Культ Хлеба

Партком небес разоружает последних детей войны. Я улыбнулся, но зубы покинули меня, я засмеялся но язык обидевшись ушел на стройку, а мозги третий год отдыхают в Исландии...Привет всем кто не верит в существование кривого страуса на одной ноге завернутого в мешок картошки.Мне открыли дверь но я плюнул им в лицо и сказал:"Приходите завтра!"Пьяный божок падая на восток раскидал не нужные вещи по городам...Суслики убегают на север растворяясь в чае как керосин.А зеленые зайцы опять оставили после себя пепелише. Кто взощел в низину и открыв рот беззвучно убегал в пустыню.Потом случилось то о чем долго думала корова стоящая в поле человеческих тел. Но кто сказал мне, что удается развести войну между ложками и обрубками топоров? Где-то глупо топали фиолетовые мысли облаков. Корова заплакала и ожила, но этого никто не узнал. Тогда квазитропные частицы взбунтовались и отказались от английской королевы. Но, проходя по улице дождь, все так же спорил с духами ушедших в быт раков. Я замерзал как сломанный в углу преемник и уже не видел разговора двух немых. Тут на всех упало вдохновение, сильно ударив по самомнению. И это было только начало конца.
Завтра не наступило на волосы дню, и он ушел в люди. Коварный еж подстерег вешалку и бросился с криком на ветер. Что бы успокоится, мне пришлось стрелять по снежинкам. Я спросил удава: "Где встречный поезд, который вот уже как двадцать лет не знает погоды?". Удав, странно покосившись на пьяный ковер, растянулся в слове "как". Прилетел утюг и, покружив над орлом, небрежно убил мертвого старца. Не вдруг заговорили стены. Одна спросила: "Как получается, что Африка есть? Это ведь связано с учением Великого Безумства!". Вторая стена молча отвечала: "Глупо искать истину в пустом ведре со вчерашними газетами!". "Но ведь Никто уже оспорил свои мысли в Высшем Свете Приговора. ВСП отказала, согласившись со страусом, а ведь он даже не улетел в историю знаний!". "Это всегда то если переворачивать Небытиё в оракул листьев. А теперь еще добавилась весна на перепутье разных вер. Шел бы ты нюхать бензиновую воду!". "Но ведь кран загнули в Вечность". И кто-то долго еще бежал за поездом, пытаясь попасть под колеса. И вот сошло существо с Криком. Он остановился, посмотрел на Свет и сказал смысл всей отрицательной реальности: "Сторож уходит, глупо спотыкаясь об крону звезды. Это очень странно, когда нет того, что ушло!" Послышался смех. Смеялся Вечный Плач. Он опять травил крыс сказками про репку. Но где же резкость родов аннексии? Красивый человек косолапо разогнул канат и прослезился. Стена рушилась с тихим снегом холода. Я захотел спать в жизнь, но слоны опять летали слишком низко накрывая тенью свет от холодильника. И все-таки усталость не пришла в другие места. Что делать знал только еж. А еж в Шотландии сыпал проходившим мыслям волынки. "Нет, ты продолжишь, и я сделаю тебя королем",- сказал мальчик, напоминавший ботинки пьяного божка. "Королем? Зачем это зеленым обезьянам",- спросил я, ненароком убивая сто тридцать бесконечного слона. Треугольник провис под тяжестью гипотенузы. Так квадрат мстил Свету, растворенному в слабом наркотике философии. Но я продолжал, ибо инстинкт уже встал на тропу ужасающего счастья. Вот тут и появился Культ. Страшно было троим неровным кочкам. Они ничего не видели с третьего потопа. А там где осталась кровавая просека, мертвый стариц навязывал мнение. "Вы, должно быть, там, где гуляете с собой?". Конечно, я давно не видел суслика, но удивляло, как старый носок удивил моль нафталином. Острые камни уже повернули в сторону востока, и кто-то почувствовал бедность. Если бы дошло приветствие до красного выходца. Правдивый сон распался на пепел и угрюмо уговаривал встать назад. Я видел, но по-разному удаляющиеся ветки. "Что-то не Антарктика, а, правда, колит!". Говоря это, грустный слон прикорнул на тумане за добрые дела настоящего вечного. Но Культ только расходился на все пять сторон. Где видел там и падал. "Дрожь, Я огорчу тебя взяткой", - сказал кролик с левой отметиной за носом. Матрас не выдержал гнета и разорвался на большие прутья. О, если бы они только знали, как далеко зайдет близость! Но кто посмеет остановить стаю диких страхоглотов? Стол встал на задние ноги и напряженно вглядывался в даль. Там шуба плакала как идиот от восторга, разрушая руины железного мира. И вот пчелы, улетая в сторону, замкнули последний глупый разговор. "Вы повторяетесь",- сказал ботинок божка. И он исчез. Переродившись, кто-то увидел то, что потом назвали Хлебом. Но это было только начало конца!
Прошли граммы пошлой гениальности, разбавленные стяжательством и раздором ежей. Это было странно, но разбавлено как песок в керосине. Что-то не клеилось в том рассвете, который плакал. Придурки косяком пошли на нерест. Да, сейчас глупо знать больше чем голова. Божок глумился над начальством, разбрасывая корни ромашки былой юности. "Принять меры нужно после",- кефир оживал, и ему надо было торопиться. Река плакала, грубой силой разбивая рыбу об берег. Ха, это еще не знак потопа. Выдра выла на луну, потому что Ирландия в бегах разобрала мир на Китайские республики. Прошло еще немного настоящего, и вышел толк, кружа над пороком. "То, что тут видно, уже не важно",- сказал Культ. Хлеб молчал еще, пространственно разрываясь. Так было, пока не было связи. Шел смысл.
Луч, барахтаясь, захлебнулся в собственном гневе. Небесный партком разговаривал с зеркалом на иврите. Роженица убегала за горизонт, оставляя влажные следы уксуса. А я опять переворачивал слова, как пустые бочки.
Вдохновение покинуло меня. Спустя три дня я нашел его за печкой, пьяным в стельку. После красного дня ветер уносил остатки совести на ветер. Жизнь устала сама от себя и умерла, но этого никто не заметил. А Никто не болтает по пустякам. Свет прошел сквозь игольное ушко и остался снаруже. Темнота мигала ослепляя зайцев все еще шествующих на реку Хо. Часы не выдержев обмана распались на целое. Раздрожение приятной истомой проснулась в кабаке и не найдя гнева удалилась красть снег. Скелет кошки возвращаясь из изгнания разорвал душу ветру. Сердце превратилось на несколько частей оставив место нервам. Лунатик уходил по тонкой нити в сторону смерти. Бобры перегрызли чувство прошлого, и будущее уничтожело их. Вчерашний день замерел в домах и растворился в собственном дыму.