Выбор Сизифа

Камень продвигался медленно, я напирал на него изо всех сил, жадно хватая ртом воздух, будто рыба выброшенная бушующим морем на берег. Руки мои были истерты в кровь, спина ужасно болела, а ноги еле передвигались, но мне надо было сделать еще один рывок, еще одно уссилие, а потом еще одно и еще одно. До вершины оставалось метров 10, не больше, но их надо было еще преодолеть, а сил уже почти не было. Я остановился, удерживая плечом валун, чтобы он не скатился вниз, мне надо было перевести дух, перед последним уссилием. Ноги мои дрожали, перед глазами плыли красные круги, в ушах звенело. Я больше не мог тащить этот камень, но что было поделать такова моя судьба. Я закатывал его на холм каждый день, борясь с собой, с камнем, с природой и еще не знаю с чем, но за ночь камень неизменно скатывался вниз, и с наступлением нового дня мне вновь приходилось закатывать его на холм, и продолжалось это уже 3 тысячи лет. Глаза мои наполнились слезами, но это были не соленоватые слезы собственной жалости как в первые годы моего испытания, это были горькие слезы отчаяния, я понимал что все это не закончится никогда, что я вечно обречен катить этот камень, я не могу надеяться на то что в один прекрасный день тело мое не выдержит и я умру, ведь я уже мертв, мертв почти 3 тысячи лет. Я вытер рукой глаза, и сделав грудью полный вдох стал толкать камень. Солнце озарило землю красноватым светом заката, теплый вечерний воздух повис над холмом мертвым штилем, когда я наконец закатил камень на вершину. Я в очередной раз испытал удоволетворение от проделанной работы, до утра я буду самым счастливым человеком из всех, а утром мне снова придется в слезах отчаяния, на пределе своих сил толкать этот проклятый камень на этот проклятый холм. Я поднял голову вверх к багровеющему вечернему небу, по которому где-то там в вышине проплывали одинокие облака. Это небо висит над нами миллионы лет, оно многое видело, оно видело рождение и смерть биллионов людей, живших под ним, видело их надежды, их любовь, их страдания, все эти люди вскидывали голову к небу, точно так же как и я сейчас, разглядывая восхитительный закат, мысленно провожая этот день с чуством чего-то безвозвратно уходящего, но на смену чему придет что-то новое и неизменно прекрасное, и это новое принесет что-то что мы не смогли найти в уходящем дне. Но это лишь наши надежды, без которых мы бы сошли с ума от отчаяния...
Когда я открыл глаза было уже утро, солнце уже давно взошло над горизонтом, ослепляя своим жарким светом осмелившегося поднять глаза к небу. Я чуствовал себя отдохнувшим, но отнюдь не бодрым, впрочем какя разница, все равно надо идти к холму и толкать этот чертов камень. Печально вздохнув я направился к холму. И... О Боже!...Камень оставался на холме, он не скатился, не упал вниз, он как вкопанный застыл на вершине. Я не верил своим глазам, я стрелой вбежал на холм. Да это был тот самый валун, который я заталкиваю сюда вот уже три тысячи лет, вот даже следы крови с моих истертых мазолей на его зазубринах. Я упал на землю и стал смеяться как сумасшедший - "Этого не может, неужели я свободен! Я так долго об этом мечтал!". Но вдруг веселье мое сняло как рукой, а что если просто камень не успел за ночь скатится вниз, но он может сделать это в любую минуту. Радость во мне как-будто умерла и я снова вернулся мыслями к тому как буду вновь заталкивать камень на холм, ненавидя себя и свою жизнь, и этот камень, будь он трижды проклят. Я сидел и ждал до вечера пока валун скатится к подножию, но он так и не скатился. В ожиданиях, с поникшей головой и мрачными мыслями я даже не заметил как заснул. Проснувшись на следующее утро первым делом я взглянул на камень. Он по-прежнему стоял на вершине холма, даже по-видимому не собираясь скатываться оттуда. "Вот черт" - подумал я -"Что же мне делать?". И стал разглядывать облака, и кроны деревьев покачивающихся на ветру, чье прохладное дыхание развевало мои волосы, и рассматривать кузнечиков, выпрыгивающих из зеленой травы. Когда мне это надоело я стал прохаживться к лесу и обратно, туда-сюда, сюда-туда, туда-сюда. В конце концов и это мне надоело, тогда я стал подпрыгивть чтобы сорвать ветку с одного из деревьев, но ветки были слишком высоко, я не мог до них дотянуться. Я вернулся к холму напряженно размышляя: "Так в чем же теперь моя судьба, мое предназначение, что мне теперь я делать?" Я сел на землю и зарыдал, и совсем не заметил как подкрался вечер. Когда я проснулся солнце уже было в зените, я взглянул на холм, камень все еще стоял на его вершине. Я попытался вновь заснуть, закрыть глаза, забыться, но у меня ничего не выходило. То мне мешало солнце, то стрекот сверчков, то трава щекотала нос. Тогда я вскочил и как угорелый принялся наматывать круги вокруг холма. Когда я совсем выбился из сил и упал на колени, выход нашелся сам собой, меня как-будто осенило. Я вбежал на холм и стал сталкивать камень вниз, но он все никак не поддавался. Я делал уссилие за уссилием но камень не сдвинулся даже на миллиметр. Я стал приходить в отчаяние: "Нет!Нет!Я не могу так больше, я хочу чтобы все было как прежде". Я упал навзничь и стал молотить по земле кулаками, выкрикивая истошным голосом "Нет!". Когда я успокоился я вновь взглянул на камень. Тот был неподвижен. Тогда я собрался всеми своими силами, чтобы как следует разогнаться, и с диким нечеловеческим воплем сразбега врезался в камень. Валун дрогнул и покатился, несколько раз подпрыгнув на кочках он очутился внизу, у подножия. С меня словно сняли огромный груз, на душе моей стало так спокойно как никогда, это было чуство фантастического умиротворения. Счастливый я сбежал с холма и с облегченным серцем я принялся за свою повседневную работу, я стал заталкивать камень на холм. За ночь камень как и раньше скатился, и я вновь в трудах и страданиях стал закатывать его наверх. Дни сменялись ночами, за летом пришла осень, потом зима, весна и снова лето. Шли годы... Руки мои были истерты в кровь, спина ужасно болела, а ноги еле передвигались, но мне надо было сделать еще один рывок, еще одно уссилие, а потом еще одно и еще одно. Я остановился ненадолго чтобы перевести дух перед новым уссилием. По моим щекам текли горькие слезы отчаяния. Своими пересохшими губами, которые смачивали только эти слезы я повторял: "Когда все это закончится?Когда сбудется моя самая заветная мечта, когда я стану свободным!?"