правильно я его замочил.— Каллахен сказал это машинально, без каких-либо эмоций, но вдруг замолчал. До него стал доходить смысл сказанного Доннелом, смысл слов "вирус", "центральный военный компьютер" и "ядерная война".— Подожди-подожди. Как ты сказал: этим долгоиграющим вирусом можно начать ядерную войну? Да ты хоть понимаешь, что этот подарок самый ценный из всех!? Это же стопроцентная гарантия успеха!!
“Император” так перевозбудился и разошёлся, что в порыве ликования, позабыв о "дистанции", обнял старшего инженера. Естественно, половина вонючей слизи сразу перекочевала на белоснежный халат Доннела. Инженер непроизвольно поморщился, а ассистенты быстро принялись восстанавливать равномерный слой мази на теле повелителя. Каллахен ничего не замечал. Он на несколько секунд впал в прострацию и мечты. Да, теперь у него точно всё получится! В досье Йетса говорилось, что тот в 1997 году как раз занимался разработкой программ для военных. Нужно “помочь” человеку, подсказать, подкинуть дискетку. А кто это сделает? Ха, правильно: наш злейший враг!
Когда ассистенты закончили восстановительные работы, он очнулся от грёз и спросил Доннела:
— Теперь всё?
— Да. Ещё одно, последнее. Помните, Вы должны быть ровно через трое суток, точно в полночь и точно в том месте, куда перенесётесь. Мы Вас отправим туда же, куда первого робата, а все три вещи запакуем в специальную биологическую оболочку и пошлём третьей машиной. Обратно — точно так же: первая машина вернёт Вас, вторая — терминатора, третья — приборы, только Вы должны подыскать подходящую для них оболочку.
— Что значит "подходящую оболочку"?
— Ну, любую биологическую ткань. Самое простое — лоскут человеческой кожи. Приборы нужно завернуть в него, иначе машина, перемещая их, переплавит всё в один кусок непонятно чего. Но если у Вас не получится найти подходящий материал — их лучше уничтожить.
Каллахен кивнул и усмехнулся — он знал, в лоскут чьей кожи будут завёрнуты приборы.

... 11.45 вечера — все приготовления и проверки завершены.
11.55 — врач сделал Каллахену необходимый укол альфа-плазмола, от которого расслабились и стали эластичными все мышцы.
11.58 — Рик Доннел скомандовал:
— Приготовиться! Пуск!
Над тремя отверстиями в полу поднялись и легко зависли в воздухе под монотонное жужжание электромагнитных полей перед поднятой невидимой площадкой генератора времени две большие дуги, одна, заключённая внутри другой.
11.59 — Каллахен по сигналу Доннела сделал шаг вперёд, и первая дуга накренилась под тяжестью его веса. Ещё шаг — и прогнулась внутренняя дуга. Все, затаив дыхание, ждали, когда будет сделан третий, последний шаг. Но Каллахен взглянул вниз, увидел зияющую беспредельную пустоту под ногами, и тотчас страх и сомнения захлестнули его с чудовищной силой. Он повернул обратно, с внутренней дуги шагнул на наружную, а когда уже собирался спрыгнуть на пол, встретился глазами с Доннелом. Тот... усмехался! Может, ему показалось? Да нет же, этот вонючий инженеришка точно насмехается над ним, над самим Каллахеном! Над трусом Каллахеном. Но он не трус, просто эта бездонная временная пропасть оказалась сильнее его! А что Хопкинс? О, только не сочувствие, это ещё хуже, чем насмешка! Пауза затягивалась. Каллахен стоял, покачиваясь, на внешней дуге и смотрел на своих “вассалов”, а те — во все глаза на своего повелителя. Они не могли поверить, что их император, этот коварный и жестокий тиран, с лёгкостью дающий приказ на умерщвление сотен миллионов людей, этот злобный деспот и человек-кремень здрейфил! Просто обхезался от страха!
— Ваше Величество, осталось двадцать секунд. Поторопитесь и не бойтесь ничего — наша машина не подведёт.
— Что? Заткни пасть! Я боюсь? Ты сказал, что я боюсь?! — бесновался Каллахен, но в этот раз Доннел не боялся, потому что своим криком тот обращался не к кому-нибудь конкретно, а, скорее, к себе, подавляя страх и самовзвинчиваясь.
— Ваше Величество, пятнадцать секунд.
— Да пошёл ты...— вдруг развязно сказал Каллахен и в два прыжка пересёк обе дуги. Теперь он просто СТОЯЛ на воздухе, поддерживаемый невидимыми силовыми линиями и полями, созданными внутри дуг. А под ногами — пропасть, та самая временная воронка "Y". Ощущение было настолько сильным и захватывающим, что Каллахен в возбуждении издал клич ковбоев старого Дикого Запада: "Тр-р-р-йе-ххо-о-о!!"
Перемещение во времени началось. Доннел быстро проверил последовательность операций. На экранах компьютеров появились четырёхмерные координаты Каллахена. Дуги начали медленно вращаться, каждая вокруг своей оси. Десять секунд. Жужжание силовых полей превратилось в мощный гул. Отверстие в полу начало расширяться. Пять секунд. Дуги кружились всё быстрее и быстрее и, наконец, устремились вниз, увлекая за собой “императора”. Стоящие вокруг не сводили с него глаз, а он, обращаясь к Хопкинсу и перекрикивая гул полей, уже перешедший в сплошной грохот, закричал:
— Готовься, Дин, через неделю встретишься с нашим новым другом Джоном Коннором!
Три секунды. Кружащиеся в бешеном ритме дуги опустили Каллахена в огромный сферический барабан генератора времени. Дуги закружились ещё быстрее, слившись в сплошное марево. Гудение силовых полей заполнило зал, электрические разряды отскакивали от поверхности генератора. Все одели защитные очки. Внизу творилось что-то страшное, невообразимое, космическое.
Две секунды.
Одна.
Ноль.
Ослепительная вспышка молнии, грохот, нечеловеческий вопль — и генератор выбросил гигантский заряд энергии.
Когда сияние поблекло, в зале резко запахло озоном, а наверх, медленно покачиваясь, поднялись искорёженные дуги. Пустые. В один краткий и одновременно бесконечный миг Том Каллахен совершил прыжок во времени, а параллельно, в то же самое время — робот-телохранитель и приборы, которые должны помочь Каллахену изменить ход истории.
Хопкинс медленно снял очки.
— Свершилось. Будем надеяться, что он знал, на что шёл и что задумал.
Он подошёл к самому краю отверстия и заглянул вниз. В бесконечной дали, затухая, мерцали разряды.



В лагере царило оживление, которое пришло на смену шоку и унынию от возобновления войны и понесённых в первые же минуты огромных потерь. Новость, сообщённая генералом Коннором и старшим инженером Уингом, потрясла всех, но одновременно вселила новую надежду в отчаявшиеся сердца людей.
Как только Коннор прибыл в лагерь, он сразу же созвал большой военный совет, на который пригласил не только свой штаб, но и остальных командиров. После долгих бурных споров окончательные планы дальнейших действий были, наконец, приняты. Командиры разошлись по своим отрядам, а Джон Коннор остался один.
Он сидел над картой бывшего Лос-Анжелеса, перепроверяя диспозиции и новые направления контрударов своей армии, как вдруг распахнулась дверь и в комнату влетел Уинг.
— Генерал, Вы срочно должны взглянуть.
Коннор не стал выяснять, что к чему, задавать вопросы — слишком дорого было время, да и взволнованный вид старшего инженера говорил как о серьёзности, так и о срочности чего-то случившегося. Он просто встал и немедленно вышел из штабной комнаты вслед за Тони Уингом. Они спешили в компьютерный зал, где, как объяснял на ходу Уинг, компьютеры снова зафиксировали мощный выброс энергии.
— Их в этот раз целых три! — молодой программист, дежуривший у центрального компьютера, был взволнован больше остальных.
Общее возбуждение и нервозность начали передаваться генералу, но он лишь нахмурил брови и плотно сжал губы.
— Тони, объясни же, наконец, что произошло?
— Наши компьютеры, подключённые к "Небесной Сети", ещё вечером начали фиксировать какие-то проверки и приготовления, связанные с вражескими машинами времени. Мы думали, что это обычные регламентные работы, но незадолго до полуночи активность увеличилась, а ровно в ноль часов ноль минут были зафиксированы мощные выбросы энергии. Три выброса! Это говорит о том, что у них в арсенале три действующие машины времени, и они только что отправили в прошлое сразу троих!
— Кого именно?
— Пока не знаю. Я сразу пошёл за Вами, чтобы вместе просмотреть запись.
Три компьютера, подключённые к трём вражеским машинам времени, записали на цифровые диски всё, что произошло за последние шесть часов.
Запустили первый диск.
"С семи — до полдвенадцатого: проверка работоспособности механической части робота Т-100, проверка жизненных функций биологической оболочки, проверка программного обеспечения, выработка охранно-карательной стратегии.
Одиннадцать тридцать: отключение автономного питания.
Одиннадцать тридцать — ноль ноль: консервация, блокировка, защита и другая подготовка к запуску.
Координаты перемещения:
исходная точка — 1 июля 2029 года, 00 часов 00 минут 00 секунд,
конечная точка — 30 сентября 1997 года, 00 часов 00 минут 00 секунд,
время возврата — 4 июля 2029 года, 00 часов, 00 минут 00 секунд,
продолжительность операции — 3 суток..."
Уинг и Коннор недоумённо переглянулись.
— Тони, что означают последние две записи?
— Наверное, ошибка или какой-нибудь вирус. Сейчас перепроверю.— Уинг несколько раз задавал компьютеру команду на проверку записи, очистку от вируса, но на дисплее неизменно появлялось то же самое.
— Боюсь, сэр, что эта запись верна и означает, что они научились возвращаться.
Коннор почувствовал надвигающуюся опасность, настолько чудовищную и неотвратимую, что у него на какое-то время опустились руки. У него промелькнула гадкая обречённая мыслишка о том, что машины, или кто там за ними стоит, всё-таки, наверное, смогут одержать верх над его армией и людьми.
Да, смогут, если люди это позволят! Нужно немедленно искать выход из создавшегося положения! Джон решил просмотреть все записи, а потом решать, что делать дальше.
— Следующий диск.
Поставили вторую запись со второй машины времени.
Она была короче первой и сообщала, что второй машиной были перенесены какие-то приборы, заключённые в биологическую оболочку. И опять то же самое: время возврата, продолжительность операции и так далее.
— А это что такое? Вы что-нибудь поняли с этой записи, генерал?
— Я думаю, что это оружие. Давайте третий диск.
Эта запись была самой длинной и интересной. Из неё следовало, что к третьей переброске готовили не кого-нибудь, а живого человека!
— Тони, можно с этого диска узнать, кто именно был переброшен?
— Сейчас, секунду. Так, это — показатели работы организма, это — степень их подготовки, это — полная рентгеновская карта человека... Вот, вот, нашёл! Это видеозапись поведения перемещаемого во время погружения его в барабан генератора времени.
Все, затаив дыхание, смотрели пятисекундную видеозапись.
В центре вращающихся дуг стоял голый мускулистый мужчина. Вот дуги пошли вниз, и он, обращаясь к кому-то, поднял руку и что-то прокричал.
— Можно немного чёткости добавить?
Увеличили резкость, и:
— Уинг, ты какой мне диск поставил? Первый? Это же Т-100! А где человек?
Инженер посмотрел на стоп-кадр, потом стукнул несколько раз по клавишам, сверяя показания, и, наконец, потухшим голосом сказал:
— Это и есть человек.
В зале наступила мёртвая тишина. С экрана на всех смотрел человек, как две капли воды похожий на терминатора 100-й модели.
— Есть о нём какие-нибудь сведения?
— Да, сэр, но очень скупые и странные. Вот, посмотрите.— Уинг указал пальцем на строку.— Только один раз упоминается имя Том Каллахен, но затем всё время — император. Наверное, кличка какая-то.
— Что?! Как, ты сказал, его имя?
— Один раз — Том Каллахен, а так — император.
У Коннора внезапно потемнело в глазах.
Всё теперь ясно! Значит, ИМПЕРАТОР ТОМ КАЛЛАХЕН! Так вот кто стоял за  этим кошмаром! Его друг детства Том! Его друг, который стал маньяком, дьяволом во плоти, “императором” машин! Казалось, за последние сутки произошло столько невероятных событий, что Джону не пристало удивляться чему-либо ещё, однако это известие повергло его в шок. Значит, у его закадычного приятеля, с которым он бомбил банкоматы, с которым хулиганил и столько пережил тогда, в девяносто втором году, "рванула крыша", да так, что он стал автором и исполнителем Армагеддона, убийцей миллиардов людей.
Это известие, конечно, потрясло Джона до глубины души, но, вместе с тем, оно сразу всё расставило по своим местам. Оставался один вопрос: зачем Том лично перенёсся в прошлое? Уж понятно, что не из-за ностальгии по временам ушедшим, и не ради простой прогулки. Предвидя для себя опасность в том времени, он прихватил с собой боевого робота и какое-то оружие.
— Тони, я знаю, что звук не записался, но нельзя ли по артикуляции определить, что этот тип кричал в конце?
— Думаю, можно. Сейчас выясним.
Через пять минут работы с программой дешифрования под картинкой побежал текст, а электронный синтезатор, следуя за движениями губ Каллахена, прозвенел: "Готовься, Дин, через неделю встретишься с нашим новым другом Джоном Коннором!"
Присутствующие удивлённо посмотрели на генерала.
Вот вам и ответ на вопрос, зачем Том сам полез в прошлое.
Но оставался ещё один, последний, и самый важный: что делать дальше, как остановить этого опасного маньяка?
Генерал Коннор уже привык думать быстро и в экстремальных ситуациях принимать единственно правильные решения. Так и сейчас: оценив обстановку и увидев одни только мрачные перспективы, он понял, что у него нет иного выхода, как самому перенестись в прошлое следом за Каллахеном и предотвратить катастрофу, помешав осуществлению дьявольских планов маньяка. Да, других вариантов, похоже, нет. Он осознавал, что человечество обречено, так как не догадывается об ангеле смерти, уже сошедшем на Землю и сделавшем по ней первые шаги. Если он, Джон Коннор, не полетит в 1997 год и не успеет...
В зал вошёл лейтенант Пуэнтес. Ему вкратце рассказали о случившемся. Как и все, он с тревогой ожидал решения генерала.
Наконец, Коннор встал и обратился к старшему инженеру.
— Тони, я должен перенестись вслед за этим Каллахеном в девяносто седьмой год. Но я также должен вернуться обратно. Ты не хуже меня знаешь, что нельзя слишком долго находиться двум личностям одного и того же человека из разных времён в одном месте. Вы все,— генерал обратился к инженерам,— Должны как можно скорее решить задачу возвращения из прошлого. У этого "императора" уже появилась фора во времени, и с каждым часом наши шансы становятся всё меньше. Поторопитесь. Те люди смогли — значит и вы сможете, потому что вы лучше их. Я надеюсь на вас.
— Но Джон, зачем именно тебе лететь в прошлое? Это могу сделать и я.
— Нет, Луис. Не сомневаюсь, что сможешь, но в этом деле у нас один-единственный шанс и использовать его должен именно я.
— Но...
— Луис, зачем тратить время на споры?! У нас и так его мало, а дел невпроворот. Ты останешься вместо меня. А сейчас лучше давай поскорее соберём штаб — нужно скорректировать наши планы.
Коннор с Пуэнтесом вышли, а Уинг и инженеры остались один-на-один с поставленной задачей. Как же её решить, и самое главное, с чего начать? Начали сначала, с анализа каждого этапа работы машины времени, проверили параметры, режимы и т.д. Трудились, не прерываясь ни для отдыха, ни для еды, так как понимали важность и срочность решения этой сложной проблемы.
И решение было найдено! Правда, на это ушло почти четыре часа драгоценного времени, но что поделаешь.
Оно было, как всё гениальное, до безумия простым. Молодой инженер, тот самый, который первым зарегистрировал три выброса энергии и запаниковал, решил пойти нестандартным путём: начал искать решение задачи с конца. Он ещё раз медленно прокрутил запись.
Вот человек, находясь внутри бешено вращающихся дуг, уходит вниз, поднимает руку, кричит уже известную фразу и исчезает в барабане временного генератора. Затем — вспышка молнии, выброс энергии и искорёженные кольца снова поднимаются, устанавливаясь на свои исходные места. А что там внутри? Так, увеличить изображение, чёткость. Что это? Какой-то спекшийся временем ком неорганического мусора, в котором угадывается проволока, банка из-под пива, кусок арматуры, ещё не понятно что. "Ну, и что это нам даёт? — думал инженер.— Мусор как мусор. Нет, подожди. Мусор 1997 года у нас, в 2029 году? Как он сюда попал?" Он ещё раз посмотрел на самый последний кадр и вдруг, вскочив, опрокинув стул, хлопнул со всей силы ладонью себя по лбу и закричал:
— Эврика-а-а!!
Все вздрогнули от неожиданности и выжидающе посмотрели на крикуна. А тот снова сел за компьютер и, обхватив голову руками, застонал:
— Боже, как это просто!
Мгновенно посыпались вопросы: "Что? Как? Почему?"
— Всё дело в том, что машина просто заменяет сферический сектор пространства этого времени на такой же сектор пространства другого времени, и чтобы вернуться, нужно в прошлом всего лишь быть в определённое время в определённом месте. Только при этом желательно быть голым, потому что машина времени, как известно, перемещает только то, что заключено в биологическую ткань. И всё, всё!!
Наступившее после этого молчание было недолгим. Опытным боевым инженерам понадобилось совсем немного времени, чтобы осознать и понять услышанное. Все дружно повскакивали с мест, схватили молодого гения и стали качать, поздравляя как его, так и себя с победой.
Немедленно об открытии было доложено Джону Коннору. Дальнейшее прошло очень быстро: запустили машину в одной из захваченных ложных штаб-квартир "Небесной Сети", быстро подготовили генерала, и под охраной небольшого, но мощно вооружённого отряда, доставили его к месту переброски.
В отличие от императора Каллахена, генерала Коннора переправили в прошлое без тортов и аплодисментов, в полной тишине, в строгом соответствии со всеми правилами.
Джон Коннор оказался в 1997 году.
ОПЯТЬ НАЧАЛОСЬ

Пересечение скоростных автострад, 300 км восточнее Лос-Анжелеса, Калифорния.
30 сентября 1997 года. 00 часов 00 минут 01 секунда.

Матеуса Флойда второй день изводила ломота. Ломило все кости, особенно правую сторону, поэтому он второй день хромал на правую ногу и разбил больше дюжины тарелок, когда брал их правой рукой. А всё потому, что вторые сутки дул сильный суховей. Тучи пыли заслоняли солнце, проносясь вдоль автострад со скоростью 20 миль в час.
"Если эта чёртова погода продержится такой ещё хотя бы 2-3 дня — всё, я пойду помиру",— угрюмо размышлял Флойд, оглядывая из-за стойки зал своего задрипанного ресторанчика и потирая ноющую руку. А кто в такую погоду рискнёт куда-нибудь ехать, да ещё в конце октября? Лучше переждать ненастье в городе, а потом ехать. Ага, и проехать мимо ресторана. Он уже давно сделал вывод, что это сам Господь Бог карает его за грехи молодости. Что ж, было дело, ничего не попишешь. Да и ресторан его процветал раньше. Ну, процветал — это чересчур сильно сказано, но достаток был. И посетители были, да! Взять хотя бы стаи рокеров, целыми днями гонявших по этим хайвеям на своих монстрах-байках. Наездятся до одурения, захекаются — и в ресторанчик, к нему, Флойду. Грязные, бородатые, чёрно-кожаные, орут с порога: "Хей, Мэт! Живо пивка, трубы горят!" — и лилось рекой "Гиннесс" с "Будвайзером" и "Миллером". А вместе с ними — денежки в карман Матеуса Флойда. Вот как было! Где ж те времена? И где те весёлые ребята? Раньше ведь обязательно кто-то был: то стиляги, то хиппи, то, вот, рокеры. Первые выплясывали рок-н-ролл, твист, балдели от Пресли, вторые носили патлы, задирали вверх растопыренные два пальца и провозглашали всеобщую любовь, а третьи — ну, с этими всё ясно, крутые мужики были: рёв моторов, скорость, ветер в лицо — жизнь полной грудью! А что сейчас? И кто сейчас? Эти, как их, тьфу ты, язык сломаешь, ну те, которые не спят, не жрут, а целыми днями пялятся в экраны компьютеров, которые и сексом занимаются по-нарошку, и разговаривать по-нормальному уже не умеют, и в душе у них одни килобайты, файлы да микрочипы. Ну как же их-то? Слово ещё такое, как будто мокроту отхаркиваешь? Вроде, хакеры. Или нет? Надо же, не вспомнить никак. Ну и хрен с ними! А рокеров всё-таки жаль. Интересно, куда они все подевались? Наверное, одна половина остепенилась, а вторая по тюрьмам сидит. Кстати, вон один, в дальнем углу, цедит свой "стаут". Рокки Мантелли собственной персоной, рокер до мозга костей и последний, можно сказать, из могикан. Рокерская мода давно уже прошла, а он всё носит бороду, кожу и наколки, а свою единственную любовь, "Харлей Девидсон", содержит в идеальном порядке и чистоте. Еще бы, он его собрал сам, своими руками, по винтику перетаскал с разных свалок. Вот он им и дорожит. Тем более, что это у него второй. Первый забрал тот голый здоровяк пять лет назад. Забрал мотоцикл и одежду, но перед этим слегка поджарил его на плите — те шрамы на руках до сих пор никак не сойдут. Да-а, ну и досталось же тогда бедняге! А что, ему одному? Все, кто тогда в ресторанчике был, трепыхнулись было, но голячок тот покруче их всех оказался, да так наподдал, что... Короче, облажались они, и вспоминать об этом до сих пор тошно.
Флойд отогнал назойливые воспоминания, сосредоточившись на мысли о том, как ему паршиво. Вот-вот, это лучше. "Значит так,— он мысленно стал загибать пальцы.— Первое — это то, что хорошие времена прошли. Второе — никто больше не хочет останавливаться даже даром жрать тут, и единственный выход — продать эту дыру какому-нибудь психу. И третье — этот проклятый суховей скоро меня совсем доконает, и я лягу в гроб раньше, чем сбагрю этот притон".
Он ещё раз оглядел зал. В дальнем углу — неудачник Мантелли, за стойкой бара — какой-то прилизанный "латинос" с дурацким хвостиком (не иначе, пушер или сутенёр), за столиком в центре — пожилая пара, а у стены — явно случайно, только из-за погоды попавшие сюда два бизнесмена. Один всё время пытается куда-то дозвониться по сотовому телефону, а второй выщёлкивает, как автомат, на своём "ноутбуке". Вот и все посетители. Но самое страшное то, что если бы не песчаная буря — вообще бы никого не было.
Так и продолжал бы хозяин заведения смаковать свою горькую судьбу, гадая, куда ему лучше лезть от неё — на стену или в петлю, если бы не затухающий вой полицейской машины, остановившейся перед рестораном. Флойд оживился и стал готовить кружку для пива. Это шериф Гарри Логан. "Слава тебе, Господи, что послал мне в тяжёлую годину единственного человека в округе, с кем можно хоть поговорить нормально",— возблагодарил небеса Флойд.
Но шериф выбрал тему разговора первый и явно не ту. Прямо с порога он спросил:
— Мэт, что у тебя происходит?
— А что такое, Гарри?
— Ехал мимо твоей стоянки "Остановись, расслабься". Смотрю — машин почти нет, а посреди асфальта искры, молнии, треск, огненные вспышки, вмятины какие-то. У меня даже зажигание выключилось. Когда вышел из машины, в нос ударил сильный запах озона, как во время большой грозы. Но ведь грозы-то никакой нет. У тебя что, подстанция барахлит? Так она, по-моему, со всеми кабелями с другой стороны.
Матеус, конечно, не понимал, о чём речь, но у него вдруг шевельнулось неприятное предчувствие. Тогда, в девяносто втором, тоже говорили о каких-то искрах, озоне, и вскоре появился ОН. Неужели снова?
Точно!
Не успел Флойд до конца додумать мысль и как следует разволноваться, как дверь, сорванная с петель одним ударом, плашмя грохнулась на пыльный пол. На пороге стоял тот самый мужик, из прошлого! Снова голый!! У Матеуса заныла не только правая сторона, но и левая, колени подкосились и он едва не рухнул. Сейчас опять начнётся!
А незнакомец шагнул в зал, остановился перед шерифом и с тем же невозмутимым видом, что и раньше, стал пристально осматривать посетителей.
Первым пришёл в себя Мантелли. Он вытащил здоровенный армейский нож и начал угрожающе подниматься.
— Смотри, Мэт, опять этот засранец! Ну, я ему сейчас надеру задницу!
Кому? Т-100, боевому роботу?! Куда тебе!
Т-100 лишь мельком взглянул на рокера. После сканирования и полного анализа на экране появилось резюме:
"Рокер. Одежда — устаревшего образца.
При применении вышеупомянутой одежды
возможны подозрения, повышенное
внимание окружающих.
Вывод: интерес — отрицательный.
Наблюдается агрессивность объекта.
% угрозы—О.
Приказ: переключить внимание.”
Но Рокки не знал, что перед ним не человек. Он видел перед собой того самого голого ублюдка, который не только украл его любимый "Харлей", но ещё опозорил перед товарищами, раздев и изувечив. Он выставил нож лезвием вверх и со словами: "Убью, сволочь!" — кинулся на врага.
— Стой!! — шериф так заорал, что зазвенели лампы в пыльных абажурах.
Рокер остановился.
— Шериф, уйдите с дороги, дайте я его прикончу! Вы же знаете, что он со мной сделал пять лет назад. Это опасный бешеный псих, его можно остановить только одним способом.
— Спокойней, Мантелли, сейчас разберёмся. Эй, мистер! — но голый "мистер" не обращал на этих двоих абсолютно никакого внимания. Он уже увидел двоих бизнесменов в подходящей одежде, и его встроенный компьютер после анализа дал добро.
— Я говорю, ЭЙ, МИСТЕР!! — шериф, начиная закипать от такой наглости нудиста, хлопнул того по плечу, требуя обернуться.
Тот и обернулся. Мгновенно. Угрозы никакой не было, поэтому робот не стал убивать шерифа. Он просто схватил того за рубашку и, закрутив её винтом на груди, со словами: "Не мешай",— выбросил, как куклу, в окно. Потом снова повернулся к двоим хорошо одетым мужчинам, став спиной к Мантелли, который только этого и ждал. Профессионально перехватив нож, рокер замахнулся и со всей силы вонзил лезвие в верхнюю часть спины. ВОНЗИЛ БЫ, и может быть даже по самую рукоять, если бы под кожей были кости с мышцами, а не сверхпрочный стальной сплав. Вся энергия и злость, вложенные Мантелли в удар, не достигли цели и вернулись обратно, многократно усиленные. Попробуйте ткнуть со всей силы в железную плиту, будучи уверенным, что это паралон — сразу узнаете, что почувствовал рокер. А у бедняги сначала отнялась рука, вся, от кисти до плеча, а потом от болевого шока помутилось сознание. Но он каким-то чудом устоял. А зря. Нужно было быстрее падать и притвориться как можно более мёртвым. Что ж, не догадался — сам виноват, пеняй на себя. Т-100, почувствовав "неприятный" укол в спину и зафиксировав, что угроза (теперь уже аж 0,2%!) со стороны человека в устаревшей одежде не исчезает, развернулся и стукнул рокера сверху вниз кулаком по темечку. Просто и эффективно. На дисплее тот час же возникло изображение закатившей глаза бородатой физиономии, а под ней надпись: "Объект отключён. Угроза 0,2% ликвидирована". Интересно, согласится ли какая-нибудь реанимация после такого удара рихтовать эту "угрозу"?
Терминатор в упор смотрел на двоих мужчин.
— Мне нужна ваша одежда, обувь и машина. Немедленно.
Один из мужчин, державший трубку сотового телефона, захотел воспользоваться ею и вызвать полицию. Странный человек, весь вечер пытался дозвониться до своего абонента, и вдруг решил, что именно сейчас дозвонится до полиции. А впрочем, мог и дозвониться, если бы Т-100 ему позволил, и если бы у робота не было чёткого приказа: немедленно раздобыть одежду. Значит, слов мало. Терминатор выхватил трубку и, сжав пальцы, превратил её в труху. Компьютер постигла та же участь, правда, может быть, более романтичная — он погиб в полёте, перелетев весь зал и взорвавшись при ударе об стойку. Всё. Теперь всё стало понятным. Мужчины быстро, как новобранцы перед строгим сержантом, разделись догола и отдали ключи от "форда".
А где же хозяин этого почтенного заведения?
О, нет, он — пас. Он сидел под стойкой бара и молился. А когда заканчивал очередную молитву, клялся завтра же, при любой погоде, поехать в город и дать объявление о продаже этого чёртового ресторана, будь он трижды проклят!
Т-100, аккуратно взяв одежду, пошёл к выходу. Проходя мимо стойки бара, он увидел телефон. Заложенная в его компьютерный мозг охранная стратегия дала команду на уничтожение аппарата. Хлоп! На месте телефона осталась кучка раздавленных деталей. Что-то покатилось по стойке. Флойд зажмурился, ожидая худшего. Это ЧТО-ТО упало, свесившись на шнуре, и ударило до смерти перепуганного хозяина ресторана по носу. Нервы не выдержали, и в ту же секунду по брюкам поползло тёмное пятно. Но за первым ударом ничего не последовало. Флойд осторожно открыл глаза. Увидев перед собой покачивающуюся телефонную трубку, он заплакал.
А голый незнакомец вышел на улицу и через пять минут все услышали, как со стоянки выехала мощная легковая машина и, стремительно набирая обороты, унеслась прочь.
На переднем сидении чёрного "форда" сидели два хорошо одетых бизнесмена. Их поразительное сходство наводило на мысль, что это братья-близнецы, правда, тот, что за рулём был более молчаливым и бесстрастным. Второй же кряхтел и тихо ругался, пытаясь вспороть контейнер с приборами. Какая странная оболочка, по эластичности и прочности напоминает... Точно, человеческую кожу! А, вот и наколка какая-то. Том Каллахен, наконец, закончил резать, развернул и прочитал: "До конца далеко даже тогда, когда всё уже кончено. Нет судьбы, кроме той, что мы творим сами". Всё ясно, это был девиз армии Джона Коннора. Значит, Доннел убил какого-то повстанца и завернул в его кожу приборы. Это был четвёртый подарок, о котором инженер умолчал. Что ж, молодец, сукин сын! Каллахен удовлетворённо рассмеялся и выбросил шкуру в окно. Она шлёпнулась в пыль наколкой вверх, но налетевшие порывы шквального ветра начали быстро засыпать её песком.
А машина быстро удалялась, двигаясь среди бушующей пыльной бури навстречу новому дню. Песок бросался на окна и капот, как бы протестуя против визита этих пришельцев. Природа знала, что на Землю пришёл ангел смерти, но знало ли об этом человечество? Догадывались ли люди, с чем придётся столкнуться, какая судьба им уготована? Наверное, пока нет.
Машина упорно летела по скоростной дороге в Лос-Анжелес.
По скоростной дороге в ад.


"Лос-Анжелес Сити Бэнк". 30 сентября 1997г. Вторник. 11.00 дня.

Ощущения были такие, словно тело одновременно пытались растянуть на дыбе и сжимали в комок. Так всё же, растягивали или сжимали? Джон Коннор не мог понять и объяснить — он ощущал сразу и то, и другое. Но как же могут сочетаться две такие диаметрально противоположные взаимоисключающие вещи? Могут. Если речь идёт о перемещении во времени, то возможно всё.
Как только бешено вращающиеся гудящие дуги опустили Джона в барабан генератора времени и поднялись обратно, верхние створки герметично закрылись, и он остался висеть в центре огромного пространства. Вокруг него плясали разряды, выгибались и умирали электрические дуги, летели искры, гудело поле. Джону стало жутко. Вдруг его сейчас прошьёт одна из этих бесчисленных бешеных молний или просто долбанёт разрядом в несколько тысяч вольт? Но нет, чем дальше — тем сильнее и громче бесновалось электричество, а он был цел и невредим. Вокруг него образовалась как бы невидимая сфера, просто шар пустого пространства, в центре которого он висел. Туда не проникало ничего, кроме всё нарастающего грохота и гула.
Наконец, наступил момент, когда вся эта жуткая какофония достигла апогея. Что-то оглушительно с ослепительной вспышкой взорвалось, и пространство вокруг Джона Коннора, вдруг искривившись, сдвинулось с места. Не стены барабана, а именно пространство. Джон ясно увидел, как вокруг него начал двигаться воздух! Вращение очень плавно, но с большим ускорением усиливалось. Под ногами начала образовываться перевёрнутая воронка. Её горловина была в каком-нибудь полуметре от ног. Она постепенно расширялась книзу, уходя в никуда. Чем быстрее вращалось пространство, тем яснее и чётче становились границы этого воздушного "водоворота", тем сильнее ломило тело, тянуло вниз. Вокруг всё слилось в сплошное ослепительное марево, но Джон, не отрываясь, смотрел под ноги. Как можно пролезть в это игольное ушко?! Вскоре он получил ответ на этот вопрос, когда вдруг ощутил, что его тело ему больше не принадлежит и ведёт себя странно, подчиняясь каким-то неведомым вселенским законам, вызванным к жизни человеческим разумом. Ступни выгнулись, словно резиновые, став прямым продолжением ног. Затем они начали удлиняться, сужаться и затягиваться в горловину временной воронки. Пройдя край, они с немыслимым ускорением растягивались, как бы выстреливаясь в бесконечность. С остальным телом тоже творилось необъяснимое: сверху оно сжималось, сплющивалось, стремясь превратиться в небольшой ком, а снизу, пройдя порог, мгновенно вытягивалось в тонкую, бесконечно длинную нить. Тело Джона Коннора просачивалось из одного времени в другое, как песок в песочных часах, но при этом было похоже на тёплую жвачку.
Путешествие во времени длилось бесконечность и одновременно один миг, в течение которого Джон ощутил себя и Богом, и самой маленькой букашкой, властелином Вселенной, и ничтожной пылинкой. Он познал Бесконечность.

У-уп!
Разом всё прекратилось. Удивительное перемещение во времени мгновенно завершилось. Джон, оглушённый пережитым, стоял на четвереньках на чём-то твёрдом. Прошла секунда, вторая, пять, десять, а он всё стоял, боясь пошевелиться, не в силах поверить в случившееся.
Наконец, сознание начало проясняться. Он встал.
Темнота, резкий запах озона и плавившегося металла.
Где это он? Какое-то закрытое помещение без окон. Металлическое. У него по спине пробежал неприятный холодок. Неужели ловушка?!


— Какую сумму Вы хотите положить? — банковский служащий был сама вежливость и предупредительность, несмотря на неприятные мысли, которые вызывал стоящий напротив клиент. Это был то ли китаец, то ли японец — не поймёшь. Рослый, прилизанный, одет с иголочки. Просто азиат и просто мафиозо. О последнем говорили три вещи. Первая — одежда. Её на нём было тысяч на пять, плюс на запястье платиновый "Ролекс" с бриллиантами. Вторая — глаза. Глаза человека, привыкшего повелевать. Этот тип явно прошёл тернистый путь от рядового киллера до главаря какого-нибудь кровавого клана. И третья: он держал в руке большой кожаный чемодан. Чем же он набит, как не деньгами? Так что перед клерком в отдельном кабинете стоял именно мафиозо собственной персоной и никто другой.
— Так какую сумму Вы хотите положить?
— Двадцать миллионов долларов наличными.
— Вы хотите положить на счёт или просто на хранение?
— Просто на хранение.
— Тогда заполните формуляр. Потом я пересчитаю деньги, вызову охрану, и мы перейдём в нашу камеру хранения.
— Пересчитывайте сейчас, формуляр я заполню там, а охрану вызывать не нужно — я сам себе охрана,— криво усмехнулся азиат.
Клерк нервно сглотнул. Эти требования шли вразрез правилам банка, но в данном случае можно было, наверное, сделать исключение — нельзя терять такого важного клиента, тем более, что, судя по его грозному виду, никаких эксцессов действительно не предвидется.
— Как Вам будет угодно,— решился клерк и начал пересчитывать деньги.
Через час, в течение которого клиент стоял, как статуя, ни разу не пошевелившись, он сказал:
— Всё точно, ровно двадцать миллионов. Что ж, пойдёмте.
Они пошли по коридорам банка. Банковский служащий с формулярами — впереди, клиент — сзади. Клерк остановился перед лифтом и нажал кнопку вызова "вниз".
— Нет, пешком.
— Но нам нужно в подвальное помещение!
— По лестнице.
— Как скажете.— Пожал плечами служащий, а сам раздражённо подумал: "Ладно, ладно! Я знаю, что “клиент всегда прав”! По лестнице — так по лестнице, только побыстрее. Положишь деньги — и проваливай!"
Круглая стальная дверь толщиной в два фута открылась почти бесшумно, клерк с мафиозо и двадцатью миллионами вошли в камеру хранения. Она представляла из себя цилиндрическую комнату с единственным входом-выходом. Всю круговую стену занимали ячейки клиентов, размер которых зависел от того, что в них вкладывалось — то ли фотография, то ли шкатулка с драгоценностями, то ли такой вот чемодан. В этой комнате всё было из сверкающей нержавеющей стали особо прочного сплава и так плотно ко всему подогнано, что создавалось впечатление абсолютной герметичности помещения. Так бы оно и было, если бы не две едва заметных решётки кондиционирования, расположенные на уровне лица и замаскированные под ячейки без номеров.
Посреди комнаты стоял круглый металлический стол. Служащий, не глядя, указал на него.
— Поставьте пока чемодан сюда.
— Хорошо. Только давайте быстрее.
Клерк удивлённо обернулся, потому что это было сказано каким-то странным хриплым голосом. Очутившись в герметичной стальной камере, мафиозо преобразился: он побледнел, на лбу выступил пот, а нервные пальцы всё время пытались ослабить ворот белоснежной рубашки, стянутый шёлковым галстуком ручной работы.
"Эге, браток, да у тебя клаустрофобия! Вот так номер! Никогда бы не подумал. Да-а, с такой болезнью в этой камере делать нечего",— служащий вспомнил один случай из своей практики, когда вот так же привёл сюда пожилую даму, которая решила спрятать от своих детей драгоценности. Она повела себя, как этот мафиозо — стала нервничать и задыхаться. Но потом ей стало так плохо, что им с охранником пришлось вынести её на руках и вызвать реанимационную машину. Как он потом выяснил, ту даму еле спасли. Сейчас охранника рядом нет и если что, то он один не справится.
— Ну что уставился? Давай скорее эту чёртову бумажку, забирай чемодан и гони ключ от бокса! Да живее ты!
— Да-да, сейчас, сейчас.— Засуетился служащий. Сперва он хотел пошутить, предложив этому надутому индюку "поплотнее прикрыть дверку от сквознячка", но надутый индюк всё больше и всё быстрее превращался в синюшного цыплёнка, а эта шутка могла просто убить его. Не хватало ему ещё трупов здесь!
Клерк быстро заполнил два бланка формуляра и передал клиенту. Тот уже еле владел собой: глаза безумно бегали, руки дрожали, прерывистое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Но всё-таки он расписался, где положено, и один бланк вернул банковскому служащему. Не в силах больше бороться, он сказал, направляясь к двери:
— Я выйду, подожду свой ключ снаружи.
— Хорошо-хорошо, не беспокойтесь.— Клерк двинулся к чемодану, стоящему на другом конце стола.
И вдруг...
Не просто "вдруг". Это ещё слишком слабо сказано: "вдруг"!
Когда служащий уже поднимал руку к чемодану, между ним и двадцатью миллионами долларов внезапно ударила... МОЛНИЯ! Его бросило в жар, он попятился, в крайнем изумлении смотря на это место. Страшный треск — и ещё один разряд! Потом ещё и ещё, по всей комнате. Он даже не пытался ничего понять, а просто смотрел, как по комнате гуляет и беснуется электричество. Начал мигать свет, но тут звуки со стороны двери вывели клерка из оцепенения. Он повернул голову. О, только не это! Лёжа на полу, хрипя кровью, сдирая о сталь ногти, в захлопнувшуюся многотонную дверь царапался азиатский клиент. Точнее, бывший клиент, потому что это было не что иное, как предсмертная агония.
Электрические заряды и молнии бесновались всё сильнее, сильнее, энергия нагнеталась всё больше, и, наконец,
  БА-БАХ!!!
Вспышка! Оглушительная, ослепительно яркая в этом замкнутом железном пространстве. Одновременно со вспышкой погас свет.
В наступившей полной тишине и абсолютном мраке резко завоняло озоном. Клерк сидел на корточках около стены, сжавшись от страха.
Пять секунд — ничего.
Десять секунд — ничего. Азиат наверняка уже мёртв, а его в лучшем случае уволят или посадят в тюрьму. Но это в лучшем случае. А в худшем... Не хотелось даже думать о том, что сделают с ним дружки-самураи покойного.
Пятнадцать секунд — ничего. Почему не включают аварийное освещение? Можно подумать, что поломка в электросети произошла впервые. Хотя нет, такая — наверняка впервые.
Двадцать секунд — ничего. Что бы это ни было — авария, майская гроза в конце октября в подземном бункере банка, или пришествие инопланетян — плевать, но где же свет?!
ТИХО!! (в такой тишине, наверное, даже мысли звучат слишком громко).
Служащему что-то показалось. Он напряг слух и затаил дыхание. Уши заложило от звенящей тишины.
Нет, ничего. Показалось.
Оп!! Нет, не показалось! Как будто кто-то вздохнул!
У клерка волосы встали дыбом, пересохло во рту. А что, если это клиент?! Он ожил! В воспалённом воображении насмерть перепуганного служащего появилась жуткая картина: посиневший мертвец встаёт, и, волоча ноги, с горящими глазами двигается в его сторону, целясь скрюченными пальцами ему в горло.
Тьфу! Сгинь!!
Клерк отогнал дурацкое наваждение, но, прислушавшись, снова уловил звуки чужого дыхания. И эти звуки исходят со стороны стола. О, Господи, со стороны чемодана!!
Воображение тут же услужливо подсунуло вторую "весёлую картинку": под пачками денег в чемодане лежит отрубленная голова какого-нибудь провинившегося якудза, и сейчас она под действием электрических разрядов ожила и пытается сообщить какую-то страшную тайну!
Нет, ну это не выносимо! Служащий мысленно поклялся больше никогда не смотреть фильмы ужасов. Но это не фильм, там действительно кто-то есть! Но кто? Кто может попасть в стальное, герметически закрытое помещение?
Характерный хруст мышц и хрящей затекшего тела. Кто-то встает!!
Клерк не выдержал. Рот непроизвольно открылся для крика...
Ослепительно и неожиданно зажёгся свет.
Невырвавшийся, но уже приготовленный крик начал по инерции выходить из открытого рта маленькими порциями, в виде нелепого крёхта-карканья. Но клерк этого не замечал, его мозг готов был вот-вот дать сбой. То, что он сейчас видел, не укладывалось ни в какие рамки: на месте портфеля была дыра, как будто кто-то аккуратно вырезал кусок стола, зашлифовав край, и там стоял... голый мужчина! Стоял и смотрел на него! И как смотрел! Жуть!
Как он сюда попал? Что со столом? Где деньги? Почему этот тип голый? Почему...
Ой, нет, хватит, тайм-аут! — взывал мозг клерка, но мужчина не дал желаемого перерыва и... потребовал у него одежду.
Если произошло ТАКОЕ, то незачем искушать судьбу опять, решил клерк и быстро разделся. Затем он ответил, точнее промямлил ответы на те вопросы, которые задавал этот странный мужчина. Ну и вопросики: что это за место, какой сегодня день, месяц, год, почему человек лежит мёртвый...
— А Вы кто? — отважился, наконец, спросить клерк.
— Это не важно, тем более, что ты всё равно не поймёшь.
Вдруг резко дёрнулось колесо центрального запирающего механизма двери.
— Кто это? — сразу напрягшись, с угрозой спросил мужчина.
— Здесь были какие-то электрические помехи, вырубился свет. Одновременно закрылась и заклинилась дверь, а это, скорее всего, техники с охранниками пытаются войти и выяснить, в чём дело.
— Можно отсюда выбраться каким-нибудь другим путём, кроме двери?
— Я н-не, н-не зн-н-на...
— Быстрее! — мужчина сжал горло служащего.
— Через вентиляционные отверстия. Вон и вон. То ведет в коридор сразу за камерой, а то — в шахту лифта.
Странный мужчина подошёл к тому ходу, который вёл к лифту и начал снимать решётку. Колесо двери всё сильнее дёргалось из стороны в сторону.
— Помоги, быстрее!
Служащий подчинился. Вдвоём они быстро сняли крышку лже-ячейки.
— Можно последний вопрос? В чём был фокус?
— Какой ещё фокус? — мужчина, уже наклонившийся к отверстию, выпрямился.
— Ну, фокус с деньгами? Вы же за ними пришли? Здесь,— клерк пальцем указал на дыру в столе,— перед Вашим появлением стоял большой кожаный чемодан с двадцатью миллионами долларов. Так куда он девался?
— Кожаный, говоришь? Хм...,— многозначительно хмыкнул мужчина и загадочно улыбнулся. Он представил изумление Пуэнтеса и Уинга, когда из генератора машины времени к ним поднимется этот чемодан.— Знаешь, дружище, он уже далеко, в другом мире.
— Ну, не хотите говорить — не надо. Тогда последняя просьба. Я Вам помог, помогите и Вы мне. Исчезли большие деньги, а клиент мёртв, поэтому меня не только уволят, но и посадят в тюрьму, но я ведь не виноват. Умоляю, помогите найти у этого человека копию бланка.
— Но сюда сейчас войдут! Ты что, думаешь, я из-за тебя буду так рисковать?
— Нет, что Вы, мне угрожает опасность гораздо большая, чем Вам. С дверью они провозятся ещё минут пять. Я же закрою за Вами решётку и ничего никому не скажу. Ну, пожалуйста, нам обоим это выгодно.
— А как ты объяснишь, что голый?
— А как я объясню эту ровную дыру в столе? Никак. Я притворюсь потерявшим сознание от неизвестных странных причин.
Мужчина внимательно посмотрел в умоляющие глаза служащего. Нет, то, что он никому ничего не скажет и так было очевидным. Попробует только заикнуться — тут же окажется в сумасшедшем доме. Ему просто стало жаль беднягу.
— Хорошо, только быстро.
Вместе они перевернули тело клиента и нашли бланк. Клерк тут же стал его жевать. Через несколько секунд всё было кончено — никаких денег, никаких чемоданов.
Мужчина просунулся в вентиляционное отверстие. За ним аккуратно закрылась решётка...
К лифту деловой походкой подошла женщина с кейсом в руке. "Хорошо, что не занято",— подумала она и протянула наманикюренный палец к кнопке. Но не успела она нажать, как кнопка зажглась и лифт поехал вниз, в подземное хранилище. Женщина раздражённо пожала плечами.
Через пять минут из здания банка вышел мужчина в добротном костюме. Судя по всему, это был банковский служащий, и ему предстояла какая-то очень важная деловая миссия, потому что лицо его, испещрённое шрамами, было сурово и собранно.
Это был генерал Джон Коннор, и он прибыл из будущего, чтобы предотвратить катастрофу и спасти мир.


КОШМАР ИЗ ПРОШЛОГО.

Окраина Лос-Анжелеса. 30 сентября 1997 года. Ночь.

... маленький неприметный микроавтобус УАЗ, резко затормозив на бетонном покрытии, замер перед входом в двухэтажный диспетчерский пункт аэропорта. Бесшумно открылась боковая дверца и серые тени заскользили, как крысы, из автобуса в здание. Незаметно, слаженно, бесшумно. Семь человек — за четыре секунды. Но издали казалось, что вышел один человек. Так и должно быть, ведь это особое подразделение "Молот" федеральной службы безопасности России. Почему "Молот"? Наверное потому, что под "наковальней" подразумевался закон, порядок, спокойствие государства и граждан. А когда на спокойной гладкой поверхности этой "наковальни" возникала какая-нибудь проблема, которую не в силах были разрешить военные с милицией, прибегали к последнему средству — вызывали "Молот". Один быстрый чёткий удар — и нет проблемы, не говоря уже о тех, кто был её виновником.
Правы те психологи, которые утверждают, что идеальным коллективом для выполнения сложных оперативных задач является "семёрка". Точнее, шестёрка плюс командир. Подразделение "Молот" как раз было создано по такому принципу. В него подбирали не просто хороших бойцов, но идеальных военных специалистов-профессионалов. Это не были румяные хамовитые бройлеры из всяких там спецназов — здесь служили шесть офицеров, каждый из которых был матёрым волком, прошедшим сквозь пекло различных войн и боевых заданий. А командир, майор Юрий Савельевич Печурин, выделялся даже на фоне этой супер-шестёрки. Высокий, мускулистый, с суровым лицом и серыми глазами, в которых было столько жизненного опыта, что с лихвой хватило бы на нескольких вояк, он являл собой образец мудрого сильного командира. Он вбежал седьмым, преодолев трёхметровое расстояние от автобуса до здания.
Его уже ждали.
— Майор,— без предисловий и приветствий обратился к нему начальник аэропорта.— Мы вызывали вас, потому что здесь сложилась чрезвычайная ситуация. Неизвестные захватили самолёт с заложниками. Всё утро они молчали, не ведя никаких переговоров, но полчаса назад на связь вышел их главарь. Он потребовал не деньги и не свободу каким-нибудь заключённым, как обычно требуют террористы, а... подразделение "Молот" и лично Вас, майор. Кроме этого среди пассажиров несколько членов Государственной Думы с семьями. Это усугубляет положение.— Начальник помолчал секунду и тихо добавил.— Среди ста сорока пассажиров, захваченных в качестве заложников, восемьдесят женщин и пятнадцать детей.
Майор не задавал вопросов — всё было яснее ясного. Только при упоминании о детях он нахмурился сильнее обычного. Значит, нужно немедленно действовать, действовать быстро и вдвойне осторожно.
Лёгкий взмах руки — и двое из его людей заняли свои места: один — за компьютером, другой — у аппарата связи. Они быстро привели всё в полную готовность.
— Первый готов.
— Второй готов.
— Шамиль.— Одним словом дал указание своему программисту майор. Ловкие пальцы тут же побежали по клавиатуре, вызывая на дисплей досье известного бандита.
Второй жест — и следующая пара занялась своим делом: из бесформенных мешков были извлечены и собраны снайперские винтовки. Один из снайперов вошел в туалет на втором этаже и занял позицию у закрашенного окна, выходящего на лётное поле и самолёт. Второй спустился по лестнице, вылез через окно с обратной стороны здания и побежал по большой дуге в тыл террористов.
Третий жест. Оставшаяся пара стала преображаться: через три минуты переодеваний и гримировки в углу комнаты перед удивлёнными чиновниками вместо двух "молотобойцев" в тёмно-серой одежде и масках с прорезями для глаз и рта предстали молодой подтянутый "администратор аэропорта" и... миловидная "секретарша". Оба были в форме служащих гражданской авиации.
— Пятый готов. Шестой готов.— Отрапортовали они. Но правильнее было бы сказать: "Шестая готова",— потому что это действительно была женщина. Женщина в подразделении "Молот"?! Да, и к тому же ни в чём не уступающая мужчинам. Более того, были моменты, когда без неё успех операций был просто невозможен. Вот и сейчас, она должна сопровождать майора на встречу с террористами, отвлекая своей внешностью и обаянием психически больного вспыльчивого главаря от нервных действий и роковых срывов. Она играла роль дополнительного фактора стабильности во время переговоров и всей операции, а в случае возникновения осложнений, когда террорист, отвлекаясь от заложников, переключался на неё со своими сексуальными фантазиями, она становилась ключевой фигурой операции, вызывая, как говорится, весь огонь на себя, в то время, как остальные члены группы делали своё дело. Получалось, что ей всегда выпадала самая трудная и опасная роль. Но как она эту роль играла! И как здорово шла ей сейчас лётная форма! Майор с тревожной нежностью смотрел на этот "фактор стабильности". И она отвечала ему той же теплотой и любовью.
Этот взгляд появился не сразу, не вдруг, он возник и уцелел в горниле тяжёлых испытаний. Сначала майор был против назначения в его подразделение женщины, считая, что женственность и красота будут лишь помехой при выполнении грязной опасной работы. Но начальство настояло, и начались задания. В ходе них Наталья Прохорова показала себя так ярко, так профессионально, что строгому майору пришлось в корне пересмотреть свои взгляды. Он удивлялся и восхищался ею. А то, что она делала, было просто фантастикой. И майор зауважал её.
Это сначала, а потом... Любовь это была или нет — никто не знал. Выяснения отношений тоже не было. Может быть, в другой жизни, не при таких опасных обстоятельствах, когда сердце постоянно жжёт боль и страх навсегда потерять дорогого человека, любовь бы и раскрылась во всей своей красе, но пока это было невозможно. Пока они жили ЭТОЙ жизнью, поэтому нужно держать чувства в кулаке, иначе если расслабился — сразу смерть. И они держали, но глаза, зеркала души, выдавали их, и с этим абсолютно ничего нельзя было поделать.
"Хватит! — отогнал мысленно от себя всю лирику командир.— Нужно действовать!"
— Есть связь! — воскликнул связист "Молота".
— Переключить на громкую,— эта команда была рациональной и целесообразной. Сейчас все присутствующие услышат голос главного террориста, и может кто-нибудь уловит в словах, интонациях, тембре какой-нибудь подтекст или что-нибудь ценное для успеха операции. Эта "великолепная семёрка" именно потому была великолепной, что кроме оперативно-тактических и других военных навыков люди "Молота" хорошо разбирались в психологии. В ходе операций они дополняли мнения друг друга, используя каждую незначительную мелочь.
— Здравствуй, Юрий! — издевательски-ласково прозвучал в динамиках голос главаря террористов с южным акцентом. Значит, майор догадался правильно.
— Привет, Шамиль.
— Вах, когда догадался, слушай?
— Опустим торжественную часть. Давай о главном. Что ты хочешь?
— Зачем так говоришь, дорогой? Поговори со старым другом.
Да, это уж точно, что со старым,— третий раз встречается майор с этим бандитом по разные стороны баррикад, третий раз операция заканчивается успехом для заложников и "Молота" и смертью для всех террористов, всех, кроме главного организатора Шамиля Сапаева. Ему одному трижды удавалось ускользать, а по прошествии некоторого времени снова заниматься своими чёрными делами. Да, здорово поддел майора бандит.
— Ладно, Шамиль, не хочешь говорить по делу — не говори. Когда надумаешь — выходи на связь. Я отключаюсь.
Это был тактический приём "сразу поставь врага на место". И он сработал. Но со знаком "минус". Террорист мгновенно рассвирепел и грозно зашипел:
— А ну стой! Отключишься — тут же убью одну из этих депутатских семеек. Ты меня знаешь, поэтому не глупи.
— Тогда говори, чего ты хочешь.
— Тебя!
Присутствующие на пункте недоумённо и взволнованно заёрзали: началось!
"Тихо! Внимание!" — майор поднял вверх указательный палец, призывая всех молчать и слушать.
— Меня?
— Да, тебя и всю твою вонючую команду.
— Во-первых, моя команда вовсе не вонючая, как, например, ты, а во-вторых, зачем мы тебе понадобились, ведь мы и так, даст Бог, встретимся?
— Встретимся так, как я хочу, и не пытайся меня разозлить, командир. Вот тебе дело: меняю всех пассажиров на твою "семёрку". Самолёт отдать не могу, извини, дорогой,— хочу с тобой немножко полетать. И никаких раздумий, отвечай немедленно!
— У тебя что, других требований нет? — здесь было что-то явно не то, и майор пытался понять, что именно.
Он вопросительно посмотрел на программиста, но тот пожал плечами и отрицательно покачал головой: досье говорило, что ничего подобного раньше не было. А что думают другие? Командир поочерёдно смотрел на каждого, но никто также не понимал игры террориста. Однако все были полны решимости действовать. Наталья кивнула в сторону самолёта: "Нужно идти". Да, наверное, не остаётся ничего другого. Майор, собираясь ответить, приблизил микрофон к губам, но динамики громкой связи затрещали раньше.
— Юра, ты меня не понял. Я просил ответ немедленно, а ты что-то там думаешь, выгадываешь. Чтобы ты понял, что я занимаюсь не баловством, получай подарок.
— Подожди! Мы уже выходим!
— Ещё бы. Но уже поздно. А если вы не поторопитесь, то ровно через минуту после первого подарка получите второй. Вот как сильно я за вами соскучился, цени это! Уж очень хочется увидеть вас всех. Ты понял меня? Всех семерых! Прямо сейчас! Бегом!
Плохо было дело. Террорист захватил инициативу и диктовал условия. Оставалось лишь немедленно подчиняться, чтобы не усугублять ситуацию.
— Быстро к самолёту!
Из диспетчерской выбежали пять человек. Майор по рации отозвал снайперов с позиций, и один из них присоединился уже на лестнице. Таким образом, из дверей двухэтажного здания выбежало шесть человек.
Но почти одновременно с этой дверью открылась другая — люк самолета, и бойцы подразделения "Молот", бегом преодолевающие пятисотметровое расстояние, стали свидетелями страшной картины: глухо прозвучали четыре пистолетных выстрела, после чего из люка, с пятиметровой высоты на бетон взлетной полосы вывалилось что-то большое и бесформенное. Люк сразу же закрылся. "Господи, что это?" — подумал майор. Для человеческого тела многовато. Для одного тела! А для нескольких?! По мере приближения картина постепенно прояснялась, и, наконец, бегущие поняли, что на бетоне лежат связанные в кучу четыре человека — мужчина, женщина и... двое детей! У майора на скулах ходуном заходили желваки: "Какая звериная жестокость! Всё, в этот раз — или он, или я". Когда группа подбежала к лежащим, стало ясно, что несчастные все погибли — их ещё до падения хладнокровно застрелили в голову.
От удара приклада автомата разлетелся иллюминатор входного люка. Все подняли головы.
— Я же говорил, что хочу видеть семерых! Смотри, майор, у тебя есть ещё двадцать секунд. Если твой человек не появится, то следующая семейка свалится тебе на голову.
— Я уже здесь! — засада была бессмысленной, и второй снайпер вышел из-за стойки шасси.
— Так-то лучше.— Люк снова начал открываться.— Теперь быстро все ко мне в самолёт. Первая — эта баба, потом остальные, последний — майор. Пошли!
Упал, размотавшись, верёвочный трап, и первой, как было приказано, полезла Наталья Прохорова. За ней — связист, программист, оба снайпера и "администратор". Майор смотрел, как его люди один за другим исчезают в тёмной пасти самолёта, и у него появилось противное чувство неотвратимости беды.
— Давай, командир, давай, мы все уже заждались!
Майор Юрий Печурин, взявшись за перекладину, начал подъём.
У него было пять метров и полминуты, чтобы принять решение. Он должен что-то придумать, что-то сделать, как-то переломить роковой ход событий.
Над порогом показалась его голова.
Беглый осмотр по сторонам — и его взгляд прикипел к глазам Натальи. Всё остальное было ясно: салон с перепуганными, жалкими в своей обречённости пассажирами держали на прицеле шесть боевиков, накачанных, судя по глазам, наркотиками. Ещё шесть, по одному на каждого "молотобойца", стояли в помещении у люка. Ему же была уготована "высшая честь" — его "охранником" должен был стать сам Шамиль Сапаев. Главный террорист стоял на корточках (на безопасном, правда, расстоянии), протягивал как бы для помощи руку и скалил зубы. Его улыбка с кривыми гнилыми зубами и тонкими нервными губами на небритой роже в сочетании с лихорадочным безумным блеском тёмных глаз была похожа на трещину в могильной плите.
— Давай помогу, брат.— Сказал “симпатяга”, но не сделал ни единого движения.
— Поцелуй меня пониже спины, ублюдок.— Майор решил вывести Сапаева из себя и заставить его что-нибудь сделать.
И тот сделал.
Заведясь, как говорится, с полуоборота, он в ярости схватил Наталью и приставил к её виску пистолет.
— Что ты задумал, майор? Я смотрю, вы с этой сукой пялитесь друг на друга. Не ломайте голову, ничего у вас не выйдет и в этот раз. А может, у вас любовь? — Бандит грязно осклабился.— Какая тут может быть любовь? Посмотри на моих бойцов. Эй, покажите ему!
Последняя фраза адресовалась боевикам. Те, держа одной рукой автомат, второй расстегнули молнии на ветровках. По салону пробежал стон ужаса: каждый террорист был обмотан взрывчаткой!
— Да, майор Печурин, да. Это смертники. Мы все смертники. Мы готовы и счастливы будем умереть во имя Аллаха! И знаешь, что ещё? — Сапаев наклонился к самому уху майора, отпустив Наталью, но продолжая, однако, держать её на прицеле. Так как террорист намеренно не давал командиру "Молота" полностью влезть в самолёт, ему пришлось стать на одно колено. Интересная получилась картина: опираясь животом на край люка, за бортом на верёвочной лестнице висит майор, а его враг, став на одно колено, из-под руки держит на прицеле женщину и тянется к уху Печурина. Но ничего странного в этой позиции не было. Для террориста это был лишний повод поиздеваться, показать свое презрение и "превосходство", ведь он разговаривал с матерым спецназовцем как бы свысока. Для майора же это был долгожданный шанс: если постепенно перенести вес тела на левую руку, а правую расслабить и рывком, в удобный момент бросить к прикреплённому сзади липучкой "Узи-компакт", то может быть удастся поразить бандитов в головы. Получится или нет — неизвестно. Шанс ничтожный, один из миллиона, но другого не было. Однако время действовать пока не пришло, и он слушал злорадный шёпот террориста, стойко перенося исходившую у того изо рта вонь.— Так вот, дорогой. Я тебя обманул. Как ты думаешь, зачем мне, человеку, у которого нашли рак (и не кто-нибудь нашёл, а лучшие врачи в швейцарской клинике) захватывать самолёт, а? Правильно. Чтобы выкурить твою проклятую команду "Молот". А зачем мне "Молот", если я одной ногой уже стою в могиле? Знаю, что догадался. Чтобы погибнуть самому, как воину, но и вас, собак, прихватить при этом. Я расчищу дорогу для нашей молодой смены! Да воздаст мне Аллах своей милостью за это правое дело!
— А пассажиры? Они тут при чём? Давай сами разберёмся, а их отпусти. Там же женщины, дети! — майор уже понял, что он с его людьми в этот раз обречены, но нужно хотя бы попытаться освободить заложников.
— Дети? Эти выкормыши неверных? Ещё кто, женщины? Знаешь, что я с ними сделаю? Ты знаешь?! На, смотри!!!
Сапаев снова схватил Наталью. Приставив к её виску пистолет, взвёл курок. Наталья рванулась к люку, но было поздно.
Выстрел.
Печурин в отчаянном рывке, с криком: "НЕ-Е-Е-Т!!" — выхватил пистолет-пулемёт, но тоже опоздал. Бешеный террорист и в этот раз выиграл. Наталья, с простреленной головой, двигаясь по инерции, навалилась на майора и сшибла его с лестницы на землю. И этим спасла ему жизнь. Из-за плеча тела любимой женщины майор, падая, увидел безумное выражение в глазах террориста, злобный оскал и... красную кнопку дистанционного управления, на которую нажимает грязный кривой палец....
Взрыв страшной силы настиг майора уже на земле, отбросив волной прочь от самолёта. И снова тело Натальи спасло его. Теперь — от огня и осколков. Он, оглушённый и контуженный, не расцеплял рук с момента выстрела. Как будто это сможет воскресить и защитить его мёртвую любовь! Он всё повторял и повторял её имя, пока напряжение и боль утраты, переполнив душу, не вырвались наружу отчаянным криком.
Он стоял на коленях и кричал, повернув голову к слепящему жару горящего самолёта. А огонь всё сильнее жёг глаза.
— А-а!! — жар стал невыносимым и Юрий Печурин...
Сел в кровати.
— Наташа! Наташа! На-та-ша...
Он говорил всё тише и тише, постепенно переходя из сна в действительность. Да, это был сон. Сон-воспоминание о когда-то реально произошедших событиях. А ослепил его не жар огня, а осеннее калифорнийское солнце, заглянувшее в окно спальни. И он больше не майор подразделения "Молот", а русский эмигрант, работающий охранником. Сейчас он в своей квартире, в своей постели.
Постепенно дыхание успокоилось, пульс выровнялся, и Юрий медленно, со вздохом облегчения лёг обратно. Кошмар отступил окончательно.

"Да, всего лишь сон",— думал он в полудрёме. Слава Богу, он сейчас у себя дома. Эта квартира стала его собственностью после целого года полуголодной нищеты и жесточайшей финансовой дисциплины. Квартира, конечно, не ахти, но это ведь начало, правда? Большего он не может пока себе позволить. ПОКА не может, но потом... Вот, совсем недавно получил досрочно гражданство, сразу купил квартиру, а скоро сдаст профессиональные экзамены и получит более интересную работу. Хороший темп! Если так пойдёт дальше, то перед ним откроются хорошие перспективы, и “весь мир будет лежать у его ног”. Да, в сорок лет жизнь только начинается!
Бывший майор КГБ, а ныне американский гражданин Юрий Печурин сладко потянулся. Сколько там натикало? Левый глаз неохотно разлепился и покосился на часы, висящие на стене. Семь утра. "Ого!!" — мысленно спохватился Печурин, но тут же одёрнул себя: Чего "ого"? Никак не выветрится военная привычка вставать в пять часов? Впереди два выходных, спи!
Хорошо бы, но старый распорядок всё ещё очень силён, и если появилось желание "придавить" пару лишних часиков, то без аутотренинга и медитации, наверное, не обойтись. А медитировать он умел. Эта дисциплина в числе многих входила в обширный курс подготовки "особых" офицеров КГБ. Не только он, но и все сослуживцы хорошо умели польностью расслабляться, очищать сознание и, отдохнув несколько минут, снова быть “в полной боевой”.
Майор принял удобную позу и, мысленно пробежав по всем мышцам, расслабился. Этот этап был самым лёгким. Гораздо более трудным был второй — очистка сознания. Тут возможны два варианта — создать в голове образный "вакуум" или отдаться на волю течения случайных мыслей, не препятствуя им.
Второй вариант был легче и интереснее. Печурин, “расслабив мозг”, стал ждать, какие же мысли появятся в этот раз.
О работе, конечно. Пока в его положении это была самая злободневная тема. Он вспомнил поиски работы, свой первый день в качестве охранника, затем происшествие, ускорившее его успешную адаптацию в американском обществе. Тогда он задержал опасного преступника, выезжавшего из гаража на краденом "Кадиллаке". Ему не только сказали "спасибо" и повысили зарплату, но даже ходатайствовали перед властями о досрочном предоставлении гражданства...
Мысли приятно текли своим чередом.
Вдруг они заметались и упёрлись...
Во вчерашний день!
В сломанный шлагбаум!!
Майор рывком сел на кровати. Медитации конец. Сна — ни в одном глазу. Он посмотрел по сторонам. Вчера произошли странные события, которые ворвались в его жизнь, выбили из колеи. Что же, и в Америке ему покоя не будет?! Он снова огляделся и прислушался.
Да нет, всё спокойно. Он у себя дома, вот, в своей постели. Всё на месте, всё тихо. Поёжившись от контраста между вчерашними событиями и сегодняшним тихим спокойствием, Печурин тряхнул головой и резко откинулся на подушку. Что бы там ни было, а у него впереди два выходных, больше ни во что ввязываться он не собирается!
Только он начал вспоминать и обдумывать, во что же он вчера влип, как НА КУХНЕ ЗВЯКНУЛА ПОСУДА.
"Они здесь !! — майор снова сидел на кровати.— Значит, кошмар продолжается".
— А неплохое упражнение для мышц живота.— от неожиданности Печурин вздрогнул и повернул голову: опершись одним плечом о дверной косяк, скрестив ноги и жуя бутерброд, на него смотрела вчерашняя знакомая. Он невольно дотронулся до повязки на голове.— Да-а, всё-таки я немного переборщила вчера. Извини.
— Кто вы такие и что вам от меня, в конце концов, нужно??— на последнем слове тяжёлые кулаки стукнули по матрацу.
Незнакомка не ответила и, прекратив жевать, серьёзно посмотрела на Печурина. Она первой сбросила маску, вызывая русского на откровенность. И он ответил. Ответил таким же прямым взглядом. Хватит ломать комедию, изображая из себя примерного эмигранта!
От этого взгляда Саре Коннор стало не по себе. Сейчас перед ней был совсем другой человек. Она боролась с "де жа вю": те же серые глаза, та же холодная суровость во взгляде. Точно так смотрел Терминатор! Впрочем, нет, в ЭТОМ взгляде были чувства. Глубоко спрятанные и выстраданные, но настоящие человеческие чувства.
Майор тоже только сейчас смог оценить эту женщину. Нет, не внешность, хотя, будучи не намного младше его, она была по-спортивному подтянутой и миловидной. Но эти глаза! Они такие же, как у его Натальи. Они выражают ту же показную жёсткость и "дистанцию", но глубже — понимание и неистраченную нежность.
Они смотрели друг на друга, и вряд ли в это время на всей Земле нашлась бы ещё хоть одна пара людей, которым выпало столько пережить и которые так быстро, по одному только взгляду поняли бы друг друга.
— Хорошо, так что вы от меня всё-таки хотите?— снова, но теперь уже по-другому спросил Печурин.
— Кто такая Наташа?— вопросом на вопрос серьёзно ответила Сара. Она ухватила саму суть, самое важное для этого человека.
После небольшой паузы майор решился.
— Ладно, договорились, расскажу, но только при одном условии: вы тоже расскажете, почему вчера так меня испугались и что с вами приключилось.
— О"кей. Но я, в свою очередь, также ставлю условие: я всё расскажу после того, как...— Вдруг на серьёзном лице женщины появилась улыбка, и Юрию показалось, что комната стала светлее.— Как позавтракаем! — И через плечо: — Джон! Ну что там у тебя, готово?
С кухни раздался голос парня.
— Через три минуты!
— Слышал, русский? Через три минуты — на кухне. А пока ты собираешься, пойду, помогу сыну.
Несколько секунд Печурин продолжал сидеть на кровати — он преодолевал чувство нереальности происходящего. Ещё бы, только вчера он впервые увидел эту странную парочку, и сразу жизнь, уже начавшая входить в размеренное русло, его спокойствие, к которому он стремился последние двадцать лет, полетели втартарары. Эти двое втягивали его во что-то чудовищное, явно скверное. Но во что?! Ладно, скоро, так или иначе, но он всё узнает. И что тогда? Что ему делать? Вот на этот, самый волнующий вопрос ответа как раз и не было. Более того, он не испытывал ни досады, ни раздражения на женщину и парня. Вместо этого с удивлением чувствовал, что как будто просыпается от спячки и...оживает!
Быстро одевшись, умывшись, он пришёл на кухню. На столе стоял нехитрый, но сытный завтрак. Печурин посмотрел на своих новых знакомых. "И что же вы для меня приготовили?" — подумал он, имея в виду не только пищу.
Завтракали в полной тишине. Предстоял настолько большой и серьёзный разговор, что никто не решался его начать. Наконец, когда с едой было покончено, Юрий налил всем по большому стакану ананасового сока и сел. Осушив могучими глотками половину, он вдруг остановился и со словами: "Я — бывший майор КГБ",— медленно поставил стакан на стол. Сара и Джон от неожиданности чуть не поперхнулись.
"Русский начал рассказ,— поняла Сара.— Круто, однако, но с другой стороны всё правильно — нечего сопли разводить и ходить вокруг да около. Этот Печурин, похоже, настоящий мужик".
— Я, как вы уже знаете, русский, родился в небольшом городе Дружковка. Этот тихий зелёный городок находится в самом сердце украинского промышленного района Донбасс. Вырос в интеллигентной семье: мать — учитель, отец — инженер. Учился тоже хорошо. Одним словом, жизнь была прекрасна, будущее — светло, и никаких предпосылок к тому, чтобы я стал тем, кем стал.
Всё началось с того момента, когда я после окончания школы подал документы в институт. Кто знал, что последние пять лет за мной пристально следил КГБ? Нет, дело не в том, что КГБ следил буквально за всеми — этот стереотип вам, американцам, навязывали ваши же средства массовой информации — ничего такого не было. Просто я последние школьные годы занимался кое-чем с учителем музыкальной школы венгром Золтаном Косовым. И эти занятия сводились не только к музыке. Атлетизм, айкидо, тайский бокс, йога — всем этим бывший спецназовец Золтан увлекался с детства и, владея в совершенстве, передавал мне. Какой это был тренер и замечательный человек! Общение с ним приносило только радость и пользу. До сих пор вспоминаю его с теплотой. А потом, как говорится, праздник кончился. На него кто-то настучал, и он вынужден был уехать из города. Слышал, что живет сейчас на Камчатке. Меня же загребли в армию, и не куда-нибудь, а в диверсионную группу Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны СССР. Тут и пригодились тренировки с Золтаном. Если бы не они — сдох бы, как собака, в первый же месяц.
С тех пор пошло-поехало: срочная служба, после — добровольно-принудительная сверхсрочная, учёба в военно-дипломатической академии и тяжёлая работа. Куда меня только не бросали! И Африка, и Латинская Америка, и Ближний Восток, и Афганистан. Устал я страшно, поэтому когда меня перевели из ГРУ в Федеральную Службу Безопасности России после распада Советского Союза и предложили возглавить только что созданный отдел по борьбе с терроризмом, я обрадовался. Не думал тогда, что попаду, как говорят у нас, из огня да в полымя. Какой-то новоиспечённый генерал, не старший меня по возрасту, криво ухмыляясь, сказал мне: "Вы, товарищ майор, говорят, опытный оперативник? Вот и возглавьте лично оперативное подразделение по борьбе с террористами "Молот". Не сомневаюсь, что под вашим непосредственным руководством всем террористам скоро придёт конец". Не понял я тогда иронии и начал формировать группу из семи человек, седьмой — я. Через две недели подразделение "Молот" приступило к подготовке, но вскоре "сверху" прислали замену одному из моих людей. Женщину! Её звали Наталья Прохорова. Я был сперва категорически против такой замены, думая, что прислали надзирателя за нами, ненужный балласт. Не хватало мне ещё возиться с барышнями! Но она стала выделывать такие вещи, что из балласта быстро превратилась в самого важного члена нашей группы.
А потом начались боевые задания. Все очень сложные и крайне опасные. Распавшийся Советский Союз впервые столкнулся с таким масштабным и дерзким тероризмом. Что там какие-то палестинцы и экстремисты из ИРА! Это, можно сказать, цветочки по сравнению с наглыми, по-звериному жестокими нелюдями, с которыми нам приходилось разбираться. И чем больше мы их, как тараканов, давили, тем сильнее они наглели и множились. Мы их истребляем и калечим, а они — в Швейцарию, в лучшие клиники, к лучшим врачам. Кстати, никак не могу смириться с этим. Нет, я понимаю, конечно, что деньги не пахнут, что так называемый капитализм предполагает рыночные, сугубо деловые отношения, к тому же и клятва Гиппократа призывает помогать всяк страждущему. Но ведь должны же быть хоть какие-то границы, нравственные критерии, что ли! А то что же получается, мы боремся с бандитами, а они, докторишки вонючие, снова ставят их в строй. Потом, кстати, сами же визжат о необходимости усиления борьбы с тероризмом, в то время, как их "пациенты" захватывают заложников, зверски убивают, насилуют, и, всё больше наглея, глумятся над гуманностью и сопливостью своих жертв. Ну да ладно, что толку впустую воздух перемалывать! Истреблять террористов — это была моя работа, выполнял я её честно и эффективно. Не один десяток отправил в ад вот этими руками. Подчёркиваю: не к Аллаху, именем которого они подло прикрываются, а именно и прямёхонько в ад. Знаете шутку сантехников: "Ребята, сегодня нас ждёт непыльная работа — будем грузить говно"? Это как раз о нашей работе. Почти двадцать лет разгребать дерьмо, а последние пять — не просто дерьмо, а самую ядовитую и вонючую его часть. И как вы думаете, сколько человек может выдержать, живя с руками по локоть в дерьме? Уверяю вас, не много. Для меня конец наступил в девяносто шестом году.
Я уже говорил, что к нам в подразделение прислали женщину. Так вот, между нами возникла сначала симпатия, а потом... Короче, что там говорить, любил я её! И она меня. Но мы, старые дураки, боялись друг другу в этом признаться. Как школьники, право слово! Всё откладывали, оттягивали объяснение и сближение. Вот и дооткладывались.
Это было страшное для России время. Разгар войны в Чечне, пик активности террористов. В тот год наше подразделение пресекло множество терактов и "размолотило" не одну группу. Последними тремя руководил Шамиль Сапаев. Ему одному удалось уйти. Как — не знаю. Наверное, ему помогал сам дьявол. А однажды нас вызвали в аэропорт и сообщили, что Сапаев снова захватил самолёт и требует не деньги, не свободу, а...меня с "Молотом". Я понял, что в этот раз — или он, или я...
Майор теребил недопитый стакан и рассказывал финал своей истории. Дойдя до смерти Натальи, он на несколько секунд остановился, но, быстро справившись с волнением, продолжил.
— Время от времени этот кошмар преследует меня. Раньше — часто, а теперь очень редко. Но сегодня мне приснился именно он, видимо потому, что вы вчера здорово приложили меня по черепушке.
Джон Коннор не обратил внимание на упрёк — он слушал рассказ русского боевого офицера, рассказ о событиях в далёкой стране, о которой он слышал совсем немного и которая была окутана для него, как и для большинства американцев, мрачной тайной и загадочностью. Оказывается, люди в этой стране такие же, как в Америке, и проблемы у них похожие. Не говоря уже об этом майоре. Юрий Печурин прошёл почти через то же, что и они, и Джон начинал испытывать симпатию к этому человеку.
— Какой же конец у этой истории? Как ты попал сюда, в США?
— Я думаю, вы понимаете, что у меня должен был, наконец, наступить нервный срыв. Вот он и наступил. Прибавьте к этому взрыв, контузию. Получилось, что меня, орущего, невменяемого, еле отодрали от мёртвого тела Натальи и, усыпив лошадиной дозой транквилизаторов, увезли в госпиталь. Там я пролежал почти два месяца, приходя в себя. Врачи уже начали делать выводы, что я свихнулся, да у меня и у самого были такие опасения, но ничего, выкарабкался. А после госпиталя заявил начальству, что больше не смогу продолжать свою работу. Более того, я больше не мог оставаться в своей стране, не мог видеть происходящего вокруг. Мне нужна была передышка, тайм-аут! Мне просто необходимо было увидеть нормальную страну и хоть немного пожить нормальной жизнью. Хотя бы временно! И одновременно с рапортом об отставке я подал просьбу о разрешении на выезд. Удивительно, но начальство не только дало разрешение, но и помогло. И вот я здесь, моя жизнь стала налаживаться, как вдруг вчера я встретил вас и всё пошло кувырком. Ну да ладно. А что вы мне расскажете?
— Да, теперь наша очередь. Учти, всё, что я тебе сейчас расскажу — правда, но ты не поверишь.
Брови Юрия удивлённо выгнулись.
— Как так?
— Да, да, не поверишь. Более того, ты сочтёшь меня и моего сына сумасшедшими. Но ничего, мы это как-нибудь переживём, не впервой. Только одна просьба: отнесись к этому хотя бы серьёзно. А вообще, не дай Бог тебе когда-нибудь пережить доказательства моей правдивости.
И Сара Коннор рассказала Печурину всё, начиная с того времени, когда в её скромную жизнь официантки ворвался пришелец из будущего, и кончая странными снами в Новой Зеландии и вчерашним происшествием.
Удивительный рассказ, длившийся больше часа, сменился молчанием. Сара с Джоном выжидательно смотрели на Печурина. Тот переводил взгляд с женщины на парня и обратно. Пауза затягивалась.
Наконец, майор пришёл в себя. Залпом допив забытый сок, он встал из-за стола и подошёл к окну.
— Значит, вот как.
— Что "вот как"? — Конноры переглянулись, не поняв реакцию русского.
— Вот как всё будет.
— Что будет?? — Джон начинал нервничать, но Сара сделала сыну знак успокоиться. Она уловила смысл этих коротких фраз Печурина и поразилась:
— Ты что, поверил?!
— А что ты рассказала мне такого, чтобы я не поверил?
— Как что?? — Сара опешила.— Да ты хоть вообще слушал, о чём я говорила? Конец света, суперкомпьютер, робот-убийца, робот-защитник, оба, как две капли воды похожие на тебя, перемещения во времени, война людей с машинами...
— Ну и что? Из всего услышанного трудно поверить только в то, что эти роботы были ТАК похожи на меня, а остальное... Сара, я тебе верю. Верю, что вы с сыном всё это пережили. Но поверить в рассказ —это одно, а осознать, прочувствовать — это другое. Ведь я не был участником тех событий, правда?
— Да, верно. Но всё-таки, почему ты поверил в мой рассказ, поверил, что мы не сумасшедшие, ПОВЕРИЛ НАМ В ПРИНЦИПЕ?
— Это непростой вопрос, но если постараться ответить коротко, то вот, что я вам скажу. Мир находится в постоянной и жестокой борьбе добра зла. Так? Так. Это состояние нагнетается всё больше и больше. Должно оно как-то разрешиться? Обязательно. По Библии — это Армагеддон, Страшный Суд. Но ведь это — слова-символы, а из вашего рассказа конкретно следует, что нынешний хаос закончится ядерной катастрофой и войной людей с машинами, которых они же создали. Вполне логичный конец, его, наверное, и следует ожидать. Ваш рассказ — лишь подтверждение очевидцев. Кроме того, я и вы — люди хоть из разных стран, но с похожими судьбами, почему же я не должен вам доверять?
— Значит, ты поверил. Хорошо. А что ты ещё думаешь по этому поводу?
— О, это тема для долгих разговоров.
— Отлично, как ты смотришь на то, чтобы вместе с нами прокатиться к нашим друзьям в прерию? Они первые, кто нам поверил. Ты — второй.
Печурин пристально посмотрел на женшину. Её глаза умоляли, хотя лицо выражало показное равнодушие. "Если им действительно пришлось такое пережить, если весь мир ополчился против них, отталкивая и преследуя, как сумасшедших, и если кроме какой-то там семьи в прериях у них нет больше друзей — значит нужно помочь", — подумал Юрий.
— А почему нет? У меня два законных выходных и никаких дел. Поехали! Почему бы не познакомиться с хорошими людьми?
Сара облегчённо вздохнула, а Джон уже по-дружески хлопнул русского майора по плечу.
После недолгих сборов все трое спустились к машине Конноров. Усаживаясь на водительское сиденье, Сара ещё раз посмотрела на Печурина. Как же всё-таки он похож на Терминатора! И приступ тревоги снова пронзил её, оставив после себя неприятный липкий след. Это было предчувствие того, что очень скоро отставному майору КГБ волей-неволей, а придётся столкнуться с ЕЕ реальностью.



НАЧАЛО КОНЦА

День первый

Вдали показались предместья Лос-Анжелеса. Хайвей ровной серой лентой стелился под колёса мощного автомобиля. Ни патрулей, ни машин, дорога, как под линейку — что ещё надо? Знай, дави на газ.
Чёрный "форд" летел, как стрела. На переднем сидении сидели два хорошо одетых здоровяка-близнеца. На первый взгляд — абсолютно одинаковые мужчины. Но это на первый. На самом же деле они были очень разные. Если присмотреться, то водитель, например, вёл себя как-то странно, и если бы сейчас был не 1997-й год, а, скажем, 2029-й, то можно было бы предположить, что это какой-нибудь робот-терминатор — уж очень ровно и неподвижно держал он свою голову, смотря немигающими глазами строго вперёд. Двигались только руки и немного туловище, когда машину слегка покачивало на редких неровностях.
Второй был совсем другим. По радио передавали какой-то рок-н-ролл, и он неистово выстукивал на приборной панели ритм, подвывая и заходясь в музыкальном экстазе. Тоже странное поведение: весьма посредственная песенка, а он так "завёлся". Хм, такое ощущение, что он очень долгое время вообще не слышал музыки. Вдруг перестав барабанить, он одним движением нацепил солнцезащитные очки-капли, лежавшие в бардачке, и высунул голову в окно. Бешеный ветер сразу же перекрыл дыхание. От неожиданно сильного ощущения мужчина быстро втянул голову обратно.
— Ух ты, здорово! — отдышавшись, по-мальчишески восторженно сказал он. Затем снял очки и вытер рукавом шикарного пиджака слезящиеся глаза. От чего слёзы? Только ли от ветра? Ведь его голову обдало не токсичной пылью, радиацией или химическими отходами, поднятыми машиной с земли, не пеплом пожарищ, а обычным свежим утренним ветром с запахами пожухлых степных трав. Давно забытое волнующее ощущение.
Боковые сенсоры робота-близнеца зафиксировали всплеск эмоционального состояния "брата". Кроме того, из глаз босса вытекала какая-то прозрачная жидкость.
— Что с глазами? Нужна помощь? — бесцветным голосом спросил он.
Том Каллахен улыбнулся.
— Эх ты, толстокорая консервная банка. Жаль, что ты не чувствуешь того, что я. Перед тобой Земля конца двадцатого века, олух! Это всё — прерия, вон там — холм, поросший небольшим леском, а вон, смотри, вон там, вверху. Это птицы! Эй, сто первый, ты когда нибудь птиц видел?
— Нет.
— Не-ет, — передразнил терминатора Том.— Я уже и забыл, как прекрасна Земля, сто первый. Ну, та, МОЯ Земля, из которой мы прибыли, тоже ничего, но эта... А знаешь, всё-таки хорошо, что ты ничего не чувствуешь. Такой маленькой планеты хватит только для одного, для двоих же её слишком мало. Я ведь хозяин её, правда?
— Нет.
— Как...Что...Да как ты...Ну, ты даёшь! Ха-ха-ха! — даже такая неслыханная дерзость не смогла испортить настроение “императора”, тем более, что это была правда, а роботов не обучали искусству светского поддакивания и льстивого вранья.— Да, ты прав. Но это пока. Скоро всё изменится, потому что Я УЖЕ ПРИШЕЛ!
Том Каллахен набрал в лёгкие воздух и, снова высунув голову, борясь с упругой воздушной волной, заорал:
— Земля-а-а, готовься, Я ИДУ-У-У-У!!!...
Начали появляться встречные машины.
Терминатор автоматически фиксировал всех, кто в них проезжал.
Ж-ш! Мимо промчался джип "Гранд чероки лимитед". Робот отметил: за рулём — женщина лет тридцати пяти, рядом — парень лет шестнадцати, на заднем сиденьи, в тени, — крупный мужчина... Стоп. Он похож на... Увеличить изображение. На императора Каллахена?? Процент вероятности — 50. Ещё увеличить. Нет, пятна тени и движения головы не дают возможности дать более точный ответ.
Ж-ш! Пролетела следующая машина, и терминатор начал обработку новых данных.
Доложить о пятидесятипроцентных сведениях хозяину? Робот уже начал формулировать доклад, как вдруг в режиме "воспроизведение записи" на внутреннем дисплее появилось возбуждённое лицо Каллахена и его: "Эх ты, толстокорая консервная банка. Жаль, что ты не чувствуешь того, что я". Затем перемотка — и снова. И так несколько раз, пока какая-то высокоинтеллектуальная микросхема не начала "искрить". Иными словами, робот “обиделся”! Какой-то запуганный до смерти забубённый инженер из команды Доннела то ли забыл, то ли умышленно не до конца заблокировал программы самообучения в мозге терминатора. И теперь робот отрабатывал одну из реакций на “нанесённое оскорбление”. Перебрав весь словарный запас, компьютер смонтировал новую видеоверсию.
— Эх ты, толстокорая консервная банка. Жаль, что ты не чувствуешь того, что я.
Терминатор переводит бесстрастный взгляд с дороги на хозяина, сокращает одну из мышц верхней губы, от чего получается презрительная гримаса, и , подняв вверх средний палец, говорит:
— Пошёл в жопу, засранец.
И снова переводит взгляд на дорогу.
Проиграв несколько раз полученную "сценку", сгустил тембр своего голоса до хриплого баса, увеличил скорость "показа" среднего пальца, изменил наглое выражение лица императора на жалко-испуганное и, в последний раз прокрутив "ролик", получил собственную оценку: идеально! Но микросхема продолжала "искрить", робота "понесло", а "ролик" на этом не закончился. Пошла вниз имитация титров, как в конце фильма, зажёгся свет, и... огромный зал зааплодировал ему. Он стоит на сцене, без биологической кожи, сверкая сталью, а слева к нему подходит нарядно одетый человек и вручает сразу несколько "Оскаров". Зал взрывается овациями. Вот теперь конец. "Удовлетворившись" этой записью, робот стёр старую, а вместе с ней...тот встречный джип.
М-да.
Компьютерная технология в будущем или допустила где-то ошибку, или сотворила действительно что-то уникальное.
А что было бы, если бы Каллахен узнал о том, какие "боевички" монтирует его "обидчивый" робот-защитник? Наверное, его бы сразу парализовало. Но он ничего не узнал и не заметил, в том числе и тот джип — откинув на подголовник голову и закрыв глаза, император витал в облаках, предаваясь мечтаниям.

В джипе ехали Юрий Печурин и Сара Коннор с сыном. Они тоже ничего не заметили! Лишь краем глаза Сара уловила НЕЧТО, вызвавшее беспокойство, но беспокойство тут же умчалось прочь со скоростью встречной машины. А? Что?
Нет, ничего, проехали.
Около пяти часов вечера вдали показался придорожный ресторанчик Матеуса Флойда, расположенный на пересечении скоростных автострад. Конноры всегда заезжали сюда, когда навещали своих никарагуанских друзей.
— От ресторана до Кальведов два часа. Заедем, купим пиво и что-нибудь вкусненькое. Пиво "Гиннес стаут" с морскими креветками под майонезом — любимое лакомство Альберто. А ты, Юрий? Ты любишь пиво? Или только водку?
Печурин улыбнулся.
— Что, если русский, значит обязательно водка?
— А разве нет? Совершенно случайно увидела по телевизору передачу об этом. Социолог или аналитик какой-то, занимающийся исследованиями на рынке спиртного, только что приехал из вашего СНГ. Он говорил, что в шоке от того, что увидел. Вы, русские, оказывается, переплюнули даже французов, итальянцев и немцев вместе взятых по части потребления спиртного. Но еcли французы, как он подчеркнул, пьют в основном вино, то вы — строго водку, и до такой степени напиваетесь, что... Короче, его вывод был неутешительным: водка, русские и деградация — понятия сейчас общие. Или он преувеличил?
— Не намного, к сожалению. Водка действительно с недавних пор стала русским национальным символом. Страна зажила, как одна тёплая компашка, сидящая за одним большим столом, где мало закуски, но водка льётся рекой. Наши лидеры — идиоты. Они живут одним днём и думают, что это выгодно, “работать под шумок” пока народ дружно заливает глаза. Но русские — великая нация и спаивать её нельзя. Это, знаешь ли, чревато.
— Вот-вот, здесь тоже говорят о непредсказуемости “пьяного русского медведя”.
“Алкогольный диспут” продолжался бы, но машина уже выруливала на стоянку перед рестораном Флойда.
Всё было как обычно, если не считать трёх полицейских машин у входа. Уборщик мусора сметал на совок осколки выбитого стекла, а сами полицейские беседовали с заметно нервничающими хозяином и официанткой.
Не успел джип Конноров припарковаться, как в стекло постучал подошедший полисмен.
— Прошу прощения, мэм, но ресторан временно закрыт. Скорее всего, до завтрашнего утра. Вам придётся уехать.
— А что случилось, офицер?
— Драка. Три дня дул суховей, нервы у всех на пределе, ну и какой-то здоровяк сорвался. Наломал здесь дров и смылся на чужой машине. Детали выясняем. Кстати, вы никого подозрительного не видели на дороге? Этот “шалунишка” угнал чёрный "форд".
— Нет, не видели,— машинально сказала Сара.
— Тогда — счастливого пути.
"Гранд чероки" покатил дальше.
Только проехав несколько километров, Сара вдруг вспомнила промелькнувший навстречу чёрный "форд" и то, что при этом её кольнуло какое-то тревожное чувство. Однако, немного празмыслив, она пришла к выводу, что это был, скорее всего, не тот "форд". В этой машине сидели хорошо одетые мужчины. Лиц она не рассмотрела, но уже по одному виду можно было с уверенностью сказать, что это не пьяные дебоширы.
Через два часа они встретятся с Кальведами. Альберто же придётся сегодня попоститься без пива и креветок. Зато завтра она вернётся в ресторан и всё купит. А заодно узнает о происшествии.


Чёрный "форд" снизил скорость. Указатели говорили, что через пять километров начинается Лос-Анжелес, и хайвей переходит в обычную автостраду, а значит вступают в действие более жёсткие ограничения и правила. Начали вливаться другие дороги, появляться попутные машины и мотоциклы. Весь транспортный поток по многокилометровой дуге приближался к гигантскому дорожному узлу-разветвлению. Предстояло проехать под многополосным путепроводом и, пронизав по прямой весь этот клубок, выехать уже в самом Лос-Анжелесе.
А с въездом в город начнётся "работа".
— Сотый, внимание! Впереди метрах в трёхстах полицейский патруль! Что будем делать?
— И в пятистах метрах за нами тоже патруль.— Таким невозмутимым мог быть только робот.
— А? Где? — Каллахен оглянулся, потом завертел головой, но машин и мотоциклов с мигалками не увидел. Врут сверхнадёжные приборы терминатора? Этого только не хватало. Он начал нервничать.— Так где же они, чёрт бы тебя побрал?!
— Геликоптер.
Точно! Сверху, нагоняя их, снижался полицейский вертолёт. Да, дело начинало принимать нежелательный оборот. Машину ведь они угнали, и немудрено, что их теперь ищут. Точнее уже нашли. Вот и полисмен жезлом приказывает остановиться. Что-то нужно срочно предпринимать, а этот стальной чурбан ни ухом, ни рылом...
— Эй, уже приближаемся! Давай же газу, газу!!
— Не нужно так нервничать. Всё будет в порядке. Расслабтесь и делайте то, что я скажу.— Робот сказал это до безумия бесцветным, тихим и уверенным голосом и... включил правый поворот!
"Форд" плавно остановился в нескольких метрах от полицейских.
— Спокойно выходим из машины.
— Зачем? По-моему, они должны подойти.
Вместо разъяснений терминатор открыл дверцу и вышел навстечу патрульным. Каллахен продолжал сидеть и раздумывать. Наконец, он решил: "Ни хрена, у него вместо башки компьютер, а вместо задницы кусок железа, так что пусть сам вытаскивает нас из этого дерьма". И остался в машине.
— В чём дело, офицер? Мы спешим на важную деловую встречу...
Терминатор начал "вешать лапшу", но его спокойный и "солидный" голос внезапно потонул в надвигающемся рёве мотора.
"Это вертолёт, он уже близко. Теперь без пальбы и жертв не обойтись. И это в первый же день операции! А что будет дальше? Так можно всё испортить",— с досадой подумал Каллахен и посмотрел вверх. Но это был не вертолёт. Это был звук какого-то сверхмощного автомобиля, приближающегося по шоссе. Патрульный снова замахал жезлом, но в этот раз на проезжавший красный хот-род. Автомобильный монстр, слепленный на базе "форда"32", подчинился. Водитель также вышел из машины.
— Господа, предъявите ваши документы.
Компьютер терминатора моделировал и просчитывал множество разных ситуаций и вариантов, его датчики и приборы фиксировали всё и вся. Наконец, решение было найдено. Робот стал приближаться к патрулю, продолжая нести чушь и “заговаривать зубы”.
— Видите ли, господин офицер, мы прибыли издалека. Ехали долго. О-очень долго...— патрульный заподозрил неладное, но поздно: из его расстёгнутой кобуры молниеносно был выхвачен револьвер, и последнее, что он увидел, было нацеленное в переносицу дуло.
Ещё два выстрела. Та же участь постигла второго полицейского, а парень из хот-рода даже смог пробежать метров пять-шесть.
— Быстро переходите в эту машину.— Терминатор указывал на злобно урчащий "форд"32".
Каллахен не заставил себя долго упрашивать. Неприятно, конечно, подчиняться роботу, но ситуацией сейчас владел именно он. Ничего страшного. Что значит эта маленькая досада по сравнению с будущей победой, когда весь мир будет лежать перед ним поверженным и молить о пощаде?
— Займись вертолётом.— Бросил он, перебегая в хот-род, но робот и без подсказок знал, что делать — он уже открывал огонь по воздушной цели, наведя оружие по своему сверхточному лазерному прицелу. Стальной палец, обтянутый живой кожей, уверенно и плавно нажал на спуск.
Щёлк. Щёлк-щёлк.
Невероятно, но осечка. А это проигранные секунды. Электронный мозг мгновенно дал вывод о нецелесообразности продолжения стрельбы, на опасность задержки. Команда — уходить.
Сотый быстро занял место водителя. Взревев пятисотсильным движком, чудо-машина рванула с места и устремилась под путепровод. Тактический компьютерный расчёт терминатора давал девяностовосьмипроцентную гарантию того, что вертолёт продолжит преследование и в пылу погони нырнёт за ним в тоннель. Последствия такого манёвра очевидны: пилот — не робот и наверняка не справится с ювелирным управлением, поэтому воздушная машина за что-нибудь зацепится и взорвётся. Взрыв же отвлечёт от них ненужное внимание.
Но тем компьютер и плох, что, проиграв все возможные стандартные и нестандартные ситуации, не учёл одного маленького, но очень существенного фактора — человеческого. Для человека нет ничего невозможного!
Подлетая к месту остановки подозреваемых, пилот стал свидетелем кровавой сцены: на его глазах какой-то псих хладнокровно пристрелил двух офицеров полиции и одного гражданского!
— Ах ты сволочь, подонок!! — Вертолётчик бросил машину в пике и сжал гашетку пулемёта.
Убийца крикнул что-то своему дружку (так их двое!) и, одновременно поднимая полицейский "кольт", повернулся лицом к вертолёту. Что-то во всём этом было механическое и равнодушно-неотвратимое. Жутко! Пилоту, конечно, приходилось раньше видеть нацеленное на него оружие, но ещё ни разу оно не говорило так ясно и отчётливо: ВСЕ, ТЕБЕ КРЫШКА. Как кролик смотрит в глаза удава, так и пилот, приближаясь в стремительном вираже, смотрел в глаз своей стопроцентной смерти.
Сто метров, восемьдесят, пятьдесят... В голове полицейского красным прожектором обречённо вспыхнула последняя мысль: "Скорее бы".
Сорок метров. Ясно видно, как указательный палец начинает сжимать спусковой крючок "кольта".
Но ведь у меня тоже рука на пулемётной гашетке! Стреляй же, ну!! Нет, оцепенение и ужас сковали всё. Это точно конец.
ЩЕЛК...ЩЕЛК...
Нацеленный на него пистолет издал именно такие звуки. Невероятно, но они, проникнув сквозь рёв винтов и плексиглас кабины, достигли ушей пилота.
Что это было? Выстрелы? Конечно. Но почему он жив??
Нет, это не выстрелы, это О-С-Е-Ч-К-А!!
Полицейский сразу освободился от державшей его дури. Краснея от стыда и бешенства, он в последнюю секунду всё-таки нажал на гашетку. Неважно, что здоровяк уже развернулся и порывается смыться — скорость пуль и скорострельность пулемёта таковы, что никуда он, гад, не денется.
Так бы и было, если бы не опять это "щёлк-щёлк", но теперь уже из-под его руки.
— О, нет! Снова осечка!!
Вертолёт с рёвом пронёсся над самой головой живого-невредимого убийцы и взмыл вверх. А пилот с остервенением снова и снова щёлкал гашеткой пулемёта, пока не выровнял машину и не посмотрел на... Что это?! На что он нажимал?!
— А-а-а, дерьмо-о!!! — Заорал он. Такой досады, такой злости на себя он не испытывал уже давно. А ещё — злости на глупых конструкторов, которые на штурвале рядом с пулемётной гашеткой неудачно прилепили кнопку спускового механизма...фотокамеры. Значит, убийца целил в него из оружия, а он в это время просто фотографировал. Вот облажался, так облажался. Правда, хоть сфотографировал, и то дело. Кстати, что там говорили инструкторы насчёт этой долбаной фотокамеры? Что она цифровая? Значит, изображение можно передать в Центр по бортовому компьютеру прямо сейчас? Так, отлично. Хоть что-то положительное в этой заварухе. А что он напишет относительно происшедшего в рапорте? Наверное, что заклинило пулемёт, иначе не сносить ему головы. То же самое нужно сказать сейчас, в устном докладе. Пилот начал его, передавая в центральный полицейский компьютер снимки, и одновременно заходил на разворот, продолжая преследование. Он видел, как двое бандитов стремительно приближались к тоннелю под широченным путепроводом. По эту сторону перехватить их явно не удастся. Расстрелять? (Теперь уже из пулемёта, а не из фотоаппарата!) Нет, это не возможно — сейчас час пик, и кроме бандитов на дороге сотни машин. Значит, нужно перелететь через мост и заарканить их по ту сторону. Да, а куда они поедут из-под моста? Дороги-то три, а скорость у вертолёта приличная. Дёрнешься не в ту сторону — и опять разворот, потерянное время. Остаётся только одно. Правда, это огромный риск... А как же боевой опыт, погибшие товарищи, уязвлённое самолюбие? Ладно, другого выхода всё равно нет, так что давай, вперёд!
Пилот набрал воздуха, как перед прыжком, и круто заложил вираж. Одним махом он закончил разворот, резко снизил скорость до 40 миль в час и бахнулся на шасси в среднем ряду на расстоянии пяти машин от беглецов. Хорошо, что у этого вертолёта вместо полозьев колёса, иначе он сразу бы кувыркнулся.
Хот-род скрылся в тоннеле. Через три секунды с той же скоростью в том же ряду — вертолёт. Мгновенно полутёмное пространство заполнилось диким грохотом вращающихся лопастей, как будто более совершенная воздушная машина, попав в инородную среду к низшим ползающим существам, сердилась и рвалась на волю. О"кей, пташка, всего сорок метров асфальта — и лети, но пока ты здесь, будь добра соблюдать правила дорожного движения. Десять, пятнадцать, двадцать метров — половина пути пройдена. Скорость — минимальная. Вертолёт послушно ЕДЕТ в общем строю. Всюду машины и испуганные водители, поднимающие стёкла от грохота и косящиеся на психопата-полицейского. Хорошо, что в радиусе вращения лопастей только легковушки. Не дай Бог, рядом ехал бы грузовик. От этой запоздалой мысли пилота прошиб пот. Как он об этом не подумал? Ладно, всё нормально.
Хотя нет, не нормально. Почему машины останавливаются? Сверху удалось рассмотреть, что какой-то нервный водила, не выдержав дикого грохота и черепашьего темпа, попытался перестроиться в более скоростной ряд и заглох, перекрыв всё движение в двух рядах. Вертолёт остановился. Внимание, бандиты тоже! Вот он, шанс! Проклятье, ну проваливай же быстрее!!
Пилот не выдержал. Распахнув настежь дверцу вертолёта, он выскочил с пистолетом наголо на крышу соседней "мазды-626". Вдруг его тело резко отбросило назад. Пуля? Нет, просто в пылу погони он забыл снять шлемофон с кабелем связи. А на "мазде" уже две вмятины — от ботинок и от падения. Бам! — третья. Это пилот с дикой досады на себя и теперь уже на весь мир грохнул кулаком по крыше ни в чём не повинного автомобиля. Какое глупое положение! А как на него смотрят водители! С такими же каменными физиономиями взрослые умные дяди наблюдают плоские шутки и неуклюжие потуги балаганных шутов и цирковых клоунов-неудачников.
"Но я же не клоун, я полицейский, профессионал, на моём счету десятки боевых вылетов, удачных операций, а то, что сейчас происходит — всего лишь цепочка нелепейших случайностей! — Мысленно в отчаянии оправдывался перед окружающими пилот.—Да, а ты попробуй это крикнуть — взрыв хохота тут же перекроет все звуки, даже грохот этого чёртового вертолёта. Нет, лучше застрелиться, прямо сейчас".
Но полицейский действительно был хорошим, поэтому все эти сопли отняли у него не больше секунды. Он вскочил и побежал по машинам к преследуемым. Но те в зеркало заднего вида уже увидели его. Водитель-убийца, не обращая внимания на затор, повернул руль и утопил до пола педаль газа. Хот-род в прямом смысле слова врубился в левый ряд. Абсолютно безболезненный манёвр для такого монстра. Это другие пусть заботятся о своей сохранности и уступают ему дорогу!
"Ах, сволочи, опять уходят!" —пилот выстрелил. Пуля, дзенькнув о горбатую стальную крышу, ушла вверх. Надо же, опять неудача: бронированный автомобиль! Хотя нет — вторая пуля легко разбила узкое заднее стекло, угодив водителю... Ха, в голову! Попал! Но что это?? Почему машина продолжает лавировать и ехать дальше? Ещё выстрел — опять попадание. И снова машина продолжает движение. Так, хорошо, до цели — десять метров, стекла нет, лучше прицелиться... Бам! Голова водителя дёрнулась в третий раз, но хот-род, растолкав соперников, всё-таки рванул к выезду.
Пилот ничего не понял. Решив потом переварить увиденное, побежал обратно к вертолёту. Главное сейчас — поймать этих ухарей. Захлопнув дверцу и отбросив прочь позорный шлемофон, он твёрдой рукой вцепился в штурвал. Беглый взгляд вверх: сколько там до моста? Хватит! Вертолёт стал взлетать из затора. Стоп, выше нельзя, до "потолка" — чуть больше метра. Теперь осторожно вперёд, через две машины будет просвет.
"Прошу прощения",— пилот извинялся перед угрюмой компанией негров. Их было по меньшей мере человек восемь в большой открытой машине. Переднее колесо шасси прохрустело по багажнику — крутые "чёрные братья" пригнулись к полу. Дальше колесо аккуратно прочертило пыльный рифлёный след на кожанке и пышной африканской причёске среднего верзилы. Как только вертолёт "съехал" с него, парень забился в приступе "крутого" гнева: "Ну, всё, фараон, ты покойник, в натуре!". Он бесновался, а его приятели ржали, как кони — уж очень комичная причёска получилась: влево и вправо торчали две пакли волос, а по центру — широкий пыльный пробор. Новая вертолётно-африканская мода!
Но пилоту некогда было любоваться своими визажисткими изысками — он, насколько ему позволяла обстановка, неотрывно следил за красным "броневичком" с неуязвимым бессмертным водителем. Сузив колесом крышу ещё одного автомобиля, вертолёт наконец-то попал в междурядье и через десять метров выбрался из тоннеля. Резкий взлёт над трассой — и вот они! Ого, как далеко оторвались! Быстрее вперёд!
— Сотый, слышь, а вертолётчик-то выбрался. Что теперь будем делать?
— Процент опасности не превышает критической величины. У меня всё под контролем.
Но Каллахен не удовлетворился ответом, продолжая беспокойно ёрзать на сиденьи. Только он обернулся, чтобы в очередной раз посмотреть, где вертолёт, как услышал ровный голос терминатора.
— Пересядьте сюда и возьмите на себя управление.
— А ты??
— Я просканировал все ближайшие попутные машины. Вон в том пикапе, который едет впереди нас через машину, под сиденьем вдоль борта спрятано оружие — ракетная установка "Стингер" образца 1996 года. Судя по всему, это торговцы оружием. Чисто случайное совпадение. Мой компьютер выдал рекомендацию воспользоваться им.
"Да, у него действительно всё под контролем",— облегчённо подумал Каллахен и вслух одобрил решение робота.
— Давай, действуй!
Терминатор, получив "добро", тут же выкарабкался из кабины на горбатый капот — точные, не по-человечески выверенные движения. Гигантский прыжок — и он на багажнике впередиидущего автомобиля. Вес приличный, поэтому машина тут же завиляла, а водитель испуганно оглянулся и, прикипев взглядом к человеку-пауку, проследил его движение через всю крышу до капота. Это при скорости шестьдесят миль! Вместо того, чтобы смотреть на дорогу, водитель пялился на "каскадёра". Машину повело влево.
— Смотри на дорогу! — Терминатор, сидя на капоте, пытался докричаться до ошарашенного бедняги. Бесполезно — тот пребывал в ступоре.
"Какие они жалкие, эти люди, какие впечатлительные",— думал робот, выравнивая движение. Как? А просто просунул кулак сквозь лобовое стекло, словно это была паутина, и повернул руль. Машина выровнялась и начала догонять пикап. Но тут водитель очнулся. Увидев перед собой ставшее непрозрачным стекло с торчащей из него рукой, он запаниковал и дёрнул руль. Резко уйдя влево, машина завалилась на правый бок и закувыркалась.
Но терминатора на ней уже не было. Он использовал силу переворота машины и с первым же кувырком перескочил на "оружейный" пикап.
Две небритые морды сразу же повернулись в сторону незваного гостя.
— Что это за хрен с бугра?! А ну-ка, Энрике, пощекочи его!
Волосатый "оружейник" по-пиратски закусил кривой нож, опустил стекло и полез в кузов. Незнакомец, не обращал на него никакого внимания, занимался своим делом: отдирал сиденье и вытаскивал длинный зелёный ящик с ракетницей. Оказавшись, наконец, в кузове, патлатый схватил нож и раскорячился в угрожающей позе. Никакого эффекта, ноль внимания! Хорошо одетый боров уже вытаскивал "Стингер". Этот маразм нужно прекращать.
— Ну, ты, падло, положь игрушку на место! — звук собственного голоса придал бандиту силы. Он кинулся на нахала. Кинулся, но напоровшись на что-то молниеносное, остановился и замер, как вкопанный, по стойке "смирно". Пока соображал, что случилось, почувствовал в животе разливающееся липкое тепло, а затем тошноту. Посмотрел вниз и начал от ужаса слепнуть: он стоял среди своих собственных кишок с распоротым животом, а рядом ЕГО УБИЙЦА целился вверх из ракетной установки!
Пилот же всё время стрелял короткими очередями по хот-роду, но то ли от возбуждения, то ли от других причин, но меткость этой стрельбы оставляла желать лучшего. А тут ещё странный бессмертный водитель вылез на капот и заскакал, как кузнечик, по автомобилям. Такое даже опытному каскадёру не под силу. Кто же он? Пока пилот гадал, тот опрокинул одну машину, вспорол живот какому-то типу на второй, достал из-под сиденья ракетную уста-но-В-К-У-У!!
Пике, быстрее в пике!! Вертолёт, резко завалившись на левый бок, начал стремительно снижаться, почти падать. Но самонаводящаяся ракета тоже не висела на месте — расстояние быстро сокращалось. Позади неё взорвался пикап. Взрывом подбросило вверх странного здоровяка. "Вот тебе, получай! Это за полицейских, которых ты убил!" — удовлетворённо подумал пилот и, направив падающий геликоптер на проклятый хот-род, выпрыгнул из кабины. Поотбивав себе всё, что можно отбить, переломав всё, что можно сломать, полицейский, тем не менее, остался жив. Последнее, что он смог увидеть перед тем, как потерять сознание, было, наверное, следствием болевого шока и сотрясения мозга: ракета настигла вертолёт, когда он был в каких-нибудь десяти метрах позади хот-рода. Осколками и взрывной волной автомобиль опрокинуло вперёд на крышу. Но странно не это. Странно-непостижимым было то, что из горящего пикапа выскочил ОПЯТЬ ЖИВОЙ бандит в СЛЕГКА обожжённом костюме и побежал к своему перевёрнутому дружку. Оторвав одним движением красную дверцу и вытащив из вот-вот взорвущейся машины бессознательного брата-близнеца, он взвалил его через плечо, как мешок, и побежал в сторону города. Но не просто побежал, а побежал со скоростью никак не менее тридцати миль в час! Значит, оба живы, а я сдурел. И всё напрасно.
Последним же, о чём подумал пилот перед отключкой, было: "Так что мне писать в рапорте?"


Полицейское управление Лос-Анжелеса.
05.45 вечера.

Лейтенант Иво Мартинен поглядывал на часы. Через пятнадцать минут заканчивается рабочий день, который, слава Богу, прошёл более-менее спокойно. Спокойно — это сорок три аварии с пятью летальными исходами и двести шестьдесят семь мелких правонарушений. Правда, на юго-восточном транспортном узле случилось что-то... как это сформулировал патрульный пилот: "необычное и чрезвычайное"? Он что, первый день в полиции?! Что может случиться такого чрезвычайного и одновременно необычного на дороге? Он докладывал, что совершено нападение на дорожный патруль. Да, действительно, это чрезвычайное происшествие, но к сожалению не необычное — такие доклады поступают каждый день. Подозреваемых было двое и одного из них удалось сфотографировать новой цифровой камерой с близкого расстояния. Снимки уже переданы в полицейский компьютер и обрабатываются. А кстати, сколько они обрабатываются? Лейтенант снова посмотрел на часы. Почти час?! Да они там что, заснули, что ли!
Мартинен нажал кнопку интеркома.
— Синди, а ну позвони черепахам из компьютерного отдела. Спроси, когда будут готовы фотографии тех психопатов с юго-восточного узла, поторопи их. Да, и будь так добра, сделай чашечку кофе.
— Хорошо, лейтенант.
Прошло три минуты, в дверь кабинета постучали.
— Войдите!
— Ваш кофе, сэр.
— А фотографии? Ты их поторопила?
— Их не нужно торопить. Они сказали, что один из них сам поднимается к вам.
— Какого? Что, не могут передать как обычно, со штатным курьером?
Миловидная чернокожая секретарша пожала плечами.
— Не знаю. Они только сказали, что на этих снимках что-то необычное и чрезвычайное.
— Что, опять? — Лейтенант застонал.— О-о, нет. В нашем управлении эпидемия. Всем чудится что-то чрезвычайное и, блин, необычное!
Вдруг резко распахнулась дверь и в кабинет ввалился шумный перевозбуждённый очкарик Шикльгрубер из компьютерного отдела. По жестокой иронии его звали Адольф.
— Посмотрите, что мы получили! — сразу же затарахтел он, но Мартинен резко поднял правую руку, приказывая заткнуться.
— Синди, спасибо, вы можете идти.
Синди? Парень огляделся, но не увидел в этом маленьком кабинете никакой Синди. Неожиданно дверь стала сама собой закрываться, и... за ней стояла перепуганная секретарша. Она отлепилась от стены и, прижимая к носу платок, протиснулась вон.
— М-да.— Лейтенант, проводив задумчивым взглядом девушку, отхлебнул из чашки.— Если бы не её бюст — остался бы я без секретарши. Ну ладно, что там у тебя необычного?
— Вот.
Адольф положил на стол одну из фотографий.
— Что за хреновина? Ничего не разберу.
— Естественно, не разберёте. Потому что в момент съёмки объект дёрнул головой.
— Эка невидаль, всё-таки ведь с движущегося вертолёта снималось.
— Да, но вы забыли, что камера-то цифровая. Она мгновенно заносит в память то, что есть. Мгновенно! И при этом ей не нужно ни выдержки, ни диафрагмы, ни фокусировки. Необычными здесь являются две вещи. Первая — объект как-будто знал о моменте съёмки и абсолютно синхронно с кнопкой пуска дёрнул головой. В случае с нашей камерой процент вероятности такого составляет один к десяти миллиардам! Получается, этот дефект не случаен! И второе. Если даже предположить невероятное и движение головой всё же совпало со съёмкой, дёрнуть головой с такой скоростью просто невозможно! Из всего этого следует вывод, что перед нами на фотографии не человек. Или на вертолёте была не цифровая камера. Как вы понимаете, оба эти варианта отпадают.
— И...?
— Ничего не знаю, абсолютно ничего не понимаю. Может, вы сделаете свой вывод, увидев другие снимки?
— Показывай.— Лейтенант откинулся на спинку стула, снова сделав глоток.
— Как я уже говорил, мы почти полчаса пытались выделить чёткое изображение лица. Было очень трудно, но мы, наконец, сделали это. Вот результат.
Парень шлёпнул на стол фотографию. Иво Мартинен взглянул и от увиденного пролил почти весь кофе на рубашку. На него смотрел...Иван Печурин!!
— Ах ты, сукин сын, ну, ты и сукин сын...
Компьютерщика, ожидавшего обычную заинтересованность, привела в замешательство такая неординарная реакция. И кого он имел в виду, называя "сукин сын"? Парень наклонился к лейтенанту.
— Сэр, с вами всё в порядке?
— Это...это...— Мартинен таращил глаза и тыкал пальцем в снимок. Вдруг он встрепенулся.— А? Слушай, а почему у него зрачки красные? Фотовспышка?
— Вот, и вы заметили. Это вторая загадка. Фотовспышки никакой не было, а краснота... Лейтенант, знаете, чем я занимался после того, как получил этот снимок?
Мартинен вытащил из стола вчерашние фотографии Печурина и положил рядом. Сходство — идеальное, только вот глаза...
— Говори.
— Я работал с компьютером! — Очень многозначительно и самодовольно сказал Адольф.
— Да ну? Кру-у-то!
Компьютерщик сделал вид, что не заметил иронии.
— Перед вами два снимка, сегодняшний и вчерашний. Но есть ещё третий! Вчера вы поручили занести в компьютер фотографию некоего Юрия Печурина. Я занёс. Но не просмотрел идентификацию. А сегодня просмотрел. И знаете, что нашёл? Фотографию типа, который убил более двадцати полицейских прямо в участке. Но датирована эта фотография...1980-м годом! С тех пор маньяк, изображённый на ней, находится в розыске, как в федеральном, так и в Интерполе. Похож он...
— Показывай немедленно! — Потребовал Мартинен. Он так "загорелся", что позабыл и о времени, и о грязной рубашке.
На стол лёг третий снимок, чёрно-белый, — фрагмент записи, сделанной скрытой камерой в полицейском участке во время трагедии 1980 года.
Тогда Иво Мартинен отслужил в полиции только год и был рядовым патрульным. Он помнил, как той ночью всех полицейских города подняли по тревоге и поставили боевую задачу: не дать уйти кровавому убийце, при обнаружении — огонь на поражение. Помнится, он даже немного завидовал тем детективам, которым было поручено это дело, ведь в случае успеха...
И вот звезда, как говорится, нашла героя. Через семнадцать лет Иво Мартинен дождался своего звёздного часа. Он понял, что был прав вчера, когда думал о необычности дела. Что ж, теперь давай, дерзай!
— Значит, так.— Мощный "деловой" выдох — и полупустая чашка отлетела к стене. Смахнувшую её руку лейтенант непринуждённо вытер о белый халат программиста. Тот смолчал, ибо знал, что когда шеф находится в состоянии принятия решения, лучше его не трогать. Бог с ним, с халатом.— Синди, бегом ко мне!
В кабинет, опасливо косясь на Шикльгрубера, вошла секретарша.
— Значит, так. Срочно послать отряд к сторожевой будке охранника на выезде из подземного гаража аэропорта и усиленную группу по домашнему адресу вчерашнего свидетеля, так называемого пострадавшего Юрия Печурина. Вот адрес.— Лейтенант протянул клочок бумаги и поднял глаза.— Что у вас с носом? Ах, да... Всё, быстро по местам, бегом марш! Да, ещё. Если ни там, ни там его не окажется — устроить засаду, при появлении немедленно доложить и ждать меня.
Секретарша ушла, а лейтенант подхватился со стула, зашагал по комнате и снова "затакал".
— Так...Так-так...
Но по кабинету таких размеров не сильно разгуляешься, поэтому возбуждённый лейтенант в конце концов налетел на стоящего в замешательстве компьютерщика.
— А ты что стоишь? Иди к себе и подготовь мне всё по тому делу 1980 года. Да живее ты! Эй, что вы все ходите, как сонные мухи!
Программист в измазанном кофе халате молча вышел. На него из-за стола посмотрела секретарша. Обменявшись недоумёнными взглядами, они одновременно пожали плечами.
И опять интерком:
— Синди, ты уже послала мой приказ?
— Нет, сэр. Только собралась.
— Хорошо, потому что нужно послать ещё одну группу, третью. К дому Сары Коннор. Я думаю, они все одной верёвочкой повязаны. Запиши адрес...
Адольф с Синди тяжело обречённо вздохнули — рабочий день затягивался на неопределённое время.


Прерия...
Никакого гудрона и бетона, никаких плит и покрытия — вокруг лишь пыль, камни, да редкая колючая трава. Закончился асфальт, а вместе с ним всякие признаки цивилизации и технического прогресса. Конноры и Печурин как будто оказались в параллельном мире, наполненном одним только ветром. Их окружала первозданная природа Дикого Запада.
Сара с Джоном видели всё это и раньше, но, как и прежде, были ошеломлены, растворены, подавлены. Что тогда говорить о Печурине, который был здесь впервые? А что говорить? Ничего. Сара, переполненная чувствами, посмотрела в зеркало заднего вида на Юрия, мол, "а, каково?", но получила лишь порцию холодного душа: на суровом лице русского не отражалось никаких эмоций. Как, неужели ТАКОЕ может не тронуть? Неужели она в нём ошиблась? Сара даже сбросила скорость и, повернувшись всем корпусом, в упор посмотрела на бывшего КГБэшника. Но тот, словно прочитав её мысли, спокойно сказал.
— Красиво. Впечатляет. Но вы не видели Казахстан.
Под стать русскому спецназовцу вёл себя и джип: он гордо шёл вперёд, подминая под себя все сентименты, перемалывая своими мощными протекторами дорожную пыль и камни.
Едва заметная извилистая дорога вела к стойбищу Кальведов. Ещё несколько километров.
— Сара, зачем ты нарядила меня, как рокера? Да ещё эти чёрные очки? Посмотри, солнце уже садится.
— Я же тебе говорила, это маленькая шутка, розыгрыш. Тебе что, трудно?
— Да нет, конечно, но...
— Тихо! Вот они. Кальведы услышали мой джип и вышли встречать. Этот, слева — Альберто, рядом — его жена Виола.
— А почему с оружием?
— Если бы ты здесь жил, то тоже бы всех встречал с оружием. Джип они узнали, но ведь неизвестно, кто в нём, правда? Так, останавливаемся. Подожди несколько секунд. Та-ак. Теперь давай, выходи и делай то, о чём мы с тобой говорили...

— Альберто, по-моему, к нам гости.
— Я слышу. Это Сара. Только её джип может так тихо, но мощно урчать. Помнишь, как к нам однажды притащились эти иммиграционные ищейки? Ну и драндулет у них был: слышно за сто миль, а как подъехал и остановился, то чуть не рассыпался. А этот... Да, я всегда говорил, что девочка знает толк в технике.
Но бережёного Бог бережёт — эту поговорку стреляный воробей Альберто усвоил крепко, поэтому вышел из вагончика не с пустыми руками.
— Джонни, Пабло, Анжелика, быстро в дом! — Крикнул он, заряжая дробовик и ставя его на предохранитель. Домом он назвал второй вагончик, "детскую". После того, как Педро с Франческой подросли и уехали в город учиться, эта "детская" стала более просторной и удобной для жилья.
Джип подъезжал к ним не как обычно, а со стороны заходящего солнца. За машиной метров на пятьдесят тянулся густой пыльный шлейф. Альберто поднял ладонь козырьком. Тихо подошла Виола и стала рядом.
— Иди в дом.
— Ты что, это же Сара с Джоном, их машина!
— Тогда почему они подъезжают со стороны солнца, да ещё в пыли? Чтобы мы не смогли определить, кто в машине? Не нравится мне это.
— Ой, перестань, не выдумывай. Что может случиться плохого?
— Ладно, стой, но смотри, если вдруг что — падай и ползи за вагончик.
Джип остановился эффектно: резко, с хрустом камней под колёсами. Тут же машину нагнал, окутав, пыльный саван. Секунд пять бурый силуэт безмолствовал.
Что ожидать? Альберто напрягся.
Наконец, клацнул рычаг и дверь уверенно распахнулась. На пыльную землю топнули два тупорылых башмака. Выше — потёртые кожаные брюки.
Кто это? Кальведа поднял дробовик.
Незнакомец повёл плечом — дверь резко захлопнулась. Там, в десяти метрах, рядом с джипом Сары, в пыльном тумане стоял какой-то здоровяк во всём чёрном. Стоял и сквозь очки рассматривал Альберто.
Тишина.
У Кальведы шевельнулась тревога. Неужели это... Нет, сквозь такую пыль ничего не разобрать, только силуэт...
— Эй, ты кто такой?
Тишина. Вместо ответа незнакомец медленно пошёл навстречу. Под толстыми жёсткими подошвами хрустели камни. Виола вцепилась в руку мужа.
— А ну стой на месте, козёл, иначе я буду вынужден тебя продыря...
Из пыли выплыла мощная фигура в чёрной коже. Это каменное выражение лица, этот леденящий взгляд из-под нахмуренных бровей, сверлящий даже сквозь чёрные очки...
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! ТЕРМИНАТОР!
Но что это? Он что-то протягивает в вытянутой руке? Хм, какой-то листок бумаги, странно.
Терминатор, тот самый, о котором рассказывала Сара, остановился в двух шагах от Альберто.
— Больше — ни шагу! Бросай на землю то, что ты мне тычешь.
Незнакомец согнул в локте руку и как игральную карту запустил листок плотной бумаги к ногам Кальведы. Это было единственным движением, после которого "чёрный" опять застыл.
— Виола, малейшее движение или даже намёк на движение — стреляй. Сразу из обоих стволов.
С этими словами Альберто осторожно передал оружие жене и поднял с земли бумагу. На белом листе с пухлыми ангелочками в верхнем углу было написано:
Что, испугался?
Да-а, стареешь, стареешь.
Ну ладно, старый вояка,
Расслабься и принимай друзей.
Сара и Джон.
Кальведа вскинул голову. Точно, из джипа ему махали руками весёлые Конноры.
— Тьфу ты,— Альберто облегчённо вздохнул и, улыбаясь, захмыкал. Ну, вы и сукины дети. Ну, вы даёте. Ну и шутки у вас...
Подошли Сара и Джон.
— Вы соображаете? А если бы я пальнул? Кто это, Сара? Ты же говорила, что Терминатор погиб? Что, неужели опять всё началось?
— Стой, стой, не тарахти, Альберто. Мы тебе всё расскажем. А пока, чтобы ты не ломал голову и не нервничал, скажу только, что это никакой не Терминатор и вообще не робот. Это человек! Русский эмигрант Юрий Печурин.
— Та иди ты! Ну и сходство! Вот чудеса, русский эмигрант, как две капли воды похожий на робота из будущего! Или ты меня разыгрываешь, а, Сара?
— Разыгрывает.— Бесцветным монотонным голосом сказал Печурин.
Кальведа застыл.
Значит, всё-таки робот. А он уже собирался дружески похлопать его по плечу, похвалить за удачный розыгрыш, подать руку. Альберто посмотрел в глаза терминатора. Да, тот же холод, обжигающий даже через очки.
Сара и Джон тоже стояли, удивлённо ожидая конца незапланированного продолжения.
Вдруг рука незнакомца чуть заметно дёрнулась и пошла вверх. Поднявшись до уровня живота, она медленно распрямилась и раскрылась ладонью к Кальведе. Вторая так же "механически" поднялась к лицу и сняла очки.
— Шутка.— Проскрипел Печурин.— Терминаторская.
Напряжение разом спало, как спала и холодная пелена с глаз русского. Теперь Кальведа видел, что перед ним действительно человек. Перед ним стоял высокий крепкий мужчина с мужественными чертами лица, с открытым и ...добрым, да, добрым выражением серых глаз! Вот так перемена!
Альберто с облегчением и удовольствием ответил на жест незнакомца крепким мужским рукопожатием. Из "детского" вагончика вышли дети и присоединились к взрослым.
Знакомство состоялось. Взаимные симпатии завоёваны.
Виола захлопотала.
— Так, все разговоры — потом. Сара, веди своих кавалеров умыться с дороги, скоро будем ужинать.
— Сейчас, вот только огорчу Альберто.
— Что такое? — в шутку встрепенулся никарагуанец.— Ты не привезла мои лакомства?
— Что-то случилось в забегаловке Флойда. И довольно серьёзное, потому что полицейские не позволили нам даже выйти из машины.
— Знаю. Слушал радиопереговоры людей шерифа. Как я понял, ничего страшного. Потасовка в баре, да ещё во время одуряющего суховея — дело обычное.
— Не знаю, не знаю, Альберто. Белое, как мел, лицо официантки и дрожащие руки хозяина отнюдь не говорят об обычной драке. Что-то случилось действительно серьёзное. Что именно — узнаю завтра утром.
— Ты собираешься завтра туда ехать?
— Да, туда и сразу обратно. Надо же привезти продукты на завтра для трёх лишних ртов!
— Ох, Сара, неужели ты думаешь, что нам нечем накормить гостей? Перестань сейчас же!
— Это ты перестань. Я решила — всё. А то рассержусь и не привезу тебе твои любимые креветки под майонезом.
— О, тогда молчу, молчу,— шутливо сдался Кальведа.— В таком случае, объявляю пир! Виола, доставай из морозилки баранью ногу! Сейчас мы нарежем из неё бифштексов и зажа...
— Зачем же переводить такую вещь? — молчавший до сих пор Печурин вмешался в разговор.— Можно я займусь ногой?
— О"кей, русский. А что ты собираешься с ней делать, если не секрет?
— Секрет. Но мне нужны ещё две вещи: фольга и костёр, вон там.— Юрий указал на уютное место у подножия небольшого холма, окружённое кустарником.
— А, понятно. Хочешь запечь её в золе? Знаю, это как у бойскаутов.
— Это по-пионерски, Альберто. У нас в Советском Союзе раньше не было бойскаутов. Были пионеры и пионерские лагеря.
— Пионеры? Да-а, Фенимор Купер, Дикий Запад...
— Ну, не совсем, конечно, то,— улыбнулся Печурин.— Но что-то в этом роде.
Не станет же он объяснять жителям другого континента, что пионеры были как бы маленькими коммунистами. В СССР пионерской называлась детская развлекательно-политическая организация, и если бы не обязательный жёсткий пресс, под давлением которого детские мозги должны были впитывать "единственно правильную" идеологию, — эту организацию можно было бы с уверенностью назвать полезной и даже нужной. А вообще-то, если честно, никакими коммунистами пионеры не были. Они были просто детьми. В Америке, например, скауты трогательно и "проникновенно" поют государственный гимн США и "Америка, Америка", в СССР пионеры пели "Взвейтесь кострами" и "Интернационал". Ну и что, они просто играли! Играли в игры, навязанные им взрослыми. Кто-то, похитрее и понаглее, принимал правила этих игр, как законы жизни, и, взрослея, делал карьеру, кто-то отвергал их, наживая неприятности, а кто-то, и таких было подавляющее большинство, просто не обращали на них внимания и, переболев, как корью, забывали. При этом все выносили из своего пионерского детства только всё самое светлое и хорошее...
— Виола, дети, у нас сегодня русский повар! Здорово, правда? Ели тебе что-нибудь ещё понадобится — обращайся к моей жене. Я уже знаю, как всё будет вкусно.— Кальведа погладил себя по брюшку.
— Надеюсь, что не знаешь. Это секретный рецепт, и скажу я его только Виоле.— Печурин подмигнул жене Альберто и зашептал ей на ухо указания. Та, слушая, несколько раз удивлённо поднимала брови и шёпотом переспрашивала. Наконец получив инструкции, она удалилась, а Юрий обратился к Джону Коннору.
— Поможешь приготовить костёр?
— О чём речь, конечно.
— А можно и мы? — попросились Пабло с Джонни.
— Можно. Вы тащите туда сухой кустарник и ломайте на отдельные ветки. Пошли, Джон.
— Вот и хорошо. Пока вы стряпаете, мы с Сарой почистим и спрячем боевой арсенал. Признайся, ты перетрухнул, увидев такое, а?
— Да уж, чуть не пришлось менять штаны.
Все рассмеялись и разошлись по своему "штатному расписанию".
К тому времени, как совсем стемнело, ужин был готов.
Жирная сочная баранья нога, начинённая чесноком, лавровым листом и специями, печёная картошка по-русски, домашний свежий хлеб, две упаковки неизвестно откуда взявшегося австралийского пива "Фостер"с", а также костёр, ночь и дикая природа. Это было ЧТО-ТО!
Говорили все. Кальведы с гордостью об учащихся в городе Педро и Франческе, Сара — о Новой Зеландии, своих снах и о том, как познакомилась вчера с русским Терминатором, Джон об учёбе в колледже и своей работе в "Компьютерных системах будущего". Но настоящей "душой компании" был Печурин. Он развлекал всех присутствующих, рассказывая русские анекдоты и травя байки о своей службе.
— ...После присвоения офицерского звания меня сразу отправили "охладиться" в воинскую часть на один из Курильских островов. Кроме нас, военных, на острове жили человек двести переселенцев, занимающихся геологией, геодезией и крабовым промыслом. Я не был женат, а в посёлке была библиотека. Сами понимаете, что в такой ситуации, в условиях жуткой скуки роман с одной из библиотекарш стал неизбежным. Начался он хорошо и красиво, вот только закончился... Короче, вскоре после нашего знакомства пригласила она меня к себе домой на день рождения. "Зайдёшь в библиотеку в конце рабочего дня, и мы вместе пойдём",— сказала она. На следующий день, когда уже совсем стемнело, мы подошли к единственному в посёлке девятиэтажному дому. Наверное, его построили в рекламных целях, для привлечения переселенцев так называемыми "благами цивилизации". Понятно, что моя спутница жила на девятом этаже, а лифт не работал, зато весь подъезд был прекрасно освещён. Войдя с холодной и пасмурной темноты в тёплый яркий подъезд, я зажмурился — стоваттные лампы слепили глаза. Однако в процессе "восхождения" скоро привык к свету. Когда же моя знакомая открыла дверь и завела меня в совершенно тёмный коридор квартиры, я снова ослеп. "Где у тебя выключатель?" — зашарил я по стенам. "Нет-нет, не нужно пока зажигать свет. Я тебя проведу в зал, ты там меня подождёшь",— с этими словами она взяла меня под руку и повела, как слепца, в такой же тёмный зал. Мрак — полный, хоть глаз выколи. Я чувствую, что стою посреди большой комнаты. Тишина. Какая-то шуршащая. "Ветер за окном",— решил я, но потом оказалось, что ошибся. Вдруг мне, как бы это поприличнее сказать, приспичило испустить газы. Что делать? Становилось невмоготу. На кухне звякнула посуда — значит хозяйка далеко. Можно! Пр-р-р — дело сделано. Я получил огромное облегчение и начал энергично махать руками, "вентилируя" сзади около брюк воздух. Когда затихло раскатистое эхо и хрусталь в люстрах перестал звенеть, за спиной тихонько открылась дверь, и в тёмный зал вошла хозяйка, неся торт, утыканный горящими свечами. Да, теперь понятно, почему она не давала зажигать свет — сюрприз хотела устроить. Но я, похоже, преподнёс сюрприз раньше неё: зал начал освещаться, и я с ужасом увидел, что стою посреди комнаты, а по периметру в виде русской буквы "П" стоят столы, за которыми, затаив дыхание, сидят гости, не менее двадцати человек (!) и с каменными лицами пялятся на меня. Ну и конфуз получился! В тот вечер я побил все рекорды по скоростному спуску по лестнице с девятого этажа. Ну, и в библиотеку, понятно, больше ни ногой...
...Еда, разговоры, разговоры, еда... Когда время перевалило за полночь, первым "сдался" обжора Альберто.
— Всё, больше не могу. Так вкусно, что хочется ещё, но больше не лезет. И это перед сном! Вы что там, в России, всегда так жрёте?
— Конечно. А меня к вам специально забросили, чтобы подрывать американскую мечту о стройной фигуре "а-ля вобла".
— Ха, кому-кому, а Альберто это не грозит,— разморенным от сытной еды и тепла костра голосом сказала Виола, ткнув мужа кулаком в надувшееся пузо.— Вставай, пошли.
— Не, не встану. Не смогу. Давай подъёмную лебёдку.
Виола тянула супруга за руку, а тот, разыгрывая неподъёмность, снова валился на землю, как куль. Постепенно в это шутливое представление подключились все присутствующие и на "раз, два, взяли" поставили Альберто в вертикальное положение. Мужская часть команды победно обменялась хлопками по ладоням.
— Виола, мы с тобой сегодня переночуем в "детской". Иди готовь гостям постели.
— Нет-нет, не нужно,— запротестовала Сара.— Я переночую в машине. Рано утром съезжу к Флойду, узнаю, что случилось, куплю продукты. Персонально для Альберто — больши-и-их жи-ирных креветок.
— Фу-у.— Кальведа брезгливо скривился и пресыщенно рыгнул. Сару, однако, это не обмануло. Она знала, что как бы он ни переел, у него в животе обязательно припасено местечко для ракообразных.
— Обо мне тоже не беспокойтесь,— поддержал Сару Печурин.— Я человек неприхотливый, посплю здесь, у костра.
— Эй, ты что, хочешь оскорбить нас? — обиделся Кальведа.— Наш вагончик только снаружи кажется таким маленьким и невзрачным, внутри он — пятизвёздочный люкс, "Хилтон"! В кои-то веки к нам пожаловал русский, а мы что, позволим ему ночевать в прерии?!
— Па, ма, а можно мы заберём сегодня к себе Джона? Он нам свою новую игру покажет, расскажет о Новой Зеландии,— заканючили дети.
— Вот, тем более. Можно, только не долго мучайте его своими расспросами — парень и так не отдохнул как следует с дороги. Получив "добро", детский "конвой" повёл пленённого Джона Коннора в своё вагонное царство. Альберто повернулся к Печурину и закончил мысль.— Так что, приятель, добро пожаловать. Сара, смотри, под твою ответственность: после того, как поговорите, пришли его в дом.
— Хорошо, хорошо, проваливайте, — засмеялась Сара.
Кальведы, обнявшись, не спеша пошли в свой "люкс". Печурин смотрел им вслед, думая о том, как всё-таки ему повезло, что он встретил таких хороших людей.
Сзади подошла Сара. Разговор предстоял очень серьёзный, и прошло, наверное, около минуты, прежде чем она решилась заговорить.
— Юрий.
— Да.— Печурин повернулся к женщине лицом.
Они стояли совсем близко и смотрели друг другу в глаза.
— Я устала.
— Да, Сара, понимаю.
— Нет, ничего ты не понимаешь. То, что я тебе говорила — всё правда. И я действительно смертельно устала. Устала скрываться, бояться, спасать сына, себя, весь мир, устала что-то доказывать и оправдываться перед всеми. Но чувствую, что ЭТО снова приближается. Я боюсь, что не выдержу нового кошмара. Почему, Юрий? Почему я?! Что происходит?!
Печурин молча отошёл, поднял одеяло и накинул на плечи Сары. Потом сел на корточки у костра и стал подбрасывать в огонь хворост.
— Почему ты молчишь? Я знаю, ты умный человек, веришь мне, так почему же ты...
— Сара...
— Я же извинилась за всё, что сделала. Да, я виновата, что втянула тебя в это дерьмо, но я же не по своей воле...
— Сара!
— Что?
— Сядь.
Печурин не смотрел на женщину, но чувствовал, что та вот-вот заплачет. Сара послушно села, обхватив руками колени.
— Ты хочешь знать, что я думаю? Боюсь, тебе не понравится то, что я скажу. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать всё. Так вот, я лишний раз пришёл к выводу, что вы, американцы, очень наивные. Нет, не в обидном смысле, просто вам очень важна внешность, красивая поверхность, яркая картинка, шоу, и если что-то не так, вы просто меняете её, не задумываясь о причинах, не заглядывая внутрь, в корень проблем. Вот и в данном случае. Неужели ты считаешь, что если уничтожила микрочипы и роботов, то изменила будущее к лучшему? Ведь ты всего лишь уничтожила ВЕЩИ! Просто материальные предметы, имеющие лишь символический смысл. Кстати, такой же, как и дата начала войны. Это пыль, ничто, ноль! Знаешь почему? Потому что до сих пор не уничтожена, живёт и зреет ИДЕЯ, идея создания абсолютного компьютера, абсолютного мозга, абсолютного ещё чёрт знает чего! И убить эту идею, к сожалению, невозможно. Погиб будущий создатель тех самых микрочипов? Ну и что? Как насчёт миллионов других компьютерных "гениев" и энтузиастов. Убей их всех, запрети компьютеры, что тоже невозможно, — и даже тогда идея будет жить и зреть до тех пор, пока какой-нибудь идиот, одержимый идеей слияния человека и компьютера, не родит в конце концов "чудо". Последствия? А хрен с ними, важна ведь красивая оболочка. Ну и что, что за прошедшие тридцать лет из-за несовершенства компьютеров мир десятки раз стоял у последней черты? Ну и что, что все компьютеры, даже самые мощные — это всего лишь машины, наборы деталей, призванные облегчать приём и обработку информации? На эти факторы перестали обращать внимание. Забыли, что информация сама по себе не возникнет — для этого нужно сначала появиться идее. Откуда? Где их источник? Не знаю, это слишком сложно, грандиозно и неизвестно — кто говорит, что от Бога, кто говорит, что от высшего разума, кто — из астрала, ментала, НЛО и т.д. Как бы то ни было, идея приходит в голову творческому человеку, и он ёё думает, мыслит, излагает, записывает куда-нибудь. А вот это уже и есть информация, которую читают, обрабатывают, хранят, передают и воруют. Именно идея, пришедшая откуда-то "свысока", породила поток информации. Поэтому компьютеры — это всего лишь промежуточное звено, механизм, СРЕДСТВО, а создание суперкомпьютера, который бы превратился в электронного родоначальника идей — абсурд. Такой же, как создание Бога. Бог создал всё сущее, в том числе и человека, а не наоборот. Кроме того, идея создания совершенной машины, как идея создания любого идеала, просто неосуществима и похожа на горизонт, который удаляется по мере приближения. Любая, даже самая совершенная машина, обязательно будет иметь недостатки, делать ошибки и сбои, с каждым разом всё более страшные. Вместо того, чтобы стремиться к концу света и совершенствовать СРЕДСТВА обработки информации, не лучше ли обратиться к человеку и совершенствовать его? Технократы возражают: “А что делать со всё возрастающим потоком информации?" Каким потоком, о чём речь?! Увеличивается поток информации от одной и той же идеи, усложняется передача, систематизация, охрана, даже дизайн, но всё это ВНУТРИ компьютерного мира, а извне... Как может расти поток новой информации, если не увеличивается, а наоборот, катастрофически уменьшается количество идей, не связанных с компьютерами? Это похоже на кровосмесительные браки внутри семьи: рожай новых детей, одевай их в яркие одежды, восхищайся ими, но на самом деле они будут всё большими уродами. Кстати, об уродах: разве не вызывает опасения психическое состояние нового поколения, для которого компьютер вытесняет из жизни всё человеческое? И вообще, разве жизнь, многогранная человеческая жизнь не свелась лишь к коротким перебежкам между компьютерами?
— Ты хочешь сказать, что нет никакого выхода?
— Увы. В своём стремлении слиться с машиной, создать для себя механического поводыря и командира, а это стремление не иначе, как вниз, человечество где-то переступило невидимую черту.
— Тогда к чему борьба, если всё равно ничего не изменить?
— Э-э, нет. Тут ты не права. Как это, к чему борьба? Да, действительно, есть идея скатиться к чертям собачьим. Но ведь есть ЧЕЛОВЕК, который по своей сущности лучше, совершеннее машин, даже если он и старается забыть об этом. Поэтому на другом конце есть другая идея — идея сохраниться человеку, как ЧЕЛОВЕКУ. И не только сохраниться, но и совершенствоваться. Это две противоположности, как чёрное и белое, как добро и зло, между которыми происходит жестокая борьба. Ты же была избрана из миллиардов других для того, чтобы возглавить эту борьбу.
— Но я не хочу!
— Мы не в силах ничего изменить. Сдашься ты — и человечество отбросит назад. Потом, конечно, появятся другие, не менее достойные люди, которые продолжат борьбу, но это будет сделано с более низкой отметки. Так что ты не сможешь уйти, Сара. Это твой крест. Что же касается меня, то я считаю своим долгом помочь тебе нести его. Если что случится — я буду рядом.
— А что случится? Что значат мои сны?
— Именно то, что они говорят: очень скоро нам нужно ждать новых посланцев из будущего, и так как эта попытка будет третьей, то придётся действительно туго.
Сара побледнела и непроизвольно поёжилась.
— А знаешь, что я ещё думаю? Что прилетят главные действующие лица этого спектакля.
— То есть?
— Как ты думаешь, способен военный суперкомпьютер, даже сверхсовершенный и сверхсамообучающийся вести планомерную тотальную войну против людей, создавая при этом армии роботов и боевых машин?
— Ну, не знаю, идея, конечно, безумная...
— Вот! Молодец! Именно идея. Идея абсолютной власти! Скажи, ну нафига она электронике и железкам?
— Не хочешь ли ты сказать...
— Да, Сара, да. За всем этим определённо стоят люди, какие-нибудь психопаты, одержимые жаждой абсолютной власти. Допустить роковую ошибку и спровоцировать ядерную войну военный компьютер может, что же касается остального...
— Но по словам отца Джона мой сын возглавляет армию людей в войне именно против машин. Что же теперь получается, что там, в будущем, они погибают, воюя с ветряными мельницами?
— Джон всё поймёт. Тем более, что мы ему сами скажем об этом.
Сара, осознав логику и правоту слов Печурина, со странной силой почувствовала неотвратимость нового кошмара. Она, обхватив голову руками и качаясь, тихо запричитала: “О, Боже, Боже..."
Печурин подсел к ней, обнял за плечи. Напряжение, сомнения, неизвестность, накапливавшиеся последние месяцы, прорвались наружу, и Сара, уткнувшись лицом в плечо русского майора, заплакала.
...Луна, звёзды, прерия, огонь костра, ночь. Из оставленного Кальведой приёмника лилась грустная мелодия — Элтон Джон пел о двух человеческих душах, заблудившихся в этом безумном мире.


Лос-Анжелес, улица Восточная Аллея.
6.00 вечера.

Джон Коннор от досады был готов реветь белугой: оббегав за день весь город, он так и не нашёл мать. Не оказалось её и дома. Сейчас уже шесть часов, темнеет, в зоне видимости — ни одного кафе, бара или другой забегаловки, где бы он мог ждать, наблюдая за домом. А уходить нельзя, потому что в любой момент могут приехать ОНИ. ОНИ — это его мать Сара и он сам в шестнадцатилетнем возрасте. Но ОНИ — это также и Том Каллахен со своим терминатором-телохранителем. Что если эти двое доберутся до Конноров раньше Джона? Тогда всё, пиши пропало. Вот и приходилось ему второй час изображать из себя праздно шатающегося прохожего. "Хоть бы какой-нибудь добропорядочный гражданин с обострённым чувством ответственности не навёл сюда полицию", — обеспокоенно думал Джон.
В этот дом они переехали сразу после событий 1992 года и прожили в нём пять лет, вплоть до того рокового осеннего дня, когда мир, взорвавшись, исчез в ядерном кошмаре. Человечество с тупым упорством шло к этому, и где-то во второй половине девяностых всё-таки переступило невидимую смертельную грань, отделявшую нормальный путь развития от пропасти. Так получилось, что 1997 год стал в этом плане решающим. Джон Коннор, прибывший из будущего, пережил ядерную войну и сражался с машинами. Он жил в своём измерении, в своём мире, отмеченном трагедиями и страданиями. Когда были уничтожены терминаторы и микрочипы, все подумали, что победили, однако оказалось, что в будущем ничего не изменилось — та же война и смерть, разве что люди освободились от иллюзий, узнав, что борются не со сверхразумными машинами, а со сверхопасными властолюбивыми маньяками. Борьба перешла на новый уровень, однако не стала проще и легче — в будущем по-прежнему гибли люди. Что же делать? Необходимо вернуть человечество на нормальный путь, предотвратив катастрофу, которая приняла вполне реальный конкретный облик — облик Тома Каллахена. Поэтому Джон Коннор перенёсся в прошлое, чтобы предостеречь, защитить мать, помочь ей и себе справиться с новым испытанием. Но он был из другого временного измерения, а поэтому ничего не знал ни о Печурине, ни о том, где сейчас Сара...
Стемнело...
— Первый, первый, я третий, первый, первый, я...
— Да слышу я! Что у вас? — затрещал в рации голос Иво Мартинена.
— Тут один тип уже почти два часа ошивается у дома Сары Коннор.
— Печурин?!
— Нет, не он.
— Точно не он?
— Конечно, точно. Как вы думаете, можем мы рассмотреть человека в бинокль, если до него не более пятидесяти метров?
— Хорошо, хорошо, понял. Как он выглядит?
— Белый, лет сорок, типичный "белый воротничок".
— Что?
— Ну, похож на банковского служащего: тёмно-серый костюм, белая рубашка, галстук и всё такое прочее.
— Почему же раньше не докладывали?
— Вот потому и не докладывали, что не похож он на нашего клиента. А сейчас смотрим — не уходит, всё по сторонам зыркает. Да и рожа у него какая-то не банковская.
— А что там с его рожей?
— Зверская она, вся в шрамах. Не в банке же её так обработали! Или он неумело обращается с опасной бритвой, когда бреется?
— Может какой-нибудь охранник?
— Ага, если он охранник, то я японский камикадзе, хотя...
"Кто же это? Ещё один дружок Сары Коннор, ещё один загадочный персонаж кровавой драмы? Разобраться бы хоть с теми тремя..."
— Так что нам делать, лейтенант?
— Конноры появились?
— Пока нет.
— Тогда продолжайте наблюдение. Когда приедут — берите всех.
— Ясно.
— Только без клинтиствудовского ковбойства!
— ...
В многоэтажке напротив открылось окно. Румяная упитанная чернокожая физиономия, как бы от нечего делать, жуя и причавкивая, спросила:
— Эй, ты! Ты чего тут шастаешь?
Джон внутренне напрягся. Началось. Вот вам и первая любопытная, здрасьте. Что ж, этого следовало ожидать. Здесь ведь ничего, кроме жиденькой аллейки посреди улицы нет, и не привлекать лишнего внимания он просто не мог.
"Отвечать или нет? Если не отвечать, эта "красавица" подумает, что я ночной насильник-извращенец и вызовет полицию. Смыться тоже некуда, к тому же нельзя — в любой момент может приехать Сара. Придётся отвечать",— решил Джон.
— Добрый вечер, мэм! Жду вот одного человека.
— Ты мне мозги-то не пудри! Кого можно ждать целых два часа? Я за тобой давно слежу.— Женщина решила, что перед ней какой-то хорошо одетый слюнтяй, один из тех холёных "яппи", над которыми так приятно поглумиться.
Коннор медленно повернулся и прямо посмотрел на неё. Простой взгляд холодных глаз на изуродованном неведомой войной лице.
Ох-х! Никакой это не "яппи"! Боже! Взгляд — словно по горлу бритвой. Из ослабевшей руки на подоконник шлёпнулся сэндвич. На темнокожем лице проступила мертвенная бледность, на нижней губе зависла крупная крошка хлеба, но вскоре пухлые бледные щёки превратились в пунцовые — гроза всех "яппи" поперхнулась куском котлеты из гамбургера. Благоразумно решив, что нужно как можно скорее заканчивать это “маленькое приключение", она стала закрывать окно. После нескольких судорожно-спешных попыток (мешал кашель и раздавленный сэндвич) ей это удалось.
— Роза, малышка, что у тебя случилось? — из спальни вышла гора по имени Диззи Армстронг — преогромный лиловый негр, "укомплектованный" несколькими подбородками, затылками, громадным животом и шишковатым бритым черепом.
Но Розе было не до вопросов — она уже схватила взмокшей от страха правой рукой телефонную трубку, а дрожащим пальцем левой пыталась натыкать "9-1-1".
— Полиция?? — удивился Диззи.
— Да, тихо! Там, за окном, такой тип, такой..!
— Чего? Какой ещё тип? Тебя напугал какой-то тип? Ну-ка, посмотрим.— Дружок Розы протопал к окну и, подняв раму, "грозно" высунулся наружу. Метрах в пятидесяти маячила спина мужчины средних лет средней комплекции. Прикид был тоже довольно средним. Дизи презрительно фыркнул.— Тебя испугало ЭТО? Хочешь, на одну его ногу стану, за другую дёрну — и всё?
— Убери свою чёрную бритоголовую задницу с окна!! — заверещала Роза.
От неожиданности Диззи приложился всеми своими затылками о раму, но потом довольно хрюкнул и осклабился: он знал, что когда Роза начинает грязно материться — значит она его хочет.
— Ух ты моя аристократочка... — резво преодолев расстояние от окна до любимой, человек-гора сомкнул свои растопыренные лапы на телесах Розы. Та сразу зашлась от истомы и захрипела в трубку.
— Отстань, проти-и-ивный.
— Мэм? — это полицейский оператор-телефонист пытался понять суть звонка.
Но "противный" продолжал своё дело, поэтому у бедной Розы хватило сил только на:
— Около двухсотого дома...на Восточной Аллее...подозрительный мужик...стра-а-ашный...насильник...у-у-у, проти-и-ивный...
— Мэм, мэм? С вами всё в порядке? — Нет, не всё. Оператор, услышав в трубке хрипяще-урчащие звуки, представил страшную картину и закричал в микрофон полицейской связи.— Всем машинам! Восточная Аллея, двести — акт насилия с отягчающими в стадии совершения! Повторяю...
Что ж, телефонист был не совсем неправ, правда, что касается "насильника" и "жертвы", то им было хорошо и абсолютно наплевать на всех, включая полицию, подозрительных мужиков и остальное человечество — Диззи с Розой бились в пароксизме страсти...
— Третий, третий, я первый!
— Третий слушает.
— Боевая готовность! Ваш подозрительный субъект что-то набедокурил. В полицию позвонила женщина, звала на помощь. Вы что, спите там!? Почему ничего не докладываете, черт бы вас побрал?!
Детективы  недоумённо переглянулись. Посмотрели в бинокль — объект на месте, как и прежде прохаживается вдоль аллеи.
— Эй, шеф, это что, шутка? Тот тип по-прежнему выгуливается, вокруг — тишина, мы — на месте.
— А-а, дерьмо! Ложный вызов!
В рации несколько секунд не было ничего слышно, кроме треска и шипения — Иво Мартинен думал.
— Шеф?
— Ладно, теперь уже ничего не поделаешь. Отзывать людей не будем. Слушайте внимательно. Менее, чем через минуту там будет несколько машин с полицией. Сделайте так, чтобы ваша "загадка" в живом виде прямиком попала ко мне. Нарисуйтесь главными, скажите, что вы проводили специальную операцию, что всё под контролем и т.д. и т.п.
В тишину улиц ворвался звук сирен нескольких полицейских машин. Коннор резко обернулся. Бежать? Поздно. За спиной хлопнули дверцы ещё трёх автомобилей.
— Руки держать над головой! Замри! Ноги шире! — Джона взяли в кольцо. Двенадцать человек! За что?! Возбуждённые, но настороженные полицейские с нацеленными пистолетами начали сходиться, сжимая круг.
"Кто-то всё-таки позвонил. Как не вовремя! Они же могут всё испортить! — мысли Джона заметались в поиске выхода.— Что сделать, чтобы отвадить отсюда этих копов, но так, чтобы никто не пострадал?" Однако, посмотрев в глаза полицейских и увидев там уже вовсю разгоревшийся азарт охоты, он понял, что никак. Придётся драться. Генерал Коннор, приняв решение, расслабился...
— Что за чертовщина здесь происходит? — подбегающие детективы видели странную картину: двенадцать дюжих полицейских один за другим падали, как кули с картошкой, по мере того, как приближались к подозреваемому ближе, чем на метр. Мужчина же был спокоен, даже расслаблен, и просто тыкал указательным пальцем в разные точки тел полицейских.
Осталось двое патрульных, злых , испуганных и уже готовых пустить в ход оружие.
— Ну всё, мужик, ты меня достал,— сказал младший из них, поднимая на уровень груди револьвер.
— Стоп!! Не стрелять! Это наш подопечный, мы его вели с самого утра. Уберите пушки. Эй, мистер, давайте сделаем так: я брошу наручники, вы их наденете и пойдёте с нами. О"кей?
— Нет.
— Тогда извини, браток, но у нас нет другого выхода, как...
В правой руке детектива оказался электроимпульсный шокер. Разряд — и по телу незнакомца пробежала лёгкая дрожь. Что?! Двадцать тысяч вольт и всего лишь дрожь?? Да он должен был сразу хлопнуться на землю кверху пузом, дрыгать копытами и исходить дерьмом! А он? Этого не может быть! Может, может. Там, в далёком будущем, генерал Коннор выдерживал и не такое. Он двинулся на полицейских. Детектив перевёл регулятор силы заряда на максимум и несколько раз нажал на кнопку. Прибор работал безукоризненно, но объект продолжал подходить, дёргаясь лишь немного больше, чем прежде. Положение становилось критическим: шокер не эффективен, десять полицейских лежат, двое — на грани обморока, подкрепление вызвать невозможно. Видя это, второй детектив выстрелил в странного мужчину последней разработкой полиции, предназначенной для ловли особо опасных преступников — самозатягивающейся особо прочной сетью.
Джон Коннор мгновенно оказался стянутым по рукам и ногам, и чем больше он дёргался, пытаясь освободиться, тем сильнее стягивала его сеть. Не сумев сделать следующий шаг, он упал. Тут же последовали два удара дубинкой по голове. Супермен, обладатель страшного лица, отключился.
Наверное, целую минуту стояли в молчании полицейские. Что это было, а главное, кто это был? Какого монстра они только что завалили? С виду — человек, но какой человек смог бы сделать, выдержать такое?!
В многоэтажном доме слева, примерно на третьем этаже, щёлкнула рама закрывающегося окна. Детективы дёрнулись на звук, но, увидев в окне восковые от страха упитанные физиономии супругов-мулатов, опустили оружие. Это были Дизи Армстронг со своей Розой, но они были такими же мулатами, как Майкл Джексон викингом, просто от испуга они чуть не поменяли расу.
Начали приходить в себя лежащие на земле полицейские. Реальность возвращалась.
— Так, парни, хватайте "авоську" и заталкивайте её в машину.
Один из детективов вернулся на место наблюдения, доложил по рации о случившемся.
— И ты сможешь всю эту муру изложить в письменном виде, официально? — лейтенант Мартинен не поверил ни одному слову, потому что если это была правда, то тот монстр, которого сейчас везли ему — один из НИХ. И ещё. Если это правда, то что тогда вымысел? Во что это он, интересно, вляпался?
Патрульная машина на всех парах неслась в управление. Красно-сине-жёлтая мигалка в сочетании с пронзительной сиреной прорубали в транспортном потоке необходимую для движения брешь. На заднем сиденьи, отделённом от водителя стальной решёткой, мотался из стороны в сторону связанный Джон Коннор. Он уже пришёл в себя. Первое, что он решил — это прекратить сопротивление. Кто знает, куда оно заведёт и сколько будет невинных жертв? Второе — обдумать создавшееся положение. Ясно, что дело дрянь, но что же делать? Неужели всё пропало и Том Каллахен победил?
Как это победил, чёрт возьми?! Закончился только первый день, один из трёх, и НИЧЕГО ЕЩЕ НЕ ПОТЕРЯНО!!!


ДЕНЬ ВТОРОЙ

Связь поколений.

Прерия, ранчо Кальведов. 7.00 утра.

— Пап, смотри, оно поднимается! — возбуждённо кричала маленькая Анжелика.
Альберто улыбнулся, погладил девочку по голове и повернулся к Печурину.
— Наверное, тысячный раз наблюдаю восход солнца, а готов радоваться, как моя дочь.
— Да, красиво!
— Не просто красиво — грандиозно, величественно, потрясающе!
Что можно ответить или добавить? Юрий просто кивнул, продолжая наблюдать. Рядом с ним на вершине холма с одной стороны стоял Джон Коннор, с другой — Кальведа с детьми. Не было только Виолы и Сары. Первая хлопотала с завтраком, вторая уже два часа, как уехала к Флойду за провизией.
Над просторами прерий восходило солнце. Огромный жёлтый диск поднимался всё выше, заливая Землю светом. Это был не раскалённый шар, как принято иногда говорить, не просто источник фотонов и радиации — это был символ СВЕТА. Он прогонял ночь, вытеснял её, сжимая темноту до размеров теней, нёс всему живому какое-то непонятное облегчение и надежду.
— Эй, романтики, кушать подано! — Виола, как всегда, поражала расторопной заботливостью.
"Группа наблюдения за рассветом" спустилась к столу. Начался завтрак.
Находясь под впечатлением величественного зрелища, все ели молча. Кальведа с улыбкой наблюдал, как русский орудует вилкой.
— Знаешь, Юрий, а свежий воздух пошёл тебе на пользу. Смотри: изменился цвет лица, разыгрался аппетит.
— Ой, извините,— смутился Печурин.
— Перестань. Какие могут быть церемонии, ты же среди друзей! Я не одёргиваю, а наоборот, поощряю. Лопай, лопай.
— Спасибо. Это всё свежий воздух. Представь мою работу: многомиллионный город, переполненный подземный гараж, сплошной поток машин — сотни в смену! И так изо дня в день. После этого — резко в прерию. Так у кого угодно голова закружится.
Кальведа понимающе усмехнулся. Так называемое кислородное отравление, болезнь всех городских затворников, попадающих из задымленных мегаполисов в нормальные природные условия.
Виола толкнула мужа ногой под столом и глазами указала на детей. Те еле ковыряли вилками в тарелках. Печурин перехватил заботливый взгляд никарагуанца. "Поможешь?",— спросил глазами Альберто. "О чём речь",— так же глазами ответил Юрий.
— Так ты говоришь, у тебя голова кружится?
— Ага. Я ещё еле встал сегодня.
— И спал без снов?
— Да.
— А сейчас немного болит голова, зверский аппетит?
— Точно. Как ты догадался? — "удивился" Печурин, продолжая, однако, жевать.
— Всё понятно. Те же симптомы.
— Какие ещё симптомы? — "отмахнулся" Юрий.
Выдержав многозначительную паузу, Кальведа "трагично" заявил:
— У моей бабушки было точно такое же перед смертью.
Дети раскрыли рты и с ужасом посмотрели сначала на отца, затем на русского. Но тот, казалось, не обращал на смертельный диагноз никакого внимания — продолжал есть рисовую кашу.
— Юрий, ты слышал, что я только что сказал?
Маленькая Анжелика испугано-заинтригованно дёрнула Печурина за рукав.
— Русский, ты умрёшь?
Тот, прожевав очередную порцию, беспечно ответил:
— Не-а.
— Почему?
Вместо ответа Печурин указал на детские тарелки.
— Как вы думаете, что это перед вами?
Пабло и Анжелика скривились.
— Рисовая каша.
— Не совсем. Это сверхсекретное лекарство от многих смертельных болезней! Я вот постоянно его ем, поэтому со мной всё будет о"кей.
Брови детей удивлённо взметнулись, а Юрий, наклонившись к ним, шёпотом продолжал:
— Каждая рисинка имеет форму капсулы, в которую положено столько всего сильного и вкусного, что... Эй, а зачем это я вам такие секреты рассказываю, вы же всё равно не собираетесь есть? Альберто, они, наверное, хотят болеть, быстро состариться и больше никогда не вырасти.
Кальведа "сокрушённо" развёл руками.
Побледневшая Анжелика дрожащим голосом спросила:
— А если я буду есть, я не буду болеть?
— Не будешь.
— И вырасту?
— Обязательно!
Она обвела пытливым взглядом взрослых. Еле сдерживая улыбку, все торжественно кивнули.
— Ну, тогда ладно. Ешь, Пабло.
Дети заработали вилками, а Печурин погладил девочку по шелковистым волосам.
Вдруг его рука замерла, улыбка исчезла с лица. Что случилось? Как будто всё тихо, однако русский майор напрягся, весь превратившись в слух. Осторожно, чтобы не пугать детей, он встал из-за стола и пошёл на вершину холма. За ним последовали Альберто и Джон. Они по-прежнему ничего не слышали, но когда поднялись на холм, увидели вдали шлейф пыли от машины. Неровности прерии скрывали источник тревоги Печурина.
Вскоре все отчетливо услышали звук двигателя. Одновременно с ним появился сам автомобиль.
— Это Сара.
— Точно, её джип. Но что за спешка? Она едет так, словно за ней гонятся все черти ада!
Джон молчал, обеспокоено наблюдая за приближающейся машиной матери. Вдруг он выругался и раздражённо топнул ногой.
— Ну что, что ещё стряслось?!!
— Спокойно, Джон, не кипятись, скоро всё узнаем. Наверняка какое-то недоразумение.
— Эх, если бы, но боюсь, что в этот раз случилось нечто серьёзное.
— Ладно, хватит гадать. Пошли вниз.
Через две минуты подъехал джип. Точнее, не подъехал, а подлетел. Из распахнувшейся пыльной дверцы выскочила бледная взволнованная Сара.
— Мам, что случилось?!
Но та, лишь мельком взглянув на сына, подошла к Печурину.
— Юрий, ЭТО началось. Прямо сейчас, здесь, ты должен окончательно решить, пойдёшь с нами или нет. Всё чрезвычайно серьёзно, поэтому я не вправе давить и требовать, скажу только, что ты нам очень нужен.
Молчание было недолгим — Печурин прекрасно всё понимал.
— Что ж, значит, судьба у меня такая — нигде не иметь покоя.
— Отлично! — облегчённо воскликнула Сара. — Теперь слушайте, что произошло. Помните вчерашнее скопище полицейских у ресторана Флойда?
— Конечно. Нам даже не позволили выйти из машины!
— А самого Матеуса, перепуганного и бледного?
— Да.
— Так вот, он мне рассказал, что вчера ночью, когда песчаная буря, длившаяся целых три дня, пошла на убыль, в его заведение зашёл голый мужчина, точно такой, как в девяносто втором году. Он искал для себя и кого-то ещё подходящую одежду.
— Так их было двое?!
— Скорее всего, но второго никто не видел.
— И что дальше?
— Дальше он раздел двоих бизнесменов, отобрал ключи от автомобиля и разгромил ресторан, когда ему попытались оказать сопротивление. Всё, как пять лет назад!
— А перед его приходом на улице, случайно, не ..?
— Да, Джон. Как и тогда, перед появлением голого громилы на стоянке плясали молнии и резко воняло озоном.
— Вот проклятье! Значит, опять началось. Значит, пять лет назад мы лишь отсрочили приговор, ничего принципиально не изменив.
— Юрий был прав, пока жива идея — опасность сохраняется. Кстати, я привезла нашему русскому другу ещё одно доказательство того, что мы не сумасшедшие. Вот, смотрите, это портрет, составленный полицейским художником со слов свидетелей. Как мне сказали, такие рисунки сейчас расклеиваются по всему штату. Кто на нём изображён?
Печурин посмотрел на портрет и остолбенел.
— Это... Постойте, но это же я!
— Увы, Юрий, к сожалению, не ты. Это — робот модели Т-100.
— По-моему, у меня большие неприятности.
— А вот тут ты прав. Представляешь, что будет, если твоё лицо расклеят по всему Лос-Анжелесу? Поэтому я должна спросить ещё раз: ты по-прежнему с нами?
— Слушай, хватит задавать по сто раз одни и те же вопросы, давай действовать! Альберто, вытаскивай с погреба артиллерию.
Джон одобрительно хлопнул Печурина по плечу.
— Правильно, вот это дело, давай раз и навсегда разберёмся с этими ублюдками!
Юрий напустил на себя строгий вид. Уперев руки в бока, гаркнул:
— Отставить разговоры! Подготовить оружие!
Все вытянулись в струнку и, поддерживая тон, что есть силы заорали:
— Так точно, ТОВАРИЩ МАЙОР !!
Сара в который раз возблагодарила судьбу за то, что она в трудное время послала им такого человека, как этот русский.
Меньше, чем через час Конноры и Печурин, вооружённые до зубов, ехали обратно в Лос-Анжелес.


Центральный офис компании
“Компьютерные системы будущего”.

Лос-Анжелес. 8.30 утра.

Братья-бизнесмены подходили к автоматическим дверям небоскрёба. Когда оставалось полтора метра, между мужчинами вдруг образовалась ровная вертикальная трещина, которая быстро расширялась, раздвигая братьев по сторонам. Но это был просто оптический обман — идеально ровные зеркальные двери открывались в стороны и одновременно внутрь, каким-то образом не теряя изображение входивших.
Огромный вестибюль был выдержан в серебристо-зеркальных тонах: пол — зеркальный, стены — “серебряные”, потолок — из миллионов полупрозрачных стеклянных висюлек, среди которых сверкали сотни ламп. “Начинка” зала тоже поражала: всюду что-то качалось, кувыркалось, блестело. Это работали увеличенные в несколько раз копии так называемых “вечных двигателей” — тонко сбалансированные оригинальные игрушки. Среди этого запредельно-виртуального безумия сновали люди, причём у всех был такой до тошноты деловой вид, такие каменные лица, что терминатор на их фоне казался единственным живым человеком, и если бы кто по ошибке зашёл в это здание, он бы сразу понял, что попал не куда-нибудь, а именно в мир компьютеров.
На робота обрушился шквал объектов, подлежащих обработке. Глаза-камеры перемещались с потолка на стены, со стен — на людей, с людей — на их отражения в зеркале пола, оттуда — на “вечные двигатели”. Терминатор застыл посреди зала, не в силах всё охватить и быстро проанализировать. Он впервые “растерялся”.
Каллахен, поражённый увиденным не меньше робота, в прострации протопал дальше, не сразу заметив отсутствие телохранителя. Пройдя таким образом десяток метров, он всё-таки почувствовал неладное и обернулся. Его механический двойник стоял посреди зала, дёргал из стороны в сторону головой, дико вращал глазами. “Вот дерьмо! Только этого мне не хватало!” — Том быстро подошёл к терминатору и стал рядом, закрывая того от взглядов охранников. Остальных людей можно было не опасаться — всем было в высшей степени наплевать на происходящее вокруг, потому что каждый пребывал в своей собственной компьютерной нирване.
— Ты что, ублюдок, мать твою, творишь?! Хочешь, чтобы нас тут замели?..
— Перегрузка.
— Чего-о-о??!
— Перегрузка.
— Какая, к чертям собачьим, перегрузка?!! А ну прекрати дурака валять, сволочь!!
— Перегрузка... перегрузка...
Каллахен еле сдержался, чтобы не заорать от бешенства. Так, спокойно! Крик ничего не даст. Что же делать? Он посмотрел на “глаза” терминатора. Они метались по потолку, очевидно, обрабатывая каждую качающуюся зеркальную подвеску. Нужно как-то отвлечь его от этого бессмысленного занятия! Какая бишь у него стратегия заложена в башку, охранно-карательная? Правильно. Прежде всего он телохранитель, а значит должен беспрекословно выполнять мои приказы.
Том поднял ладонь. Дважды щёлкнув, растопырил пальцы.
— Эй, смотреть только на мою руку!
Постепенно карусель на дисплее остановилась. Электронный мозг, выйдя из “информационного штопора”, снова начинал работать чётко и быстро.
— Объект зафиксирован.
— Сколько у меня, мать твою, пальцев на этой руке?
— Пять.
— Ну, наконец-то! Теперь посмотри на потолок, но не фиксируй каждую деталь — смотри в общем, ищи только опасность. Даю три секунды!
Ровно через три секунды терминатор опустил взгляд с потолка на уровень глаз Каллахена.
— Хорошо. Теперь люди. Внизу — их зеркальное отражение. Обрабатывай только тех, что сверху. Быстро докладывай процент угрозы для нас!
Роботу понадобилось пять секунд, чтобы обработать весь зал. Повернув голову к хозяину, он сказал:
— Процент угрозы — ноль.
— Так бы давно, — облегчённо вздохнул Том. — Попробуй ещё хоть раз выкинуть подобный фортель, я тебя...
— Процент угрозы — десять.
— Что?! Какие десять? Где?
К ним подходил охранник.
Блин! Дерьмо! Они всё-таки привлекли ненужное внимание!
— Процент угрозы — двадцать.
Второй охранник, с другой стороны!
— Процент угрозы — сорок.
А, чёрт, ещё двое!! Каллахен подошёл вплотную к терминатору и зашипел тому в лицо:
— Ну что, проклятый, доигрался? По твоей милости засыпались, выручай!
— Довертесь, всё под контролем.
— Посмотрим, умник.
Том обернулся, на губах расплылась любезная улыбка. Подошли охранники. Старший из них настороженно спросил:
— Господа, у вас всё в порядке?
— Конечно. Всё о’кей. Спасибо, что спросили.
— А ваш брат? — назойливый служака кивнул в сторону терминатора.
— О да, с ним тоже всё в порядке. Просто поначалу немного закружилась голова. Правда, брат? — Каллахен толкнул робота в бок.
Но “брат” вместо того, чтобы просто дакнуть, вдруг с каменным выражением проскрипел:
— Отойдите в сторону на пять шагов, дайте пройти. В случае сопротивления вы будете уничтожены.
Каллахен похолодел. Любезная наигранная улыбка превратилась в дурацкий оскал. Охранники тоже застыли, точно их ударили по мозгам. Но один не растерялся: выхватив из футляра уоки-токи, он заговорил (сразу хвататься за оружие в этом здании было не принято):
— Центральный, это холл, центральный, это холл! У нас большие неприя...
Окончание фразы говорить было не во что — мгновенно выхваченное из рук переговорное устройство, превратилось в пыль, после чего отправилось в находящийся рядом бассейн с водяным “вечным двигателем”. Именно мгновенно. Не быстро, не молниеносно, а мгновенно! Все охранники были профессионалами, людьми подготовленными, но такого никогда не видели. Они стояли, благоразумно опасаясь спровоцировать странного бизнесмена с холодным красноватым блеском в глазах. Но то, что произошло потом, было вообще из области фантастики.
Здоровяк ровным голосом приказал не шевелиться, а сам одним резким движением оторвал кусок хромированной арматуры от сюрреалистического фонтана.
— Какого чёрта ты делаешь?!
— Скрытые под драпировкой стен телекамеры. Я просканировал.
— Ну и...
Вместо ответа терминатор с жутким металлическим лязгом ОТГРЫЗ кусок арматуры и, надув грудь, ПЛЮНУЛ в стену! До невидимой цели было никак не меньше тридцати метров, но “плевок” был настолько мощным, точным, НЕРЕАЛЬНЫМ, что тихое “звяк” в суете холла прозвучало, как взрыв. Побледнели не только охранники, но даже сам Каллахен. Удивительно, но снующие вокруг люди как и прежде ничего не хотели замечать. Они что, глухонемые? Вряд ли, просто издали казалось, будто двое бизнесменов ведут обычный разговор с четырьмя охранниками.  Причём тут неприятности?  А робот  повторил  то же самое ещё четыре  раза:  звяк, звяк, звяк, звяк. Всё, путь свободен, осталось  разобраться с охраной.
— Ну что, ребята, вы всё поняли? — Том, придя в себя, подыгрывал роботу.
— Да, сэр, то есть, нет, сэр, извините, я хочу сказать...
— Не нужно ничего говорить. Тихо повернитесь и идите к двери, ведущей на лестницу — пусть все думают, что вы нам показываете  куда-нибудь  дорогу. Только без глупостей, — вы видели, как мой братан плюётся.
Сказано — сделано. Никто не хотел становиться героем посмертно, и процессия двинулась в тридцатиметровый путь.
— Эй, а ну расслабленнее идите! Что вы, словно кол проглотили!
— Но вы же за дверью нас того...
— Это будет зависеть от вашего поведения. Пока вы вели себя плохо. Зачем к нам прицепились? Брата вон до чего довели. Теперь шагайте молча, не злите его.
Подошли к двери. Ближайший охранник медленно, двумя пальцами вытащил из нагрудного кармана пластиковый пропуск и провёл по электронному замку. Дверь открылась. Первым  вошёл  терминатор, потом охранники, за ними — Том Каллахен. Дверь со щелчком закрылась. Охранникам показалось, будто задвинули плиту в их могильном склепе.
— Ну, дети, кто первым скажет мне, где прячет свою задницу Вилли Йетс — тот получит конфетку. Итак?
Молчание. Все стояли, словно загипнотизированные. Вдруг тот, что старше, вскинул голову.
— Какого хрена мы, четверо вооружённых мужиков, стоим тут, слушая всякий бред?! Ты, ублюдок!.. — рука, злобно сжатая в кулак, вдруг выхватила из поясной кобуры револьвер...
Жс!
— А-а! — револьвер упал на пол, так и не поднявшись на линию огня, а из порезанного рукава форменной рубашки полилась кровь. Охранник зажал рукой предплечье, с ужасом уставившись на порез. — Что это?!
— Это? Всего лишь маленькое предупреждение. Надеюсь, последнее! А вот что ЭТО? — Каллахен указал на руку терминатора — из каждого пальца торчал обоюдоострый стальной коготь сантиметров пять длиной. Когда все присутствующие “вдоволь насмотрелись”, когти-клинки с лязгом встали на место, снова превратившись в обыкновенные человеческие ногти. — Ну как, кто-нибудь ещё желает становиться в позу и доказывать, что перед нами четверо вооружённых мужиков, а не четыре жалкие кучи дерьма?
— Пятидесятый, последний этаж, “бриллиантовый” кабинет, отдельный лифт номер два, код лифта — шестьсот шестьдесят шесть. — Промямлил, подрагивая подбородком, самый молодой из охранников.
— А-а, вот это уже другой разговор. Молодец! — Каллахен с силой положил руку на плечо “предателя”, от чего тот резко сел на ступеньки. — Постой, какой, ты говоришь, код? Шестьсот шестьдесят шесть? Ха, слышь, сотый, а старина Вилли, оказывается, был романтиком. Давай покажем, кто действительно имеет право на код “666”!
Робот воспринял эти слова, как руководство к действию, и рука, снова звякнув ногтями, взметнулась для смертельных ударов.
— Нет-нет, подожди! Кровища сейчас ни к чему. По-моему, пора пускать в ход подарок Доннела. — Из нагрудного кармана был извлечён какой-то предмет, внешне похожий на плоский малокалиберный пистолет, но без ствола. Как только пальцы сжали рукоять, сбоку зажглась бледно-красная лампочка, являвшаяся, скорее всего, индикатором готовности оружия к применению.
Охранники расслабились. Они не понимали, что происходит, не знали, что за оружие держит один из “братьев”, но судя по тому, что у этой “пушки” не было ствола, из которого должны вылетать пули, они поняли, что их не убьют.
— Ладно, парни, быстро поднялись и построились в шеренгу. — Трое встали, подняв на ноги четвёртого. — Молодцы! Теперь внимательно слушайте. Мы с вами никогда не виделись. Ничего ЭТОГО не было. Вернувшись на свои места, вы всё забудете. Если же придётся ещё когда-нибудь встретиться, будете обходиться с нами вежливо, тихо, без малейших подозрений и каких-либо расспросов, даже если мы будем одеты, как балерины, а в руках нести атомную бомбу. Всем понятно?
Охранники вяло кивнули. Каллахен хмыкнул, поднял парализатор воли и четыре раза нажал на кнопку-спуск. Едва заметное расслабление поз указало на то, что прибор сработал.
— А теперь повторим вышесказанное ещё раз...

Двери лифта номер два закрылись. В ту же секунду на другой стороне холла открылась стальная дверь, и четверо охранников, один за другим, с небольшим промежутком времени стали выходить и, как ни в чём не бывало, расходиться в разные стороны по своим постам. Старший охранник, оказавшись за центральным пультом, сел в кожаное кресло-вертушку, но тут же скривился от боли. Он удивлённо посмотрел на раненую правую руку: из глубокого пореза текла кровь, всю половину тела жгло огнём, а в голове то появлялась, то исчезала чёрная тошнотворная пропасть забытья...

Лифт №2 поднимался: 10, 11, 12, 13...
В небольшой полутёмной комнате, заставленной от пола до потолка самой современной аппаратурой, сидели двое. Один, в наушниках, неотрывно следил за мониторами, теребя ручки различных настроек. Другой, старший смены, сидел под прямым углом к основному пульту. Он отдыхал: попыхивая сигарой, смотрел по видику порнуху.
— По-моему, к нам гости, — подал голос первый оператор.
— Кто такие? — вопрос прозвучал вяло-рассеянно, так как у старшего голова была забита гораздо более интересной информацией, чем какие-то гости.
— Не знаю.
На воспалённые мозги “вылилось ведро ледяной воды”. “Зрелище” сразу потеряло свою значимость. Старший оператор резко крутнулся в сторону пульта.
— То есть как это, не знаю?? Какие гости, где они?
— В лифте номер два.
Старший побледнел: кто-то неизвестный поднимается в специальном закодированном лифте прямо к ним.
— Почему же не включены камеры этого долбанного лифта?!
— За кого ты меня принимаешь? Они включены, но изображения нет.
— Как нет?!! — под опытной рукой защёлкали-закрутились регуляторы и переключатели. Всё верно: три монитора, подключённые к телекамерам в лифте, “снежили”. — Вот это номер! Что за чепуха? Разве такое может быть, чтобы сразу три скрытые камеры с автономным питанием вышли из строя?
— Абсолютно исключено, но тем не менее факт налицо: к нам кто-то едет.
— Слушай, а может, пустой лифт каким-то образом сам включился?
— Нет. Вот, смотри: масса лифта увеличилась примерно на пятьсот фунтов, а тепловые сенсоры подтверждают наличие внутри двух объектов. Если по массе предположить, что в лифте двое крупных мужчин, то почему у одного из них такое слабое тепловое излучение?
— Слабое? Насколько слабое?
— Настолько, как, например, у кошки или свежего покойника.
— Тьфу на тебя!
Первый пожал плечами, мол, “я-то тут причём?”, второй схватил микрофон:
— “Альфа” вызывает “миротворцев”!
Тут же вспыхнул экран видеофона. Лицо человека, явно прошедшего сквозь огонь, воду и медные трубы, было спокойным.
— Это тебе понадобились “миротворцы”? Ты что, не знаешь правил?
— Да, да, конечно, к вам можно обращаться только в экстренных случаях, но у нас такое...
— Говори.
— Извините, я бы хотел непосредственно шефу.
Лицо “миротворца” начало изображать удивление вперемешку с гневом, но тут откуда-то сзади прозвучал властный голос:
— Отойди.
Лицо немедленно убралось с экрана в сторону, а на его место из полумрака грозно надвинулись глаза шефа. Эффект был таким, что оператор пульта невольно отшатнулся.
— Ну?
Доклад был чётким и ясным.
— Где лифт сейчас?
— Подъезжает к тридцатому этажу.
— Хорошо. Мы действуем. Переключайся на мобильную оперативную связь.
Экран погас.
Оператор, наконец, смог перевести дух — ответственность переложена на других. В порыве радостного облегчения он скрутил из трёх пальцев кукиш и, плюнув на него, ткнул под погасший экран видеофона. Который неожиданно зажёгся!
— Об этом и многом другом мы поговорим потом.
Кукиш, взмокший от страха, по инерции продолжал торчать перед вновь погасшим экраном. Рука начала дрожать. Старший оператор, осознав ужас содеянного, безвольно сел в кресло — ему предстояло жёсткое объяснение с самим шефом службы безопасности Вилли Йетса, и ничего, кроме неприятностей, оно не сулило.
Лифт номер два продолжал подъём: 35, 36, 37, 38...

— Ребята, тревога.
Ну и “ребята”! Что возраст, от тридцати пяти до сорока пяти, что телосложение, как у поджарых атлетов, а лица — не дай Бог повстречать поздно вечером на безлюдной улице. Да-а, ТЕ ещё ребята. К тому же в чинах: два капитана “морских дьяволов” (подразделения боевых диверсионных пловцов ВМФ СССР), три майора ГРУ и два целых подполковника КГБ. Вот как! Когда-то это были самые матёрые вояки Вооружённых Сил Советского Союза, теперь же они составляли костяк службы безопасности компьютерного магната Вилли Йетса. Он знал толк в кадровых вопросах, поэтому набирал наилучших из самых лучших, ни в чём им не отказывал, но и требовал не как от простых смертных. В результате он был абсолютно спокоен за свои миллиарды. Кого же он поставил во главе столь грозной армии? Человека, который сидел сейчас лицом к видеофону, отдавая быстрые чёткие приказы. В службе безопасности все были выходцами из бывшего СССР, поэтому разговаривали между собой по-русски. Шеф тоже говорил по-русски, но с каким-то акцентом.
За его спиной застыли в ожидании семь лучших гвардейцев в полном боевом снаряжении. Закончив с распоряжениями, он обернулся.
Ш А М И Л Ь     С А П А Е В  ! ! !
Живой!! Как же он, чёрт бы его побрал, выбрался из той смертельной передряги? Как его не разорвало взрывом?! Как он умудрился выжить?? А рак, найденный швейцарскими врачами?? Непонятно, немыслимо!!
Ну да ладно, сейчас некогда выяснять “как” и “почему”. Ясно одно: они с Вилли Йетсом были “сладкой парочкой” — террорист всех времён и народов, и дьявольская мозговыжималка, эдакий занимательно-весёлый ускоритель апокалипсиса, массовик-затейник мирового масштаба.
Обращаясь к своему отряду, Сапаев сказал:
— Сейчас в лифте к нам едет кто-то или что-то, уничтожая на своём пути все камеры слежения, даже сверхскрытые. Мы узнаем, в чём дело, и остановим незваных гостей. При малейшем подозрении открываем огонь на поражение. Всё, пошли.
Никто не проронил ни слова — профессионалы такого класса не задают вопросов. Они молча вышли из комнаты.
Для посетителей, поднимающихся в святая святых “Компьютерных систем будущего” на кодированном лифте, путь был единственным — через стерильно белый сканирующий тоннель к бронированной двери, ведущей в рабочие кабинеты элитарной команды Йетса, в том числе и в кабинет его самого. Запечатывая этот выход, отряд расположился следующим образом: “морские дьяволы” стали справа от двери, двое ГРУшников слева, сам Сапаев с майором ГРУ стали перед ней. Оставшиеся КГБисты заняли пост у единственного выхода из этого “предбанника”. Передёрнув затворы оружия, все замерли.
— Где лифт? — тихо спросил бывший террорист в крошечный микрофон перед губами.
— Сорок седьмой, сорок восьмой, сорок девятый, стоп. Приехал!
— Всё, заткнись и не возникай. Понадобишься — сам выйду на связь.

... — Не слишком ли мы медленно поднимаемся для скоростного лифта, а, сотый? Может, что-то случилось?
— Общее время подъёма — пятьдесят секунд. Всё нормально.
— Ох, не нравится мне здесь. Ты все камеры убрал?
— Все.
Каллахен обвёл взглядом разорванную в трёх местах обшивку лифта. Из дыр безжизненно свисали провода разбитых телекамер. Вроде бы всё в порядке. Значит, сдают нервы. Ничего, нужно крепиться — там, в будущем, будет легче.
Внезапно лифт остановился.
— Что, что случилось?
— Приехали.
Створки дверей поползли в стороны. Когда они раскрылись полностью, Том зажмурился, настолько белым был коридор. Но очень скоро глаза привыкли к свету, и он смог рассмотреть... ничего. Именно ничего! В стерильном коридоре не было ни-че-го. Не было даже углов. Этот коридор напоминал трубу, или, если точнее, эллипсоид диаметром три метра длиной десять, концы которого сходились с одной стороны на дверях лифта, а с другой — на массивных дверях выхода. Источников яркого освещения тоже не было видно.
Каллахен сделал шаг вперёд, но тут же был втянут обратно в лифт, резко, но аккуратно.
— Эй, какого чёрта!
Терминатор приложил палец к губам. Наклонившись к самому уху хозяина, он не зашептал, а просто понизил громкость голоса до минимума.
— В коридоре расположены шесть сканеров в шахматном порядке, по три с каждой стороны. Кроме этого за белой драпировкой четыре телекамеры и система электрошока.
— Ну, тебе виднее. — Том поправил смятый воротник пиджака. — Что, опять будешь плеваться?
Вопрос был из разряда тех, на которые лучше отвечать не словами, а действиями. Т-100 давно уже просветил обшивку коридора и знал о тянущемся по верху переплетении кабелей. Сначала он, согнув, заклинил одну из створок лифта, чтобы те не закрывались через каждые пятнадцать секунд. Затем поднял руку и разрубил кабели. Наступил такой мрак, что казалось, будто глаза лопнули. В этом мраке, в абсолютной тишине прозвучал его бесцветный голос.
— Давайте руку. Длина коридора десять метров. За дверью стоят восемь охранников, вооружённых девятимиллиметровыми пистолетами-пулемётами “Вихрь”, созданными в России в середине девяностых годов на базе бесшумного автомата АС-9 “Вал”...
— Ладно, ладно, всё, я понял. Разберись с ними.
— Пришли. Дверь. Прижмитесь к стене.
Каллахен раскорячился в темноте на полукруглой сужающейся стенке.
Робот начал открывать дверь. Его дисплей разделился на две части. Справа было инфракрасное изображение двери, а слева работал осциллограф с эквалайзером: каждое движение рассчитывалось таким образом, чтобы шумы, возникающие от возни с открыванием, были за пределами диапазона слышимости человека.
С другой стороны двери в такой же темноте стояли гвардейцы Сапаева. От звенящей тишины закладывало уши. Время как будто остановилось.
— Давай скорее свет, чтоб тебя! — как бы тихо ни старался шептать шеф безопасности, как бы близко ни подносил к губам микрофон — всё равно получалось слишком громко. От этого он ещё больше бесился.
— Перерезаны кабели. Попробую аварийное.
В абсолютной тишине, полной темноте прошло секунд сорок.
Внезапно зажглась лампа аварийного освещения...
В МЕТРЕ ПЕРЕД САПАЕВЫМ БЕЗМОЛВНО СТОЯЛ ТЕРМИНАТОР ! ! ! ! !
ДВЕРЬ БЫЛА ОТКРЫТА.
От чудовищной неожиданности, от мгновенного ужаса Сапаев вскрикнул и выронил автомат. Остальных тоже парализовал страх.
Но вскоре первый шок сменился вторым: перед бывшим террористом стоял...
— Юрий?? Печурин???
Кое-кто из гвардейцев тоже узнал давнего сослуживца.
— Ты? Что ты тут делаешь??
— О, господи... Майор Печурин??
Робот молчал. Он фиксировал слова, одновременно “листая” электронный словарь. Наконец, компьютер выдал резюме:
                Язык общения — русский.
Терминатор тут же заговорил по-русски. Однако во всей этой сверхэлектронике был один маленький просчёт. Дело в том, что инженерам Тома Каллахена в наследство от компьютеров Пентагона и ЦРУ достался “доперестроечный” русский язык, когда СССР был ещё СССР, то есть являлся потенциальным врагом №1 США, а, следовательно, объектом пристального изучения. После же распада Союза внимание к тонкостям языка ослабло (а зря).
Поэтому терминатор на полном, как говорится, серьёзе “слепил”:
— Здравствуйте, товарищи.
Третий шок! Вояки чуть не сели. Но третий шок подряд — это уже слишком. Клин, как известно, вышибается клином, поэтому “здравствуйте, товарищи” выбило из сознания те “тормоза”, на которые “стали” гвардейцы. Они пришли в себя. Последовала отрывистая команда Сапаева “огонь!”, и псевдо-Печурин задёргался от жалящих укусов свинцовых пчёл. Снова погас свет. Замкнутое тёмное пространство наполнилось диким грохотом. Ручные пулемёты “Вихрь” снабжены насадкой для гашения огня, но всё-таки прерывистые вспышки сделали комнату похожей на затемнённую дискотеку с восемью включёнными стробоскопами, где “ди-джей” по кличке Терминатор бесновался в немыслимом танце, задавая темп. Темп танца смерти.
Но что это? Стробоскопы один за другим вдруг стали гаснуть, а танец — замедляться. По тем картинкам, которые возникали во время вспышек, ничего нельзя было понять — только грохот, пороховая вонь и семь страшных предсмертных криков. Семь? Почему семь?
Когда всё стихло, зажёгся свет. Дантов ад показался бы увеселительным пикничком по сравнению с открывшейся картиной: стены испещрены десятками дыр от пуль, кое-где обвалились целые куски штукатурки, на полу, среди пыли, крови и экскрементов в неестественных позах лежали семь гвардейцев Сапаева. Они были не просто убиты — у кого отсутствовала рука (она вместе с автоматом лежала в другом углу комнаты), у кого голова “развернулась” на сто восемьдесят градусов, а у кого были вынуты и разбросаны вокруг все внутренности. Один даже держал в руке своё собственное, ещё подрагивающее сердце и смотрел на него расширенными от ужаса остекленевшими глазами.
Посреди этого кошмара стоял терминатор. Превратившаяся в клочья одежда открывала многочисленные раны, из которых сочилась полунастоящая кровь. Но робот этого не замечал. В вытянутой руке он держал пока ещё живого шефа службы безопасности. Это и был восьмой. Совсем скоро о нём можно будет сказать “бывший шеф” или “покойный шеф”, но пока он висел в полуметре от пола вниз головой и был жив. Робот держал его за правую ногу, “раздумывая” о том, какую полезную информацию можно получить. Компьютер говорил, что процент опасности снизился до нуля, так почему бы не использовать пленного? Но пленный, перестав брыкаться, заговорил первым.
— Ладно, ладно, ты победил! Скажи, кто ты! Я уверен, что не Печурин.
— Я — терминатор, кибербиологическая машина сотой модели серии...
— Заткнись! — Из-за приоткрытой двери вышел Том Каллахен. — Ты ему ещё про свою мамочку расскажи, идиот. Чего это ты перед ним отчитываешься?!
Может, ему уже кровь прилила к голове или “крыша съехала” — Сапаев не знал, как объяснить то, что видели глаза, хоть и вверх ногами: рядом с Печуриным, его старым злейшим врагом, стоял... второй Печурин, его старый злейший враг.
— Сотый, я тебе чётко ясно приказываю: брось игрушку и пошли к Вилли.
И терминатор бросил. Именно как игрушку: крутанув над головой, шмякнул об стенку. Когда в груди бывшего террориста затих предсмертный хрип, робот, с каменным выражением глядя на тело, по-русски произнёс “заключительную” фразу:
— СПИ СПОКОЙНО, ДОРОГОЙ ТОВАРИЩ.
Со второй дверью они провозились недолго — несмотря на свою толщину, она открылась легко. Каллахен с терминатором из царства смерти сразу попали в мир большого компьютерного бизнеса. Напротив двери, в огромном зале, заставленном самой совершенной техникой, корпели над своими “гениальными” проектами члены элитарной команды программистов Вилли Йетса.
Никто ничего не слышал — дверь обеспечивала стопроцентную звукоизоляцию, поэтому внезапное появление в компьютерном зале столь странной парочки вызвало фурор: кто вскрикнул, кто вскочил, кто раскрыл от удивления рот. Каллахен с улыбочкой подошёл к самому молодому из программистов.
— Привет, Доннел. Как дела?
Парень, перестав грызть ручку, изумлённо промямлил:
— Простите, сэр, не могу припомнить...
— Ладно, расслабься, всё в порядке. — Будущий император потрепал восходящую компьютерную звезду по голове, от чего обгрызанный колпачок ручки больно воткнулся тому в правую ноздрю. — Не подскажешь, где кабинет старины Вилли? Там? Спасибо, Рик. Пошли, сотый.
Два брата, один из которых сочился кровью из расстрелянной одежды, пошли через зал к заветной двери. На полпути Каллахен вдруг обернулся.
— Кстати, Доннел, спасибо за подарки, и вообще, ты хорошо работаешь. Так держать!
Когда странные незнакомцы скрылись, сослуживцы вопросительно посмотрели на Рика. Тот недоумённо развёл руками:
— Да я понятия не имею, кто это такие, клянусь!
Дверь, как оказалось, вела не непосредственно в кабинет босса, а лишь в просторную приёмную. К непрошеным посетителям подлетела разъярённая секретарша.
— Как вы смеете! В таком виде! Выйдите немедленно! Вам не назначено! Я вызову охрану!
Щёлкнул интерком. Голос самого удачливого в мире бизнесмена с нескрываемой досадой прогнусавил:
— Стефани, что за шум? Я же просил, никаких посетителей — у меня совещание с бывшим президентом “Кибердайн системс”!
— Извините, но я не...
Переговорное устройство под ударом клешни Терминатора превратилось в лепёшку. Возмущённое лицо секретарши трансформировалось в маску ужаса. Она недолго выбирала между грохнуться в обморок или завизжать. Выбрав из двух вариантов дальнейшего поведения последнее, она зажмурила глаза и заверещала.
— А-а-а!!! Олег, Николай, на по-о-мо-о-ощь!!!
То ли терминаторские звукоулавливатели не были рассчитаны на такое количество децибел, то ли просто сработала охранная стратегия — робот метнул в  источник  крика кожаное  кресло. Источник  сразу  заглох,  погребённый под мягкими  подушками. А из потайной двери  вышли  два  русских  “облома”. Из  потайной  потому, что  находиться в приёмной постоянно этим бегемотам было нельзя — клиенты бы просто перестали посещать президента “Компьютерных систем”. О каком бизнесе шла бы тогда речь? Русские монстры угрожающе топали к терминатору. Но тот невозмутимо стоял на месте.
— Ну, ты, козёл...
На большее у них не хватило ни извилин, ни возможности — робот столкнул их лбами. Затем они с закатившимися на лоб глазами полетели каждый в свой угол. Стены комнаты, а с ней, наверное, и весь небоскрёб содрогнулись. Удар был настолько сильным, что если бы в бритых черепах были мозги, а не сплошная кость, непременно случилось бы сотрясение.
Терминатор протянул руку по направлению к двери кабинета, делая приглашающий жест.
— Путь свободен. Процент опасности — ноль.
— Вот именно. — Каллахен повернул золочёную ручку и вошёл. Робот остался в приёмной.
Будущий император, мельком взглянув на хозяина кабинета, развязной походкой подошёл к бывшему владельцу покойной “Кибердайн системс”. Сев на край стола, он заболтал ногами.
— Привет, задница! Это случайно не из-за тебя в девяносто втором я потерял своих лучших... людей?
— Н-не понимаю, о ч-чём вы говорите!
Йетса, до сих пор удерживавшего позу “оскорблённого достоинства”, всё-таки прорвало:
— Мистер хам, не соблаговолите ли немедленно выйти из моего кабинета! Сейчас же!
Каллахен медленно повернул голову.
— Вилли? Разве тебе мама не говорила, что перебивать других нехорошо? Плохой мальчик!
— Да как вы смеете...
— Заткнись, мать твою!!
Йетс плюхнулся в кресло.
— А знаешь, вообще-то ты прав. Я пришёл к тебе, а эта старая развалина мне ни к чему. — Том снова повернулся к посетителю. — Эй, отработанный материал, я тебя прощаю! Как говорится, кто старое помянет — тому глаз вон, ага?
Тот, ни жив ни мёртв от страха, глупо гыкнул и кивнул. Ага — так ага. Значит, глаз вон? Каллахен наотмашь залепил несчастному кулачищем в глаз. На какое-то время в этом кабинете они с Йетсом остались вдвоём.
— Ну что, поговорим, Вилли?
— Кто вы такой? Я вас не знаю. Вы грабитель? Вам нужны деньги? Вон сейф, возьмите сколько хотите и оставьте меня в покое!
— Ха, ты думаешь, что мне нужны  твои  жалкие  миллиарды? Разрешаю засунуть их себе в задницу. А вот в покое я тебя не оставлю, потому что мы с тобой одной верёвочкой повязаны. Ты мой троянский конь!
— Ничего не понимаю. Что же вам нужно?!
— О-о, это тема долгого разговора. Ты даже не представляешь себе, кто я, откуда прибыл и что мне пришлось пережить, чтобы с тобой поговорить...
Нет, в этот раз разговора не получится — в кабинет заглянула окровавленная рожа терминатора.
— У нас проблемы. Служащие вызвали охрану. Тридцать четыре охранника, все, кто есть в здании, поднимаются к нам. Кроме них вызвана полиция, ФБР. Процент угрозы — девяносто.
— Убей всех!! — немедленно последовал властный “императорский” приказ.
— Разрешите внести предложение.
— Какое, к чёрту, предложение?! А впрочем, вноси.
— Убить всех возможно, но нецелесообразно. Во-первых...
— Ну хорошо, хорошо, согласен. — всё-таки Том был не дурак. —  Сколько у нас времени?
— Не более пяти минут.
— Что ты предлагаешь?
— Уйти.
— Эх, — Каллахен, вздохнув, спрыгнул со стола. — Что ж, извини, старина Йетс, придётся отложить разговор. Ничего, скоро мы встретимся. И больше не расстанемся!
Том нараспев продекламировал последнюю фразу и в своём стиле вплотную придвинулся к Вилли.
— Слушай меня внимательно, очкарик. Мы с тобой на пороге больших дел. На фоне них даже твои миллиарды не больше, чем куски засохшего дерьма, но если ты кому-нибудь вякнешь... Мы сюда добрались?
Йетс молчал.
— Добрались, спрашиваю!?
— Добрались.
— Так вот, сможем добраться везде, где бы ты ни был. Лучше не осложняй себе жизнь. Будешь хорошо себя вести — будешь жить (скоро немногие в мире смогут похвастаться таким подарком), а будешь искать приключения — убью, СТУДЕНТ. Всё понял!?
— Честно говоря, не всё, но понял.
— Молодец! Тебе всего и не нужно понимать. — Каллахен больно потрепал Йетса за щеку.
Встав из-за стола, он подошёл к ожидавшему терминатору. По пути пнул бессознательного экс-владельца “Кибердайн системс”.
— Всё, пошли. Дальше будем действовать по плану “Б”. — Под планом “Б” подразумевалось, наверное, привлечение Джона Коннора.
— Не туда. Охранники уже на сорок пятом этаже. Все лифты и лестницы заблокированы.
— Не туда? А куда??
— Через окно.
— Через что-о?? У тебя какой-то чип “полетел”? Какое окно, идиот, это пятидесятый этаж!! Даже ты развалишься, а я тем более — меня на асфальте проще будет закрасить, чем отскрести!
Робот поднял руки. Из ладоней, разрывая кожу, выскочили стальные загнутые вниз зубья длиной чуть меньше пальцев, очень острые на концах. Это были так называемые “медвежьи лапы” — приспособления для драк и лазания по отвесным стенам со слабым рельефом.
— Ну, что дальше?
— Садитесь ко мне на спину, ногами обхватите торс, руками — шею. Мы спустимся по стене из этого кабинета.
— По стене?! По совершенно гладкой поверхности?
— Рельеф достаточен для спуска.
“Император” нервно хохотнул, но потом задумался. Если они останутся — придётся пролить море крови, привлечь внимание всего города и, скорее всего, погибнуть. Если же последовать за механическим “ниньзей”, то кто его знает, может удастся смыться. Так что, рискнуть? До сих пор безумные “идеи” терминатора срабатывали.
Каллахен, круто повернувшись к Йетсу, гаркнул:
— Как считаешь, Вилли, нам лучше пойти в коридор или в окно?
Балансируя на грани истерии и обморока, тот машинально показал пальцем на окно.
— Ха, хочешь навсегда избавиться от нас, а?
Хозяин кабинета испуганно замотал головой, от чего с уродливого носа слетели не менее уродливые “студенческие” очки. Удовлетворённый Каллахен погрозил пальцем:
— Смотри у меня. О’кей, сотый, пошли!
Робот, невозмутимо ожидавший приказа, пришёл в движение. Подойдя к огромному окну, составленному из нескольких хрустальных пластин, он ногтями зацепил раму и, рванув на себя, повалил на толстый ковёр. Вывалился целый сектор окна, на месте которого образовался проём от пола до потолка. Пятидесятый этаж — не шутка, поэтому по кабинету тут же завихрились бумаги, попадали лёгкие алюминиевые стулья, забилось дыхание. Каллахен осторожно приблизился к краю. Место спуска выбрано правильно: стена, по которой они собирались спускаться, выходила на соседнюю стройку какого-то небоскрёба, другая — в городской парк. Лишь противоположная дальняя стена выходила на шумную улицу делового квартала. Удовлетворённый, он решительно запрыгнул на спину терминатора, цепко обхватив того руками и ногами.
— Не смотрите вниз. Будет лучше, если вы закроете глаза. — С этими словами робот стал на самый край образовавшегося проёма спиной к улице, как на соревнованиях по прыжкам в воду, и, слегка оттолкнувшись, полетел вдоль стены вертикально вниз.
Том задохнулся от неожиданности. Этот стальной чурбан говорил, что собирается спускаться, а не падать! “Дёрнуло меня довериться этому ублюдку!” — пролетев три этажа, успел подумать Каллахен, но сильнейший рывок чуть не стряхнул его в пропасть улицы. Ноги расцепились, и он задрыгал ими в воздухе, удерживаясь только руками за шею терминатора. Не посмотри он вниз — не было бы такой паники. Но он посмотрел. Ужас тут же противно ослабил захват рук, покрыв их липким скользким потом. Всё, пять-шесть секунд — и Том Каллахен уйдёт в своё последнее свободное падение, а ещё через десять превратится в фарш на тротуаре. Побелевшие скрюченные фаланги пальцев разомкнулись, но тут же впились в биологическую кожу шеи робота. Ну и что? Выиграл лишних пару секунд? Всё равно тебе крышка, неужели не ясно? Нет! Нет!!
— НЕ-Е-ЕТ!!! — заорал Каллахен с наполовину помутившимся от ужаса рассудком.
Но тут услышал до жути спокойное:
— Угроза падения — девяносто девять. Перехватитесь лучше.
Всё. Это последняя капля. Она переполнила чашу. На какой-то миг бешенство настолько ослепило Каллахена, что он даже забыл о смертельной опасности. Он хотел, просто жаждал лишь одного — во что бы то ни стало задушить этого электронного гада. Откуда и силы взялись! Ослабевшие пальцы, готовые уже предательски соскользнуть, вдруг превратились в крючья из самой прочной стали. Они отчаянно впились в шею терминатора, туда, где у всех нормальных людей пульсирует сонная артерия; ноги, взбрыкнувшись последний раз, мёртвой хваткой обвились вокруг торса робота. Подтянувшись, наконец, до уровня головы, Каллахен зашипел в самое ухо терминатора.
— Ты что, су-у-у...!
Снова всё оборвалось. Опять падение!
Хрусь!
— А ну стой, стой, падло!! — на этот раз Том зажал шею замком скрещённых предплечий и сорваться было гораздо сложнее. — Да ты что творишь, ты, дебил, сволочь, скотина!!!
— Неконструктивный всплеск отрицательных эмоций. На разговоры времени нет. Просто крепко держитесь, ни о чём не беспокойтесь. Всё под контролем.
Каллахен запыхтел, собираясь кое-что высказать. Но что тут скажешь? Он решил отложить гневную тираду на потом и лишь сильнее вцепился в бешеного скалолаза.
Терминатор внёс некоторые коррективы в свой компьютер: сделав поправку на слабосильность человеческих мышц, он решил задерживать падение, цепляясь не через три, а через каждые два этажа.
Так и спускались они, скользя вниз вдоль совершенно гладкой на первый взгляд стены, но цепляясь, время от времени, за едва заметные блочные стыки. Это была сверхсложная задача, выполнить которую мог только терминатор.
Благодаря чёткости, нереальности такого спуска, а также тактически правильному выбору стены, всё обошлось почти без свидетелей. Почти — это двое. Первый — какой-то алкаш на стройке, который, увидев скользящих по стене “суперменов”, решил, что допился. Вторая — маленькая девочка. Она дёргала за руку свою мать, занятую разговором в телефонной будке, и кричала: “Мама, мама смотри: человек-паук!” Раздражённая мамаша, на секунду прикрыв трубку рукой, шикнула на дочь, но головы так и не подняла.
После благополучного достижения земли терминатор с закостеневшей от страха ношей побежал прочь от офиса компании “Компьютерные системы будущего”. Метров через двести Каллахен, наконец, “оттаял”. Он приказал роботу остановиться и спрыгнул на землю. Почему-то расхотелось закатывать истерику, тем более, что прохожие и так обращали на них слишком много внимания. Том решил сбросить напряжение, согнув правую руку в локте и ударив кулаком левой по изгибу. Красноречивый жест был направлен в сторону покинутого небоскрёба, а последовавший за этим смачный плевок — на землю. Теперь необходимо разобраться с внешним видом терминатора. Хоть раны у него уже затянулись, тем не менее, разорванная в клочья одежда с потёками запекшейся “крови” вызывала ужас у прохожих.
— Тебе нужно срочно переодеться, сотый, а то ты похож на восставшую из мёртвых жертву расстрела. Кстати, где будем деньги брать?
— В заднем кармане брюк. — Сказал робот и вытащил пластиковую карточку “Виза-Голд”. Вот это да! Спасибо богатенькому бывшему хозяину этих брюк. Осталось выяснить, действительна ли она до сих пор. Опережая следующий вопрос удивлённого Каллахена, терминатор повёл “Визой” в сторону ближайшего магазина. Оказывается, они стоят в трёх шагах от встроенного в стену банкомата!
— Слушай, а ты иногда можешь быть хорошим парнем, сотый.
— Спасибо, сэр. — С таким же выражением можно было произнести “ноль”, “асфальт” или “пошёл вон”.
Пока робот добывал “зелёные”, Том вспоминал, как очень давно, мальчишками, они с Джоном Коннором делали то же самое. Очень давно? Ну, это смотря с какой точки зрения. Если иметь в виду  2029-й год, то давно, а если 1992-й — то всего пять лет назад. У Каллахена слегка закружилась голова от ирреальности ситуации. Из этой фантасмагории его вывел как всегда невозмутимый голос робота.
— Деньги.
— А-а, вот они, старые вонючие вечнозелёные доллары США. Так, слушай сюда, пока скройся куда-нибудь с глаз или прикройся чем-нибудь, а я прикуплю шмотки. Встретимся здесь через десять минут.
Том зашагал в магазин, а терминатор сорвал с ближайшего бара ярко-красную рекламную штору “Кока-Кола” и завернулся в неё. Издали казалось, что перед баром стоит рекламный агент.
Вскоре появился “император”. Он был одет в однотонную льняную рубашку и костюм спортивного покроя. Такой же комплект он протянул роботу.
— Пейте “Кока-Колу”? Оригинально. Ладно, быстро одевайся, а то мы уже здесь порядком примелькались.
Сотый распахнулся, а Каллахен стал осматривать улицу. Не думал же он, что робот будет переодеваться прямо на тротуаре! Ну, возьмёт вещи, отойдёт в какой-нибудь закуток, но тот как всегда всё понимал буквально. Он без малейшего “зазрения совести”, не обращая никакого внимания на прохожих, с каменной мордой стал срывать с себя всю одежду. Абсолютно всю! Даже трусы! Пока Каллахен решал, смеяться ему или беситься, вокруг накачанного “нудиста” начала собираться толпа.
— Сотый, ты рехнулся?? Что это за стриптиз?
— Я разделся, чтобы одеть другую одежду.
— Так не здесь же, не посреди улицы, дурак!! Быстро оденься! Да повернись ты хоть! А вы чего уставились, не видите, мой брат болен! Проваливайте, проваливайте, а то начну деньги требовать за просмотр!
При упоминании о деньгах часть толпы быстренько слиняла, но многие продолжали стоять, обсуждая голую задницу робота.
Одна утончённая дама, удивительно похожая на Шерон Стоун, внимательно изучив ЭТО поверх очков, повернулась к своему кавалеру.
— У тебя лучше, дорогой. Особенно в душевой.
Польщённый кавалер улыбнулся. (Он не менее странным образом был похож на Сильвестра Сталлоне).
Оделся он так же быстро и невозмутимо, как разделся. Шоу закончилось, все зааплодировали, а некоторые особенно впечатлительные дамы томно вздохнули. Терминатор не понимал странной реакции людей.
— Почему они хлопают руками?
— Им понравились твои интимные части, сотый.
— Не понял.
— И не поймёшь. Пошли.
Растолкав живой полукруг “фанов”, “восходящая звезда мужского стриптиза” со своим “импрессарио” влились в городскую суету.


Камера предварительного заключения.
Полицейское управление Лос-Анжелеса. Полдень.

Продолжение будет опубликовано по договоренности с издателем.