Просто конь. Или ещё раз об одиночестве

Эта история началась в её пятнадцатый день рождения. В то утро Аня проснулась рано, но сразу не встала. Лежала и долго смотрела в потолок, потому что у неё появилось стойкое ощущение того, что сегодня что-то произойдёт. Потом в комнату вошёл папа. Подарка у него в руках не было, и Аня насторожилась.
-Ну что же ты! - весело сказал он. - Разве можно так долго спать в такой день!? Давай, собирайся. У нас мало времени.
-Куда? - её предчувствие подтверждалось, хотя она не могла понять, как на это реагировать.
Через полчаса они вышли из дома, провожаемые загадочными улыбками домочадцев. Аня хотела попытаться что-нибудь выяснить, но, взглянув на отца, она заметила, что он улыбается совсем также, как все они, и не стала ничего спрашивать. Они сели в машину и поехали непонятно куда. Через пятнадцать минут машина въехала во двор какого-то старинного особняка и остановилась. «Пойдём», - сказал папа и крепко взял её за руку. Они обошли странный дом и направились к каким-то постройкам на его заднем дворе. Тяжелые двери распахнулись, и на Аню дохнуло прохладной сыростью и ещё таким знакомым и любимым запахом, что она начала догадываться, что всё это значит. Они прошли несколько метров по усыпанному соломой полу из почерневших досок и остановились. Лязгнула задвижка, и всё поплыло пред Аниными глазами. Она увидела что-то невообразимо прекрасное, немыслимое и невозможное. Огромный вороной конь пряднул ушами и потянулся к ней тёмной мордой. Она робко протянула к нему руку, словно боясь, что он исчезнет, как очередной сон. Конь и не думал исчезать, он только переступил копытами и легонько толкнул её руку. «Он твой», - услышала она голос отца. «Мой? Как это мой? Такое сокровище не может никому принадлежать, - Анины мысли путались и терялись в тумане окружившего её счастья. - Интересно, где он его взял? Ой, да не всё ли равно! Мой... Так не бывает! Я сплю. Точно, я сплю. Он сейчас исчезнет, и всё закончится... Нет, я же чувствую, какая гладкая у него шкура. Интересно, он действительно такой большой или мне просто кажется в полутьме?» Она вошла в денник и положила руку на холку лошади. Папа, про которого она совсем забыла, улыбнулся в усы и вышел из конюшни. Через некоторое время она выбежала оттуда и бросилась к нему. Туман, окружавший её, пропал, тусклые в последнее время глаза вновь заблестели, слова неслись, как бурный поток :
-Пап, а ты не шутишь, он, правда, мой? да? А чем я буду его кормить? Это здесь в конюшне его будут кормить, да? А мне можно на нём ездить сколько угодно и куда угодно? А сколько ему лет? Как его зовут? Папа, ну что же ты молчишь!
-Я жду, пока ты успокоишься. Ты же сама не даёшь мне слова сказать!
-Я спокойна,  как слон. Ну скажи, как его зовут?
-Его зовут Буран-2, сын Бурана и Ракели.
-Фу, как это банально, - протянула Аня разочарованно.
-Ты можешь назвать его как тебе хочется, - быстро сказал папа.
-Я назову его... Впрочем, я ещё подумаю.
-Ему четыре года. Совсем ещё юный возраст, - невозмутимо продолжал он. - Жить он будет здесь, кормить его тоже тут будут. Ты можешь приходить к нему когда тебе хочется и оставаться здесь сколько угодно долго, ездить ты можешь тоже сколько угодно, но, надеюсь, ты будешь благоразумна. Упряжь у него отдельная, следи, чтобы никто больше не брал, ухаживать я тоже советую тебе самой научиться. Вот, кажется, всё сказал.
-Ура! - закричала девчонка и бросилась обратно к конюшне. На полдороги она остановилась и вернулась обратно. - Папа, - глухо сказала она, опустив голову.
-Что такое? - встревожился он.
Она приподняла голову, чуть повернув, в глазах сверкнули давно забытые искорки маленького бесёнка:
-Спасибо большое, большое, БОЛЬШОЕ! - она всё-таки бросилась к отцу на шею.
Отец рассмеялся и подтолкнул её к конюшне.



Это был потрясающий конь. Она в полной мере убедилась в этом, когда вывела его из тёмного стойла и увидела, наконец, в ярком дневном свете. От него просто веяло надёжностью и спокойствием. Надёжность и спокойствие... Это было то, чего ей так недоставало в последнее время. Высокий, статный. Сила в нём удивительным образом сочеталась с гибкостью и почти античным изяществом. Чёрный, как ночь, без единого белого пятнышка, он казался бы воплощением истинно дьявольской красоты, если бы не глаза. Вы когда-нибудь вглядывались в глаза лошадей? Они бывают разными, как и людские. Как у людей, в них яснее всего отражается характер и нрав, с годами в них откладывается мудрость. Этот конь был ещё очень молод, он не знал плохого обращения, и поэтому мудрости у него было немного, но Аня увидела в его глазах такие немаловажные вещи, как весёлый задор и жгучее желание служить человеку. И она сразу полюбила его за это.
Она постоянно думала, как его назвать. У неё возникли некоторые ассоциации, как только она увидела его, но она всё ещё сомневалась и мысленно дала себе ещё немного времени на раздумья.
Через десять минут она уже сидела в седле и направлялась для начала на большой манеж. Дойдя туда, она пустила коня лёгкой рысью и сразу поняла разницу между ним и всеми другими лошадьми, на которых она когда-либо ездила: все лошади, будто специально трясли ездока, чтобы ему труднее было сидеть на них, но этот шёл так ровно и мягко, словно качал всадника в люльке. Это новое открытие было принято с восторгом, и Аня закричала папе:
-Смотри, какой замечательный у него ход!
Тут конь вдруг толкнулся мордой в повод и сам, без каких-либо усилий со стороны всадницы, пошёл быстрее.
-Папа, смотри, что он делает!
«Ах ты, шельма, - подумала Аня, - а ну ка, попробуем быстрее». Она отпустила повод и слегка толкнула его. Конь тут же перешёл на галоп, такой лёгкий и быстрый, что Аня засмеялась от неожиданного прилива радости. Проехав ещё несколько кругов, они легко остановились и Аня попробовала повернуться в разные стороны, чтобы понять, настолько ли конь послушен, насколько ей показалось с первого взгляда. Буран-2 (дурацкое имя) превзошёл все ожидания. Безупречно выполняя все манёвры, он чуть косился назад, словно говоря: «Ну что ты ещё предложишь мне, чего я не смог бы сделать? Давай, рискни!» И Ане показалось, что он смеётся над её нелепыми попытками найти в нём хоть какой-нибудь изъян. Она спешилась и подошла к его морде:
-Я уже почти решила, как назову тебя, - прошептала девчонка. Конь вдруг горделиво вскинул голову и дохнул ей в волосы. Она засмеялась и сказала. - А теперь я знаю точно, Ретт.
Стоит ли говорить, что конь получил имя блистательного капитана Ретта Батлера. Недавно Аня прочитала пятитомник «Унесённых ветром» со всеми продолжениями и была просто очарована этим героем. Когда она только увидела этого иссиня-чёрного коня, в её голове возникла стойкая ассоциация, которая и подтвердилась их дальнейшим общением.
-Позвольте Вам представить господина Ретта, - дурашливо поклонившись, сказала она отцу, подводя коня к нему.
-Чрезвычайно рад знакомству, - откликнулся тот.
-А сейчас позвольте откланяться, так как мы с господином Реттом намереваемся совершить небольшую прогулку в лес, - высокопарным тоном продолжала девушка, но потом ей надоела эта игра и она быстро, заглядывая отцу в глаза, спросила:
- Можно, папа?
-Езжай, но для первого раза недолго, тем более что ты, наверное, забыла, что у тебя сегодня День рождения, и нас ждут дома.




А она действительно забыла. Её счастье переполняло её, и оттесняло всё остальное на второй план. С тех пор, как появился Ретт, именно он стал занимать главное место в её жизни. Не было дня, чтобы она не наведалась в конюшню. Ездить она научилась в совершенстве. Поле, лес или город - всё это не представляло ни малейшей сложности, любые препятствия были легко преодолеваемы. Они с Реттом прекрасно понимали друг друга, управлять им можно было практически одними словами, она никогда не брала с собой хлыста. Целыми днями она носилась по небольшому парку, в котором располагалась конюшня. Завсегдатаи лесного массива скоро запомнили эту неразлучную парочку - девушка и огромный чёрный конь, и Аня получила лестное прозвище «местная амазонка». Парк стал её домом. Она проводила там всё свободное время.
Пока продолжалось лето, с этим не было никаких проблем, но с наступлением осени Аня пошла в десятый класс, а старшие классы чаще всего означают наличие дополнительных курсов. У неё таких курсов было несколько и свободного времени почти не оставалось. После трудового дня, который заканчивался около семи часов, она бежала к Ретту, который ждал её, и вновь носилась по знакомому парку. Домой, при таком раскладе, девушка попадала уже ближе к одиннадцати. Естественно, ни о каких уроках речь уже не шла, только бы до кровати добраться. Но Аня ни на что не жаловалась, ей нравилась такая жизнь.
Только, вот беда, совсем не хватало времени на общение с ровесниками. Она никогда не отличалась наличием большого количества друзей. Было что-то такое, из-за чего она тяжело сходилась с людьми, хотя была не глупа, не уродлива (хотя красавицей, в общем-то, не назовёшь), характер тоже особо тяжёлым не был - вроде бы общительная, весёлая девочка... Но какое-то неоднозначное отношение к ней было у девчонок: кто-то всерьёз её не принимал, а кто-то, наоборот, относился слишком серьёзно. Из-за этого она близко ни с кем не сходилась, но и изгоем не была никогда. У противоположного пола Аня успехом не пользовалась, разве что в начальной школе была уважаема мальчишками за то, что умела на переменке догнать любого задаваку и отвесить хорошего пинка. Но со временем она разучилась быстро бегать, а с переходом в другую школу в пятом классе и вовсе стала серой мышкой. Ей было очень тяжело: знакомых вагон, а друзей нет совсем. Но до того, как появился Ретт, она старалась общаться хотя бы с такими приятелями, и, вернувшись с весёлой тусовки, часто плакала в подушку, кляня своё одиночество. Ей не хватало простого человеческого тепла, некому было высказать свои мысли, поделиться секретами, и всё же она держалась за эти компании: в школе, на курсах, хотя к концу девятого класса начала ясно понимать, что они не для неё.
Ретт был её единственным другом. Частенько, когда Аня была уверена в том, что её никто не слышит, она разговаривала с конём, доверяла ему все свои тайны и, вглядываясь в его большие карие глаза, начинала думать, что он понимает её. Но остаться в конюшне совершенно одной было очень сложно, и даже когда она была уверена, что ей это удалось, её беседы с Реттом иногда слышал Рома. В свои семнадцать лет он был известным на конюшне человеком и проводил там очень много времени.
Роман с раннего детства бредил лошадьми. Родители не понимали его увлечения, отец, профессиональный гонщик, хотел, чтобы сын пошёл по его стопам. Но любимой книжкой маленького Ромки был «Конёк горбунок», а, едва научившись читать, он попросил маму, чтобы вместо «Мурзилки» она подписала его на «Коневодство и конный спорт», из которого он вырезал понравившиеся картинки, чтобы развесить на стенах своей комнаты. Один раз родители пошли со своим двенадцатилетним сыном гулять в парк и, так и не сумев оторвать отпрыска от грязных и некрашеных досок ограждения малого манежа, купили ему абонемент на месяц занятий верховой ездой. За этот короткий период времени юркий белобрысый мальчишка с вечно просящими глазами надоел всем до такой степени, что был замечен начальством, и ему было позволено служить в конюшне на посылках, а также катать детей на пони. За пять лет, прошедших с этого момента, он стал главным инструктором верховой езды, и всё своё свободное от учёбы время находился среди лошадей.
Ромка часто слышал, как эта странная девчонка разговаривала со своим конём. Нет, что вы, он не подслушивал, просто в полупустой, тихой конюшне любой звук становился гулким и улавливался без труда. Она говорила много такого, о чём ещё никто никогда Ромке не рассказывал и, вполне естественно, ему было интересно. Из этих обрывочных фраз он сделал вывод, что она никому не доверяет и ни с кем ничем не может поделиться. Нет, она не нравилась ему нисколько. Что могло нравиться в этой невысокой, с далеко не идеальной фигурой девчонке? Вся она была какая-то незаметная: приходила, молча забирала своего коня и уезжала неведомо куда, дружбы с ней никто не водил, считая дочкой сильно крутого папочки, да она и не стремилась к этому, общаясь исключительно с Реттом. Со временем он совсем перестал замечать её, считая необходимой принадлежностью конюшни, как перестал замечать этого огромного вороного коня, считавшегося гордостью их клуба. И чего она носится с ним, как курица с яйцом? Он пару раз ездил на Ретте. Ну, мягкий ход, ну и что? А в остальном своенравный, упрямый зверь. И как она справляется с ним без хлыста? Проводя занятия в парке, он несколько раз видел её верхом и всякий раз с трудом узнавал. Вся её неуклюжесть куда-то пропадает, глаза горят, волосы развеваются, и уже не девочка-тихоня скачет на лошади по зимнему лесу, а красавица-амазонка. Поравняется с его унылой группой, усмехнётся коротко, глядишь, а её уж и след простыл. «Вот как надо!» - говорит он своим хорошеньким, но испуганно таращащим глаза, скривившимся как вопросительный знак и вцепившимся на рыси в гриву лошади девчонкам-ученицам.    


Как уже говорилось ранее, с началом учебного года со временем у Ани стало туго. Вначале, осенью и зимой, ей удавалось справляться с этой проблемой ценой хронической усталости и хронически не выполняемых домашних заданий, но с началом весны девчонка почувствовала, что её покидают последние силы. Нужно было выбирать. Ретта она бросить не могла, родительские деньги, регулярно выплачевыемые за курсы, ценила. Оставалась школа. Учиться Ане было легко всегда, поэтому школу она не воспринимала как каторгу, но пламенной любви тоже не испытывала. И она стала прогуливать. Уходила с утра, как будто в школу, и ехала в конюшню, потом бежала на курсы и возвращалась домой, как ни в чём не бывало. Родители ни о чём не догадывались. У них своих дел было полно, и проверять школьные дела своей младшей, «самой талантливой» дочки они просто не считали нужным. Аня изредка забегала в школу, чтобы показаться, отвечала кое-что и вновь «заболевала». Одноклассники знали, где она пропадает, и иногда присоединялись. Но Ане было ясно, что привлекает их не незабываемая возможность пообщаться с ней, а возможность экзотического отдыха от школы и бесплатного катания на лошади. В такие дни у Ретта прибавлялось работы, а на территории конюшни прибавлялось смеха и положительных эмоций. Но никто не замечал, как плохо после этих развлечений Ане...
Так прошло два месяца. Деревья в парке покрылись изумрудно зелёными листочками, а к Ане словно вернулось ровное и спокойное настроение. Она понимала, что скоро в школе обратят внимание на её долгое отсутствие, тем более что приближалось время выставления годовых отметок. Она была готова ко всему. Учителя никогда не относились к ней плохо, но прогулы прощать они не имеют права, и, конечно, будут большие неприятности. Так и случилось. Однажды к ней домой позвонила классная и настояла на общении с мамой. Мама затеяла резкий разговор, в конце которого расплакалась сама. Папа пригрозил отнять Ретта. Тогда расплакалась уже Аня. Папа сразу пошёл на попятную, и было решено дождаться конца учебного года.
Аня закончила почти на одни тройки. Дома опять начались неприятные разговоры и нудные нотации. Девчонка молчала в ответ на все обвинения, только смотрела равнодушно мимо лица говорившего и думала о том, как, наверное, соскучился Ретт, к которому она не ходила, в связи со сложившейся ситуацией, уже очень давно. А однажды папа зашёл в Анину комнату. Вид у него был виноватый. Аня насторожилась. Отец собрался с духом и начал преувеличенно строгим тоном:
-Знаешь, мы с мамой решили, что раз ты валяла дурака весь год, то летом ты будешь навёрстывать упущенное. А Ретт, я думаю, будет сильно мешать тебе в этом. Поэтому он покинет тебя на это лето. Я нашёл человека, который согласен взять его в аренду на три месяца.
Аня окинула отца абсолютно отсутствующим взглядом и вдруг, кинувшись к нему, закричала, что он не может так поступить. Да, она виновата, но это же не смертный грех, он не может убивать её за это. Она же всё равно не сможет заниматься весь день, на несколько часов она будет ездить в конюшню и вообще...
-Я не хочу, чтобы ты свернула себе шею на этой дурацкой лошади! - отец явно волновался. - У тебя весь год не сходят синяки, а две недели назад ты упала плашмя на спину. Ты понимаешь, что ты можешь погибнуть! - возникало ощущение, что он просто оправдывается перед дочерью за необдуманный поступок.
Аня на секунду перестала плакать и с искренним удивлением взглянула на отца. Какую околесицу он несёт! Свернуть шею на Ретте! Глупее этого ничего нельзя придумать... А на спину она упала с этого «контуженого» Авангарда, когда Ленка захотела покататься, и пришлось предложить ей Ретта. Этот упрямый Ванька (Авангард) отказался перемахнуть через суковатое бревно, которое Ретт обычно брал играючи, и ни с того, ни с сего сделал «свечку». Она от неожиданности не удержалась, но ведь Ретт здесь ни причём...
Вдруг к ней пришло чёткое осознание того, что всё решено за неё, и сделать она уже ничего не сможет. Впервые ощущение полной безысходности придавило её. Она молча отвернулась от отца и уткнулась носом в стену. Папа попытался привлечь её внимание, но всё было бесполезно. Он вздохнул и оставил её в покое.
Она не вышла из своей комнаты к ужину, не выходила и ничего не ела в течение последующих двух дней. Просто лежала на кровати, в тысячный раз разглядывая постеры, которые в изобилии украшали все четыре стены и даже потолок, или сидела за компьютером, или принималась читать и бросала программные книжки. Несколько раз родители пытались поговорить с ней, но она только включала на полную громкость магнитофон и отворачивалась к стене. Вечером второго дня мама сказала под дверью, что сегодня Ретта увозит арендатор, и она может поехать с ним попрощаться. Дверь распахнулась, Аня стремительно вышла из комнаты и молча принялась натягивать кеды.
В ту субботу Ромка освободился от своих тренерских дел на конюшне довольно поздно. Было около восьми часов, а он только заканчивал обычный уход за «своим» Листопадом и собирался покормить другого «своего подопечного» - Наста. Тут к нему подошёл Анин отец и попросил «привести Ретта в наилучший вид». Рома не любил этого человека. Его богатство пришло к нему неожиданно и отнюдь не оказало хорошего влияния на его характер. Хотя вроде бы этот мужик не был блатным мафиози и не воровал у государства последние гроши, а, наоборот, был производителем, но он так гордился этим, что иногда становился чересчур заносчив и смотрел на окружающих свысока. Но тем не менее, это был клиент, и к тому же, кажется, он пообещал кое-какую награду за заботу о коне, так что «бедный студент» Ромка согласился на эту работу, стараясь не задавать себе в очередной раз вопроса, о том, где же всё-таки Аня, которая не появлялась на конюшне уже давно, и что всё это значит. Он прошёл в денник Ретта и начал чистку. В этот момент к стойлу подошёл какой-то низкорослый лысый мужик  в сопровождении Аниного отца. Из их разговора Ромка понял, что Ретта продают. Он не верил своим ушам. Не могут же они в самом деле продать лошадь, которую просто боготворит эта дикая девчонка! Да и она просто не смогла бы дать на это своё согласие... Размышляя таким образом, он отполировал коня до блеска. Хозяин попросил его оседлать Ретта и вывести на большой манеж. Возле манежа Рома увидел Аню. Она была такая бледная, что ему показалось, что она серьёзно больна. Ретт увидел её и так сильно дёрнул повод, что чуть было не вырвался от Ромки. Аня подбежала к коню и обхватила его за шею. Ромка растерялся и выпустил повод из рук. Ретт стоял неподвижно, будто превратившись в свою собственную статую, только трепетали ноздри, а Аня дрожала, прижавшись к нему лицом, и плакала беззвучно. Ромка видел, как капли стекают по лошадиной шее и падают на землю, и долго не мог понять, что это за влага. Потом девчонка резко повернулась к нему, и он прочёл в её воспалённых глазах такое страдание, что, с невольным уважением, отступил на несколько шагов назад.   
 Аня посмотрела поверх спины коня и увидела отца, приближающегося к Ретту  с каким-то плешивым коротышкой. Она быстро вытерла глаза тыльной стороной ладони. Этот «арендатор» (язвительно произнесла она про себя это слово) ни в коем случае не должен видеть, что она расстроена. Кроме того, в ней поднималась гордость, которая высушивает слёзы гораздо лучше, чем любой платок. Она резко бросила повод отцу и отошла к краю манежа, где стояла мама. 
Коротышка начал осматривать и ощупывать Ретта: он трепал его за гриву и лез ему в рот, поднимал поочерёдно все копыта, проверяя ковку, и неожиданно хлопал в ладоши около самых его ушей. Конь с презрительным спокойствием сносил все манипуляции над собой и косился на Аню, изредка поджимая уши. Она  не отрываясь смотрела на него, стараясь сохранить его на целое лето в памяти таким, каким он был сейчас: тёмным силуэтом на фоне заходящего солнца. С этим занятием она так задумалась, что даже не сразу услышала, что её окликает мама. А когда услышала, то не отвернулась презрительно, как в последнее время делала, а подняла на неё усталые глаза. Ретта  уводили, и измученной девчонке было уже всё равно, бойкот родителям потерял всякий смысл.
-Анюта, - сказала мама, - я не могу дольше скрывать от тебя одну вещь. Папа не отдаёт Ретта в аренду на лето, а продаёт. Ты больше никогда его не увидишь... Я... я не простила бы себе, если бы не сказала тебе это сейчас. Поверь, я была против, я очень люблю Ретта, и я знаю, как ты его любишь, но папа считает, что он тебе и дальше будет мешать учиться, а ты ведь понимаешь, что это сейчас самое главное...
Она смешалась и замолчала, с напряжением ожидая реакции дочери. Аня не закричала, не заплакала, лишь глаза у неё стали огромные и потемнели, как будто в них разлились чернила. Она повернулась и медленно пошла прочь от манежа. Потом остановилась и обернулась. Было такое ощущение, что она впервые видит мать. Затем она вдруг подошла к отцу и окинула его таким же внимательным взглядом. После этого подошла к Ретту, провела пальчиком по его шее, потеребила гриву, властно взяла повод из рук покупателя, медленно и спокойно перекинула его на шею лошади и вдруг, вскочив на Ретта верхом, полным карьером ускакала в парк.
Откуда-то сбоку послышался заливистый смех. Ошарашенные взрослые, как по команде обернулись на эти звуки. Ромка смотрел на их глупые лица и хохотал.   



Аня скакала куда глаза глядят. Она почти не управляла лошадью, Ретт сам нёс её по их обычному маршруту. От них разбегались в разные стороны многочисленные гуляющие и, кажется, кричали вслед что-то не очень лестное. Ретт спустился к речке и пронёсся по мосту, а потом резко остановился. Просто на этом месте их традиционная часть пути заканчивалась, дальше начиналась импровизация. Аня слегка пришла в себя и погнала коня дальше, таким же темпом, как раньше, но уже твёрдо управляя им. Они вновь въехали в лес и скоро удалились от всех исхоженных отдыхающими тропинок. Ретт продирался через высокую траву, перепрыгивал какие-то кусты, пока не устал настолько, что позволил себе перейти на рысь без команды. Аня спохватилась и разрешила ему идти шагом, а себе отдышаться.
Вдруг неожиданно они выбрались на маленькую полянку, которую со всех сторон обступили берёзы. Повинуясь мимолётному порыву, Аня спрыгнула с седла, упала в мягкую траву и разрыдалась. Ретт подошёл к ней, опустил голову и ткнулся мордой ей в плечо. Она повернулась к нему и резко села на траве, потом по-новому оглядела всё вокруг, ещё раз посмотрела на Ретта и вдруг, улыбнувшись, вскочила на ноги. Деловито сняла с него седло, вынула изо рта удила и перестегнула повод, превратив его в длинный ремень, который можно было использовать, как привязь. Ретт сразу принялся щипать траву, видимо, очень  радуясь такому положению вещей. Аня расстелила вальтрап прямо на земле и улеглась, положив под голову седло и сжимая в кулаке конец Реттова ремня. Поляна быстро погружалась в душные сумерки, мерное хрумканье травы сливалось с полной лесной тишиной и гасло в ней, даже комаров не было слышно. Аня закрыла глаза и неожиданно быстро заснула. Она уже знала, что будет делать завтра.
Когда она проснулась, раннее солнце ещё не успело разогнать едкий туман, стелившийся по траве. Она села, потянулась, дыхнула на слегка озябшие руки и, растерев их, взглянула на часы. Было шесть утра. Аня вдруг почувствовала, что чего-то не хватает, и стремительно оглянулась вокруг в поисках Ретта. Его повод вывалился из хозяйкиных рук, когда она заснула, но он всё равно стоял неподалёку, выжидательно глядя на девчонку. Она подбежала к нему: «Милый Реттик, ты не ушёл! Значит ты доверяешь мне», - прошептала она, уткнувшись ему в шею.
Потом она отошла от него и попыталась сосредоточиться. Итак, что мы имеем? Убежавшую от родителей школьницу, огромного, полностью экипированного, очень красивого коня, деньги... Она достала из кармана маленький кошелёк. Триста рублей. Не густо. Ладно, что нам нужно? Вышеупомянутым школьнице и лошади нужно что-то есть и где-то жить. Так как лошади летом вполне спокойно живут, питаясь травой, то питание лошади отходит на второй план. Остаётся питание школьницы. На первое время при жесточайшей экономии трёхсот рублей должно хватить, но только на первое время... Эх, жалко нету ручки с листочком, записать бы всё... как там: дебет, кредит... Ну, ничего. Продолжаем разговор. Необходимо уяснить пути добывания денег, скорее всего с помощью вышеупомянутой лошади. Самое простое - катать на лошади детей в людных местах по выходным. А что... должно быть, хорошие деньги. Далее. Соображения эффективности и безопасности. С точки зрения безопасности хорошо было бы убраться из столицы, потому что родители... Родители. Мама... Аня прервала поток идеально выстроенных логически рассуждений и крепко задумалась. «Было бы, наверное, несправедливо по отношению к ним уйти так, не дав о себе знать», - задумчиво произнесла она в слух и мгновенно внутренне ощетинилась. Разве они хотели поступить с ней справедливо? Разве это справедливо - забирать у неё единственного друга и даже побояться прямо сказать об этом? Да они просто предали её! По крайней мере отец. А может и нет... Скорее всего, он просто в очередной раз хотел как лучше, а сделал как всегда или хуже, чем всегда. Он просто ничего не понимает! Ну, тем хуже для него. Думать об этом сейчас поздно и обижаться глупо. А кто сказал, что она обижается? Ничего страшного не произошло, наоборот, Ретт с ней рядом, и они вместе получили невероятно интересное приключение. А домой сейчас возвращаться рано, может быть, если удастся всё сделать так, как она задумала, то она, наконец, докажет родителям, что у неё своя голова на плечах. Но это произойдёт ещё не скоро, а сейчас надо возвращаться к насущным проблемам. Что там у нас? Безопасность. Столица, как известно, слезам не верит, люди здесь разные и их здесь много, опять же с милицией могут возникнуть проблемы: «А по какому праву, вы здесь находитесь с этим животным? Не положено!» - передразнила она. Опять же, людные места здесь распределены между конюшнями, которые не потерпят на своей территории, такого конкурента, как Ретт, да ещё с точки зрения удобства этот город никуда не годится: ночевать-то придётся в походных условиях, для коих необходим лесной массив, а с этим здесь большой напряг. В общем, ответ напрашивается сам собой: линять отсюда надо, пока деньги не кончились. А куда? А по знакомым местам Подмосковья, чтобы в лесу не заплутать и место работы быстрее найти. То есть выходит в Сергиев Посад надо двигать, что по Ярославской дороге. Там и леса прямо рядом с городом растут, и Троице-Сергиева Лавра туристов завлекает тысячами, и бабушка недалеко обитает - пустячок, а спокойнее. 


Решив таким образом насущные проблемы, Аня приступила к детальному исполнению возникшего плана. Она подошла к Ретту и надела на него седло. Потом одела уздечку и, облизнув пересохшие губы, повела его под уздцы через высокую траву и гнилой бурелом. Она сначала решила было вернуться в облагороженную часть парка, потому что там был родник, а пить хотелось зверски, но потом изменила решение и, побоявшись встретить в парке знакомых или родителей, направилась в другую сторону. Они шли уже около двадцати минут, а лес (так как парк в этой своей части совсем одичал) всё не кончался. Всё так же перепархивали с ветки на ветку беспокойные лесные птахи, так же монотонно гудели в утреннем тумане назойливые комары, большое количество которых как-то резко напало на девчонку и коня, так же шелестела под ногами росистая трава, лишь кое-где согретая косыми лучами просыпающегося солнца. Анины светлые кеды посерели от росы и, кажется, промокли насквозь. Она посмотрела на них с сожалением и внезапно наткнулась глазами на небольшой ручеёк, который не заметила было в однообразной травяной чаще. Ретт потянулся к воде и, опустив морду в светлый поток, принялся жадно пить. Аня посмотрела на него с недоверием, но жажда пересилила обычное отвращение городского жителя к незнакомым природным источникам, и она, присев на корточки, набрала полные пригоршни влаги. Вода пахла бензином, но на вкус ничем не напоминала серную кислоту и вообще какие-либо химические реактивы. Девчонка напилась вдоволь, потом впрок, и хотела попить ещё немного, но выяснилось, что всему есть предел. К тому же, после того как желудок наполнился влагой, усилилось, давно пытавшееся напомнить о себе, чувство голода. Аня вздохнула, и, сказав себе, что это начало прелестей кочевой жизни, села на Ретта верхом. Справедливо решив, что каждый ручей должен куда-то впадать, она решила двигаться вдоль воды. Но Ретт сделал по-другому: он просто шагнул в поток и пошёл по нему. Через несколько минут, спустившись с какого-то холма, они оказались возле непонятных очистных сооружений. Вокруг них стояли заброшенные постройки, видимо бывшие когда-то казармами воинской части. То тут, то там валялись каркасы грузовиков, похожие на панцири высохших гигантских насекомых. От всего веяло таким запустением и неустроенностью, что Аня невольно поёжилась.
Лес кончился. Впереди, вслед за облезлым пустырём, обозначились типовые многоэтажки московского спального района. На шоссе гудели машины. Девчонка нащупала глазами плотную тропу, ведущую к благам цивилизации, и пустила Ретта по ней рысью. Ближе к дороге остановила его и попыталась привести себя в порядок: отряхнула штаны и футболку, вынула из волос запутавшиеся травинки и листики. Промокшие кеды очистке не подлежали. 
Ретт вскарабкался по высохшему склону, и они оказались на грязной обочине. Мимо, поднимая тучи пыли, проносились достижения прогресса. Лошадь, олицетворение хорошо забытого старого, медленно двинулась против движения, соблюдая, кстати, ПДД. Дело в том, что Аня заметила видимо круглосуточный продуктовый ларёк возле благоустроенной автобусной остановки. Увидев лошадиную морду возле окошечка, продавщица чуть было не лишилась дара речи. И поэтому просьбу отпустить батон хлеба поняла только с третьего раза. Получив долгожданную еду, Аня устроилась на железной сетке сиденья остановки и с наслаждением вгрызлась в золотистую корочку. Хлеб был тёплый и, скорее всего только поэтому, вкусный. Девчонка съела полбатона, прежде чем поняла, что больше не может. Ретт потянулся и толкнул  мордой её руки. Она отломила ему большой кусок и задумалась над тем, отдать  остальное или оставить на обед. Так как положить горбушку было решительно некуда, Анюта скормила Ретту всё и держа его в поводу двинулась вдоль шоссе в сторону центра города.

... Девчонка и конь медленно шли по обочине дороги. Откуда-то сбоку медленно поднималось солнце. На кончиках шерстинок лошади зажигались оранжевые огоньки. А в светлых Аниных волосах путались тысячи маленьких солнц...